скачать книгу бесплатно
– Как хочешь. – Профессор Карр тоже кивнула и вдруг положила руку ему на плечо и слегка сжала. Этот неожиданный жест поддержки удивил Нормана даже больше, чем меня. – Мы найдем ее, Ян. Не волнуйся.
– Конечно.
Когда за профессором Карр закрылась дверь, я снова подала голос:
– Мы идем к ректору?
– Да. – Норман встал и направился к третьей двери, которая, как я догадалась, вела в остальные его комнаты. – Только мне надо переодеться.
Он задержался на пороге и серьезно посмотрел на меня.
– Очень вас прошу: оставайтесь тут, не разгуливайте по моему жилью.
Пока он об этом не попросил, у меня и мысли такой не возникало, а теперь, конечно, нестерпимо захотелось. Однако я подавила некрасивое желание: я умела уважать чужие границы.
– Я буду ждать вас здесь, – пообещала я.
Глава 2
На переодевание у Нормана ушло секунд тридцать. Правда, в гостиную он вернулся, на ходу застегивая многочисленные пуговицы сюртука. Бритьем заморачиваться не стал.
Когда мы добрались до кабинета ректора, тот уже ждал нас, от профессора Карр зная, что я пропала. То есть ждал он, конечно, не нас, а только Нормана.
– Как так получилось, что ты ничего не почувствовал? – спросил он вместо приветствия.
Норман бросил на меня быстрый взгляд, молча дошел до кресла посетителя и сел, взглядом предлагая мне занять второе кресло. Ректор, как ни странно, заметил это.
– Ян, что происходит?
– Она здесь, ректор Ред.
– Кто?
– Таня Ларина, – он кивнул на кресло, в которое села я. – Только она не во плоти.
Ректор внимательно посмотрел на меня – то есть, на кресло, потому что меня он не видел, – а потом перевел взгляд на Нормана.
– Я не стал говорить при Ириде, потому что понимаю, как это выглядит со стороны, – торопливо добавил тот. – Но это действительно так.
– А ты ее, значит, видишь, да? – уточнил ректор. Смотрел он на Нормана, наверное, примерно так же, как я на родного отца, когда тот рассказывал мне о том, что мы маги. – Уверен, что не путаешь ее с собственными фантазиями?
Норман закатил глаза и покачал головой.
– Эйб, ты ставишь меня в очень неудобное положение, заявляя при моей студентке, что я могу фантазировать на ее счет, – проникновенно заметил он. – Конечно, я не путаю ее ни с какими фантазиями. Потому что я не представляю, с чего вдруг стал бы фантазировать о том, как она приходит и говорит: «Здравствуйте, профессор, кажется, я умерла».
В его голосе под конец фразы мне почудилось слишком много эмоций. Наверное, мне действительно не стоило делать таких резких заявлений.
– Я бы не стал такое придумывать хотя бы потому, что знаю: ни люди, ни маги после смерти не становятся призраками, это выдумки.
– Но Развоплощенные являются, – тихо заметил ректор.
Норман дернулся так, как будто его ударили. Наверное, вспомнил о Роне Риддик, развоплотившейся перед своей страшной смертью. Он ведь до сих пор ее любил, хоть жизнь давно их разлучила.
Мне вдруг стало очень грустно, как будто я только сейчас по-настоящему осознала, что мое состояние, вероятно, необратимо.
– Я не умею развоплощаться, – буркнула я, скрестив руки на груди и непроизвольно ссутулившись.
– Никто не умеет, – отмахнулся Норман. – Никто до сих пор не знает, как это происходит и почему. Но дело не в этом. Развоплощенные являются не так. Все, кто стал свидетелем подобного явления, описывали это иначе. И потом, обычно Развоплощенные являются родственникам, чтобы попрощаться и пообещать вернуться однажды.
– Родственникам или супругам, – поправил ректор, все еще недоверчиво косясь на Нормана. – Ты и сам знаешь, что Рона явилась Гордону.
Норман стиснул зубы. Да, и к Гордону он до сих пор ревнует, хоть прах того давно истлел.
– Да какая разница, я же все равно ему не жена! – от внезапно вспыхнувшего раздражения я обратилась напрямую к ректору, хотя тот меня не слышал. Осознав это, я повернулась к Норману и повторила уже ему: – Я же вам не жена.
– Я в курсе, госпожа Ларина, – с непередаваемым сарказмом ответил тот. – Видимо, ректор Ред об этом забыл.
– Ты же понимаешь, что не обязательно имеется в виду официальный брак, – ничуть не смутился ректор. Он подался вперед, опираясь локтями на стол, и положил подбородок на сцепленные руки.
– Рогатый демон, Эйб, и ты туда же? – недовольно проворчал Норман, разглядывая собственные руки, как будто видел их впервые.
– Хорошо, я готов выслушать твой вариант, если мои ты уверенно отвергаешь. Что с ней случилось? Почему она явилась не во плоти? Почему ее видишь только ты?
Норман какое-то время молчал, как будто прокручивал в голове возможные варианты, а потом выдал собственную версию:
– Она где-то в ловушке. Возможно, без сознания или беспомощна. Ей удалось интуитивно создать астральную проекцию и отправить ее сюда. Ее магический потенциал пока не до конца раскрыт, поэтому поток недостаточно силен. Проекция получилась слабой, я воспринимаю ее, потому что я темный. И даже когда я не использую темную магию, мой светлый поток фокусируется легче, поэтому я более восприимчив.
Ректор несколько секунд переваривал его слова, а потом медленно кивнул.
– Что ж, версия не хуже других. Правда, я сомневаюсь, что умение создавать астральную проекцию входит в программу спецкурса. Интуитивное создание проекции – редкое явление.
– А Таня – редкая девушка, – заметил Норман без тени смущения.
При других обстоятельствах, услышав такое из его уст, я бы обязательно покраснела как рак. Сейчас же не почувствовала даже учащения сердцебиения. Видимо, астральные проекции не испытывают подобных проблем.
– Да, я заметил, что ты так считаешь, – хмыкнул ректор.
– Предвидение – еще более редкий дар. – Норман едва заметно поморщился: очередной намек ректора ему не понравился. – У меня есть и другие причины считать, что в ней есть что-то особенное, но эти причины не романтического характера.
А вот разочарование астральные проекции испытывать умели, как выяснилось. Мои плечи, наверное, снова заметно поникли после этих слов. Я попыталась напомнить себе, что в мои планы на жизнь не входил роман с преподавателем магического университета, который по возрасту ближе к моим родителям, чем ко мне, но разочарование все равно никуда не делось.
– Раз ты сидишь тут, а не бежишь ее спасать, я так понимаю, ты не можешь ее найти, несмотря на перстень?
– Увы. Не понимаю, что не так.
– Все ты понимаешь, просто верить не хочешь, – мрачно пробормотал ректор. Очень мне не понравилось это его замечание. – А сама Таня что говорит?
Норман посмотрел на меня, словно надеялся, что я сообщу ему нечто новое, но я только покачала головой и пожала плечами.
– Она ничего не помнит. Даже того, что была на вечеринке.
– И что ты собираешься делать?
– Вообще-то я надеялся, что ты мне что-нибудь подскажешь, – заметил Норман, нахмурившись.
Ректор не успел ничего ответить: после формального стука дверь в его кабинет распахнулась, и в него влетел мой отец. Судя по скорости, с которой он появился в Орте, он уже искал меня на той стороне портала. На секунду я так обрадовалась, что вскочила с кресла и едва не бросилась ему на шею. Остановил меня его встревоженный вопрос:
– Где моя дочь? Вам уже что-нибудь удалось выяснить?
У меня тут же опустились руки: он тоже меня не видел. Как и остальные. Наверное, Норман прав и дело в том, что он темный маг.
– То, что нам удалось выяснить, вам не очень понравится, господин Ларин, – со вздохом ответил ректор. – Простите, я не знаю, как вас звали до ухода за Занавесь.
– Это не имеет значения, – отмахнулся папа. Еще бы, если верить Норману, его в магическом мире считают погибшим. Как и меня. – Лучше расскажите, что вам уже известно.
– Вы присаживайтесь, – ректор сделал приглашающий жест в сторону кресла, в котором еще недавно сидела я. Он, видимо, про это тоже вспомнил и с сомнением посмотрел на Нормана. – Или там все еще сидит Таня?
– Нет, она встала, – очень ровным тоном ответил тот, ни на кого не глядя.
– Что вы несете? – возмутился папа, переводя взгляд с Нормана на ректора и обратно. Садиться он, конечно, не стал.
Норман то ли из уважения, то ли ради собственного удобства тоже поднялся и повернулся к нему.
– Ваша дочь сейчас здесь, но не во плоти, а в виде, как мы предполагаем, астральной проекции. Возможно, ее похитили или с ней случилось какое-то другое несчастье. Я предполагаю, что с помощью этой проекции она пытается дать знак, где ее искать. К сожалению, сама она ничего не помнит…
– Что за чушь вы несете? – непочтительно перебил его папа. – Вы вообще кто?
– Ян Норман, преподаватель темных ритуалов и заклятий. Ваша дочь занимается у меня в рамках специализации.
– А, я вас знаю, – почему-то голос отца прозвучал зло. – Вы дали ей перстень, она упоминала.
– Да, все верно, – сдержанно согласился Норман, наверняка заметив недовольный тон.
– Вот у меня и появилась возможность поинтересоваться: вы считаете нормальными подобные одолжения студенткам?
Я поняла, что сейчас начнутся разборки. Странно, но первые несколько месяцев папа спокойно относился к перстню. Только после того, как подарил мне другой фокусирующий артефакт, стал активно настаивать на том, чтобы я его вернула, всячески давая понять, что и брать-то была не должна. Как будто у меня имелись альтернативы!
– Я считаю ненормальным отправлять дочь в университет магического мира, не вручив ей то, без чего она не сможет учиться, – холодно заметил Норман. И я была с ним согласна.
– А артефакта попроще у вас не нашлось, да? – не успокаивался папа.
Норман снова стиснул зубы, кажется, начиная злиться. Глупо было надеяться, что они подружатся.
– Что было, то и дал. Не понимаю, какие у вас могут быть претензии? Особенно сейчас, когда ваша дочь пропала и, возможно, находится в смертельной опасности!
– Вот, кстати, объясните мне, как так произошло? – папа снова повысил голос. – Что у вас тут за бардак?
– Господин Ларин… – попытался вмешаться ректор, но Норман его перебил, тоже начиная говорить громче и жестче:
– Нет, это вы объясните, почему вашу дочь неприятности так и преследуют?
Я тут же активно замахала руками.
– Ян, пожалуйста, не рассказывайте ему все, они же меня потом сюда больше не пустят!
Но он, кажется, не услышал. Они с отцом стояли лицом к лицу, сверлили друг друга гневными взглядами – кто кого переглядит – и бросались взаимными обвинениями. Двое самых важных мужчин в моей жизни кричали друг на друга, совершенно забыв обо мне.
Я не могла это слушать. Не могла и не хотела. А потому в следующее мгновение оказалась в корпусе общежития посреди тишины общей гостиной спецкурса.
* * *
В первую секунду я вновь испытала шок от такого стремительного перемещения. Потом напомнила себе, что для астральной проекции это нормально. Я собиралась придерживаться версии Нормана о том, почему я такая вся бесплотная, версия ректора мне категорически не нравилась.
За окном уже темнело. Пустая гостиная, в которой не горел ни один световой шар, выглядела непривычно, но неожиданно уютно. Я прошлась между кресел и диванчиков, потом села в любимое кресло, стоявшее в углу. Его любили многие, поэтому посидеть в нем мне удавалось нечасто.
Я подумала, что это странно: ни одну дверь я открыть не могу, спокойно могу пройти сквозь любое из этих кресел, но когда сажусь, никуда не проваливаюсь. Но и кресла под собой как такового не чувствую. И оно не продавливается под моим весом, потому что у меня и веса-то никакого нет. Погладив ручку ладонью, я убедилась, что и шероховатой поверхности обивки тоже не ощущаю.
Не чувствовала я и прикосновения рук друг к другу, а вот перстень на пальце почему-то ощущала. Интересно, почему? Продолжая исследовать свое состояние, я принюхалась, пытаясь уловить знакомые запахи общежития, но ощутила только слабый запах хвои. Он не принадлежал общежитию, и я не понимала, откуда он взялся. Был еще какой-то незнакомый запах, но я не могла его ни с чем проассоциировать.
Я оглянулась по сторонам, мысленно переносясь во вчерашний день. Точнее, пытаясь перенестись. Я помнила разговор с Норманом, но только до определенного момента. До того, как спросила, почему он меня защищает, а он ответил, что для него это искупление. Искупление чего? Что он такого сделал, в чем винит себя и может перестать, если поможет мне? Относится ли это к чему-то, что он сделал уже как Ян Норман, или оно преследует его еще с тех пор, как был Нордом Сорроу? Надо все-таки как-нибудь спросить, как ему удалось так хорошо сохраниться за пять веков.
Мысли уплыли куда-то не туда, пришлось тряхнуть головой, чтобы снова повернуть мозги в нужную сторону.
Итак, Норман сказал, что помощь мне воспринимает как искупление. А что было дальше? Я закрыла глаза, воскрешая в памяти тот момент. Мы стояли друг напротив друга, очень близко. Он только что снова надел мне на палец перстень, а потом сжал руку в своих ладонях. Они были теплыми, кожа – немного грубой. От кожи бывшего короля ожидаешь большей мягкости. Вот только король был еще и воином, привыкшим держать в руках тяжелый меч. В сильных руках…
Пришлось тряхнуть головой еще раз. Я разозлилась на себя. Сколько можно уже? Я ведь всегда умела контролировать собственные мысли и эмоции, мысли о мужчинах… ну, или мальчиках никогда не затмевали собой все на свете. Почему сейчас, когда мне так надо сосредоточиться на спасении своей жизни, я не могу перестать думать о Яне Нормане и его руках?
Что же все-таки было дальше?
– Искупление? – я продолжала смотреть в серые глаза, будучи не в силах отвести взгляд. – Что вы имеете в виду?
– Однажды ты сама все поймешь. – Он улыбнулся и выпустил мою руку. – Но сейчас не время и не место для этого разговора. Пока, пожалуйста, будь осторожна. И носи перстень.
– Почему вы не можете просто сказать мне правду? Всю правду, – не сдавалась я.
Он пожал плечами.
– Может быть, я просто стыжусь ее? Не обо всем можно говорить с собственной студенткой.
Я открыла глаза, чувствуя, что начала замерзать. Как будто уснула у открытого окна. Но зато хотя бы немного продвинулась в восстановлении воспоминаний. После этих его слов я смутилась, скомкано попрощалась до следующего семестра и ушла.
А что было потом? Очевидно, я вернулась в комнату, переоделась для вечеринки, потом какое-то время веселилась на ней.
Веселилась ли? Или сидела в углу, переваривая слова Нормана? Или делала вид, что веселюсь, а сама переваривала?
Я снова закрыла глаза, пытаясь представить себя в этой гостиной и надеясь на новое озарение. Однако в этот раз что-то пошло не так, я провалилась куда-то не туда.
В богато украшенном зале передо мной стоял красивый светловолосый мужчина. Его лицо перекосило от ужаса, он испуганно пятился назад, а над нами гремел незнакомый женский голос:
