скачать книгу бесплатно
– Я пытаюсь! – резко перебила я.
К горлу подступил тошнотворный ком. Я сомкнула веки и сцепила руки, сжимая их до онемения. Пьетро ударил по самому больному, желая лучшего, но это не умоляло волны горя накрывшей меня с головой. Каждую минуту я укоряла себя в том, что именно я осталась в живых.
Я подошла к окну и распахнула его настежь. Сделала глубокий размеренный вдох, затем выдох и постаралась абстрагироваться от воспоминаний, думать о чем-нибудь кроме Илая. О лете, теплом песке, океане, но подсознание тут же связывало любую картинку с ним, словно я ходила по заколдованному кругу. Холодный осенний ветер врывавшийся в распахнутое окно не приносил облегчения, лишь могильный холод, заставляющий меня мелко дрожать. Я села на подоконник, поджала колени, обхватив их руками и больно прикусила нижнюю губу, запрещая себе плакать, уверяя себя: " Я буду идти дальше! Не смогу идти – буду ползти! "
– Ты не можешь вечно сидеть тут. Даже Нит…
– Пол года, – сказала я глотая подступающие слезы.
– Что? – переспросил Пьетро.
– Сегодня ровно шесть месяцев со дня его гибели.
Пьетро вздохнул.
– Прости, я не знал.
– Не извиняйся. Это все лишь цифра, – сказала я и подумала: "Которая, почему-то, делает боль только острее".
Безнадежная пустота, с привкусом затхлости, запахом отчаяния, ощущалась все сильнее. Так случалось каждый раз, когда я не могла справляться с собой и начинала громко рыдать, утыкаясь лицом в подушку, чтобы никто не слышал. Мне нужно было сделать хоть что-то, срочно, сейчас же.
Я резко поднялась, схватила со спинки стула куртку и бегом пустилась к выходу.
– Куда ты? – Пьетро крикнул мне в след, но я скрылась в дверях.
Миновав длинный белоснежный коридор, в темноте казавшийся угнетающе серым и узким, я спустилась вниз по стеклянной лестнице. Свет горел только на кухне и доносились голоса Нита и Джорданы. Они обсуждали планы на вечер. Заметив меня Джо слегка улыбнулась.
– Ты пойдешь с нами? – спросила она, но я не смогла ответить и даже повернуться ее сторону.
Я почувствовала как крошеные осколки стреляли по венам, и я отчаянно пыталась сохранить маску на лице, чтобы не выдать эмоций, но сердце бешено стучало о ребра, а всхлипы уже застряли во рту, сдерживаемые только плотно сжатыми челюстями. Я пулей вылетела за дверь и бросилась со всех ног, оставляя позади желтые пятна светящихся окон дома.
Холодный осенний ветер забирался под майку, обвивая тело ледяными щупальцами. Дорога терялась в темноте, едва заметная, в свете луны скрывшейся за облаками. Где-то вдалеке высились скалы, да и те вскоре поглотила тьма. Я бежала без оглядки, так быстро как могла, иногда спотыкаясь о камни и кочки, пытаясь выгнать из себя всю боль, пару раз чуть не вывихнув себе ноги, карабкаясь по мокрым камням, словно шла шаг за шагом все дальше в никуда.
Я пыталась убежать от себя; от крика сердца, содрогающегося в висках; от чувств, которые испепеляли меня заживо; от его глаз, ласково улыбающихся мне; шепота его голоса нежно произносящего: "Я люблю тебя…" Нет, нет, нет!!!!! Я запрещала себе думать о нем. О чем угодно, о чем-то другом, о чем-то реальном. Взгляд стал отчаянно цепляться за черносерые силуэты вокруг. Вдалеке белел туман, сползая с верхушек гор густыми вязкими лапами. Я подняла голову к верху и уткнулась в полную Луну, печально выглядывающую из-за черных туч, улетающих в никуда, растворяющихся под натиском ветра. Мое тяжелое дыхание беспокойно тревожило ночную тишину. Изо рта, рисуя белые узоры в холодном воздухе, вылетал пар, а затем моментально растворялся в ночи.
Мои шаги замедлились. Под ногами глухо шуршала влажная каменистая почва. Не в силах оторвать взгляд от серебристого диска, я остановилась запрокидывая голову в небо. В голове, словно вспышка, словно дежавю вспыхнуло странное чувство лишающее сил дышать. Мне вдруг показалось, что где-то там Илай в эту самую секунду стоит и смотрит на эту же Луну, также не в силах оторваться от нее, думает обо мне и верит, что наши взгляды встречаются на лунном диске.
Это ощущение было настолько живым и реальным, что у меня подкосились ноги. Сверху на грудь упала неподъемная плита, весом в незаменимую потерю. Стена рухнула и из глаз хлынули слезы. Ледяной воздух разорвался хриплым криком полным отчаяния, разразив небо вспышками молний. Я упала на колени и впилась руками в сырую землю, не пытаясь сдерживать стон рвущийся наружу. Впервые, находясь один на один с собой, я позволила выпустить всю боль, плакать столько сколько хочется, вонзаясь пальцами в траву и громко рыдая, все еще пытаясь найти в себе силу пережить его потерю. Я знала, что она закрыта где-то там в глубине сознания, за глухой дверью, ключей от которой я никак не могла подобрать.
На лицо упало несколько крупных капель, и пошел проливной дождь. Я задрожала, хотя холода не чувствовала, затем подняла голову кверху, раскачиваясь из стороны в сторону, подставила лицо каплям дождя. Я слишком долго сдерживала все внутри себя притворяясь сильной. Жизнь научила меня бороться с трудностями, никогда не сдаваться. Но я никогда, даже в самые отчаянные минуты, не чувствовала себя такой одинокой, словно внутри разрасталась черная пустота. Еще никогда я не желала чего-либо так сильно, как вернуть его жизнь. Но он сделал свой выбор – подарил мне величайший подарок и ради него я должна идти вперед. Спотыкаясь, глотая слезы и заглушая боль, но идти! Я смогу, переживу.
Заставляя себя подняться, я еще раз посмотрела в небо: луна скрылась за грозовыми тучами. Дождь с ветром хлестал по лицу; дорога превратилась в скользкое месиво; голова, после длительной истерики, кружилась и я, сделав несколько шагов, упала. Опираясь руками в лужи, я попыталась подняться и упала снова. Сил больше не было, мне хотелось свернуться в этой грязи и закрыть свои глаза, забыть обо всем, что убивало меня, вообще обо всем… я зарычала на саму себя: "Заткнись!!! "
Что может быть унизительней этого? Сдаться, лежать в лужи грязи и жалеть себя. Во мне вспыхнула злость к самой себе. Насколько сильно я не переносила нытиков, настолько очевидным нытиком стала я. Повернувшись на бок, я сделала несколько глубоких вдохов, собрала волосы грязными руками в пучок и поднявшись на ноги побрела вперед, домой.
В гостиной громко работал телевизор. Кажется, шла футбольная игра. Они остались дома и сейчас, на повышенных голосах, комментировали происходящее на поле. Я бегом, перепрыгивая через две ступеньки, поднялась наверх, в свою спальню, захлопнула дверь и облокотилась о нее спиной. Сил почти не осталось.
Неподалеку от меня, на столике, стояла рамка с фотографией Илая. На снимке он улыбался игривой ослепительной улыбкой, волосы немного растрёпаны ветром, в руках Ray Ban, а вокруг него, словно конфетти, играют солнечные блики. Я любила это фото – в нем хранилась часть его тепла. Именно в этот момент я поняла, что смогу. Смотрела на него и вспоминала: сколько в нем было оптимизма, радости, света, как он наслаждался каждой секундой существования, и всем этим он пожертвовал ради меня.
– Спасибо, – произнесла я тихо, провела пальцем по прохладной поверхности рамки и, прижав ее к себе, упала в кровать.
От деревьев по потолку ползли корявые тени, я знала, что усну не скоро, так же, как и все ночи до этого. После смерти Илая меня преследовала бессонница. Погружаясь в поверхностный сон, я видела кошмары, неотступно следующие за мной. Сны лишенные красок и жизни, словно немое черно-белое кино, где я, ни я, где ни разу не приснился Илай, а я отчаянно желала увидеть его хотя бы там, хоть на мгновение.
Проворочавшись в кровати около часа, я взяла первую попавшуюся книгу с полки и начала читать, но буквы словно неизвестный шифр не складывались в текст. Раздраженно откинув книгу в сторону, я встала с кровати, одела штаны, майку, схватила телефон и спустилась вниз, в спорт зал. Мне казалось, что изнурительная тренировка и динамичная музыка могут помочь, если довести тело до изнеможения, то варианта "не уснуть" просто не будет.
Физическая нагрузка заставляла забыть, хоть и не на долго. Грохот стали, лязганье метала, шипение канатов. Я ставила максимальные веса, делала столько подъемов, что мышцы сводило судорогой. Страх, что боль вернется с новой силой, как только я останусь один на один с собой, не позволяла останавливаться и гнала вперед, все дальше и дальше, до полного изнеможения.
Когда мой энергетический запас полностью истощился, я на ватных ногах побрела в спальню. Часы показывали половину четвертого утра. Темный подвальный коридор шел мимо студии. Я застыла напротив проема, вглядываясь в заброшенные инструменты. Гитары, барабанная установка, микрофон… все покрылось слоем пыли.
Инструменты походили на груду пыльного металлолома. Подушечкой пальца, я поскользила по шершавой поверхности микрофона, там где его касались губы Илая: горячие, страстные и всегда улыбающиеся, а в голове звучали слова песни, как будто он пел ее для меня сейчас, вкладывая в нее всего себя, открывая мне свою душу. В висках заскрежетало учащенное сердцебиение. Тренировка пошла на смарку, я ни на шаг не удалилась от пропасти.
С трудом выпустив микрофон из рук, я вышла в коридор и прислонившись плечом к стене закрыла глаза. Страх перед грядущими кошмарами и пустой, холодной кроватью приковал меня к полу, не сдвинуться – ни вперед, ни назад. Я, не долго думая, нырнула в ближайшую дверь "игровой", как портал в другой мир, где я могла ненадолго обо всем забыть. Только теперь "игровая" скорее походила на кабинет психотерапии, причем не только для меня. Судя по размеру пробоин в стенах, Нит заглядывает сюда регулярно. Он старательно делал вид, что жизнь все та же, что он тот же, как ловкий иллюзионист – ловкость рук и никакого мошенничества. Похоже, что Нит смог обмануть даже себя. Я все чаще видела его улыбающимся, хотя, от его прежнего Нита, мало что осталось.
На улице уже стало светать. Солнечный свет робко озарял черный небосвод слабым розовым и лимонно-желтым. В комнате было душно – дышалось тяжело. Я распахнула окно, позволяя утреннему морозному воздуху наполнить подвал прохладой, подошла к полкам, сняла с одной из них серый кейс с маленькими ножами и встала в центр комнаты. Абстрагируясь от всего внешнего мира, несколько раз глубоко вдохнула, позволяя морозному воздуху привести меня в чувство. Осталась только я и моя цель. Представляя, что каждый нож это мучительное чувство, я стала по одному запускать их в мишень. Первым, со стоном полетело отчаяние; затем боль потери; следующим, с особой яростью, я запустила жалость к самой себе; тревога… Я отпускала Илая, прокладывая дорогу к новой жизни.
В кейсе остался последний нож с корявым погнутым острием. Я взяла его в руку, замахнулась и, вдруг, чья-то горячая ладонь крепко сжала мое запястье. Во мне словно взорвалось что-то, сердце взбешенно молотило в груди. Я замерла боясь повернуться, боясь даже вдохнуть. Он достал наушники из моих ушей и спросил.
– Не спится?
Глотая обжигающий ком я повернулась к нему, пытаясь скрыть разочарование, это был всего лишь Нит, но я поняла очень важную вещь – я так и не смогла смириться со смертью
Илая, продолжая верить в то, что он жив, вопреки всему ждать его.
Я повернулась к Ниту.
– Ты не одна страдаешь бессонницей.
Сделав несколько шагов, я припала спиной к стене и осела на пол – безжизненным взглядом рассматривая нашпигованное ножами чучело. Нит опустился рядом со мной.
– Прости меня, – проговорила я, чувствуя ужасную вину за то, что лишила его брата.
– Это не твоя вина, – Нит положил мне на плечо руку и прижал к себе.
Мой еле слышный вздох разлетелся эхом в полупустых стенах. Между нами пролегла густая тишина. Наконец, набрав полные легкие воздуха, я решилась спросить о том, что мучило меня так сильно.
– Нит, – я заглянула в его уставшие глаза, они блекло мерцали в полумраке, словно антрациты, – у тебя нет такого чувства, что Илай все еще жив?
Нит тяжело сглотнул, потер переносицу и закачал головой, как сломанный "болванчик".
– Он погиб Лила. Прими это как есть, – полоснул он по мне.
Похоже, у меня была паранойя в прогрессирующей стадии. Внутри меня все бурлило и кричало оспаривая очевидное.
Нит сидел неподвижно, как статуя, запрокинув голову кверху, казалось, он даже не дышал. Глаза закрыты, челюсти сжаты.
– Я не верю. Не могу, – тихо прошептала я, уронив лицо в ладони.
Слезы снова стали пробиваться сквозь плотно сжатые веки.
Никому прежде я не говорила этого. Слишком сокровенные мысли боялись быть растерзанными правдой. Внутри меня жила надежда, что, может быть, Нит тоже чувствует что-то, ведь они близнецы.
– Так устроен мозг, мы отчаянно пытаемся наедятся, даже тогда, когда надежды уже нет.
Сквозь плотно зажатые веки пробилась первая слеза и потекла по напряженной скуле. Нит вытер ее рукой и крепко прижал меня к себе. Я снова разрыдалась, громко всхлипывая на его груди. Последняя надежда растаяла в призрачных лучах восходящего солнца. Сколько времени прошло прежде, чем в комнате стало тихо? Минута, может десять, а может час? Мне было не известно. Я потерялась во времени, а оно потерялось во мне. Вытерев рукавом мокрое лицо, я сидела прислонившись к его плечу головой. В полной тишине. Мы вместе, но каждый по раздельности, старались пережить общее горе.
Глава вторая
Притворись, что можешь
В комнате пахло рассветом. Было холодно, а на полу, у распахнутых дверей балкона, блестели капли росы. Было так тихо, словно на десятки миль вокруг не осталось ничего живого. Я упала в кровать и натянула одеяло по самый нос, окунаясь в уже позабытое чувство, когда и кровать теплая, и подушка мягкая. В предвкушении я закрыла глаза. Вдруг, прямо под боком, зажужжал мобильник. Боже, еще нет и семи! Я накрылась одеялом с головой и постаралась расслабиться.
Телефон затихал и тут же принимался жужжать с новой силой, кажется, после десятого раза, я поняла, что все равно не усну, пока не посмотрю кто так настойчиво добивается моего внимания. Я взяла телефон и насторожилась. Звонил Джаред. Мы не разговаривали с ним с тех пор, как погиб Илай. Он вообще не появлялся здесь, ненавидел меня так сильно, что не мог даже находиться в одном помещении; ненавидел меня за то, что я забрала у него Илая – единственного друга и самого близкого человека.
Белоснежный корпус снова завибрировал. Во мне всколыхнулось неприятное предчувствие.
– Да? – настороженно произнесла я.
Несколько секунд было слышно только частое дыхание на том конце, я уже хотела сбросить вызов и отключить мобильник.
– Лила, – прохрипел Джей, я перестала дышать.
– Да?! – во мне все встрепенулось.
– Приезжай скорее!!! – произнес он.
– Что случилось?! – еле выдавила я.
В трубке шумел ветер и страшный грохочущий звук.
– Нет времени объяснять, просто приезжай! Ты приедешь?! – произнес он так, словно это был вопрос жизни и смерти.
– Конечно, Джей! Где ты?!
На той стороне снова сильно зашумело, ответа я так и не получила, только отрывки букв, словно сиплый лай, пробивались сквозь расстояние.
– Джаред!!! Ты здесь?!
Тишина, секунда которой длится вечность.
– Чертова дыра, – пробился его голос с перебоями.
– Чертова дыра?! – я вскочила с кровати и, прямо в пижаме, неслась вниз по лестнице, – Алло! Джей?! Где ты?
В трубке фонило, как будто было слышно лязганье металла сквозь толщу воды, а потом связь оборвалась. Я снова и снова набирала его номер, но отчужденный женский голос продолжал повторять, что абонент не доступен.
– Чертова дыра, Чертова дыра, – повторяла я просебя, вцепившись в руль автомобиля и не могла найти ни одной зацепки, ни какого представления о чем говорил брат. Это могло быть что угодно. Может он имел в виду какое-то место или ночной клуб, или просто ругнулся.
Гаражные ворота, мерно поскрипывая, поднялись вверх. В глаза, ослепив, ударил яркий утренний свет и меня осенило. Однажды, мы вместе с Илаем ехали по ущелью Шеола, через сквозную пещеру в огромной скале, она, как естественный туннель, простиралась на несколько миль. Там была абсолютная тьма и только проблески слюды мерцали в гигантской полости, словно тусклые звезды. Когда мы выехали из туннеля, яркий свет ослепил меня, так же, как и сейчас, а сразу за ним был утес – такой высокий, что озеро внизу казалось лужей, а ели крошечными зубочистками. Тогда Илай сказал, что это и есть Чертова дыра.
Надеясь, что это именно то место, о котором говорил Джаред, я выехала из гаража и по узкой петляющей дороге стала спускаться вниз к Сайлент ривер, река, оправдывая свое название, всегда оставалась в сонном состоянии – гладкая, словно лента из темно-синего хрусталя. Проезжая под массивными металлическими конструкциями, которые так поразили меня, когда мы с Илаем впервые прибыли в Амбрэ, я чувствовала как сильнее сжимается желудок от воспоминаний.
За каналом, стеклянными грибами, вырастали огромные небоскребы и тянулись вдоль главной улицы. Я свернула в переулок, на мощеную крупным булыжником мостовую, словно в другой мир попала. Таким был Амбрэ – разным и непредсказуемым, где современные здания лепили город вместе с изысканными старинными сооружениями, а корейские забегаловки стояли бок о бок с дорогими ресторанами. Туаты живут по всему миру, а возвращаясь домой привозят с собой кусочек привычной культуры.
Небольшие домики, как-то по семейному, прижимались друг к другу фасадами. Кремовые, нежно розовые и совсем белые – казалось, они должны были потемнеть и облупиться за сотни лет, что стояли тут, но на них лишь появилась ажурная паутина трещин. Узкая улочка вывела меня на дорогу к ущелью Шеола: широкая, словно язык огромного монстра, она резко уходила вниз, а затем взмывала вверх и вдалеке терялась в темноте туннеля.
Небо в Амбрэ было чистое и голубое, впрочем как всегда, а над скалой, словно шапка из серебристого меха, лежали тяжелые тучи. Я открыла окно, поглубже вдохнула, пытаясь привести себя в чувство и уловила запах грозы. Сама не знаю от чего, но так я волновалась, когда ехала в Амбрэ впервые.
Спустя несколько миль, словно подведенные невидимой чертой, обрывались любые признаки цивилизации. Жилые дома я миновала давным-давно, изредка попадались лишь хозяйственные полуразвалившиеся постройки и бараки, а теперь, единственным украшением служили сухие стволы берез, торчавшие словно сломанные кости. Вот и въезд в пещеру, как огромная черная дыра – про это место ходит много неприятных слухов. Желудок судорожно сжался, и я, боясь спасовать, вдавила педаль в пол. Машина резко прижалась к дороге, мотор зарычал и нырнул в тьму.
Мое частое дыхание почти гармонично звучало с ревом двигателя, пока я летела сквозь. Последний и единственный раз я была здесь с Илаем, он держал меня за руку и рассказывал о Шеоле. Тогда только его глаза и мерцали в темноте, словно спасительные огни… я, потеряв, наверное, остатки разума, расслабилась в кресле, закрыла глаза, понимая что это может закончится очень плохо и представила его рядом со мной: улыбку; хрипотцу в голосе, когда он смеялся; как он щурился, когда задумывался; как темные волосы падали на глаза. Я включила музыку громче, так громко как позволяли динамики. Зазвучала Enigma – Beyond the Invisible. Ох! Я буквально растворилась в этой мелодии, в воспоминаниях. Внутри потекла раскаленная лава,
с макушки вниз, а навстречу ей, наверх, ползла ледяная колючая слизь, где-то в районе сердца они встретились, смешиваясь в ядовитый коктейль, вот тогда стало трудно дышать.
В глаза полоснул свет, жестоко возвращая к реальности. Я нехотя открыла глаза и задрожала от собственного крика, потому как неслась прямо на Джея. Он стоял у обочины, утопая подошвами ботинок в бледно-сером тумане, словно призрак. Голова опущена, медные спутанные космы развиваются под порывами ветра подобно щупальцам анимона, худые руки безвольно висят по бокам, а за ним Чертова дыра – бездна, которой и конца не видно. Я вжала ногу в педаль тормоза и схватилась за руль, пытаясь поменять смертоносную траекторию. От влажного тумана придорожная пыль превратилась в скользкую слизь, машину закрутило и несло прямо в обрыв. Я почувствовала резкий толчок и ударилась головой о руль, а затем, рикошетом, о боковую стойку. В глазах полоснули искры.
Машина остановилась. Казалось, все тело превратилось в пульсирующую жилу: сердце выпрыгивало из меня, а во рту соленый привкус крови из разбитой губы. Я огляделась. Туман, большими мохнатыми лапами, выползал из Чертовой дыры и обвил меня как белый кокон – ничего не разобрать. Решительно схватившись за ручку, я толкнула дверь, но она застряла и даже не дернулась. Еще раз с силой подергав за нее я убедилась в бесполезности своих попыток и перебралась на пассажирское сиденье, а затем потянула за ручку и распахнула дверь.
Ледяной, бодрящий ветер, точно дожидаясь этого залетел в машину – аж дыхание перехватило. В лицо и нос ударил свежий запах горного снега. Я поморщилась и приготовилась шагнуть, как вдруг, услышала хлопок. Резко развернувшись, я увидела Джареда, припавшего грязными ладонями к водительскому окну. Он покачал головой, мол не ходи туда и я замерла глядя в его потухшие глаза цвета гнилой травы. Господи-боже!!! Джаред и прежде отличался аскетичным телосложением, а теперь и вовсе походил на заключенного концлагеря.
– Джей, – выдохнула я собирая остатки самообладания. Я слышала, что он очень переживал смерть Илая, но даже представить не могла насколько. Он словно был и жив, и мертв одновременно.
Джаред приоткрыл для меня пассажирскую дверь со своей стороны. Перед тем как захлопнуть свою, я еще раз выглянула наружу и не сдержала вздох. Машина остановилась на самой кромке обрыва и если бы я сделала шаг, то отправилась бы ко всем чертям в буквальном смысле. Джей спас мне жизнь. Дважды за сегодня.
Я торопливо выбралась из машины и поежилась от холода, пожалев что ни захватила с собой никакую кофту. Здесь никогда не светит солнце и всегда туман – мне это было известно. Кожа покрылась мурашками, я обхватила себя руками и огляделась. Он стоял на самом краю, рядом с машиной и балансировал на носках, раскачиваясь вперед-назад. Осторожно ступая по скользкой грязи я подошла сзади и молча уставилась ему в спину. Что сказать?! Он никогда не вызывал у меня теплых чувств, а теперь и вовсе пугал. Было в нем что-то демоническое, как и в этом месте.
– Спасибо, что приехала, – произнес он негромко, разворачиваясь в пол оборота. Небольшой шрам у правого края губ создавал пугающую иллюзию усмешки. Откуда он у него?
– Спасибо, что спас меня. Дважды, – я старалась, чтобы голос звучал уверенно и не дрожал. А мне было действительно страшно. Зачем он позвал меня?
Джаред горько усмехнулся, устремив взгляд на меня. Грустный, безнадежно потерянный. На ровном носу, из-за худобы проступила небольшая горбинка, и теперь он стал похож на отца. Высокие скулы выступали, как прорисованные светлой краской, а еще этот свежий шрам.
– Ты же все-таки моя сестра, – Джаред сказал это словно объявил о том, что у него завелись вши, а затем развернулся и оказался со мной лицом к лицу. Под его взглядом мне захотелось уменьшиться в размерах, казалось, воздух стал тяжелым и плотным.
– Прости меня, Джей, – только бы не зареветь.
– За что? – горько усмехнулся он.
Я сглотнула ком.
– За него.
Джей резко поднял голову к небу, к угольно-серым тучам и засмеялся словно безумный. Я обхватила себя руками и отступила на шаг. Да он просто псих! Что же смешного я сказала?!
– Я никогда не смогу простить, – покачал он головой, – но только не тебя.
Я заглядывала к нему в глаза, стараясь рассмотреть сквозь пелену боли его послание ко мне.
– Его!!! – выкрикнул он сжимая до синевы кулаки, – этого говнюка!!! – глаза Джареда сверкали, словно волчьи, только не злобно, а испуганно. Ему было так же страшно, как и мне. Он не знал как жить без него, – он не мог так поступить со мной, просто не мог!
