скачать книгу бесплатно
Прорицатели. Кольцо желаний
Ксения Андреевна Левонесова
Из-за болезни мир Авроры окончательно погрузился во тьму. Она понимает, что никогда больше не будет видеть, но тут в ее жизнь вторгаются загадочные прорицатели. Оказывается, Аврора и сама обладает даром предвидения. А главное – появляется шанс вернуть себе зрение, если она найдет кольцо, исполняющее желание.
Но не только у Авроры есть мечты: ее новые друзья тоже нуждаются в помощи. Рэм – бывший воришка, ставший на путь исправления. Его любимая навсегда забыла о нем в результате магической ошибки. Трижды в неделю Рэм заново с ней знакомится и мечтает, чтобы она наконец запомнила хотя бы его имя. Аня, еще одна прорицательница, влюблена в Рэма, ее желание – быть с ним вместе. Ворон Яр, противник прорицателей, ищет кольцо, чтобы вылечить своего смертельно больного брата. Но кольцо может исполнить только одно желание…
Ксения Левонесова
Прорицатели. Кольцо желаний
Глава 1
Несколько лет назад я измерила расстояние от ванной до моей кровати. Получилось одиннадцать шагов. Считала просто из интереса, решив вычислить площадь квартиры таким странным способом.
Когда я ослепла, вновь начала считать шаги. От кровати до ванной – двадцать четыре, ведь шаги стали чуть меньше, осторожнее. От дверей дома до магазина – тысяча пятьдесят три. Иногда, когда мама ведет меня чуть быстрее, шагов становится меньше на три десятка.
Мне говорят, что я должна интуитивно понимать, какое расстояние нужно пройти. У меня пока не получается, поэтому я считаю абсолютно все: шаги, поднимание ложки, пока ем суп, минуты, проведенные в одиночестве. С момента, когда я потеряла зрение, мой маленький мир превратился в череду чисел.
Десять ступеней в подъезде, одиннадцать шагов до папиной машины, двадцать три минуты до большого супермаркета. Туда мы ездим почти каждые выходные, чтобы закупить все необходимое на неделю вперед: два десятка яиц, три пакета молока, семь яблок – по одному на каждое утро. На кассе мы всегда ждем, когда аппарат продавщицы пропищит на каждый штрих-код. В прошлую субботу я насчитала пятьдесят семь «пиков». Потом мы дошли сорок восемь шагов до машины и вновь добрались до дома за двадцать три минуты. Удивительно, что каждый раз мы укладываемся в одно и то же время.
Привычка считать не дает сойти с ума. Врачи почти с детства говорили, что слепота неизбежна, что нужно к этому готовиться. Я кивала и была уверена, что они говорят не обо мне. Или обо мне, но заглядывают куда-то далеко в будущее, когда я буду седой старушкой у камина и зрение будет не таким необходимым.
Уже лет в тринадцать я поняла, что мой мир слишком быстро погружается в темноту. Толщина очков увеличивалась, лица друзей и родителей становились все более размытыми. В какой-то момент я поняла, что уже не могу читать. Вместо мамы по дому ходит какое-то белое облачко, а папа и вовсе сливается с серыми стенами. Я попросила родителей одеваться ярче, чтобы я могла находить их даже в толпе.
Теперь мне это не нужно: я никогда не оказываюсь одна. Когда выхожу на улицу, мама держит меня за руку. Папа тоже наверняка приглядывает.
– Аврора, ты готова?
Ах да, лучше всего я различаю родителей по голосу. Вот сейчас меня позвала мама. У нее голос громкий, высокий. Наверное, она могла бы петь в опере, если бы ее не тошнило от классической музыки.
– Милая, ты идешь? – теперь голос приблизился. Я могу точно сказать расстояние до источника звука: пять шагов. Ровно столько от моей кровати до дверей, в которых стоит мама.
– Конечно. Извини, я дочитываю книгу. Еще семь минут.
Я говорю «дочитываю» из принципа. Теперь мне остается только слушать аудиокниги. Это тяжело: интонация читающего никогда не совпадает с моим внутренним голосом, мозг отказывается его воспринимать. Вот и сейчас: последние полчаса я слушала «Евгения Онегина», но не поняла ни строчки. Опять отвлекалась.
Встала, положила руку на стену. Так удобнее идти. Наверное, от моих прикосновений в обоях однажды протрутся полосы, и по их толщине можно будет вычислить, куда я чаще всего хожу: от спальни до кухни – часто, не меньше десятка раз за день; в ванную – поменьше, раза три. В спальню родителей я не заглядывала уже несколько недель. Даже не помню, сколько шагов до их кровати, где в детстве я так любила прыгать с подушкой наперевес.
– Я готова, мам, – дойдя до кухни, подаю голос.
– Хорошо, – одновременно ответили родители.
Здорово, что они понимают мою невысказанную просьбу. Каждый раз, появляясь в комнате, я говорю какую-нибудь ерунду: «я здесь», «что делаете?», «как дела?»
Каждый, кто находится в этой комнате, что-нибудь отвечает. Так я узнаю, кто там.
– Нам обязательно ехать? – неуверенно спрашиваю. Может, они еще передумают?
– Мы же давно об этом договаривались! – отозвался папа. Даже когда он пытается говорить нежно, получается возмущенно или даже грубо. Такой вот у него голос, как наждачная бумага.
– Да, ты прав. Мне нужно общение с другими инвалидами, иначе съеду с катушек.
Наверняка они сейчас обменялись взглядами с выражением «опять дочь возмущается». Ну да, это стало моей второй натурой. Сложно, знаете ли, верить в радужный мир, если больше не можешь различать цвета.
– Ладно, простите, – я нащупала ногой стул и села. – Просто папа сам сказал, что в этом реабилитационном центре одни старики.
– Есть ребята и помоложе, – вступилась мама.
– О чем мне с ними говорить? Я помню, как приехала туда в прошлый раз. Меня посадили с какой-то теткой. Она спросила, как меня зовут и что я люблю. Я сказала, что обожаю зеленый цвет. А она даже не знает, что такое зеленый цвет и чем он отличается от розового! О чем с ней говорить?
Родители вздохнули в унисон. Конечно, им не понять меня. Кто-то из знакомых наплел им, что слепой девчонке полезно общаться с такими же, как она. Будто бы чужая жизнь должна стать для меня примером, что нельзя опускать руки.
Очнитесь! Я за несколько лет узнала, что скоро ослепну. С этой мыслью я успела переругаться, наплакаться и в конце концов смириться. Только вот родители не верят. Думаю, наверное, что я попытаюсь наложить на себя руки или еще что-нибудь. Ха! Не дождутся.
– Аврора, если хочешь, можем не ездить, – смиренно произнесла мама.
– Правда?
– Если ты думаешь, что тебе это не нужно…
– Ура! Пап, ты не против?
Мне захотелось обнять их обоих, но я только примерно знаю, где они сидят.
– Раз уж мы все равно собрались, давайте куда-нибудь выберемся, – предложил он.
Сегодня мой день! Мы выбрали поездку в торговый центр. Мама решила, что мне пора обновить гардероб. Говорит, за зиму я сильно вытянулась. Интересно, как я теперь выгляжу? Каждый раз, когда я пытаюсь вспомнить свое лицо, вижу только отдельные детали: губа с аккуратным шрамом – еще в детстве укусила собака, когда я пыталась ее поцеловать. Нос с горбинкой – стукнулась лет в десять, не заметив стену. Огромные ресницы, которым каждая знакомая женщина обязательно делает комплимент. Я свои ресницы терпеть не могу, в детстве даже обрезать хотела. Красивая рамка для невидящих глаз.
Обувь на плоской подошве, рюкзак за спиной, складная тросточка и темные очки. Так вот я выгляжу теперь.
– Мам, а давай проколем мне бровь? – предложила я, пока она обувалась.
– Это еще зачем?
– Ну, все запрещают детям прокалывать бровь, потому что от этого портится зрение. Но мне-то хуже уже не будет?
– Будет, когда надеру тебе уши! Не говори ерунды, Аврора. Нечего носить железки на лице.
Самое грустное, что без ее ведома я даже сбежать и сделать пирсинг не могу. Или татуировку. Не то чтобы мне действительно этого хотелось, но грустно осознавать собственную ограниченность.
Ступеньки в подъезде, одиннадцать шагов до машины. Папа, как всегда, вышел пораньше и подогнал ее поближе к подъезду.
– Шел дождь? – спросила я.
– Нет, но на небе тучи, – ответила мама и распахнула дверь машины. Пришлось отпустить мамину руку и забраться в авто.
Запах дождя угадываю безошибочно, как и аромат зимы.
До магазина добрались быстро. Спросила у папы – всего за тринадцать минут. К моей привычке все считать родители относятся снисходительно: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не повешалось.
– Какие джинсы хочешь?
– Черные.
Не удивлюсь, если мама давно покупает что-то на свой вкус, а цвет у меня спрашивает ради приличия. Однажды случится чудо, ко мне вернется зрение и я увижу свой гардероб: весь в розовых рюшечках и с платьишками в горошек. Фу!
Мы слонялись по торговому центру не меньше часа, изредка заходили в магазины, где приходилось что-то мерить. Шум меня забавляет. Быстрые шаги, рекламные слоганы, спокойная музыка, случайно услышанные фразочки. Мир вокруг живет!
– Ты идиот! Просто подойти к нему сзади и вытащи омен из кармана. Ты вор или нет, почему я должна тебя учить?
Фраза, выхваченная из общего шума, заставила меня замереть. Мама, ведущая меня за руку, тоже остановилась.
– Аврора, все нормально?
– Да, просто учуяла вкусный запах.
– Мы как раз возле фаст-фуда, хочешь что-нибудь?
Я кивнула. Ненавижу фаст-фуд, но если это поможет мне задержаться здесь…
– Ты простая, как табуретка! Омены повышают внимание, сама знаешь. Если такая умная, пойди и вытащи сама!
– Я не могу, ты и сам знаешь. Прорицатели не могут брать омены без спроса. Я нашла его хозяина, а ты должен достать амулет.
– У тебя бы точно получилось, Анька, потому что доставать ты точно умеешь! Меня, например!
– Идиот.
– Курица!
– Что ты сказал?
– Да нет же, тот мужик возле аниматора-курицы! Пошли к нему, бегом!
Возмущенная парочка вышла из моей зоны слышимости.
Неужели я действительно подслушала, как ругаются воришки? Забавно, что никто другой не обратил на них внимания.
Мама продвинула меня на два шага. Похоже, мы стоим в очереди: впереди пробивают заказ, со всех сторон обсуждают еду. Еще и этот запах жареной картошки фри! С тех пор как я лишилась зрения, у меня обострились все оставшиеся чувства. Переживать голод стало значительно сложнее.
Мама выбрала для меня какую-то еду и усадила на пустое место. Я ощупала границы стола – небольшой, круглый. В середине коробочка с салфетками: сразу вытащила пять штук. Сложно есть аккуратно, если не видишь, что подносишь ко рту.
– Он ничего и не заметил!
Я чуть не подпрыгнула от радости! Это голос того парня-воришки, они вернулись! Хотя бы перекус не будет таким скучным, как обычно.
Парочка уселась за соседним столиком, шагах в трех. Мне даже не пришлось прислушиваться, чтобы различать их голоса из сотен других.
– Так для кого, говоришь, этот омен? – спросил воришка.
– Просто отнесем в антиквар, там уже решат, что с ним делать. Дай посмотрю!
Что-то звякнуло. Почему-то я представила металлический ремешок наручных часов. В детстве я часто таскала у папы такие часы и бесконечно отсчитывала секунды.
– Рэм, ты чувствуешь что-нибудь, когда берешь в руки омен? – спросила девушка. Кажется, он называл ее Аней.
– Ничего особенного. А ты?
– Это сложно описать. Каждый раз, когда я касаюсь чужого омена, у меня дрожь по всему телу. Как если бы я была почти закончившейся батарейкой, и тут кто-то подключил меня к аккумулятору. Энергия бежит по всему телу. Кажется, будто я могу все на свете!
– Ань, ты вроде на электрика учишься?
– Это к делу не относится! Я тебе душу раскрываю, а ты…
Я невольно хихикнула. Ссорятся как два болвана.
Сигнал на телефоне. Парочка мгновенно перестала ругаться.
– Пришел приказ. Омен отдадим прямо сейчас.
Это сказала девушка. Звук двух отодвигающихся стульев – и парочка исчезла. Зато подошла мама и поставила передо мной поднос с едой.
Подслушивая чужие истории, даже маленькие частички чужой жизни, я отвлекаюсь от своей – унылой и темной. Воришка с девушкой ушли, и чувство радости вместе с ними. Мне осталось быстро доесть безвкусную пищу и спросить:
– Где папа? Уже домой хочется.
Мама тут же позвонила ему. Мы встретились в середине торгового центра и вместе отправились к машине. Я держалась за маму: не хочется доставать трость и привлекать внимание. Темных очков, которые не снимаю даже в помещении, вполне достаточно. К тому же я пока не очень хорошо управляюсь с тростью.
Интересно, сколько шагов от эскалатора до парковки? Один, два, три…
– Ир, гляди, что нашел, – папина фраза сбила счет. Мы остановились. Что-то звякнуло в его руке.
– Надо отдать в гардероб, вдруг кто-то будет искать, – сказала мама.
– Это старье? Ты посмотри на них, они же явно никакой ценности не представляют. Не работают даже.
Что же он нашел?
– Пап, что это?
Он взял меня за руку и вложил в ладонь что-то холодное, металлическое. Браслет?
– Это часы, Аврора. Старые, у моего деда такие же были. Еще и не работают. Хотя нет, я вспомнил! Их нужно заводить. Вот, смотри, тут сбоку есть механизм.
Папа направил мои пальцы на маленькое ребристое колесико. Я провернула его несколько раз с тихим потрескивающим звуком, будто старую шкатулку завела, и приложила часы к уху, чтобы убедиться: идут. Мерно отсчитывают секунды.
– Работают. Круто! – восхитилась я. В моих руках подрагивал и потрескивал живой организм. А еще ремешок на этих часах состоит из десятка холодных пластинок. Звук от их соприкосновений такой же, как я слышала у той пары воришек!
– И все же нужно вернуть их хозяину, – неуверенно сказала мама.
