скачать книгу бесплатно
Волшебство Кристины
Крис Леве
Что происходит с нами в День рождения? Мы все ждем чудес и загадываем желания. Но готовы ли мы к настоящим чудесам, когда они вторгаются непрошенным гостем. Жизнь Кристины оказалась перевернутой с ног на голову после такого долгожданного праздника. Волшебство бывает только в сказках? А вдруг и правда оно может прийти к самой обычной девочке из обыкновенной семьи? Что, если она сама и есть волшебница? Сможет ли она пройти испытания? Приключения начинаются. Кристина и мир Волшебства, где вопросов больше, чем ответов.
1. День рождения
Казалось, что этот день не настанет никогда. Хотя в магию чисел никто не верил, в голове вертелось:
«25 – 15, 15 – 25».
Двадцать пятого числа Кристине исполнялось пятнадцать лет.
Отмечать решили в выходные, несколькими днями позже.
Накрыть стол и устроить настоящий праздник. Мама всю неделю обсуждала меню и посылала папу в магазин с длинным списком продуктов – опять и опять. Кристи и сама уже не знала, хочет ли она праздника, или хочет гостей, или просто наконец-то надеть это голубое платье.
Цифры завораживали. Еще и год круглый. С нулем на конце – обязательно должно произойти что-то невыразимо прекрасное и совсем неожиданное. Такое, что будешь помнить всю жизнь.
Гости стали собираться с середины дня. Пришли двоюродные сестры, пара подружек, с которыми именинница дружила с детства, даже одного мальчика из класса позвали. Мама пригласила соседку, тетю Олю.
Папа тоже старался – готовился, повязал желто-коричневый галстук.
И мама с папой в этот день почти не ссорились.
Город УУ небольшой, хотя и столичный. Здесь многие друг друга знают и вести расходятся быстро. Девочка не сомневалась, что назавтра вокруг будет известно про ее волшебное платье, и торт с цветами и птицами, и танцы на ее дне рождения. Наверное, танцев она ждала больше всего – танцевала Кристина почти профессионально, на конкурсах бальных танцев занимала третий год призовые места. Но и без этого ясно было, что у Кристи настоящий талант, даже мама с этим соглашалась и очень гордилась, правда, не без некоторого ревнивого смущения. Мама всегда говорила: «Ну посмотрите, разве не красавица!» Сама Кристина при этих словах краснела и готова была провалиться.
Как и положено, главным событием был торт. Его мама заказала в кулинарии через дорогу. Торт специально испекли – с надписью: «Кристине с любовью от мамы и папы». На блестящей поверхности были еще три розочки и два голубя.
Расставляли чашки к чаю, когда в дверь позвонили.
На пороге стояла дальняя родственница, тетя Зина, с ведром, полным цветов. Красные гвоздики теснились и напоминали скорее о каком-нибудь патриотическом празднике.
Кристина обомлела и смутилась: «Это все мне?» – «Ну что ты встала – подвинься, дай пройти, – тетя Зина всегда была довольно прямолинейна. – Завтра на рынок с утра, а утренний автобус отменили. Переночевать пустите?»
Тетя Зина жила за городом и часто привозила то цветы, то кур на продажу. Никто толком и не знал, в каком родстве она состоит с Кристининой семьей. Сколько Кристи себя помнила, тетя Зина была всегда. Правда, ночевать она у них никогда еще не оставалась.
– А что это у вас гости сегодня? – отдышавшись и сняв пальто, женщина сразу прошла в комнату. С ведром она так и не хотела расставаться. – И чего моего Кольку не позвали?
– Да вот, у меня день рождения, – стала мямлить Кристина, с каждым словом теряя ощущение реальности этого самого дня рождения. Казалось, что разом везде выключили свет. Тетя Зина, не стесняясь, положила себе на тарелку еды, чокнулась стопкой водки с соседкой тетей Олей и с аппетитом приступила к еде. Ведро с цветами она поставила за своим стулом.
Потом все-таки были танцы – и Кристи кружилась в своем отлично сшитом голубом шифоновом платье с воланами. Она была похожа на экзотическую птицу – красивую и хрупкую. Но сама она себя так не ощущала, праздник был испорчен. Подвыпившая тетя Зина то начинала хлопать в ладоши, подначивая, то сама пускалась в пляс, расталкивая пышным бюстом в мохеровой кофте молодежь.
Вечер неожиданно быстро затих, гости начали расходиться – все разом вспомнили, что уже поздно. Торт остался наполовину не съеден, только кто-то поснимал с него розово-голубое цветение.
Не успели оглянуться, как оказалось, что тетя Зина уже уснула на Кристининой кровати. Никто не заметил, когда она прошла к Кристине в комнату.
Гости разошлись.
Девочка вся съеживалась от мысли, что эта неприятная подвыпившая тетя Зина залезла с ногами на ее постель, трогала ее подушку, наверняка рассматривала фотографии на стене и открывала ящики тумбочки. В том, что любопытная гостья заглянула везде, Кристи не сомневалась. Ей казалось, будь у нее сейчас силы, она бы распахнула дверь, закричала бы так громко, как хватило бы духу в легких, и выбросила бы тетю Зину на улицу вместе с ее цветами и рассказами про противного сопливого Кольку.
Но сил уже не хватило.
«Торт и платье у меня похожего цвета…» – почему-то думала Кристина, засыпая в родительской постели.
2. Болезнь. Операция
Утром тети Зины не было, ведро с цветами тоже исчезло.
Следующие несколько дней пролетали привычно и почти незаметно. Временами все выглядело по-прежнему: школа – танцы – подружки. Приближался городской конкурс бальных танцев, и репетиции назначали каждый день. Костюмы были не полностью готовы, и Кристи приходилось самой что-то подшивать, отглаживать, искать подходящий по цвету бисер и блестки.
Но всякий раз, как только она оставалась одна, Кристи ощущала, что на нее накатывала странная тоска: хотелось плакать и казалось, что вокруг все чужое и колючее. Но потом проходило время, и эта тоска растворялась – и все опять было как всегда – радостно и беззаботно.
День рождения остался в прошлом. Тетя Зина больше не появлялась, наверное, распродала все свои гвоздики и уехала назад в деревню. Уже и весенний женский праздник прошел, с его желтыми пушистыми мимозами и обязательными подарками.
У мамы была куплена путевка в санаторий, и она уже начала потихоньку туда собирать вещи.
Кристи тревожилась, хотя не могла понять, почему. Она попыталась рассказать маме, что чувствует себя как-то странно, но та отмахнулась и сказала не выдумывать разную ерунду. Девочка уже почти была уверена: с ней происходит что-то непривычное. К тому же у нее вдруг заболел правый бок. Точнее, это была даже и не боль почти, но скорее не отпускающая ровная физическая тоска. Утром, как только Кристи просыпалась, эта тоска в боку просыпалась вместе с ней.
На репетиции ходить было все труднее. Боль мешала сосредоточиться. Кристи готова была на что угодно, лишь бы забыть про нее. Девочка попробовала пить таблетки, но все, что она находила дома, мало помогало. «Может, это какая-то еда?» – думала девочка и старалась пропускать завтраки и обеды.
– Что у нас сегодня на ужин? – папа пришел с работы в хорошем настроении. – Давай, дочь, сварим картошечки, мне омуля привезли в пароходстве.
Омуль был местным деликатесом, любимым всеми. Обычно Кристи с удовольствием умело расправлялась с этими узкими, пахнущими свежим дымом рыбками. Сегодня даже упоминание о еде показалось Кристине непереносимым. От одних папиных слов в боку заныло еще сильнее. «Наверное, придется сказать папе. Или нет?» – Кристи никак не могла решиться. Она уже понимала – ее могут отвезти в больницу. Там непременно должно что-то случиться – ужасное и непоправимое. Она знала, что так и будет, но не знала, как объяснить, что же с ней сейчас происходит.
Папа продолжал о чем-то говорить, достал кастрюлю, вытряхнул в раковину розовые клубни. Кристина уже плохо слышала и почти ничего не понимала. В голове свистело и закручивалось в стремительные пляски. Папа то выскальзывал из ее сознания, то врывался опять. Он что-то рассказывал, Кристи кивала, покрываясь испариной, и уже с трудом удерживалась на стуле.
И вдруг все стало темным, холодным, свистящим и понеслось в бесконечный оглушающий туннель. Кроме боли, в нем ничего не было.
***
Скорая приехала довольно быстро.
Случай считался острым и нетипичным: Девочка 15 лет, сознание спутано, пульс редкий, дыхание затруднено.
Кристину везли в больницу с сиреной. Она время от времени приходила в себя и видела рядом испуганного папу и пожилого мужчину в белом халате, который постоянно пытался ей то что-то вколоть в руку, то что-то измерить где-то там же. «Это какой-то противный сон», – успокаивала себя девочка и опять проваливалась в забытье.
В больнице все произошло так, как Кристи и представлялось в ее страхах. Жесткая металлическая каталка, холодные простыни, длинный коридор, ни одного знакомого лица. Папа остался где-то в прошлой жизни, маму она еще сегодня не видела. В голове отдавались невнятные ритмичные звуки, чужие голоса и неразборчивые слова. Она узнавала только повторяющееся слово «срочно».
Мама бежала по коридору хирургии, где уже собралось несколько врачей. Человек пять в белых халатах что-то обсуждали, не обращая на нее внимания. Девочку решили сразу оперировать – скорее всего, это аппендицит. Возможно, еще и с перитонитом. Мама не была уверена, что точно знает, насколько это страшно, но слово «срочно» звучало несколько раз. Из приоткрытой двери появилась медсестра и сказала присесть в коридоре на откидном стуле.
Мама сидеть не могла, сначала она ходила по коридору туда-сюда, но больничный коридор казался тесным и душным – и она выскочила на улицу. Там из окон лился желтый свет, и можно было хотя бы вдохнуть. Десять шагов в одну сторону – десять в другую, постоять на месте, повторить. Казалось, что она ходит тут уже целую вечность. Больше ходить не было сил, и она как будто сама под наркозом побрела назад в здание больницы.
Около операционной ничего за это время не изменилось. Она села на краешек стула. Муж стоял в стороне, бездумно сжимал в руках Кристин шарф с лисичками. Зачем ему этот шарф, он совсем ему не идет. Мама посмотрела на него с раздражением. Точно, это все из-за него. Не мог уследить за ребенком. Вот теперь и путевка в санаторий пропадет. Куда же тут их оставишь. В другое время она бы сказала ему все, что о нем думает. Но здесь было так напряженно тихо, что казалось, невозможно эту тишину нарушить.
Так они и застыли – как на стоп-кадре: она сидит, он стоит в двух метрах, смотрят они в противоположные стороны. В кино бы это означало, что люди далеки друг от друга. Но здесь было не кино, а тягостное и неопределенное ожидание.
Когда через два часа вышел доктор и посоветовал родителям ехать домой, они смогли наконец заговорить.
Операция закончилась.
Кристи повезли в интенсивную палату, будут наблюдать. Оказалось, что это был не аппендицит. Пока ничего более определенного врачи сказать не могли. К счастью, больница новая, республиканская – и операцию делали по самым передовым технологиям: несколько проколов – и готово. В другом месте изрезали бы Кристине весь живот, и осталась бы она с некрасивыми шрамами. А так заживет, через месяц и не заметишь. Теперь наверняка все пойдет хорошо и скоро эта история забудется.
Воздух на улице был уже совсем весенний. Солнце давно зашло, но казалось, оставило следы на всем вокруг. Вдруг стало так свежо и радостно на душе – мама поняла, что опасности никакой больше нет, можно собирать чемодан на курорт. Отъезд планировался через пару недель, и оставалось время еще кое-что купить, постирать и погладить. 24 дня в санатории – это прекрасная возможность отдохнуть и отвлечься.
***
Доктору Иванову отвлечься было сложнее. В седьмом часу вечера он уже собирался домой, когда по скорой привезли новую пациентку. Пол женский, 15 лет, острая боль, сознание спутанное, давление стремится к нулю. Сразу повезли в операционную. Иванову пришлось опять переодеваться и вызывать операционную бригаду. Операция была срочная и такая нетипичная, что он уже второй час сидел, пил крепкий черный чай, курил и думал, что же ему записать в журнал. Оперировали под местной анестезией. Сначала все шло по плану, но на 20 минуте пациентка вдруг начала кричать, что на нее падает лампа, но это выглядело как легкая медикаментозная галлюцинация. Но потом девочка вдруг широко открыла глаза и сказала, что она ничего не видит, только яркий белый свет, который заполняет все. Затем она стала говорить, что отчетливо видит свою маму, что она сейчас за окном – ходит по двору больницы. На эти ее слова тоже не особо обратили внимания, но потом она вдруг поймала за рукав операционную сестру и прошептала ей что-то, от чего та отшатнулась и на какое-то мгновение застыла. («Не забыть расспросить сестру, – пометил себе в журнале хирург Иванов, – что такое она могла услышать?»)
Родители девочки показались Иванову совсем обычными – довольно молодые, испуганные, не сильно разговорчивые. Когда он вышел из операционной, они были сразу за дверью в пустом коридоре. Часто родители становятся невыносимыми – по полчаса держат, пока не выяснят все подробности. Эти не стали ни о чем расспрашивать – с облегчением вздохнули, когда он сказал, что все прошло благополучно, и не вдавались в подробности операции. Заспешили к выходу. Мужчина доставал из кармана смятую пачку сигарет, женщина застегивала пальто. Они попрощались и были уже в дверях, когда доктор Иванов вспомнил:
– Скажите, а вы находились здесь во время операции? – спросил он, не обращаясь ни к кому.
– Я был здесь, – ответил отец девочки, – даже курить не мог. Что же за напасть такая?
– А я была во дворе. Здесь у вас так душно, там под освещенными окнами истоптала весь снег…
Уже пора было уходить домой, но Иванов все сидел, курил и думал, что бы могло быть такое с этой девочкой – ведь причину ее приступов врачи пока так и не нашли.
***
Наутро собрали консилиум.
Вызвали профессора с медицинской кафедры.
Кристину осматривали, проверяли на каких-то аппаратах, брали анализы и задавали бесконечные вопросы.
Ей уже было все равно.
Когда доктор интересовался, не надо ли ей добавить обезболивающего, ведь первые дни после операции бывают самыми болезненными, она даже не вполне понимала, что такое он имеет в виду. После этой операции ей стало казаться, что у нее совсем нет тела. То есть у нее, конечно, по-прежнему были руки-ноги, она даже могла двигаться. Но все как будто онемело, отделилось от нее и принадлежало кому-то другому. Ей даже странно было представить, что еще пару месяцев назад она могла танцевать.
Она так и не могла вспомнить, куда подевалось то недошитое платье с блестками.
3. Еще болезнь. Врачи. Шаманы
Что с ней происходит, Кристине было совершенно некогда обдумывать. Ее день загружался, как исписанный плотным расписанием дневник отличника. Процедуры сменялись врачами, постоянно кто-то приходил, ей приносил гостинцы, пришел Сережа – партнер по танцам, принес ей два апельсина и долго мялся в дверях, пока решился рассказать, что на конкурсе выступал с другой девочкой и они даже заняли почетное третье место.
На Кристину накатывало отчаяние. Сколько можно ее проверять и ничего не находить. Врачи обещали отпустить ее домой со дня на день. Иногда она вставала, ходила по коридору и подходила к большому зеркалу у окна. На нее смотрела бледная девочка с большими испуганными глазами. Трудно было поверить, что с последнего дня рождения прошло всего два месяца. Кристине казалось, что где-то там, в начале весны, осталась вся ее жизнь – с друзьями, бальными танцами, школой и домом. Кристи начинала плакать и думать – а вдруг она теперь всегда будет слабой, несчастной и бессильной.
***
Доктор Иванов не обманул – и на десятый день после операции ей разрешили собираться домой. Начиналась новая прекрасная жизнь. Точнее, возвращалась любимая старая. Скоро летние каникулы, можно будет поехать на озеро, гулять допоздна, вернуться к танцам и забыть про весь этот ужас, который налетел откуда-то и перевернул в ее мире многие привычные и любимые вещи.
Дома накрыли стол, мама с папой выглядели счастливыми и беззаботными. Даже выпили немного водки и капнули на стол – по местному обычаю, – чтобы поделиться с духами места. Звонили родственники, все спрашивали, что это такое приключилось с Кристи, и радовались, что она наконец-то вернулась домой, живая и практически здоровая. Кристи тоже старалась верить, что все позади. И скоро все забудется, и это было просто какой-то страшной и не вполне объяснимой случайностью. Ее немного смущало, что врачи так и не смогли разобраться, что с ней было и зачем ее оперировали, а потом так долго держали в больнице. Но мало ли что бывает. Может, это какое-то странное дурацкое стечение обстоятельств. Завтра она проснется в своей комнате – и все будет как всегда.
Но завтра «как всегда» не было.
Кристина открыла глаза – на тумбочке стояла ветка сирени, папа где-то нашел ее так рано. Сквозь шторы пробивался ровный желтый свет. Комната была такой знакомой. При этом что-то в ней изменилось. Кристи лежала, прислушиваясь к себе и оглядывая свою любимую с детства спальню. Те же фотографии на стенах, те же книжки, на столе так же лежат тетрадки, как она оставила почти две недели назад, на полу – школьный портфель. Но что-то стало другим, как будто добавилось: как бывает, когда еще неуловимый резкий звук нарастает так незаметно, что его и не слышишь до тех пор, пока он не становится непереносимым.
Этот гул звенел где-то внутри, и вибрировал, и отдавался одновременно везде. Кристи закрыла глаза, стараясь вслушаться и понять, что это такое. Гул был негромким, но никуда не уходил.
И опять предательски болел правый бок. Кристи села на кровати и тихонько заплакала.
Скорее всего, возвращение в счастливую жизнь откладывалось.
***
Если бы кто-то вдруг решил снимать кино про девочку в отчаянье, то можно было бы показывать двери в кабинет доктора. Вошел – вышел, опять вошел – вышел. И так до бесконечности. Спросили – ответили – пожали плечами. Пошли к новой двери. И далее по кругу. Сколько докторов посетила Кристина, она уже не могла вспомнить – у каждого специалиста была своя версия ее болезни. Девочка лучше себя не чувствовала. Ей ставили разные диагнозы, выписывали все новые лекарства, отправляли на очередные обследования. Определенного ничего не находили.
Казалось, болезнь приходит из ниоткуда и становится частью Кристининой жизни – важной, хотя и плохо переносимой. Боль временами скручивала и затаскивала ее в темные воронки, где ее всю сминало в тугие коконы. Временами боль вдруг становилась невесомой – в эти моменты Кристи думала, что вот-вот, и боль совсем пройдет, но она опять возвращалась с постоянством навязчивого гостя.
Мама уже успела съездить в санаторий и вернуться, но Кристи все ходила от одного доктора к другому. К очередному доктору Кристи с мамой пошли вместе. Мама выглядела уставшей, несмотря на недавний отдых. Она сидела рядом с дверью в кабинет и думала, ну что же это такое происходит и когда же все это кончится.
Их позвали быстро. Раннее утро, и очереди почти не было.
Доктор-гинеколог оказалась пожилой буряткой, спокойной и располагающей к себе. Она задавала вопросы Кристине, маме, смотрела на живот девочки со следами от недавних проколов операции, надавливала на какие-то точки, поворачивала ее спиной к себе, просила наклониться, повернуться, опять расспрашивала. Потом что-то черкнула в своих неразборчивых врачебных записях, отложила ручку, сняла очки с толстыми стеклами и, понизив голос, начала говорить, что она даже не знает, как бы им это сказать, но похоже, что им нет смысла ходить по врачам.
Кристи похолодела. Мама стала уже возмущенно набирать воздух для ответа.
– Наверное, я как медицинский работник не должна вам такого говорить, – тихо и медленно произносила врач. – Вам надо не по больницам ее водить. Вам надо искать какого-то человека.
– Какого человека? – Ни Кристи, ни мама не понимали, о чем эта пожилая доктор говорит.
– Шамана, – еще тише ответила врач.
***
Искать какого-то шамана для лечения? Это казалось невообразимой глупостью. Мама возмущалась всю дорогу. Кристи молчала и думала, что надежды, видимо, нет, раз от нее отказываются врачи. Ни в каких шаманов она не верила. Конечно, она знала, что шаманы живут где-то. Но это все деревенские сказки, и кто нормальный может серьезно об этом говорить. Все безнадежно. Ей оставалось только грустно думать и считать деревья за окном автобуса по пути домой.
Мама в шаманов, конечно, тоже не верила. Кто верит в такое в наш просвещенный век. Тем более по телевизору их не показывали. Мама иногда, правда, ставила банки с водой перед экраном телевизора, когда там шли сеансы Кашпировского или Чумака. Но это же почти наука, и польза такого оздоровления практически доказана.
Папа их удивил. Он твердо сказал, что надо попробовать. И сел около телефона с записной книжкой. К вечеру перед ними лежал листок с адресами даже не одного, а трех шаманов, одной старушки, которая лечит заговорами, и двух экстрасенсов.
Кристи уже не сопротивлялась. Ей было все равно, и она готова была идти куда угодно, только бы избавиться от боли и неизвестности. Она мечтала вернуться в свою жизнь.
Ехать пришлось за город, шаман оказался совсем не похожим ни на какого служителя духов. Он сидел в простой рубашке в клеточку и войлочных башмаках. Покряхтел, что-то пощелкал языком. Сказал, что да, случай не простой, но он вряд ли может помочь. Следующий оказался посмелее – он предложил провести обряд, его дом был наполнен странными предметами и запахами. Кроличьи пушистые лапы, метелки из сухих растений, металлические плошки с остатками чего-то мутного на дне. Надо было ждать полную луну и приезжать к нему еще и еще. И он сказал, что схватка с духом, мешающим жить Кристи, будет долгой и нелегкой.
Пришлось ехать к экстрасенсу.
Кристине вообще не нравились все эти бессмысленные визиты. В чудеса она не верила и думала, что, наверное, она просто скоро умрет. Умирать было страшно, и невозможно жалко было оставлять этот мир – ведь в нем так много любимого, приятного и хорошего. И чудесные цветы, и большое озеро, и танцы. Еще недавно казалось, что и впереди у нее яркая и счастливая жизнь. Такая же красивая, как она сама. Но она понимала, что что-то уже ушло из ее жизни, ее красота растворилась вместе с 15 килограммами, на которые она уже похудела. Кристи была прозрачная, слабая и безнадежно прикованная к своей боли.
Экстрасенс водил над ее головой руками, щелкал пальцами, сказал, что все пройдет, но ничего не прошло. Еще он почему-то сказал, что Кристи особенная. И у нее какой-то специальный дар. Что думать по этому поводу, Кристи не знала, да у нее уже и не было сил на такие размышления.
Жизнь уже определенно катилась к концу.
4. Алла Викторовна
В школу Кристи решила не возвращаться, а пойти учиться шить модную одежду. «Мастер-закройщик верхнего платья» – так называлась ее будущая профессия.
Из города надолго уехать им не удалось – все время занимали поездки по врачам и шаманам. Но никто так и не мог ей помочь. Каждый обнадеживал, многие обещали, некоторые, правда, словно испугавшись чего-то, сами отказывались продолжать. А какие-то даже не брали деньги – словно не желая иметь отношения к Кристине и ее проблемам.
