скачать книгу бесплатно
Глава 3
Не отдавая себе отчёта в своих действиях, без какого-либо чёткого плана в голове, я бросился к тому месту, где пока ещё стоял парень в сером капюшоне. Если я на этот раз всё правильно понял… Если новая догадка, вспыхнувшая молнией в моём сознании, была верна, то этого незнакомца ни в коем случае нельзя было упустить сейчас – эта единственная мысль настойчиво пульсировала в голове. Парень, увидев подбегающего к нему меня, шарахнулся в сторону, явно собираясь как можно быстрее покинуть это место, но я успел схватить его за рукав куртки.
– Мне нужно то же, что ты дал ей только что, – сипло проговорил я, задыхаясь от волнения и недолгого, но быстрого бега.
Услышав мою просьбу, незнакомец ещё ниже опустил капюшон – так, что его лицо теперь стало почти полностью скрытым от нежелательных любопытных взглядов. Но кое-как мне всё-таки удалось разглядеть его черты – точнее, высмотреть некоторые из них благодаря тому, что ростом я был ниже этого парня. Молниеносно заглянув ему под капюшон и потом сразу переместив фокус внимания, чтобы не быть заподозренным в излишнем любопытстве, я в первую очередь заметил изрытую оспинами кожу. И ещё – стальной обоюдоострый блеск глаз, сверливших взглядом какую-то неопределённую точку то ли на мне, то ли вне меня, но совсем близко. Поёжившись от ощущения, будто по мне скользнуло лезвие настоящего холодного оружия, я медленно, но твёрдо и уверенно повторил свою просьбу:
– Я пришёл за тем же, что она получила от тебя. Мы вместе. Просто решили подойти по одному, чтобы… ну, чтобы не привлекать внимания.
Незнакомец, засунув руку за пазуху, застыл на секунду в такой позе и спросил:
– Тебе какой? Гладкий, шипованный или?..
Я, растерявшись, промолчал в ответ. Ведь на самом деле я не знал, что парень дал Насте. Незнакомец, мрачно усмехнувшись, наглухо застегнул куртку и процедил сквозь зубы, снова глядя одновременно на меня и куда-то мимо:
– Ну ты и брехун. Значит, так. Ты меня не видел, мы друг друга не знаем, нас тут вообще не было, – это понятно?
– Понятно.
– Тогда отчаливай потихоньку. Нормальным, спокойным шагом. И не оглядывайся.
Всё это было отчеканено так угрожающе, что у меня осталось только одно желание: убраться отсюда как можно быстрее. Я медленно отступил на несколько шагов, а потом припустил что есть силы по лабиринту тесных проулков между заброшенными будками и пирамидами из картонных коробок. Я совершенно не знал, куда именно бегу, где находится выход, и как долго придётся искать его. Тот, кто слышит просьбу… точнее, приказ идти, не оборачиваясь, хочет только одного: обернуться. Об этом написано во многих сказках, которые мне в детстве читала мама, а потом я сам – Лильке. Теперь я буквально на своей шкуре убедился в том, что это вовсе не выдумки ради красного словца: мне пришлось напрячься до дрожи во всём теле, чтобы побороть нестерпимое желание взглянуть снова напоследок хоть краем глаза на незнакомца и его дальнейшие действия. Для чего? Чтобы на месте того сомнительного типа с устрашающим взглядом оказалась обычная будка или стопка коробок? Может быть. Наверное, те сказочные герои из детства потому почти всегда и не могли удержаться и бросали последний запретный взгляд на то, от чего им нужно было бежать без оглядки: они надеялись увидеть вместо реального ужаса что-то другое – не такое пугающее и болезненное. Но, сделав это, они, наоборот, лишь ещё больше убеждались в неопровержимой реальности пережитого и увиденного ими кошмара. Я понял, что такое же разочарование ждало бы и меня, если бы я не сдержался и нарушил запрет незнакомца.
Хотя Насти тут уже давно не было, и я мог бы вообразить себе сейчас что угодно для самоуспокоения, но мне было ясно, что и насчёт неё обмануть себя уже никак не получится. Здесь была именно она, а не её призрак. Её присутствие я ощущал до сих пор – оно ещё не выветрилось отсюда. Я очень хорошо, до мельчайших подробностей, помнил, как Настин батник ярким салатовым пятном мелькнул между картонными башнями, как она плотно прильнула к незнакомцу, как я тогда подумал о них двоих чёрт знает что. У меня в голове за какой-то короткий миг вихрем пронеслась череда кадров, главными героями которых были Настя и чужак: они целовались, сжимали друг друга в объятиях, прогуливались по Настиным любимым местам, держась за руки. Когда я понял, что эта встреча носила совсем не романтический характер, я испытал облегчение, но ненадолго. Сейчас я вообще в глубине души даже хотел бы, чтобы подтвердилось то моё первое предположение, чтобы именно оно оказалось Настиной реальностью: тайные встречи и даже отношения с другим парнем. Я почему-то был уверен, что это наиболее безобидный вариант из всех возможных. И для Насти, и для меня. А с тем, что было на самом деле… неизвестным и потому особенно опасным и непредсказуемым – что мне с этим делать теперь? С тем пакетом, который Настя взяла из рук незнакомца, с его угрожающим содержимым, которое она скоро применит по назначению? «Но, может, там, внутри всё-таки что-то безопасное, пусть и запрещённое? Этот мутный тип ведь ни разу не произнёс названия того, что он отдал Насте», – внезапно осенило меня. Однако я всё-таки решил, что самое опасное в этой ситуации – думать, будто в пакете что-то безвредное. Я должен был срочно избавиться от вредоносных иллюзий, которые могли бы помешать мне действовать. Ведь я и так потерял слишком много времени, пока думал, как и все, что мы с Настей – «фантастически идеальная пара», а у неё – фантастически идеальная жизнь: без проблем, тревог и переживаний. Я мысленно признался себе, что мне было просто всегда удобно думать именно так, потому что Настины неприятности неизбежно стали бы моими собственными. Именно это и произошло сейчас, только вот теперь притворяться, будто всё гладко и безоблачно, как раньше, я уже не смогу. Но я и не собирался оставаться в стороне!
Догнать Настю уже точно было невозможно – её давно и след простыл. Я снова попробовал дозвониться до неё, но безуспешно. Павда, на этот раз я получил от неё пусть обезличенный и невнятный, но всё же хоть какой-то ответ: «Занята, не могу говорить» – автоматическое сообщение из набора шаблонов, которые Настя создала когда-то на все случаи жизни. Я ей даже помогал в этом, подсказав несколько таких вот формальных фраз-отговорок. Мог ли я подозревать, на какой именно случай Насте когда-то в будущем пригодится один из совместно придуманных нами шаблонов? Чтобы отгородиться от меня непробиваемой стеной. Чтобы надёжно укрыться за ней и там делать то, что, скорее всего, навредит либо ей, либо нам обоим. Внезапно у меня набралось столько причин для паники, страха и дрожи во всём теле, которую я никак не мог унять, что мои руки начали трястись, не переставая, – мне даже стало стыдно за себя. Ну, как можно давать слабину в такой момент? Именно сейчас я не должен был терять силу духа, потому что она нужна будет и мне самому, и Насте, которой только я и смогу помочь! Конечно, именно я, а кто же ещё? Её братец, садист и фашист? Или родители-скандалисты, все будни и мысли которых были наполнены только перепалками друг с другом, и заботе о Насте среди этого просто не было места?
Выйдя на людный и, значит, наименее опасный перекрёсток, я снова надел ролики, чтобы быстрее передвигаться. Но куда именно нужно было ехать прямо сейчас – я пока не знал. И всё-таки я чувствовал, что надо торопиться. Погрузившись в свои мысли, я не сразу заметил, что парк был уже совсем рядом. Он стал моей отправной точкой. И конечной. Круг замкнулся. А Настя была всё ещё где-то вне его. Я прислушался к асфальту – так мы с ребятами-роллерами называли момент, когда ты отключаешь пять человеческих чувств и оставляешь включённым только одно, шестое: роллерское. Благодаря ему ты остаёшься на связи только с поверхностью под твоими колёсами: её дрожь передаётся твоему телу, и оно становится сверхчувствительным. И тогда любой контакт земли с чем угодно – и далёкий, и близкий – не остаётся незамеченным: он превращается в череду импульсов, током бегущих по тебе и сообщающих твоему мозгу о возможной опасности или надвигающейся беде. Сейчас дрожь асфальта передала мне сигналы об угрозе. Что делать: остановиться и осмотреться, чтобы защититься? Нет, наоборот: разогнаться и мчаться что есть силы, чтобы обогнать опасность. Но я не мог увеличить скорость: колёса роликов внезапно стали неуправляемыми. Они крутились еле-еле, не подчиняясь моей воле, хотя я и приказывал им ехать быстрее. Мне ничего не оставалось, как остановиться, оторвать взгляд от асфальта и оглянуться.
Позади себя я увидел патрульного полицейского. Тот сначала не смотрел на меня, но вскоре повернулся ко мне, и взгляды наши встретились. Я инстинктивно пощупал свою ветровку в области груди – так, будто у меня за пазухой что-то было: такой же пакет, который незнакомый парень дал Насте. И тут же мысленно отругал себя за это последними словами: зачем же так подставлять себя?! Полицейские ведь очень хорошо распознают все жесты и повадки тех, кому есть что скрывать. Скрывают – значит, боятся. Боятся – значит, их совесть не так уж чиста. Но преступники хотя бы точно знают, что именно они совершили. А я до сих пор не знал, чем промышлял тот незнакомец, с которым я общался недавно, и что именно он дал Насте в пакете. Патрульный тем временем приблизился ко мне, продолжая смотреть на меня в упор, – так, будто следил за мной до сих пор и видел мою встречу с тем сомнительным типом. А вдруг так и было? Когда он уже был совсем близко, я вдруг, неожиданно для самого себя, сорвался с места и понёсся вперёд. Снова мои ноги, обутые в ролики, стали управлять моей волей, хотя должно быть наоборот. Всегда было наоборот. Я никогда не терял контроль над собой и своими движениями что на роллерских соревнованиях, что во время обычных уличных катаний. Все элементы, каждый мой прокат были чётко распланированы заранее в моей голове. Но сейчас был особенный, внеплановый случай: внезапно грянул гром, произошла неведомая беда, которая обесточила меня и совершенно лишила воли и способности контролировать свои действия.
Я с ужасом расслышал крики у себя за спиной:
– Стой! Немедленно остановись, кому говорят?
Конечно, это кричал патрульный, а кто же ещё? Он наверняка погнался за мной и хотел, чтобы я прекратил катиться вперёд и облегчил ему задачу по моей поимке. Но где это видано, чтобы добыча сама бежала в объятия своего охотника? «Не дождётся!» – подумал я и сам удивился своей дерзости. Откуда она во мне взялась вдруг? Это что-то из ряда вон выходящее. Но ведь и всё, что стало происходить с Настей и со мной недавно, тоже было чем-то… из ряда вон. Так что теперь придётся привыкнуть к неожиданностям, которых впереди наверняка будет ещё немало.
– Пока они что-то не особо приятные, – нахмурившись, мрачно пробубнил я себе под нос.
Желание умчаться от патрульного подальше вскоре ослабело, и его вытеснило другое, гораздо более сильное и жгучее: обернуться. Я понимал, чем оно может грозить. Снова вспомнились детские сказки, на героев которых обрушивались жуткие несчастья именно после того, как они поддавались такому соблазну. Но сейчас я сам, как и те сказочные герои, не смог устоять и оглянулся, не сбавляя скорость. Это произошло как раз в тот момент, когда крики патрульного внезапно стихли. То, что я увидел у себя за спиной, заставило меня остановиться и развернуться на сто восемьдесят градусов: настолько невероятной была сцена, которая предстала передо мной. Патрульный крепко держал за плечи того самого парня в спортивных штанах, чёрной куртке и сером батнике, который ещё совсем недавно передал Насте злосчастный пакет, а потом грубо отшил меня. В руках парня была женская сумка. Патрульный забрал её и, тряся ею в воздухе, отчитывал не успевшего ускользнуть воришку. К ним подбежала запыхавшаяся полная женщина с чёрными кудрями и сначала посмотрела с благодарностью на патрульного, а потом – с ненавистью на парня, который стоял, сгорбившись, глядя себе под ноги и не снимая серого капюшона. Мне издалека не видно было лица парня, но я был уверен, что в его взгляде не промелькнуло даже тени раскаяния.
Патрульный окольцевал парня наручниками и увёл этого воришку-неудачника. И не только воришку, как вскоре выяснится – я-то это уже знал, а вот патрульный – пока нет. Но если ничего не вскроется, и виновный легко отделается? Интересно, остались ли у парня за пазухой ещё какие-то пакеты вроде того, который он передал Насте? Если да, то патрульный их быстро обнаружит. А если нет, и сам парень не расколется, а признается только в воровстве, потому что это было самым лёгким и щадящим для него исходом? Значит, как только он снова окажется на свободе, кто-то ещё получит такой же пакет с чем-то опасным, и это будет случаться снова и снова. А может, именно я должен был остановить всё это? Ведь сейчас мне выпала такая возможность! Надо было просто догнать патрульного и всё ему рассказать. Я уже поехал за патрульным, который вёл скованного наручниками парня, но на полпути остановился, резко затормозив. Что если этот отморозок выдаст меня и Настю? Скажет, что Настя сама, по своей воле, взяла у него пакет? Ещё и, наверное, заплатила за него. И я пытался совершить с ним сделку. Он же таким образом потащит нас за собой! «Нет уж, пусть они там сами между собой разбираются, а нас с Настей там не было, и мы ничего не знаем», – решил я и, развернувшись, поехал дальше – в совершенно противоположную сторону.
Хоть я и принял решение не вмешиваться и не рассказывать то, что знал и видел, внутри у меня противно скреблись сомнения и что-то похожее на раскаяние. Если парень не расколется насчёт своей главной деятельности, а в участке ничего не узнают и просто отпустят его, сколько ещё людей может пострадать? И если с ними что-то произойдёт, вина частично будет лежать на моей совести. Но, может, ничего и не случится. В конце концов, я ведь до сих пор не знал наверняка, что именно было в Настином пакете. Вдруг там совсем не то, о чём я подумал, а я бы уже забил тревогу и устроил бы кутерьму? Только зря подставил бы себя и Настю. Я нервно отряхнулся, будто желая таким образом отогнать от себя последние сомнения.
Сейчас нельзя было ни на что отвлекаться, иначе от меня ускользнёт главное: причина Настиного состояния. Где Настя могла быть сейчас? Когда она наконец-то выйдет на связь и хоть что-то объяснит? Я так глубоко погрузился в свои раздумья, что не заметил, как снова оказался в парке. Там уже не было Дани, зато были Инка и Алиса. Они замахали мне руками, подзывая к себе.
– Кир, давай к нам! – закричали они в один голос и рассмеялись оттого, что у них это получилось очень складно и синхронно, прямо как у сиамских близнецов.
Хотя на самом деле трудно было бы отыскать более непохожих друг на друга девчонок, чем Инка и Алиса. Светловолосая и кареглазая Алиса всегда сооружала на своей голове какие-то необычные причёски, носила самую модную и дорогую одежду, которая подчёркивала её стройную фигуру, – ради неё она просто истязала себя голодом: это она от всех скрывала, но Инка однажды случайно проболталась. Алиса могла себе позволить всё самое лучшее, потому что у неё в кармане всегда была волшебная палочка – ну, то есть волшебная карточка, на которую её богатый папа-бизнесмен регулярно переводил деньги. А ещё при ней часто находилась её тень: Инка. Она и вправду выглядела как тень: бледная, с огромными глазами водянистого цвета и каштановыми веснушками-кляксами. Её короткие кудрявые волосы были какого-то неопределимого цвета: сама Инка называла его мышиным и при этом тихонько хихикала в кулачок. Алиса всегда упрекала подругу в такой «низкой самооценке». Да уж, у неё-то этой самооценки было хоть отбавляй: столько, что хватило бы им с Инкой на двоих. Но я почему-то был уверен, что делиться Алиса не стала бы, даже если у неё была бы такая возможность.
Я вдруг невольно подумал, что если бы не Настя, из этих двоих девчонок, её подружек, я не встречался бы ни с одной. Ну, разве что с Алисой, но и то не сразу, а только через какое-то время, когда узнал бы её получше. Потому что Алиса казалась привлекательной и вообще весьма неплохой девчонкой – но это только на первый, поверхностный взгляд. Я зажмурился и поморщился от всех этих непрошенных мыслей, будто от проглоченного целиком лимона, и подъехал к девчонкам. Но лишь для того, чтобы сказать им, что я тороплюсь, и мне надо ехать дальше.
– А Настька где? Так и не появилась? – обеспокоенно спросила Алиса. – Ты же вроде за ней поехал. Хотя я так и не поняла, вместе вы были сегодня или по отдельности.
Ещё недавно меня такие вопросы вывели бы из себя. Я увидел бы в них навязчивость и попытку влезть в наши с Настей дела. А сейчас я был настолько растерян и напуган Настиным состоянием и всей этой неизвестностью, что мне хотелось побыть с кем-то знакомым хоть немного, чтобы выдохнуть, отдышаться и продолжить поиски Насти. Так что я временно смирился с Алисиными глупыми вопросами и даже решил ответить на них:
– Да мы просто разминулись с ней.
– Так разве нельзя созвониться или списаться? Ну, вы даёте, детки технологического прогресса, – хмыкнула Алиса.
– У неё отключен телефон – разрядился, наверное.
– Слушай, а может, она в каком-то вашем тайном местечке, о котором знаете только вы? У многих пар оно есть. И у меня с моим парнем такое обязательно будет, – мечтательно закатив глаза, сказала Алиса.
– Так парня-то пока нет, – прыснула Инка в кулак, чем вызвала презрительный взгляд Алисы.
– А вот она мне как раз пишет, ищет меня. Наверное, всё-таки нашла где зарядить телефон. Так что мне пора. Пока, девчонки, – решил соврать я, чтобы развеять зарождающиеся сомнения Алисы.
Мне всё еще было важно, чтобы образ «фантастически идеальной пары» оставался целым и невредимым. Я понимал, что глупо было думать об этом в такой момент. Но всё же… всё же разрушить то, что долго строилось, в том числе и репутацию, имидж, очень легко: для этого достаточно короткого мгновения, а собирать потом разрушенное заново – гораздо дольше, сложнее да и вряд ли вообще возможно. Так что нельзя было поддаваться минутной слабости. Настя обязательно найдётся, и мы снова станем «фантастически идеальной парой» – уже без всякого вранья, а по-честному, как раньше.
Я поехал дальше. Алиса, сама того не подозревая, дала мне подсказку. У нас с Настей и вправду было своё тайное место. Однажды мы договорились, что если одному из нас захочется вдруг побыть в одиночестве, отключив все средства связи, либо случится какая-то беда и придётся откуда-то бежать, спасаться, нужно будет сделать всё возможное, чтобы добраться до этого места. А второй из нас всегда будет знать, где искать другого. Я сам не сразу подумал об этом месте из-за того, что всё так неожиданно свалилось на меня. Когда привыкаешь к идеальным отношениям, в которых долго не случается ничего сверхъестественного, интуиция и чутьё как-то притупляются. Поэтому я и не почувствовал вовремя, что с Настей что-то не так. Ведь это, скорее всего, началось не сегодня и не вчера, а гораздо раньше, хотя я не знал этого наверняка. Я сейчас вообще уже ни в чём не был уверен. Даже в самом себе. А ещё – в том, что смогу спасти Настю, если и вправду случилось что-то ужасное. Но я точно знал, что обязательно должен был хотя бы попытаться.
Доехав до той самой заброшки, которую мы с Настей назначили своим секретным местом, я снял ролики и переобулся в кроссовки, потому что здесь были сплошные заросли и обломки камней – особо не разгонишься и не наездишься. Давно, когда ещё нас с Настей не было на свете, на этом месте стояла целая и невредимая детская больница. Иногда мы специально приезжали сюда поздно вечером, чтобы посидеть в обнимку возле одной из уцелевших стен и попугать друг друга призраками, которых мы якобы видели по очереди. Самым забавным было то, что мы знали: никаких призраков там быть не могло, и все эти страшилки – лишь наши выдумки, а всё равно каждый раз мы вскрикивали и вздрагивали от испуга и неожиданных шорохов.
Сейчас я точно так же сидел, опершись о стену, только уже в одиночестве, и улыбался, вспоминая те моменты. На считанные секунды я забыл, что меня сюда привела, то есть загнала, беда, которая случилась с Настей. Пока неизвестная мне беда. И мне стало казаться… я даже почти поверил в то, что мы с Настей заранее договорились здесь встретиться, и вот сейчас она здесь появится: именно она, живая и весёлая Настя, а не какой-то выдуманный призрак, конечно. В этот момент раздались звуки шагов: кто-то пробирался сквозь заросли и хрустел камнями.
– Настя? – дрожащим от радости голосом окликнул я и обернулся в ту сторону, откуда слышались шаги.
Но увидел я там вовсе не Настю.
Глава 4
– Не ждал? Ну, то есть ждал, но не меня, – с улыбкой сказала Алиса, уселась рядом со мной и тоже облокотилась о стену.
– А ты что… ты как здесь оказалась? – спросил я, заикаясь и не отводя от неё удивлённого взгляда.
Я разглядывал её так, будто она была одним из тех самых привидений, которыми мы с Настей в шутку пугали друг друга. Только на этот раз – самым что ни на есть настоящим, а не выдуманным. Но её, казалось, моя реакция совсем не смущала. Она продолжала спокойно и расслабленно сидеть рядом со мной и задумчиво теребила ремни своего рюкзака с роликами.
– Просто поехала за тобой следом. Думаешь, я не просекла сразу, что у тебя… или у вас обоих что-то стряслось? Ты никогда не умел изображать радость, если тебе на самом деле было фигово. Плохо у тебя это получается – уж извини.
Я понимал, что вроде как должен был на неё разозлиться за это её внезапное вторжение. И главное – непрошенное. Но мне почему-то совсем не хотелось прогонять Алису. Я мгновенно понял, что Настя уже точно не придёт, а одиночество в мрачных развалинах я бы точно не выдержал сейчас. Алиса, сама того не зная, заслонила собой зияющую пробоину, которая вдруг образовалась то ли где-то рядом со мной, то ли внутри меня. Брешь незаметно становилась всё шире, и моя вера в то, что для нас с Настей ещё не всё потеряно, вот-вот исчезла бы в ней навсегда. Если бы не Алиса. Я взглянул на неё, и мне показалось, будто на её лице было написано что-то вроде этого: «Можешь ничего не объяснять, я и так всё знаю. Про брешь и остальное. Поэтому я здесь, с тобой».
– Так что там у вас с Настькой? Расскажешь? Вдруг я смогу помочь.
– Да нет, не нужно. Ничего такого. Сами разберёмся.
Хоть я и был благодарен Алисе за то, что она оказалась рядом со мной в нужный момент, мне вовсе не хотелось откровенничать с ней. Да и вообще ни с кем. Особенно что-то рассказывать про Настю. Сначала самому нужно было понять, что к чему.
– Сами разберётесь? Ну-ну. Ты давно смотрелся в зеркало, Кир? Твоё лицо сейчас – это… совсем не твоё лицо, понимаешь?
Я видел, что Алиса начала терять самообладание. Неужели она и вправду так переживала за нас с Настей? Или за меня одного?
– Ты, надеюсь, не забыл, что скоро соревнования? Скоро – это не через полгода или месяц, а через каких-то несколько дней! – продолжала она, развернувшись ко мне и раскрасневшись от волнения.
Тогда я почувствовал то, чего от себя вообще не ожидал. Мне стало приятно, что Алиса так за меня переживала. Я попытался вспомнить, когда Настя последний раз спрашивала, всё ли у меня в порядке. Попытался и не смог. Нет, когда-то она обо мне заботилась, конечно. Но потом её стали больше волновать её успехи на соревнованиях, чем мои возможные проблемы, которыми она не особо интересовалась. Получалось, что сейчас я сам, своими собственными руками, – ну, то есть мыслями, – рушил образ «фантастически идеальной пары». «Может, скоро от него останутся такие же развалины, которые окружают сейчас нас с Алисой?», – подумал я и в отчаянье прикусил нижнюю губу до крови.
– У меня есть влажные салфетки. Вот, держи.
Алиса заботливо протянула мне пачку салфеток. Я поблагодарил её и вытер кровь с губы.
– Кир, ну нельзя так загоняться. Ты столько тренировался, так долго готовился к чемпионату. И для чего? Чтобы сейчас всё потерять?
– Да что мне терять-то? Своё вечное второе место? – раздражённо откликнулся я.
– Насчёт твоих вторых мест мне тоже есть что сказать. Ты уж извини, я понимаю, что ты за Настю горой и всё такое. Это понятно. Но я считаю, что она не всегда заслуженно получала своё «золото». Хоть оно вовсе и не настоящее. Как и её победы, – тихо добавила она. – Настоящий чемпион – ты. Твои номера, может, не такие сложные, как у неё, зато техника исполнения гораздо чище.
Если бы я что-то подобное услышал ещё месяц назад, например, то сразу прервал бы Алису, развернулся бы и ушёл отсюда. А сейчас я не просто не заткнул ей рот, но даже переубеждать её не стал. Её слова сковырнули внутри меня, где-то на самом дне, то, что я тщательно засыпал песком, заваливал камнями, чтобы оно не всплыло когда-нибудь на поверхность. И вот Алиса взяла и вытащила это из меня одним рывком.
Она смотрела на меня, то ли ожидая моего ответа, то ли пытаясь угадать, что я чувствовал. Но я молчал и отводил взгляд, и тогда она продолжила:
– Ты должен выступить на этих соревнованиях так, чтобы ни у кого из судей не осталось никаких сомнений в том, кто на самом деле победитель. Мне почему-то кажется, что на этом отборочном этапе всё будет не так, как раньше. Должна же когда-нибудь восторжествовать справедливость? А, Кир? Настька мне, конечно, подруга. Но истина, как говорится, дороже, да?
Я механически кивнул. Никогда Настя меня не поддерживала так, как сейчас Алиса. Наверное, потому, что её всё устраивало: она – всегда первая, я – всегда второй. Или, может, она просто не верила в меня? В то, что я способен быть лучше неё хоть в чём-то?
– В общем, я в тебя верю, Кир, – добавила Алиса, будто услышав мою мысль о вере. – Давай-ка, покажи в этот раз всё, что ты умеешь! Поедем сейчас в парк к ребятам? Развеешься немного.
– Ты поезжай. Я ещё побуду тут.
– Ладно, не буду тебе больше надоедать. Подумай о том, что я тебе сказала. Ты – чемпион. Если Настька выйдет со мной на связь, я дам тебе знать.
Сказав это, Алиса надела на спину рюкзак и медленно пошла прочь. Наверное, ждала, что я попрошу её остаться. Но я и вправду хотел теперь побыть один, чтобы познакомиться с новым Кириллом, которого я совсем не знал до сих пор. И чтобы понять: он – это тот же я или другой, отдельный человек?
– Алис, спасибо за поддержку! – крикнул я ей вслед.
Она обернулась с улыбкой и помахала мне рукой. А я подождал, пока она скроется из виду, встал и начал расхаживать взад-вперёд. В пожухлой траве у себя под ногами я внезапно увидел упаковку таблеток. Присев на корточки, я взял её в руки: три ячейки были пусты. Я сразу понял, что это сильное снотворное, которое продавалось в аптеках только по рецепту, – по названию я узнал его. Однажды мы с Настей говорили о чём-то самом обычном, и она вдруг спросила меня:
– Кир, тебе никогда не хотелось уснуть так крепко, чтобы проспать несколько дней подряд? А потом проснуться и будто в другой Вселенной оказаться. То есть ты и вправду будешь считать, что живёшь уже не в этом мире.
– Хм, я как-то не задумывался об этом. А зачем так долго спать и такое представлять себе?
– Ну, не знаю. Например, чтобы за это время забыть то, что тебя тревожит или пугает. Крепкий и долгий сон стирает некоторые воспоминания.
– Да меня пока ничего не тревожит и не пугает. Ты же рядом, – ответил я, обняв её.
Потом она сказала пару слов об этом особенном снотворном, которое просто так не достать. На этом разговор и закончился. Странно, что я не спросил её тогда о побочных эффектах или о том, чем опасна передозировка. Но я же не думал, что когда-нибудь… Я встал и стал ходить от одной стены к другой, мысленно считая шаги. Так я обычно успокаивал себя. Но сейчас это не помогало. В траве под ногами что-то зашелестело вдруг, я нагнулся и поднял пакет с нарисованными на нём окорочками, который недавно видел в руках у Насти и того сомнительного типа, который ей передал его. Открыв пакет, я не увидел в нём ничего. Значит, Настя уже была здесь до меня. И сейчас она, возможно, уже приняла снотворное. А если все три таблетки одновременно? И ещё она наверняка воспользовалась тем, что лежало в пакете. Но что это было? Я достал телефон и дрожащими пальцами забил в поисковик название лекарства. Как я понял, снотворное это отличалось от обычных, которые отпускались в аптеках просто так, тем, что человек невероятно крепко спал. А если выпить несколько таблеток подряд, можно было вообще на несколько дней забыть, в какой реальности ты живёшь на самом деле, и оказаться совсем в другой. Так было написано на одном форуме даркнета. О смертельной дозе было сказано вот что: пачка таблеток, то есть десять штук. «Но вдруг Насте хватит и трёх? Она же такая хрупкая, слабая!» – подумал я с тревогой. О том, как достать таблетки нелегальным путём – ни слова, конечно. Такая информация даже на скрытых ресурсах даркнета не распространялась, поэтому я её там и не нашёл.
Я снова попытался дозвониться до Насти, но безуспешно. Поехать опять к ней домой? Но я уже там был и ничего толком не узнал. Как бы не сделать ещё хуже. «Стоп! А если она выпила не одну и не три таблетки, а больше? Может, у неё кроме этой одной была ещё другая упкаовка!» – подумал я и задышал быстро и тяжело, с каким-то странным хрипом.
Эти таблетки могли если не убить Настю, то вывести её из строя. На что был способен роллер, только-только вырвавшийся из трясины долгого, тягучего, нездорового сна? Какие трюки были бы ему под силу? Уж точно не чемпионские. И тут мне показалось, что Алиса вернулась и снова присела на корточки возле меня, повторяя снова и снова:
«Настоящий чемпион – ты».
Я резко, раздражённо махнул рукой, отгоняя от себя это воспоминание, как назойливую муху. Злился я не на Алису, а на себя: за то, что, пусть даже ненадолго, но усомнился в справедливости Настиных побед, и ещё… за то, что я вдруг пожалел о том, что сам пока так и смог получить «золота». Ни разу. Именно в тот момент мне искренне, отчаянно захотелось победы. Хотя бы одной-единственной. И сейчас захотелось, из-за чего снова стало не по себе. Потом пусть Настя снова становится бессменной чемпионкой – пожалуйста, я ведь был не против, всегда только за. А может, моё желание победить хоть раз было абсолютно нормальным, а не предательским по отношению к Насте? Почему я всё время запрещал себе даже думать не о Настиной, а о своей победе? Из-за любви к ней или из-за неуверенности в себе?
Мои мысли вскоре снова свернули к Насте, как русло реки, которое изгибается то влево, то вправо. Пакет с чем-то, что может быть гладким или с шипами… «Холодное оружие вроде кастета?» – вдруг осенило меня. Ещё – снотворное… Всё это так не вязалось с Настей: её нежным лицом, которое всегда было в моей памяти и никогда оттуда не исчезало, даже на секунду; рыжими волосами, развевающимися на ветру, когда она неслась на колёсах быстрее этого самого ветра; звонким, переливчатым смехом, которого я, казалось, не слышал уже целую вечность. Теперь было понятно, что я знал о ней так мало, и за той Настей, которая была всегда передо мной, не видел настоящую. Мне стало так стыдно. Вряд ли кто-то наблюдал за мной, я был один среди развалин, и всё-таки мне казалось, что множество пальцев осуждающе тычут в меня. Я покраснел до кончиков волос – почувствовал, как жар быстро разливался по всей голове, и вскоре она вполне могла превратиться в огненный пылающий шар.
В этой самой горящей голове вдруг стали вспыхивать и тут же гаснуть, как угольки, очень страшные мысли о Насте. Такие жуткие, что я рванул с места. Сначала бегом, а потом, когда домчался до асфальтированной дороги, быстро скинул кроссовки, надел ролики и понёсся вперёд, к Настиному дому. Я точно знал, что на этот раз позвоню в дверь, а не буду топтаться у порога. Буду звонить, стучать, пока мне не откроют и не скажут, где Настя и что с ней. В тот момент я был готов если не на всё, то на очень многое: ничего подобного я раньше не делал. Потому что это был уже другой я.
Не прошло, казалось, и получаса, – и вот я уже был возле Настиной квартиры. Нажав кнопку звонка, я стоял так очень долго, не отпуская её, пока за дверью не послышался недовольный голос Настиного отчима. Он открыл дверь, а я всё ещё продолжал звонить, как будто мой палец приклеился к кнопке звонка, и его невозможно было оторвать.
– Ты что, совсем свихнулся? Говорил я Настьке: хватит кататься со своим бездельником, с тобой то есть. От тебя же всё равно толку нет. Только забиваешь ей башку всякой дрянью: покатушками вот этими, тусовками вашими. Ну, чего тебе? Говори уж, раз пришёл.
От него противно несло табаком и перегаром, так что понятно было, почему он все эти обвинения вывалил на меня. Хотя, как говорила Настя, он и в трезвом состоянии был против наших отношений и «покатушек».
– Скажите, Настя дома? – как можно вежливее спросил я, чтобы не разозлить этого огромного хряка ещё больше. В конце концов, мне ведь от него нужна была информация о Насте, и стоило очень постараться, чтобы её добыть.
– Дрыхнет Настька. Если ты её своим треньканьем не разбудил. Всё, узнал, что хотел? Тогда отчаливай отсюда, – прохрипел Настин отчим и уже собрался подтолкнуть меня к лестнице, – а может, и спустить с неё, – но я вовремя увернулся и поспешил вниз, во двор.
Я, конечно, никуда не собирался уходить. Решил, что буду дожидаться Настю здесь, возле её подъезда. Мне было плевать на то, что меня тут могли увидеть её родители, и это их совсем не обрадовало бы. Двор – не их квартира, они не могли, не имели права меня отсюда вытурить, как Настин отчим отогнал меня только что от своего порога. Сев на скамейку, я достал телефон и написал Насте сообщение о том, что жду её во дворе, возле её подъезда. В этот раз мне не пришло уведомление о том, что сообщение не может быть доставлено. Значит, Настя включила телефон перед тем, как лечь спать! Я так обрадовался этому, что чуть было не позвонил ей сразу, но вовремя себя остановил. «Надо дать ей выспаться. Что бы там у неё ни случилось, оно наверняка сильно подкосило её, так что пусть поспит и забудет об этом ужасе. А потом, когда проснётся, выйдет сюда, ко мне, и всё расскажет», – подумал я. Потом я представил себе, как она положит мне голову на плечо, – она всегда любила так делать – возьмёт мою руку в свою и начнёт перебирать пальцы так, будто играет на струнах гитары какую-то мелодию, слышную только ей одной. Настя с детства мечтала научиться играть на гитаре, но как-то не сложилось. Я тоже не умел, а так научил бы её, конечно.
От нечего делать я открывал одно приложение за другим и тут же их сворачивал. Потом крутил телефон в одной руке, в другой, жонглировал им, пока не уронил его. К моему счастью, экран не разбился.
– Руки не из того места выросли, да? Так ты их отрежь, а потом пришей куда надо, – раздался где-то сверху, надо мной, знакомый отвратительный голос, а потом – жуткий хохот.
Миха вернулся домой с какого-то очередного своего «дела». И теперь он решил, наверное, что прожитый день его удовлетворит на все сто процентов, только если он сделает ещё какую-нибудь гадость. Ладно, пусть ржёт надо мной сколько угодно, лишь бы Настю не трогал. Я давно понял, что молчание – лучший ответ таким отморозкам, как Миха. Правда, не всегда это срабатывает, особенно когда у отморозков боевой настрой. Но Миха, видимо, к тому моменту совсем выдохся, и ему было неохота особенно напрягаться ради меня.
– Ладно, живи, роллер-фиголлер, – буркнул он напоследок и исчез в подъезде.
Я продолжал смотреть на дверь подъезда, закрывшуюся за Михой. И буквально через пару минут оттуда появилась Настя. Это было так неожиданно, что я сначала подумал, будто обознался. Но когда она села рядом со мной на скамейку, положила голову мне на плечо, взяла мою руку и стала перебирать пальцы, как струны, у меня уже не осталось никаких сомнений в том, что это Настя. Моя Настя. На ней была та же одежда, что и в тот день, когда мы виделись последний раз, только глаза казались какими-то другими: немного изменившими цвет. Но это, наверное, из-за долгого сна, хотя я не был уверен в такой взаимосвязи. А в остальном она выглядела так, будто мы с ней и не расставались вовсе, не терялись; будто не было никаких пакетов с запрещённым оружием для кулачного боя, разговора с Алисой, мыслей о том, что я и правду мог бы стать чемпионом, если бы не… Интересно, а внешне я изменился по сравнению с тем днём, когда Настя вдруг сорвалась и уехала неизвестно куда? Алиса вроде что-то говорила мне про «другое лицо». Внутри у меня точно что-то сдвинулось, сместилось – я это чувствовал. Я боялся спросить Настю о чём-то, мысленно подбирал слова, которые никак не срастались друг с другом, и вот она заговорила сама:
