скачать книгу бесплатно
– Я свое, кажется, тоже, – едва слышно пробормотал Фарлаг, растирая рукой лицо.
– Вам просто плохо, поэтому вы так пессимистичны, – все с той же доброй улыбкой возразил Блэк. – Вам сколько? Тридцать пять?
– Будет. В этом году, – уточнил Фарлаг мрачно.
– Ну вот! Вы молодой, сильный и очень талантливый. Уверен, вы найдете снадобье противодействия.
Фарлаг как будто хотел что-то возразить, но передумал. Сел немного прямее и сделал глубокий вдох, а потом вдруг тревожно оглянулся по сторонам.
– Мне кажется, тут кто-то есть…
Мое сердце екнуло и застучало сильно-сильно. Я стояла, не шевелясь и почти не дыша, хотя уже все мышцы свело от этого. Он не мог меня услышать!
– Здесь никого нет, – возразил профессор Блэк. – Найт, вам нужен отдых. Давайте я провожу вас в спальню?
В кабинете повисла тишина. Я не знала, что происходит, потому что после замечания ректора отшатнулась от щели в занавеске, боясь, что меня все-таки заметят. Сердце колотилось так, что было больно, а от сдерживаемого дыхания грудную клетку пекло, но совсем не так, как из-за непролитых слез. Горели именно легкие, требуя больше кислорода. Незнание усиливало страх. Казалось, что ректор сейчас подойдет, отдернет занавеску и обнаружит меня.
Однако через несколько секунд он только шумно выдохнул и согласился:
– Вы правы, Блэк. Но я и сам дойду.
Послышался скрип кресла, потом неясный шум, после которого Блэк мягко попросил:
– Позвольте мне все-таки пойти с вами. Просто чтобы убедиться, что вы дошли.
– Демон с вами, идемте, – выдохнул Фарлаг.
Послышались шаги, потом хлопнула дверь. Не та, через которую мы все входили, а в другом конце кабинета.
Я продолжала стоять за шторой, позволив себе только чуть-чуть расслабить руки и сделать глубокий вдох, но выходить из своего укрытия не торопилась. Вдруг кто-то из них что-то забыл здесь? Или Блэк мог пойти обратно через кабинет.
Минуты шли, я слышала, как тикают настенные часы, но все не решалась выйти из-за шторы. Наверное, прошло не меньше четверти часа, прежде чем я все-таки сделала это, предварительно просунув в щель между шторами голову и убедившись, что кабинет пуст. Его все еще освещали свечи, которые Блэк и Фарлаг забыли погасить.
Меня заметно трясло от пережитого и ужасно хотелось поскорее броситься прочь, пока меня не обнаружили, но оставались еще две папки и две Дарии. Вдруг одна из них – та самая, которую я ищу? Если я не скопирую информацию о них, вся эта затея может оказаться бессмысленной!
Поэтому, заставив себя успокоиться, я снова открыла нужный ящик архива и достала из него папки. Руки дрожали, а я то и дело бросала взгляд в дальний угол кабинета, сейчас тонувший во мраке. Где-то там находилась дверь, через которую ушли ректор и Блэк. Копируя листы, я прислушивалась к тишине, каждую секунду ожидая услышать скрип двери и шум шагов. Тогда мне конец.
И все же удалось закончить начатое и даже убрать папки обратно в выдвижной ящик, а в кабинете так никто и не появился. Когда я поднялась на ноги, они дрожали так, что едва держали меня. Я заставила себя пойти к двери, но снова задержалась на мгновение у полочек с портретами.
Я смотрела на молодого улыбающегося мужчину с очень теплым взглядом каре-зеленых глаз, и мне вспоминалось искаженное болью лицо, судорожно дергающееся тело. Кто и за что мог так жестоко проклясть его?
Проклятия бывали разными. Одни довольно быстро сводили человека в могилу, другие просто лишали его чего-нибудь: любви, удачи, возможности иметь детей, видеть в окружающем мире хорошее. Часто проклятый даже не знал об этом. Те проклятия, что убивали, делали это в считанные дни. Остальные можно было относительно легко снять, если их обнаружить и правильно определить. Сложнее дело обстояло с темными и родовыми проклятиями.
Найт Фарлаг свое проклятие снять не мог, и оно мучило его уже пять лет. Не убивало, а именно мучило. Значит, наверняка имело компонент темной магии, светлый поток на такое просто не способен. Как сильно надо ненавидеть человека, чтобы сотворить с ним такое?
Я заставила себя оторвать взгляд от портрета и напомнила себе, что меня это не касается. Судьба ректора Фарлага – не моя забота. Хотя подслушанный разговор давал надежду, что как минимум один рычаг воздействия на ректора у меня есть. В крайнем случае к нему можно будет прибегнуть.
Осторожно применив отпирающее заклятие, я вышла в коридор, как можно тише прикрыла за собой дверь и снова заперла ее.
Теперь ничто не должно было выдать моего визита сюда.
Глава 8
– Тара Роук! – громкий оклик преподавательницы заставил меня вздрогнуть и быстро спрятать просматриваемые листы в тетрадь, в которой я должна была записывать лекцию.
Только вот последние минут пятнадцать я ничего не писала, даже не слушала толком, снова и снова просматривая общую информацию по семи Дариям, учившимся в Лексе двадцать лет назад.
Я потратила на изучение их личных дел все выходные, прерываясь только на выполнение домашних заданий. Даже попросила Реджину выпить горячего шоколада с Алеком вместо меня и сказать ему, что я приболела. Моя соседка минут пять не могла решить: разозлиться ей из-за того, что Алек позвал на чашку шоколада меня, а не ее, или обрадоваться, что я уступила это приглашение ей. В конце концов, она просто ушла, сказав, что так и быть, развлечет Прайма, пока я болею.
Я не знала, обиделся ли Алек. Перед началом лекции он только улыбнулся мне, окинув изучающим взглядом, а сидели мы сегодня на разных рядах, поэтому поговорить не успели.
Меня больше тревожило другое. Ничто в личных делах студенток не давало мне ключа к пониманию, кто из них моя мама. При более внимательном рассмотрении я нашла не только год, но и дату рождения, но ни одна из них не совпадала с днем рождения мамы. По крайней мере, с тем, который знала я. Могла ли она и его скрывать? Зачем? Прочая информация и вовсе оказалась для меня бессмысленна. Никто из них не специализировался в снадобьях, которые мама знала очень хорошо, но все посещали как минимум теорию в качестве одного из предметов.
Мне нужно было найти их лица! Но я не знала, как это сделать.
Зато сейчас передо мной замерло очень недовольное лицо профессора Лессандр, которая за время моего молчания успела подняться по проходу до ряда, на котором я сидела. Она явно чего-то от меня хотела, но я не знала, чего именно, поскольку сам вопрос благополучно прослушала.
– Роук, я долго буду ждать? Проклятые артефакты, основные плюсы и минусы относительно обычных проклятий. Быстро!
Я судорожно пыталась вспомнить, но не могла, потому что это была тема текущей лекции. Да и артефакты никогда не интересовали меня, поскольку я не собиралась ими заниматься, а для приготовления снадобий они не нужны. Просто теория создания артефактов входила в образовательный минимум третьего и четвертого годов обучения.
– Прошу прощения, профессор, я не знаю, – тихо ответила я, кожей ощущая насмешливые взгляды сокурсников.
– Конечно, не знаете, – резко произнесла Лессандр, презрительно кривя тонкие губы. – Ведь когда я о них рассказывала пять минут назад, вы не слушали.
Я изобразила на лице раскаяние и виновато потупила взгляд, не находя, что сказать в свое оправдание.
– Простите, профессор, я отвлеклась.
– Поразительно, что вы позволяете себе подобное, – хмыкнула профессор, скрещивая руки на груди. Судя по всему, она не собиралась быстро возвращаться к теме лекции. Красивая и моложавая, несмотря на то, что была даже чуть старше моей мамы, она жила в апартаментах в западном крыле и обладала весьма скверным характером. – Учитывая ваше происхождение, вы носом землю рыть должны, доказывая всем, что ректор Фарлаг не выжил из ума, приняв вас в Лекс.
– Честно говоря, я не считаю, что репутация ректора Фарлага нуждается в моей защите, – не сдержалась я. – Поэтому едва ли должна доказывать всем что-то в его пользу.
Наверное, я зря это сказала, потому что красивое лицо преподавательницы с идеальным макияжем пошло красными пятнами.
– Интересно, как с таким отношением вы собираетесь найти себе наставника, – фыркнула она, отворачиваясь и возвращаясь на кафедру. – Я вашу просьбу теперь точно не удовлетворю.
Я очень сомневалась, что она собиралась удовлетворять ее и раньше, поэтому не особенно расстроилась. Хотя у меня накопилось уже столько отказов, что впору было испытать отчаяние. В Лексе стремительно заканчивались преподаватели, которых я еще об этом не попросила и которые не сказали бы свое твердое и бесповоротное «нет». Сегодня я собиралась направить официальные прошения всем оставшимся. Пожалуй, кроме ректора. Встречаться дополнительный раз в неделю с ним, да еще и наедине, мне совершенно не хотелось.
К счастью, до конца лекции Лессандр забыла о моем существовании, но и я больше не рисковала отвлекаться, добросовестно записывая почти каждое ее слово.
После занятия, как я и ожидала, Алек перехватил меня на выходе из аудитории.
– Как ты себя сегодня чувствуешь? – вежливо поинтересовался он.
И вот теперь мне не пришлось изображать ни раскаяние, ни виноватый вид: я действительно почувствовала себя виноватой.
– Прости, что не пришла в субботу. Просто я…
– Испугалась? – предположил он, весело улыбаясь.
– Наверное.
– Разве я такой страшный?
– Честно говоря, вы на меня все нагоняете ужас, – не стала скрывать я, но постаралась, чтобы это прозвучало как шутка. – Особенно потомки королей.
– А, понятно, кто-то уже просветил, – недовольно откликнулся он, словно стыдился своего происхождения.
– Увы, – я решила поддержать эту манеру.
– Знаешь, мы ведь давно не короли. Очень давно. Все эти расшаркивания и попытки помериться, у кого родословная длиннее, – глупость.
– Я-то с этим согласна! – теперь я поддержала его с искренним энтузиазмом. – Но странно, что ты так считаешь. Я думала, вы все молитесь на родословные, как на древних богов. Ректор Фарлаг, говоря о своем аристократическом происхождении, разве что не лопался от гордости.
Алек рассмеялся. Как всегда искренне и весело. С каждой минутой нашего общения он нравился мне все больше, и я ничего не могла с этим поделать.
– Он имеет на это право, Фарлаги – очень достойные люди. Они много сделали для нашего мира.
– Гордиться предками – это, наверное, нормально, – согласилась я. – Но разве может это быть важнее собственных достижений?
– У ректора и своих достоинств хватает, – не сдавался Алек, пока мы шли по бесконечно длинному коридору к другой аудитории. – Лучший выпускник Лекса, самый молодой Мастер Снадобий, талантливый ученый, самый молодой ректор в истории не только Лекса, но и всех учебных заведений. Хотя считается, что с последним ему помог папа-министр, но Фарлаг справляется. Говорят, в обществе в свое время тоже блистал и был одним из самых завидных холостяков.
– Ты его так защищаешь, словно он твой… любимый дядя, – я не придумала другого достойного родства, учитывая возраст.
– Мы все немного родственники, – со смехом признался Алек. – Но мне просто жаль его, наверное. Такое многообещающее начало, а теперь…
Он вздохнул и махнул рукой, а я почувствовала внезапный приступ любопытства. Мне так и не рассказали ни одной версии о том, кто и за что проклял Фарлага. Я уже собиралась об этом спросить, но Алек успел первым:
– Что за бумаги ты с таким любопытством изучала вместо лекции?
Я смутилась. Делиться с ним своими тайнами у меня не было желания, каким бы милым Алек ни казался, поэтому я попыталась уйти от ответа:
– Да так, кое-что по учебе…
– Правда? А похоже на личные дела студентов.
У меня по спине пробежал холодок. Алек, конечно, сидел недалеко, но как он разглядел? Только через пару мгновений я вспомнила, что ректор показывал ему ведомости с оценками мамы. Значит, доставал ее личное дело. Алек мог просто узнать оформление страницы.
– Это как-то связано с твоей мамой?
Последние слова окончательно добили меня. Я замерла посреди коридора, посмотрев на него с подозрением. Как он догадался? И хотя я не озвучила вопрос, Алек словно прочитал мои мысли:
– Меня тоже прочат в лучшие выпускники Лекса, – со своей обычной очаровательной улыбкой пояснил он. – Твой внезапный перевод сюда после ее смерти, обгоревший портрет, твой внезапный побег с вечеринки после того, как я упомянул архив в кабинете ректора, теперь эти бумажки… Что ты ищешь, Тара?
Видимо, Алек и правда был очень умен и внимателен к деталям. Я задумалась о том, что, возможно, стоит ему довериться. В конце концов, я еще ничего плохого от него не видела за все время пребывания здесь. Наоборот, он единственный, кто отнесся ко мне хорошо. И я очень нуждалась в помощи.
– Я ищу свою маму, – призналась я. – То есть… пытаюсь понять, кем она была. До ее смерти я не знала, что она училась здесь. Я не знаю, кем она была до замужества. Ничего о ней не знаю. Я хочу найти каких-нибудь родственников. И, может быть… – В последний момент я осеклась, решив, что про отца рассказывать все же не стоит. – Может быть, ее родители еще живы и захотят со мной познакомиться. Или хотя бы они должны знать, что случилось с ней.
– Так эти личные дела студентов?..
– Личные дела студенток по имени Дария, которые учились здесь в нужный год и чей возраст совпадает с маминым, – кивнула я, доставая копии из сумки и протягивая ему. – Но дата рождения не совпадает ни у одной, а без портретов я не могу понять, кто из них моя мама.
Алек просмотрел протянутые листы, а потом выдал:
– Значит, нужно соотнести эти имена с портретами выпускников.
– Портретами выпускников? – Мое сердце забилось чаще, когда я поняла, что ниточка еще не оборвалась.
– Да, создается для каждого выпуска из Лекса. По одной копии альбома остается в библиотеке. После следующей лекции могу показать тебе.
Это была, наверное, самая длинная лекция в моей жизни. Минуты тянулись бесконечно долго, я вновь старательно записывала за преподавателем, но делала это, не задумываясь и не пропуская информацию через себя. Я могла думать лишь о том, что вот-вот узнаю настоящую фамилию мамы. И тогда до поиска ее родителей останется всего один шаг.
Однако в библиотеке меня ждало жестокое разочарование. Мы с Алеком внимательно рассмотрели портреты всех Дарий, даже тех, кого я отсеяла по году рождения. Никто из них не был похож на мою маму. Тогда мы изучили портреты всех девушек подходящих нам выпусков, пользуясь тем, что третьей лекции не было ни у меня, ни у него. Мы потратили на это почти час, но ни одна выпускница Лекса не была похожа на мою маму. Ни такую, какой я ее знала, ни такую, какой она была изображена на обгоревшем портрете.
– Ерунда какая-то, – хмурился Алек. – Как такое возможно? Она могла не выпуститься?
– Она забеременела, – тихо признала я, но мне показалось, что в тишине библиотеки мои слова все равно прозвучали оглушительно. – Могла сбежать, наверное.
– Или ее могли отчислить, – хмыкнул Алек. – Особенно если беременность была внебрачная. Лекс такого не допускает. Даже замужних студенток в положении отправляют домой до родов.
– Сурово.
– Традиции.
– Опять тупик… – почти простонала я, откидываясь на спинку неудобного стула, какие тут предлагал читальный зал.
Алек задумчиво потеребил челку: то ли пытался поправить ее, то ли это означало у него глубокий мыслительный процесс. Судя по тому, что через несколько секунд его лицо просветлело, второй вариант оказался ближе к истине.
– Слушай, у тебя же есть ее портрет! Можно показать его кому-то из местных преподавателей-старожилов. И поспрашивать.
– Можно, только… – Мне не хотелось объяснять ему, что каждый из них может оказаться моим настоящим отцом. – Я бы не хотела привлекать к своим поискам внимание. Появятся вопросы, а мне тут и так не рады.
Алек понимающе кивнул, снова задумавшись, но тут же опять просиял.
– Мой отец! Он будет здесь на традиционном балу в честь годовщины основания Лекса, поскольку входит в попечительский совет. Можно показать потрет ему.
В этот момент у меня зародилось нехорошее подозрение.
– А он откуда может ее знать?
– В то время он работал здесь. В качестве эдакой практики, у нас в семье так принято. Прежде чем переходить к серьезным финансовым задачам, сначала потренироваться на чем-то небольшом и простом. Он управлял финансами Лекса.
Я не стала комментировать его представления о «небольшом» и «простом». Меня гораздо больше тревожил другой факт.
– Алек, а как зовут твоего отца?
– Сет. Сет Прайм. А что?
