Хелена Рубинштейн. Императрица Красоты

скачать книгу бесплатно

Путь до Гамбурга был гораздо короче. Маленький поезд, который должен был доставить их в Бремен, уже стоял на перроне. На этот раз деления на первый, второй и третий класс не было, каждый садился где хотел. Тяжелый чемодан Хелены еле поместился под сиденье, но спустя несколько часов трудное путешествие подошло к концу.

Уже покидая Гамбург, Августа опять разразилась причитаниями – она была в отчаянии от того, что скоро придется расстаться с дочерью. Хелена сухо ответила, что идея этого путешествия принадлежала не ей, и Августа замолчала, прижав к глазам платочек.

* * *

При виде парохода сердце Хелены забилось чаще, хотя она немного обеспокоилась, услышав об «агентствах эмиграции», которые обманывают наивных эмигрантов, чаще всего приехавших из Гамбурга. Выманив у них приличную сумму, агенты «высылают» куда-то своих жертв на утлых суденышках.

Внушительный вид парохода, на котором ей предстояло плыть, немного успокоил Хелену. Поднимаясь по трапу с Августой и Горацием, она заметила, что некоторых пассажиров заставляют спускаться на нижнюю палубу. Каюты там напоминали холодные и сырые деревянные ящики. Родители схватили ее за руку и повели к капитану: на этот раз Хелена решила повиноваться.

Капитан показался ей слишком молодым для своей должности. Его круглое, почти детское лицо обрамляли жидкие рыжие бакенбарды, а от взгляда его пронзительных незабудково-голубых глаз Хелене сразу стало не по себе. Молодой человек был невысокого роста, но держался очень высокомерно и властно и от этого казался гораздо выше. Но он внимательно выслушал и пообещал родителям Хелены приглядывать за ней до конца путешествия.

Настало время прощаться. У Горация и Августы больше не было ни минуты – их поезд уже ждал на перроне. Спешка помешала прощанию растянуться надолго: Августа бросилась на шею дочери, которая мягко, но твердо отстранилась. Потом Хелена обняла отца, изо всех сил напускавшего на себя равнодушный вид. Стоя на палубе, она провожала родителей глазами, пока их хрупкие силуэты не растворились среди толпы на пристани.

Старая жизнь закончилась. Начиналось новое время.

* * *

Зима 1892 года. Первые лучи солнца золотят горизонт, и плотный туман, окутывающий порт Бремерхафена, постепенно рассеивается. Силуэты огромных грузовых судов начинают проступать сквозь утреннюю мглу. Еще не развеялась рассветная розовая дымка, а на пристани уже началась суматоха. Едва различимые фигурки торговцев, моряков и будущих пассажиров мечутся вдоль набережной, сталкиваются друг с другом, суетятся.

Хелена зябко ежится, накинув на плечи шаль. От холода стынут щеки, а резкий морской воздух, который она вдыхает полной грудью, кажется воздухом свободы, от которого кружится голова. Она дрожит в ознобе, словно от страха, но не покидает палубу. Она хочет запомнить этот отъезд, увидеть, как берег скроется из глаз, и посмотреть в лицо своей новой жизни.

Теперь уже день полностью вступил в свои права. Железные махины огромных пароходов, выпускающих из труб клубы дыма, четко видны на фоне синего неба. Грузчики толкают перед собой большие тележки, нагруженные ящиками, на которых крупно написано: Hapag, Krupp или Mannesmann. Вдалеке разгружаются рыбачьи лодки. Ночь была для рыбаков удачной: прямо на земле бились всевозможные незнакомые Хелене рыбины. Их запах привлекал множество чаек, которые, резко крича, кружились над серебристой шевелящейся грудой… Девушка наклонилась и посмотрела в воду – темно-зеленая поверхность выглядела устрашающе. Она чувствовала запах йода и водорослей. Подняв взгляд, Хелена посмотрела на море – и странно: спокойная морская гладь не показалась ей страшной. Бремерхафен – внешняя гавань Бремена, был построен в устье Везера и защищен от сильных ветров и бурь. Эстуарий этой реки, длинный и довольно глубокий, был важным портом для Германии Второго рейха.

* * *

Итак, Хелене скоро исполнялось двадцать лет, и она отплывала на пароходе в Мельбурн навстречу своей удивительной судьбе… Она не знала, что ждет ее впереди, но была уверена: Австралия обязательно станет ее мостиком в прекрасное будущее.

Хелена уже была совсем взрослой барышней. Не красавица – она была очень маленького роста, едва ли метр пятьдесят, – но девушка не без определенного очарования. Свои иссиня-черные волосы она убирала назад и перехватывала лентой в цвет платья. Губы у нее были очень тонкие, глаза широко посажены, а нос с горбинкой придавал ей сходство с хищной птицей – потом она будет подчеркивать эту особенность. И все же эта миниатюрная девушка была необъяснимо притягательна. Возможно, чувствовался ее волевой характер, который выдавала слишком уверенная для ее возраста манера держаться. У нее был странный акцент – она картавила, острый аналитический ум и проницательный взгляд, который мог пронзить собеседника или же проскользить мимо. Она была неотразимо привлекательна всю жизнь…

Ее мечтам скоро суждено было сбыться. Австралия! Хелена практически ничего о ней не знала, но была уверена, что эта страна – рай для молодых девушек. С развитием мореходства эта часть света перестала быть недосягаемой. Могучие империи были очень заинтересованы в Тихом океане, острова там были идеальными военными базами, пунктами телеграфной связи и местом добычи промышленного сырья. Голландия, Великобритания, Франция и Германия, недавно обозначившая свои интересы, – все хотели как можно быстрее установить там свой колониальный режим.

Хелену ждал долгий путь – семь недель в море. Уезжая, она мысленно прощалась с родиной, с родителями (которых увидит с тех пор всего один раз), с интеллектуальным Краковом, который окружал ее все двадцать лет, со своим гетто… Официально его уже не существовало, но квартал Казимирец, притулившийся между развалинами Вавельского замка из красного кирпича и старым городом, всегда был населен только евреями. Она прощалась и со своей первой любовью, что, впрочем, не было для нее трагедией. Несмотря на то что со временем Хелена стала рассказывать историю о разбитом девичьем сердце, реальность не была так романтична.

Она пыталась разумом оправдать свой отъезд. Поскольку в семье не было сына, а она была старшей из восьмерых детей, Хелена говорила себе, что нужно зарабатывать деньги и помогать родителям. И наконец, отъезд в чужие страны был своеобразным бегством от несчастий ее народа.

* * *

Евреям приходилось очень тяжело в то время. Шквал антисемитизма обрушился на Германию, Францию и Россию. После покушения на императора Александра II 1 (13) марта 1881 года царское правительство решило направить народный гнев против евреев. В преступлении была замешана молодая еврейка народоволка Геся Гельман[7 - Гельман, Геся Мироновна (1854–1882), приговаривалась к смертной казни, которая в связи с беременностью была заменена бессрочной каторгой.].

Последовала череда погромов на юге России. В Киеве 6 апреля 1881 года, в семь часов утра, разъяренная толпа заполонила улицы города, разоряя еврейские дома. К вечеру обстановка ухудшилась, потому что, прослышав о том, что грабят евреев, в город хлынули крестьяне из окрестных деревень. Равнодушие людей, не имевших прямого отношения к пострадавшим еврейским семьям, было удивительным. Надо сказать, что в то кризисное время негласно дозволялось по ночам совершать набеги на гетто – грабить, насиловать и даже убивать. Силы правопорядка закрывали глаза на это и не вмешивались.

Подобные зверства продолжались в России на протяжении двадцати лет. Польские евреи напуганы, но погромы не затронули Польшу, в частности Краков и окрестности, которые после третьего раздела Польши отошли к Австрии и Пруссии. Тогда много евреев из России и Польши бежали в Соединенные Штаты и Канаду. Для Хелены Австралия стала страной, где началась ее новая жизнь в прямом смысле этого слова.

* * *

Обширные австралийские земли, куда вместо британских каторжников приезжали теперь авантюристы всех мастей, сильно будоражили воображение Хелены.

Такое путешествие для совсем молоденькой девушки было очень опасным предприятием. Впрочем, ее независимый характер был надежной защитой. Возможно, именно благодаря свободной манере держаться и уверенности в своих силах она во время плавания на корабле получила целых три предложения руки и сердца. Она отклонила все три. Судьба ее была иной! Хелена не собиралась возвращаться на родину и была не из тех людей, что оглядываются назад.

Глава 3. Австралия

В порту Мельбурна царила необыкновенная суета, и Хелена не сразу поняла, что за девушка бросилась ей на шею, когда она сошла по трапу на пристань. Дочь дяди Луи, с которой она рассталась много лет назад, очень изменилась. Ее наряд показался Хелене немного смешным и старомодным, но ведь она стала настоящей ковбойкой, живущей в буше[8 - Буш (от англ. bush – кусты, кустарник) – обширные неосвоенные пространства, поросшие кустарником или низкорослыми деревьями.] – Хелене и самой не терпелось поскорее побывать там. Дядя Луи, по-отечески поцеловав ее в лоб, подозвал двух старых заключенных, которые работали на него и брата, чтобы погрузить багаж на дно двуколки, которую тащили три лошади. Каторжники сели возле чемоданов, Хелена устроилась спереди на скамейке для троих человек, между Азарией и дядей Луи, который дернул поводья и прищелкнул языком. Повозка медленно тронулась…

Прием не показался ей особенно теплым. Конечно, кузина была очень счастлива вновь видеть ее, но дядю Луи Хелена почти не помнила. Она видела его всего два-три раза в Кракове, когда была совсем маленькой. Поэтому Хелена совсем не разочаровалась его сдержанностью – она была слишком счастлива, что наконец началась новая жизнь, о которой она столько мечтала. Азария же болтала без умолку: ей хотелось знать все о жизни в Кракове и об университете.

* * *

Старый Мельбурн, где старинные деревянные дома соседствовали с роскошными виллами, быстро остался позади. Долгая дорога от Мельбурна до Корелана показалась юной польке бесконечной. Но пейзаж ей понравился, ничего угрожающего вокруг она не чувствовала. Корелан расположен в штате Виктория, в двухстах пятидесяти километрах к западу от Мельбурна. Климат там самый мягкий на континенте, и течет множество рек, в том числе Муррей – самая большая река Австралии. Хелена вспомнила, как друзья перед ее отъездом описывали ужасный австралийский климат, и приготовилась к пересечению бесконечных пустынь. Но, к своему удивлению, обнаружила, что они проезжают зеленые леса, где росли эвкалиптовые деревья, гигантские папоротники и крупные кусты перечной мяты. Незнакомые запахи приятно щекотали ноздри. Ее все восхищало – вот коала ест листья эвкалипта, а за ее спину цепляется малыш; вот два огромных кенгуру выпрыгнули на дорогу прямо перед носом у лошадей, которые от неожиданности зафыркали и встали на дыбы… Хелена даже не могла вообразить себе таких птиц и зверей! Она с изумлением наблюдала за полетом больших и ярких розовогрудых какаду – все казалось ей прекрасным и замечательным…

Когда наступила ночь, дядя Луи наконец заговорил. Они въезжали на земли Зильберфельдов, окружавшие его sheep station – австралийское ранчо, где разводят овец. Хелена поначалу решила, что путешествие на этом окончено, но им пришлось проехать еще много километров, прежде чем вдалеке показалась громада дома. Ночь была очень темной, и брат дяди Луи вышел им навстречу с лампой в руке. Спина у Хелены разламывалась, и все так устали, что даже Азария наконец замолчала. Есть не хотелось, и Хелену сразу отвели в комнату, которая отныне станет ее спальней. Там она сняла шляпку, сбросила ботинки, скинула прямо на пол платье и, дрожа, легла на постель, даже не сняв нижней юбки и лифа. И тут же погрузилась в глубокий сон.

* * *

Когда она проснулась, солнце поднялось уже высоко. Все давно разошлись по своим делам. Землю за ночь покрыл тонкий слой снега, и теперь он постепенно таял под лучами зимнего солнца, обнажая зеленые ростки, которые, несмотря на холодное время года, уже изо всех сил тянулись ввысь. Потом Хелена, конечно, поняла, почему Викторию называли в Австралии штатом садов. Но она так никогда и не узнала, почему и как ее польский дядюшка поселился со своими овцами именно здесь.

* * *

Возможно, братья Зильберфельд пошли по тому же пути, что и все колонисты до них. В отличие от Сиднея, Мельбурн был основан двумя свободными поселенцами – Джоном Бэтманом и Джоном Паскоу Фокнером, которые в 1834–1835 годах обосновались на землях около устья реки Ярры[9 - Родившийся в окрестностях Сиднея Джон Бэтман (1801–1839) переехал в Тасманию, где занялся животноводством. Решив поселиться в деревне на северном берегу бухты Порт-Филипп, он убедил местных аборигенов подписать договор: ему отдавалось 400 000 га земли в обмен на разные товары. Сославшись на эту мошенническую сделку, он поселился на этой земле, но одновременно туда приехал другой тасманский колонист, его соперник Джон Фокнер, который, в отличие от Бэтмана, ничего не «покупал».]. Они назвали свою деревню по имени английского премьер-министра лорда Мельбурна. Богатые земли этого края привлекали все больше колонистов из соседней Тасмании. Но влекли их не столько зеленые пастбища и цветущие сады, сколько золотые прииски. После того как в 1851 году на севере Мельбурна нашли золотые самородки, туда сразу хлынули золотоискатели. Старатели приезжали со всех концов Европы, из Америки, Китая и, конечно, самой Австралии. Вначале они работали поодиночке, пробивая небольшие колодцы, но вскоре запасы золота на поверхности истощились. Старатели вынуждены были собираться вместе, чтобы пробивать глубокие шахты. С 1860 года в эти места стали приходить большие горнопромышленные компании, и рудокопов-одиночек становилось все меньше. Некоторые нанимались наемными старателями, другие возвращались домой, чтобы снова заняться животноводством.

Производство шерсти приносило немалый доход, и многие бывшие золотоискатели сделали состояние на мериносах.

Братья Зильберфельды, отпрыски семьи банкиров, тоже, вероятно, были привлечены золотыми приисками. Потом из диггеров[10 - От английского глагола to dig – рыть, копать. Диггерами в 1850-е годы называли золотоискателей. С 1914 года так стали называть австралийских солдат.], таких же нищих, как и все остальные, они превратились в стокменов (австралийских ковбоев, которые пасли большие стада овец) и в конце концов купили свою собственную ферму.

В мемуарах Хелена рассказывает об этом по-другому[11 - Каждый эпизод своей жизни Хелена Рубинштейн излагала в нескольких вариантах. Она любила придумывать разные истории, но часто рассказывала об одном и том же происшествии по-разному во всех своих так называемых мемуарах – книге на английском языке «Жизнь за красоту», книге на французском – «Я – косметолог» и в биографии, написанной ее секретарем Патриком О’Хиггинсом.]. Луи Зильберфельд якобы был окулистом, но поскольку Колеран – городок маленький, работы было немного, и разведение овец стало его вторым занятием. В принципе возможно, что у него был свой лоток на рынке, где среди прочего продавались очки, ну а чтобы сводить концы с концами, он завел стадо овец!..

* * *

Хелена быстро разочаровалась в жизни на ранчо. Она терпеть не могла деревенскую жизнь, еще больше – буш, эту сельскую Австралию, которая и сейчас является важнейшей сферой местной культуры. Еще хуже было то, что женщинам запрещалось заниматься какой-либо работой и они жили в полной праздности. Азария, которую Хелена называет «прекрасной бабочкой», хорошо приспособилась к этому беззаботному существованию, но для самой Хелены оно оказалось невыносимым. Была запрещена даже работа по дому, ведь заниматься кухней, чистить мебель, следить за прислугой – все это считалось неприличным для молодых девушек из хороших семей.

Одним словом, Хелена заскучала. Она, которая одна вела хозяйство целой семьи, да еще и участвовала в делах отца, не могла выносить это вынужденное безделье. Почти каждую ночь она плакала. Раздражало даже то, что могло бы стать приятным развлечением. Довольно быстро она стала искусной наездницей, но и это занятие допускалось только в виде легкой забавы. «Как я могла выносить верховую езду, когда все вокруг, казалось, просто родились на лошади?» – говорила она впоследствии[12 - «Я – косметолог», op. cit., с. 41.]. Но больше всего она ненавидела манию младшего дяди таскать ее на пешие прогулки по окрестностям. Это было очень утомительно: приходилось ходить в туфельках на каблуках, потому что купить ботинки ей было не на что.

Все шесть месяцев, что она провела в Колеране, Хелена посещала начальную школу, которой руководили две старые девы – барышни Круч и Аррояве. Там она начала изучать английский. И именно там ей впервые стали говорить комплименты за бледный цвет лица. «Новые друзья в Колеране восхищались молочным оттенком моей кожи, – рассказывала она. – А ведь в Кракове все девушки были такими! Но в Австралии женщины были загорелыми, с обветренными щеками, так что моя бледность горожанки казалась им поразительной»[13 - «Жизнь за красоту», op. cit., с. 42.].

* * *

Была и еще одна причина для разногласий с дядей.

Луи Зильберфельд превратился в настоящего ocker (окера): у него появился австралийский акцент, его поведение и мировоззрение полностью соответствовали ценностям австралийских рабочих и жителей буша. Он ценил прежде всего океризм[14 - Австралийский вариант франкофильства. Приверженность тому, что считается австралийским образом жизни.], даже гордился своим стилем, немного в манере актера Пола Хогана, современного австралийского «Крокодила Данди». Такого поведения Хелена не выносила. Иногда она даже открыто смеялась над ним. Дружить с Азарией у нее тоже уже не получалось. Несмотря на то что девушки были очень привязаны друг к другу, они слишком долго прожили в разлуке, чтобы сохранить свою дружбу. Увлечение кузины жизнью в буше, о которой она столько восторженно писала Хелене в Краков, было непонятно молодой польке. Отец вырастил и воспитал ее не в материальной роскоши, но с любовью к богатствам искусства и науки. Хелена поняла, что устала от буша, огромного, бесконечного и негостеприимного, где эвкалиптовые леса чередовались с пустынями и солеными озерами. Она захотела уехать в город, и Азария не стала ее отговаривать.

Одно деликатное обстоятельство только укрепило это решение. Хелена заметила, что во время их бесконечных пеших походов по окрестностям, неуклюже суетясь вокруг billy – маленького котелка, в котором бушмены готовили себе чай на костре, молодой дядюшка не перестает восхищаться ее бледным лицом и большими темными глазами. Она будоражила в нем воспоминания о родной Польше… Он не мог больше противиться этому очарованию и в конце концов сделал ей предложение, пообещав блестящее будущее хозяйки австралийской фермы. Такая перспектива и их разница в возрасте ужасали ее. Она категорически отвергла все его ухаживания.

* * *

Однажды Хелена прогуливалась по рынку в соседнем городке и познакомилась со старым аптекарем, который пригласил ее к себе работать. Она с восторгом согласилась. Неизвестно, что нравилось ей больше – сама работа или просто возможность чем-то заняться. Она увлеклась приготовлением лекарств, рецепты которых придумывала сама. «Надо признать, что это было моим предназначением – я умела готовить мази, травяные настои и притирания, – вспоминала она. – Я получала от этого огромное удовольствие, а еще больше мне нравилось изучать труды по фармацевтике, искать новые рецепты и формулы. Именно в то время я всерьез заинтересовалась химией и косметологией».

Но дядюшкам эта затея совсем не понравилась. Они считали, что это вполне достойное молодой польки занятие роняет ее в глазах австралийского общества. В конце концов Хелена была вынуждена отказаться от работы.

* * *

Ее ждали новые возможности: друзья дяди предложили Хелене стать гувернанткой их детей. И хотя нельзя сказать, что детей она любила больше всего на свете, все же это было спасением от скучной жизни на ранчо. Она сразу же уехала, и удача наконец улыбнулась ей. Это были очень приятные люди, которые относились к ней как к дочери.

Семейство дружило с лордом Лемингтоном, губернатором Квинсленда, и он часто бывал у них в доме. Вокруг этого английского лорда, человека очень заметного, собиралась компания космополитов, в основном европейцев. Многие молодые европейские дамы, особенно англичанки, жаловались на губительное действие австралийского солнца, ветра и пыли на их нежную кожу. Оказавшись в жестком австралийском климате, они очень страдали от того, что их лица покрывались загаром, а кожа грубела: загар тогда не был в моде. То, что у Хелены сохранялся нежный цвет лица, казалось им просто чудом. Хелена призналась, что никакого волшебства тут нет – все это результат материнской заботы. Она рассказала о чудесном креме, который мать потихоньку сунула ей в чемодан перед отъездом. Рассказ имел большой успех: теперь все хотели попробовать чудо-крем.

Хелена решила написать в Польшу и попросить прислать ей несколько баночек для молодых английских леди. Девушки были в восторге от действия крема: для того времени это было удивительно эффективное средство! Хелена думала о Модеске и Якобе Ликуски, который вместе со своим братом изобрел формулу этого крема. Она восхищалась тем, какое воздействие имеет на людей театр – серьезные специалисты-дерматологи бросают, пусть только на время, свои исследования, чтобы служить женской красоте!

* * *

В 1897 году Хелене исполнилось двадцать пять лет. Слухи о замечательном действии ее крема распространились по всему Мельбурну, и посылки из дома уже не могли угнаться за спросом. В ее голове предпринимателя зреет идея: она пишет братьям Ликуски с просьбой оказать ей любезность и прислать формулу крема. Ее предложение было принято. Тогда она нашла своего старого друга-фармацевта и предложила ему работать вместе: он должен был предоставить ей свою лабораторию для изготовления крема и помещение, чтобы продавать этот чудо-продукт. Для начала она предлагала поделить доход от продаж пополам. Старик согласился.

Аптекарь помогал Хелене доставать необходимые травы, миндальное масло и экстракт древесной коры. Поскольку у него была лицензия на изготовление мазей, то он предоставил девушке также и баночки. Вооружившись ступкой и пестиком, она взялась за дело.

Первые результаты были не очень убедительны. Крем получался то слишком жидким, то слишком густым. И что хуже – запах и цвет у него были довольно неприятные. Хелена работала днями и ночами, добиваясь нужного результата. Еще несколько недель – и она подобрала правильную дозировку всех ингредиентов. Так появилось на свет ее первое средство по уходу за кожей – крем Valaze. Немного улучшив формулу, она изобрела еще и утренний крем Wake – Up Cream «Крем после пробуждения». А потом еще один – Jeunesse du teint «Молодость кожи». Так появилась на свет первая серия косметики Хелены Рубинштейн!

Откуда появилось название Valaze («Валаз»), ставшее таким важным в истории марки Helena Rubinstein (HR)? Марио Прина[15 - Марио Прина был генеральным директором Marylin S.r.l. Distrubution в Италии с 1953 по 1971 год, а потом генеральным директором Helena Rubinstein Italia S.p.a. с 1972 по 1985 год.], подготовивший для Л’Ореаль хронологию самых важных в истории марки дат, утверждает, что это слово ничего не значит по-польски, но вот по-венгерски valaze означает «дар небес». Марио Прина считает, что венгерское происхождение братьев Ликуски могло бы стать объяснением. Но когда Патрик О’Хиггинс спросил у Хелены о значении слова Valaze, она ответила: «Да ничего оно не значит, просто звучит красиво».

Глава 4. Приключения начинаются

Хелена работала без передышки. С утра и до поздней ночи она готовила крем Valaze, раскладывала его по баночкам, наклеивала этикетки, на которых от руки писала название, а потом выставляла на продажу.

В то время салонов красоты и парфюмерных магазинов еще не было. Аптеки были единственным местом, где женщины могли купить средства по уходу за кожей. Хелена обходила шесть или восемь аптек в неделю, предлагая им свой товар. Она твердо решила показать миру, а главное – своей семье, на что способна.

В Австралии у нее, в общем-то, друзей не было. Во время обходов аптек Мельбурна она знакомилась с разными молодыми людьми. Они, конечно, очень интересовались такой молодой и хорошенькой особой, к тому же деятельной и амбициозной, но ей никто из них не нравился. Если же кто-то начинал ухаживать за ней, все заканчивалось тем, что она заставляла несчастного работать на себя. Она очень быстро научилась использовать человеческую привязанность для процветания своего предприятия, и даже ее воздыхатели вынуждены были участвовать в работе! «Я заставляла их расставлять баночки и наклеивать этикетки. Потом они все упаковывали и развозили!»