скачать книгу бесплатно
– Ах, вот еще! – вспомнила Ирина. – Смотри! Нашла в сумке. – Она бросила на стол смятый конверт. – Загляни.
Внутри лежали купюры – пятьсот евро.
– Кумраев подсунул деньги?!
– Нет, в автобусе подложили! Какой-то сердобольный пенсионер! Увидел мои заплаканные глаза и сжалился… Конечно, Кумраев. Расплатился. Поздравь меня. Я проститутка. Пятьсот евро за ночь – это много или мало?
Ириша оглянулась, увидела на диване подушку, зарылась в нее лицом и зарыдала в голос.
– У-о-о! И-а-и-у! У-у-а-а! – раздавалось сквозь пуховый фильтр. Наверное, подруга проклинала весь белый свет.
Первый раз в жизни я держала в руках евро. Раньше, помню, часто приходилось иметь дело с долларами – очень востребованная была валюта. Потом все вокруг как-то незаметно переключились на рубли. Да, пятьсот евро. Симпатичная бумажечка. Если не знать ее этимологии. Буквально несколько часов назад ее держал в руках этот грязный проходимец.
Считать ли девушку изнасилованной, если она бурно приветствовала идею секса, однако осталась разочарованной качеством предоставленной сексуальной услуги? Вот вопрос!
Я тронула подругу за плечо.
– Ириша, послушай меня. Что будем делать?
Ириша оторвала от подушки красную физиономию.
– Я хотела попросить тебя прямо сейчас поехать к Кумраеву и швырнуть ему в морду конверт. И выйдет отлично, если вместе с конвертом ты швырнешь в него что-нибудь тяжелое.
– Например, кастрюлю с горячим супом?
– Или шар для боулинга, – кивнула Ириша.
– Могу, кроме всего прочего, прихватить с собой пулемет. Не возражаешь? Сделаю в Кумраеве десяток лишних отверстий.
– Юля, я ведь не шучу! Ты отвезешь ему конверт?
– Да, раз ты просишь. Отправляюсь немедленно.
Но сначала я позвонила боссу.
– Степан Данилыч, снимите, пожалуйста, из номера мою статью про «Таунхаус».
– А что случилось?
– Хочу еще немного поработать над материалом, – соврала я. Но хотела другого: сбросить на салоны «Таунхаус» и дом Кумраева ядерные бомбы. А самого капиталиста поджарить на решетке для барбекю со специями и красным вином.
– По мне, и так прелестно. Но ладно, работай, детка. Завтра сдашь.
– Через месяц.
– Юля, а что у нас с головой? Шипучий коктейль из маразма, деменции и болезни Альцгеймера. Какой месяц?! А чем я закрою дыру в четыре страницы? Ладно, ну тебя. От дел отрываешь.
– Так вы уберете статью?
– Ладно, уберу, – буркнул в трубку Степан Данилыч. – Как вы все мне надоели!
– Спасибо! – прокричала я.
Большой добрый мишка.
Я и не сомневалась: Степушка мне не откажет.
Не хочу своими незаурядными литературными способностями помогать увеличению продаж в салонах Кумраева. Чтоб он разорился, подлец!
– Тебе письмо, – указала Ирина на моргающую рожицу в уголке монитора.
Я открыла электронную почту. Автор письма присвоил себе ник Личный Враг. Мы с Иришей переглянулись.
– Наверное, не стоит читать, – трусливо сказала я. – Ничего хорошего там не будет. Зачем портить нервы?
И тут же щелкнула мышкой, открывая послание. Любопытство победило трусость.
– «Очень легко разрушить собственную жизнь. Но чужую – еще легче», – хором прочитали мы с Иришей.
– Ты разрушила чью-то жизнь? – поинтересовалась подруга.
– Я? Не припомню. Но наверное, речь идет не о чужой жизни, а о моей. Чужая – в смысле, моя.
– Как это твоя, если чужая?
– Короче, еще одна угроза, – вздохнула я. – Кто-то сильно меня возненавидел.
– А нельзя узнать, кто отправил письмо?
– Как?
– Ну, как-нибудь. Попроси Виктора. Он же хакер. Неужели не сумеет?
– Думаю, Личный Враг не отправлял бы мне письмо, если б не был уверен в полной анонимности.
Настроение испортилось окончательно.
Я заехала в офис Кумраева. Сексуальный гигант отсутствовал. Юная секретарша подняла на меня вопросительный взгляд.
– Хочу оставить Аслану документы. У вас нет большого конверта?
Девушка выделила мне плотный фиолетовый конверт, и в него я вложила другой – маленький, измятый, с начинкой из евро. Сверху размашисто подписала «Аслану Кумраеву» (очень хотелось добавить «скотине». Еле удержалась).
– А от кого? – поинтересовалось прелестное существо. Неужели и эту воздушную нимфу Кумраев возит спиной по полу, щипает, выламывает ей руки, а потом выписывает премию в размере месячного оклада?
– Он знает. Передадите?
– Конечно.
В глубокой задумчивости я брела по улице. Меня задевали локтями и сумками, но я не реагировала. Думала о жизни.
После яркой вспышки в январе уже два с половиной месяца тянется черная полоса. Мне хватило бы и нравственных мучений, связанных с подлым поступком Никиты Мельника. Но вот, не успела я разобраться с депрессией, как подоспел новый враг – незнакомый и недоступный. И недостаточно смелый, чтобы в открытую предъявить мне претензии.
Травить угрозами, слать письма, изводить неясными намеками – из окопа, из надежного укрытия, в уверенности, что противник даже не знает, куда кидать в ответ гранату… Как это подло и мелко!
И я придумала ответный ход. Я просто буду игнорировать моего трусоватого, дрожащего как осиновый листик Личного Врага.
Не успела я гордо вздернуть подбородок, потрясенная простотой и смелостью принятого решения, как едва не наступила на подростка. Парень свалился мне под ноги, предварительно пролетев несколько метров. За ним следом тут же подскочили еще два оболтуса, с физиономиями, обезображенными радостным гневом, и принялись пинать жертву. Тот закрывал голову руками, измазанными в грязи.
– Эй, остановитесь, вы что?! – заорала я.
Они меня не слышали – их опьянила власть над поверженным противником.
– Ой, что творится! Изверги! – прошелестела где-то сбоку старушка и резвым мустангом ускакала прочь. Эти бабушки, когда захотят, развивают прямо-таки запредельную скорость. Прохожие благоразумно не реагировали на драку детей, они спешили мимо с озабоченными лицами.
Я вклинилась между палачами и жертвой.
– Отойдите, тетенька! – проорал пацан. Он тяжело дышал, его щеки горели, он рвался в бой.
А тут – преграда в виде дряхлого экспоната, возмущенно размахивающего у него перед носом сумкой.
– Я тебе покажу тетеньку! – возмутилась я. – Ты чего хамишь! Пошел вон, кретин!
– Вы чё! – оторопели мальчишки. Но избиение третьего прекратили.
– Ты кого тетенькой назвал?! – вопила я.
Да я практически еще девочка! По современным меркам.
Дети-терминаторы искренне не понимали, почему обиделась нервная дамочка.
– Ладно, пойдем, неохота связываться, – сказал один из них.
Я и не ожидала столь стремительной и легкой победы. Стараясь не испачкаться, помогла парню подняться. Он с ног до головы был живописно облеплен грязью вперемешку с кровью. Из разбитой губы текло, из носа – тоже.
– Ты в порядке? Домой доберешься? За что они тебя?
– За все хорошее, – басом отозвался подросток. – Закурить дадите, мамаша?
Час от часу не легче! Теперь – мамаша! Вот она, благодарность! Без моего вмешательства его наверняка размазали бы по асфальту, как крем по бисквиту. А он обзывается!
– Ты бы еще бабулей меня назвал, – сказала я, щелкая зажигалкой.
– Да нет, какая вы бабуля, – совершенно серьезно удивился мальчуган. – Вы молодая совсем, как моя мама.
«А ведь я действительно гожусь ему в мамаши!» – пронзила меня жуткая, невыносимая мысль. И именно в этот момент я четко осознала, как долго живу на земле…
Отвратительное открытие.
Стоило мне поравняться с блестящим «пежо», как малыш истошно засигналил. Неужели я ему что-то отдавила?! Или ненароком забрызгала грязью, пру ведь напролом, не разбирая дороги. Потому что вся в себе. А лучше бы – в мехах и бриллиантах.
Окно автомобиля опустилось, и я увидела Милу. Она подавала мне знаки, как опытный семафорщик.
– Ты испачкалась. Привет.
– Где? А, точно. Ну надо же, плащ измазала. Спасала тут от гибели одного парнишку и вся обляпалась.
– Ты еще и парнишек от гибели спасаешь, – заметила Мила таким тоном, словно всегда восхищалась моей многоплановостью и вездесущностью. Она выбралась из «пежо» с коробкой салфеток и принялась меня чистить. – Ты – натуральная хрюша. Дался тебе этот парнишка. Повернись. Вот, уже нормально.
– Спасибо, дорогая!
Я едва не рыдала от благодарности. Доброта Милы сравнима с безбрежным океаном. Вы только посмотрите: изящная девица, одетая в роскошную меховую куртку, чистит, как лошадку в стойле, экс-одноклассницу. Последняя, заметьте, облачена почти в лохмотья (иначе и не скажешь о плаще, прослужившем хозяйке целых три года!).
– У меня обед двадцать две минуты.
– Почему не тридцать?
– Восемь я истратила на тебя. Составишь компанию? Тут рядом «Пицца-рум».
Боюсь, в летописи наших с Милой встреч будут фигурировать сплошь гастрономические заведения. «Пицца-рум» – уже третье.
В пиццерии сияло солнце, проникающее сквозь огромные окна, и витали восхитительные ароматы.
Заказ мы прождали недолго – всего пять минут.
– Значит, пиццу они не готовили. А просто подогрели в микроволновке, – желчно заметила Мила.
– Если бы они прямо сейчас начали выращивать помидоры и откармливать поросенка, ты и вовсе осталась бы без обеда.
Но пицца отнюдь не выглядела вчерашней. Она лежала на плоском деревянном круге – сочная, аппетитная, с пылу с жару. Розовые полоски ветчины и нарезанные грибы проглядывали сквозь золотистую пленку расплавленного сыра.
– Как вкусно! – прошамкала Мила. – Нет, не из микроволновки, я ошиблась!
Из ее рта к куску пиццы тянулись нити горячего сыра. Мила пыталась сохранить элегантность, но это удавалось ей с трудом. Пицца и спагетти предназначены для трапез с любимыми – теми, кто не осудит за ломтик помидора, прилипший к подбородку, и за макаронину, всасываемую со звуком работающего реактивного двигателя.
А Юля Бронникова – натура увлекающаяся – через минуту вся покрылась кусочками ветчины и оливками.
– У тебя неприятности? – с подозрением спросила Мила.
– С чего ты решила?
– Ты топала по улице с таким видом… Словно шла на эшафот и тебя подгоняли в спину прикладами.
– Неужели?!
Выходит, я ошибочно считала себя человеком, полностью владеющим собой. Лицо мне неподконтрольно – стоит отвлечься на минуту, оно сразу же принимается корчить рожи. В то время как я всегда пытаюсь навязать физиономии выражение стабильной удовлетворенности. Мол, все о’кей, ребята! Полный порядок!
Но у меня далеко не полный порядок!
