скачать книгу бесплатно
– Премного благодарен за приглашение! – воскликнул Алексей, приложив руку к груди. – Буду непременно!
Больше не задерживаясь, чтобы не показаться навязчивым, он вскочил в коляску и приказал вознице трогать. Яся уже устроилась на сиденье напротив и с любопытством наблюдала за возбуждённым раскрасневшимся капралом. Безусловно, он был очень красив – высокий, широкоплечий. К тому же военный, а к мужчинам в форме Яся испытывала особую симпатию. Жаль, что не польский, но русские молодцы нравились ей не меньше, пожалуй, даже больше. Была в них какая-то настоящая, не показушная бравада, и чувствовалась особая внутренняя сила. К тому же Ясе очень хотелось выйти замуж и уехать как можно дальше от дома, где они с матерью перебивались доходами от сдачи верхнего этажа и небольшими выручками от продажи фруктов, овощей и вышивки. А про Россию ходило много слухов, что страна это большая и богатая, вон даже король Станислав перед императрицей Российской заигрывает, угодить старается, боится разгневать. Яся точно не хуже Станислава, уехала бы в Россию с радостью. Уж она бы мужу угождала, особенно если бы такой красавчик попался, как сидящий рядом Алекси. Завтра он обещал прибыть к жильцам, так надобно сейчас обратить на себя его внимание.
– А что произошло у корчмы? – спросила она со своей самой очаровательной улыбкой. Яся знала, что улыбаясь, становится похожа на ангелочка, и умело пользовалась этим.
– Так, ерунда, – рассеянно ответил Алексей, лишь мельком взглянув на девушку. – Остановил перепившего шляхтича. Он вёл себя дерзко.
– Как благородно! – воскликнула Яся и как бы ненароком переставила ногу, упёршись в колено капрала.
– Ничего необычного, любой бы так поступил.
– Ну, не скажите, – возразила Яся. – Я вот часто хожу одна за покупками и по разным делам, порой и пьяные цепляются, и просто ветреные шалопаи проходу не дают, – она покосилась на задумавшегося Алексея, – но редко кто приходит на помощь. Вот если бы ясный пан…
Она продолжала говорить, старательно улыбаясь и играя глазами, но капрал её совсем не слушал. Он погрузился в приятные грёзы о завтрашней встрече и мечтал, как проведёт целый вечер рядом с прелестной Кати. Голос Яси мешал ему думать и раздражал, поэтому, как только возница съехал с моста возле Старого города, Алексей соскочил с коляски, заплатил за дорогу, велев доставить девушку, куда она скажет, а сам пошагал в казарму пешком, взволнованный и окрылённый.
Глава 2. Семейный ужин
Для того чтобы читателю стало ясно, почему капрал русской армии Алексей Громов и дочь подполковника Кайсарова встретились в Варшаве, придётся совершить небольшой экскурс в прошлое. Начнём, пожалуй, с 1764 года, когда на трон Польского Королевства взошёл Станислав II Август Понятовский, когда-то бывший фаворитом Екатерины II. Занять престол ему удалось благодаря Екатерине, умело воспользовавшейся развернувшейся в королевстве борьбе за власть. В то время Речь Посполитая, несмотря на былую мощь и огромные территории, находилась в глубоком политическом кризисе. Её раздирали внутренние противоречия, расшатывала неуступчивость шляхты и конфронтация на религиозной почве. Несмотря на наличие короля, основные законы принимал сейм, состоящий из представителей польских и литовских дворян. В это же время между поляками и литовцами велась борьба за власть, и действующий принцип liberum veto, когда любой представитель мог заблокировать решение сейма, практически парализовал работу основного государственного органа. К этому добавлялось возрастающее недовольство восточных областей, населённых в основном православными христианами. Польское духовенство, исповедующее католицизм, насильно распространяло свою религию с помощью знати, по сути, сделав людей, остающихся в вере отцов, практически бесправными. Кроме того, в Речи Посполитой действовало право на «рокош». Это означало, что шляхта имела право на официальное вооружённое восстание против короля ради отстаивания своих интересов. Ещё нужно отметить, что к моменту вступления Станислава на престол только-только завершилась Семилетняя война, в которую были вовлечены многие страны. Польское Королевство не принимало в ней участия, но предоставляло возможность свободно маневрировать по своим землям российским, австрийским и французским войскам для атак на Пруссию. Речь Посполитая была заинтересована в поражении Пруссии, так как та желала объединить свои земли, разделённые частью польских земель. В отместку Пруссия наладила производство фальшивых польских денег, чем ощутимо подрывала экономику Польши. При совокупности всех этих условий Речь Посполитая растеряла былое могущество, и во второй половине восемнадцатого века её благополучие сильно зависело от стран-соседей, у каждой из которых было достаточно амбиций и претензий.
У Екатерины II особое беспокойство и неподдельное возмущение вызывал факт унизительного, а часто жестокого, отношения к жителям восточных польских регионов. Когда София Августа Фредерика приняла православие под именем Екатерина Алексеевна, она совершила не просто формальность, а стала искренней поборницей и защитницей веры греческой. Поэтому многочисленные жалобы и вопли о помощи, доносящиеся из Речи Посполитой, не могли оставить её равнодушной. Российское посольство в Варшаве в то время возглавлял талантливый дипломат Николай Репнин. Он сумел через пророссийски настроенных польских дворян продавить принятие законов, уравнивающих в правах католиков и православных. Это вызвало яростное возмущение большой части польской и литовской шляхты, относящихся до этого введения к православным хуже, чем к скотине. Давать равные права людям «второго сорта» никто не собирался. Католические ксёндзы и епископы активно подстрекали шляхту к восстанию. После воззваний краковского епископа возникла Барская конфедерация, объявившая войну королю Станиславу и всем сторонникам Екатерины. Восставших активно поддержала Франция и Османская Империя. Из-за Ла-Манша Англия тоже посылала знаки одобрения и обещания помощи. Екатерина не осталась в долгу, пришла на помощь Понятовскому и разгромила силы Барской конфедерации. Этим обстоятельством воспользовались Австрия и Пруссия. Они предложили России сделку – разделить Речь Посполитую для всеобщего спокойствия и с учётом взаимных интересов. Если же Екатерина не согласна – то Австрия с Пруссией пообещали объединиться и объявить России войну. В итоге в 1772 году произошёл первый раздел Польши. Пруссия забрала себе кусок, разъединявший её земли, Австрия присоединила к себе южную часть, а России отошли восточные регионы Белоруссии и часть прибалтийских земель.
Первый раздел заставил задуматься правительство Речи Посполитой о будущем государства и необходимости реформирования его устройства. Сделать это оказалось не так просто. Внутренние раздоры не прекращались, а большую часть времени короля занимали балы и интрижки. Станислав был очень эрудированным человеком, привлекательным и остроумным мужчиной, но при этом слабым, безвольным монархом. Тем не менее, хоть и медленно, но работа в направлении реформ велась. Прошло почти двадцать лет прежде чем сейм, при активном содействии Станислава II, принял первую конституцию. Она многое реформировала, например, отменяла liberum veto, значительно увеличивала численность армии, уравнивала в правах купцов и шляхтичей и, самое главное, провозглашала право Речи Посполитой принимать решения, не советуясь с Российской Империей. Узнав о конституции, страны-соседи отнеслись к ней враждебно, прусский монарх даже разорвал существующий зыбкий альянс. Екатерина тоже восприняла конституцию как угрозу, поэтому поддержала Тарговицкую шляхетскую конфедерацию, выступившую против нововведений. Началась русско-польская война, в результате которой Речь Посполитая потерпела поражение. Станислав, видя крушение польских и литовских войск, присоединился к Тарговицкой конфедерации и призвал сделать это других. В итоге почти все положения конституции были отменены, и состоялся второй раздел Речи Посполитой. Пруссия присоединила приличную часть западных территорий, а России отошла Центральная Белоруссия.
После двух разделов от первоначальной территории Речи Посполитой в 1793 году оставалась примерно треть. Собравшийся Гродненский сейм утвердил новые границы и дал согласие на размещение в крупных городах иностранных гарнизонов. При этом армию Речи Посполитой требовалось сократить и распустить некоторые её части. Король Станислав II полностью поддержал решение сейма. Таким образом на момент встречи наших героев в конце февраля 1794 года в Варшаве находилось около восьми тысяч российских солдат и офицеров. Многие из них проживали там с семьями, как это было в случае с подполковников Кайсаровым.
Нельзя сказать, что все поляки были довольны сложившейся ситуацией. Общество Речи Посполитой по сути разделилось на два враждующих лагеря – победителей, поддержавших Тарговицкую конфедерацию, и проигравших, сторонников конституции и возврата независимости. Конфедераты, безусловно, приветствовали размещение российских военных, в чью задачу входило полное невмешательство во внутренние дела страны. При этом их присутствие поддерживало порядок, не давая противостоянию перейти в горячий конфликт. Но напряжение в городах нарастало. Внешне выражая покорность Российской Империи, часть польской и литовской шляхты сговаривалась и втайне мечтала о восстании. Видной фигурой в этом процессе стал Тадеуш Костюшко, литовский шляхтич, в молодости принимавший участие в Барской конфедерации и успевший съездить в Северную Америку и успешно повоевать за её независимость. В Америке он дослужился до звания бригадного генерала и, вернувшись в Речь Посполитую, поступил на службу в звании генерал-майора. Он был ярым сторонником независимости Польши и мечтал вернуть ей былое могущество. Костюшко принимал участие в русско-польской войне и для него присоединение Станислава к Тарговицкой конфедерации и прекращение боевых действий явилось шоком. Он даже ушёл из армии и какое-то время много путешествовал по землям, оставшимся за Польшей, и по тем, которые отошли Австрии, Пруссии и России в результате двух разделов. Везде он входил в общество недовольных, помогая разрабатывать планы по восстановлению Речи Посполитой. Костюшко пользовался авторитетом среди противников конфедерации, к тому же обладал опытом военачальника, поэтому ему доверяли и невольно продвигали в лидеры будущего мятежа.
Хотя восстание готовилось втайне, но известие об этом потихоньку просачивалось и разносилось из уст в уста среди сторонников независимости. С такими новостями и прибыл из Кракова Радзимиш, дальний родич пани Ярошевской. Хозяйка «Весолека» была женщина непростая. Русских солдат, завсегдатаев её заведения, она встречала радушно, с приветливой улыбкой, вот только ненавидела их всей душой, впрочем, как и её сын Чеслав. Поэтому, выслушав Радзимиша, пани Ивона на радостях подала ему самой лучшей своей настойки и сама невольно поспособствовала его чрезмерному опьянению, приведшему к излишней болтливости. Проспавшись к вечеру, Радзимиш выслушал наставления Чеслава вести себя осмотрительней и спустился в зал. Там он пристроился в ожидании ужина за маленьким столиком в самом углу и хмуро наблюдал за собиравшейся в «Весолеке» компанией. В основном она состояла из русских солдат, сидящих с кружками пива и хохочущих над остротами друг друга. Пару столиков занимали королевские гвардейцы. Они держались особняком от русских, но отвечали на приветствия. Чеслав метался между ними с услужливой улыбкой, принимал как должное снисходительные похлопывания по плечу и старался всем угодить. Наблюдая это, Радзимиш становился всё мрачнее и мрачнее, он начинал опасаться, что доверился не тем людям. Наконец Чеслав немного освободился и подсел к родичу.
– Своей кислой физиономией ты привлекаешь к себе внимание, – сказал он. – У «Весолека» репутация весёлой корчмы.
– Смотреть на тебя тошно, – процедил Радзимиш. – Удавил бы всех, а ты им улыбаешься и кланяешься.
– Держи друзей близко, а врагов ещё ближе. Я для них свой парень, они мне доверяют и никогда ни в чём не заподозрят, – возразил Чеслав. – Пока мы не сильны, все должны вести себя так же. И ты тоже, Радзимиш. Найди свою улыбку, надень её и не снимай, пока не придёт время взяться за ножи и ружья. Завтра я познакомлю тебя с членом городского магистрата, нашим сторонником, а пока – веселись! Возьми кружку и поприветствуй королевских гвардейцев. Больше всего они любят тех, кто хорошо платит. Поэтому в своё время могут встать на нашу сторону.
Чеслав дождался, пока Радзимиш поменяет выражение лица, и лишь тогда оставил его, вернувшись к своим обязанностям. Он был довольно живым малым, крепышом чуть выше среднего роста. От матери ему достались волосы цвета спелой ржи, а от покойного отца – светло-карие глаза, широкий, чуть вздёрнутый нос и прямой, упрямый подбородок. С улыбкой Чеслав выглядел легкомысленным добряком. Но стоило ему задуматься и стать серьёзным, как линия тонких сжатых губ выдавала в нём жёсткого человека. Ему уже исполнилось двадцать шесть лет, и пани Ивона часто намекала, что пора бы привести в дом жену, чтобы передать ей часть дел в корчме. Тем более, что в молодых панянках, заглядывающихся на улыбчивого молодого пана Ярошевского, недостатка не было. Но Чеслав только отмахивался, ограничиваясь лёгким флиртом и подшучиванием. Никто, даже мать, не догадывался, что в душе его бурлила особая страсть, которую он иногда удовлетворял с уличными девками из дальних районов, и те потом долго ходили в синяках и ссадинах. Правда, не жалуясь, так как клиент хорошо оплачивал подобные услуги. Для таких целей Чеслав нашёл на юго-восточной окраине дом одинокой глухонемой старухи. Он часто навещал её, принося в подарок корзину с едой. Старуха отдала ему в пользование комнатку без окон под крышей. Чеслав запирал её на собственный ключ, и никто не знал о его тайном укрытии для утех.
Но вернёмся в трактир, где продолжал слышаться стук наполненных кружек и звучал хохот. Братья Авиновы из третьего батальона Киевского гренадерского полка и младший сержант Вигель, приятели Алексея, поглядывали на дверь, удивляясь его отсутствию. Но появление ещё одного члена их компании, однополчанина Алексея, корнета Фёдора Тушнева, внесло ясность.
– Всё, – сказал тот, усаживаясь за стол и потребовав у Чеслава пива, – пропал наш Алёшка.
– Что случилось? – встревожился Вигель.
– Влюбился чертяка.
– В кого?
– Говорит, что в ангела.
– Ну да, – хмыкнул старший Авинов, Александр. – Поначалу они все ангелы, а потом из-под юбки начинает доноситься топот копыт.
– А рога почему-то растут у тебя, – смеясь, добавил младший, Сергей. – Так что за ветреная красотка вскружила голову нашему Алёшке?
– Вроде не ветреная. Дочь подполковника Кайсарова.
– Так это наш подполковник. Не знал, что у него есть дочь, – удивился Вигель.
– Тот прячет её от всех.
– Что? Так страшна? – расхохотался старший Авинов.
– Наоборот, нежный бутон. Алёшка говорит, что познакомился с ней у «Весолека», – сказал Тушнев, принимая у Чеслава пиво. – А что, любезный, – обратился он к корчмарю, ловящему каждое слово, – был тут у вас сегодня конфуз с одной дамой и её дочкой.
– Да не конфуз, а так, лёгкое недоразумение.
– Видал молодую панянку?
Чеслав кивнул.
– Что скажешь? Хороша?
– Как летнее восходящее солнце, – Чеслав деланно закатил глаза.
– О! Да ты, любезный, поэт! – воскликнул Тушнев и поднял кружку. – Выпьем, друзья, за Алёшку и за его летнее восходящее солнце!
Приятели чокнулись, выпили и продолжили весёлый разговор, а Чеслав отошёл от них с привычной улыбкой и с камнем в сердце. Выходит, этот щёголь Алекси тоже запал на красотку панянку? Видать, воспользовался случаем и свёл с ней знакомство поближе, когда провожал домой. Что ж одной причиной ненавидеть его стало больше.
Пока приятели в корчме обсуждали Алексея, он пребывал в состоянии возвышенной меланхолии. Скромно поужинал в одиночестве и отправился бродить в темноте вдоль Вислы, находясь в мечтах о завтрашнем вечере. Образ Кати стоял перед глазами молодого капрала, вызывая томление в сердце. Он пораньше лёг спать, чтобы приблизить новый день, а с утра поспешил в конюшню. С лошадью всё было в порядке, после смены подковы она перестала хромать, и Алексей долго чистил бедное животное, пока его бока не засверкали.
Ровно в восемь вечера Алексей подскакал к знакомому домику в Праге, соскочил с лошади и наткнулся на Ясю, якобы случайно вышедшую в палисадник.
– Доброго вам вечера, пан офицер! – окликнула она Алексея.
– Здравствуй, Яся. Что жильцы ваши, Кайсаровы? Дома? – спросил капрал, привязывая лошадь к низенькой кованой калитке и отстёгивая от седла картонку с ещё тёплым сладким маковцем.
– Дома, где ж им быть. Пойдёмте, провожу.
Яся подхватила фонарь со вставленной толстой свечой и пошла впереди, освещая лестницу, ведущую на второй этаж. Доведя Алексея до двери, девушка развернулась и с улыбкой посторонилась, пропуская его.
– Стучите громче, – посоветовала она. – У них служанка глуховата.
– Благодарю, – ответил Алексей, подождал, пока Яся спустится, и только после этого постучал.
Дверь открыла ему не служанка, а сама Ульяна Назаровна с подсвечником в руке.
– А вот и Алексей Захарович пожаловали! Здравствуйте, проходите! Елизар, помогите капралу раздеться, – велела она сухонькому пожилому мужчине. – Это денщик моего мужа, – шепнула она растерявшемуся Алексею.
– А это вам, польский маковец. Очень вкусный, ещё тёплый, – протянул тот картонку хозяйке.
Денщик тем временем принял у гостя епанчу с треуголкой, а подошедшей румяной невысокой женщине в светлом переднике Ульяна Назаровна передала маковец.
– Возьми, Феоктиста. Подашь к чаю. Алексей Захарович так внимателен.
Из тёмной длинной прихожей Алексей проследовал в просторный зал, освещённый несколькими подсвечниками, расставленными по углам. У накрытого к ужину стола находились смущённая и радостная Кати и строгий невысокий мужчина лет пятидесяти с густыми, почти седыми усами, одетый по-домашнему в белую рубашку и просторный камзол, по-видимому, тот самый подполковник Кайсаров, отец девушки.
– Капрал Громов Алексей Захарович! – отчеканил Алексей, вытягиваясь в струнку.
– Да полноте, друг мой, мы же с вами не на плацу, – подполковник поморщился и протянул ему руку. – Чувствуйте себя свободно. Кайсаров Панкрат Васильевич. Очень рад. Женщины мои про вас все уши прожужжали. Какой вы, дескать, молодец. Вступились за них, потом домой проводили. Достойно и похвально.
– Ничего особенного, – проговорил Алексей, в смущении опуская глаза. – На моём месте любой бы… – он взглянул на Кати и замолчал.
– Любой, не любой, а оказались вы.
– Прошу к столу! – объявила Ульяна Назаровна, и все начали рассаживаться.
Во главе стола сел Панкрат Васильевич, а супруга по правую руку от него. Алексею досталось место рядом с хозяйкой, напротив Кати, и он был безмерно счастлив такому обстоятельству. В жемчужно-сером простом платье, открывающем шею и очень скромное декольте, украшенное тоненькой цепочкой с крестиком, без чепчика и пальто, Кати выглядела просто обворожительно. Тёмно-каштановые волосы девушка убрала в строгую причёску с пробором посредине, оставив несколько крупных длинных локонов, спадающих на грудь. Огоньки свечей отражались в тёмных, бездонных глазах Кати и придавали её взгляду манящую таинственность. Кати не казалась худышкой, но и полненькой её нельзя было назвать. Строгое платье подчёркивало мягкую женственную форму плеч и груди. Алексей невольно задерживал на них взгляд и сразу же отводил, заметив усмешку в уголках губ Кати. Она видела, что нравится этому красивому молодому мужчине, но не смущалась, а наоборот, с радостью замечала как её красота управляет его чувствами. Кати не была жеманной красоткой, привыкшей к салонному этикету. Вся её жизнь прошла в бесхитростных забавах в Тополином, родовом поместье матушки, и в гарнизонах, где действовали свои законы. С детства Кати наблюдала за флиртующими офицерами, видела грубоватые заигрывания рядовых с девушками и слышала их сальные шуточки. Несмотря на старания отца и матери оградить её от внимания противоположного пола, у Кати сложились определённые понятия о взаимоотношениях мужчин и женщин. Она была готова к ним и воспринимала как неизбежное и очень волнующее. Поэтому первое смущение от знакомства с Алексеем быстро прошло, и его сменила откровенная симпатия. Молодой капрал нравился Кати, и она не понимала, почему должна это скрывать и делать вид, что он ей безразличен.
Алексей же, видя, что его чувства небезответны, воспламенялся всё большей любовью. Он старательно поддерживал разговор с Ульяной Назаровной и Панкратом Васильевичем, кивал, соглашался, пропуская смысл сказанного мимо ушей. Ему казалось, что гулко стучащее сердце пробьёт мундир и вырвется наружу, чтобы упасть у ног Кати. Встречаясь с ней взглядом, он то краснел, то бледнел, но делал вид, что это реакция на истории, рассказанные подполковником. Иногда, переставляя ноги под столом, Алексей задевал подол платья Кати и чувствовал близость ножек, при мысли о которых у него кружилась голова. Так прошёл ужин. Пока Феоктиста убирала со стола под руководством Ульяны Назаровны, остальные прошли в гостиную. Панкрат Васильевич курил трубку, развалившись в кресле, а Кати показывала Алексею вышивку и свои акварели.
– Вы великолепно рисуете! – похвалил он девушку, рассматривая пейзажи. – Очень талантливо!
– Да бросьте, Алексей Захарович, – отозвалась Ульяна Назаровна из-за портьеры. – Баловство безыскусное это от скуки.
– Матушка права, – вздохнула девушка. – Рисую иногда от тоски. Жаль, краски почти закончились и кисти сменить надобно, да всё недосуг. – Забирая картинки, она прикоснулась к руке Алексея, вспыхнула и взглянула на него с улыбкой. – А вы чем занимаетесь, когда скучаете?
– Я? – растерялся Алексей и вдруг ужаснулся, что обычным его занятием от скуки является чистка лошади и полировка сабли. Разве поймёт такое занятие юная романтическая девушка? – Ну… стихи читаю… закатом любуюсь…
В кресле закашлялся от смеха Панкрат Васильевич, а Кати сказала:
– А я думала, приводите в порядок форму или пуговицы начищаете. Батюшка только этим и занимается.
Не успел Алексей признаться, что соврал, как Ульяна Назаровна позвала всех к чаю. На столе ожидал разрезанный маковец, грушевое варенье к нему и шанежки. От чая хозяйка дома раскраснелась и завела разговор о бытовых мелочах. Алексей продолжал наслаждаться видом Кати, но несмотря на помутнение в голове, кое-что из разговора всё же понял. Например, что семья подполковника живёт дружно, но скромно. Этаж, который они снимали у пани Катаржины, состоял из обеденной залы, в которой принимали Алексея, небольшой гостиной, отделённой от залы толстой портьерой, и двумя спальными комнатами, в которые можно было попасть из гостиной. В кухню, на которой царствовала расторопная Феоктиста, вела дверь из прихожей. Там же находилась лесенка, ведущая в мансарду с двумя отдельными комнатками. Одну занимал денщик Елизар, а во второй жила служанка. Ещё Алексей понял, что в Нежинском уезде Черниговской губернии у Кайсаровых есть небольшое имение под названием Тополиное, но стоило Ульяне Назаровне сказать, что она собирается выехать туда на лето вместе с Кати, как Алексей побледнел и чуть не пролил чай на скатерть.
– Думаю, отправимся туда в конце мая, – продолжала мать Кати. – Дороги к тому времени должны быть хорошие, да и по теплу путешествовать гораздо приятнее.
– Зачем же, сударыня, вам уезжать из Варшавы в такое прекрасное время года? – возразил Алексей. – Вы бы могли много гулять с Катериной Панкратовной, например, в Саксонском саду или любоваться Вислой.
– Что вы, Алексей Захарович! Матушке не до прогулок! – смеясь, заявила Кати. – Они с батюшкой хотят замуж меня сосватать.
– Кати! Ты совершенно несносна! – прикрикнула на неё мать.
– Ну, ежели у вас есть жених… – дрогнувшим голосом произнёс капрал. – Уверен, что родители желают вам только добра.
– Жениха пока нет, – в разговор встрял отец Кати, – но претендентов, чтобы составить хорошую партию, достаточно. А вы сами откуда родом, Алексей Захарович?
– Да мы почти соседи с вами. Из Громовки я, Карачевского уезда, Орловской губернии. У нас там деревенька своя, матушка хозяйство ведёт.
– Не так чтоб соседи, но довольно близко, – кивнул подполковник. – Службу покидать не думаете?
– Никак нет. Пока молод и полон сил буду служить Отечеству!
– Похвально, похвально, – пробормотал Панкрат Васильевич и взглянул на часы. – Что ж, я слыхал у вас завтра ранний смотр на плацу?
– Верно, – Алексей поднялся из-за стола. – Очень жаль, но мне пора откланяться.
– Как? Вы покидаете нас так рано? – огорчилась Кати.
– Служба, доченька, служба, – проговорил Панкрат Васильевич и тоже встал. – Алексею Захаровичу нужно выспаться, чтобы завтра не ударить в грязь лицом.
– Благодарю вас за ужин и приятно проведённый вечер, – Алексей поклонился Ульяне Назаровне и прикоснулся губами к её руке. – Катерина Панкратовна, – он стиснул пальчики Кати и задержался на них горячими губами, – моё почтение.
Отпустив ручку девушки, Алексей поймал неодобрительный взгляд подполковника.
– Я провожу вас, – вызвалась Ульяна Назаровна.
– Я сам, голубушка, – остановил её муж и вышел вслед за Алексеем в прихожую. Дождался, пока Елизар подаст епанчу и треуголку и протянул руку. – Будьте здоровы, Алексей Захарович. Поезжайте осторожно, не гоните, на мосту от заморозков может быть скользко.
– Благодарю за беспокойство, – Алексей пожал руку подполковнику и сбежал по лестнице к калитке.
Отвязал лошадь, вскочил верхом и поскакал в сторону Вислы. Он был окрылён и ужасно раздосадован одновременно. Подполковник не сказал ему, чтоб он заходил ещё. Скорее всего, именно поэтому он сам провожал его. Но почему? Неужели Алексей совершил за столом какую-то глупость? Возможно, не надо было с таким восхищением смотреть на Кати, но разве подполковник сам не был молод и забыл, какие чувства может вызвать красивая девушка? К тому же Кати проговорилась, что родители мечтают выдать её замуж, но жениха ещё нет. Тогда откуда такая холодность?
Тем временем отец семейства вернулся к жене и дочери. Обе хлопотали у стола, помогая Феоктисте.
– Ну что? Правда славный молодой человек? – спросила Ульяна Назаровна. – Не разбалованный, хорошо воспитанный.
– Да, славный, – бросил подполковник и снова проследовал в гостиную к оставленной трубке.
– И Кати он тоже понравился, – продолжала супруга. – Тем более хвалил её работы.
– Это я и сам заметил, – пробормотал Панкрат Васильевич, затягиваясь.
– Что ты говоришь?
– Говорю, что молодые кавалеристы умеют нравиться дамам. Всем подряд, и ваш Алексей ничем от них не отличается.
– Что ты хочешь этим сказать, голубчик? – супруга зашла в гостиную и с видом недоумения остановилась напротив мужа. – Что я мало видела кавалеристов и перестала разбираться в людях?
– Нет, что ты, голубушка! – замахал руками Панкрат Васильевич. – И не думал даже. Ты у меня зришь всегда в корень.
– То-то. Ты наказал ему бывать у нас?
– А то как же! Велел приходить почаще. Только знаешь, что я думаю, – подполковник потушил трубку и поднялся из кресла, – скучным вечерам в кругу нашей семьи он предпочтёт весёлые посиделки в корчме с приятелями.
– Ты ошибаешься!
– Помяните моё слово! Спокойной ночи, дорогие!
Глава семейства поцеловал жену и дочь и вышел в спальню, оставив внимательно слушавшую разговор Кати в большом смятении.
