Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце

скачать книгу бесплатно


В груди до последнего теплится надежда, что она – плод моего больного воображения. Иначе прольется кровь…

Глава 10

– Привет, – произносит Даша одними губами. Кокетливо взмахивает ресницами, пытается мило улыбнуться, теребит пуговицы блузки. Играет саму невинность. Как в наше первое знакомство. Но, споткнувшись о мой гневный, испепеляющий взгляд, поворачивается к детям. Возвращается к первоначальной тактике – пробивать себе себе путь в нашу семью через них.

Нервно шагаю к незваной гостье, намереваясь перехватить ее и выкинуть из дома. Боковым зрением вижу, как к ней с опаской, неторопливо приближаются дочки, ведомые администратором. Малышки усложняют мою задачу, потому что при них я ограничен в словах и действиях. Впрочем, они же меня и оберегают. От убийства.

– Солнышки, возвращайтесь к торту, – прошу негромко. И сам не узнаю свой голос. Жесткий, ледяной, пропитанный сталью.

Маша и Ксюша удивленно вскидывают головки, глядя на меня, хмурятся. Но с места не двигаются. Любопытные.

– Гости, – указывают пальчиками на Дашу. И смотрят так укоризненно, будто я напрочь позабыл все правила приличия.

– С Днем рождения, доченьки, – щебечет стерва, присаживаясь и протягивая руки. – Я не просто гостья. Я ваша мама.

Балансирует на корточках в облегающей юбке. И ждет, пока девочки сами к ней подойдут. Толком и вести себя с детьми не умеет, зато как гордо представляется.

Мама.

Лихорадочно сжимаю кулаки, стараясь не сорваться. Нависаю над бывшей, которая извивается, как змея, не зная, с какой стороны подлезть к моим дочкам и отравить их ядом. Торопится завладеть их вниманием. Завоевать маленькие чистые сердца. Понимает, что у нее времени в обрез. И единственная попытка.

Я же контролирую каждое ее действие. Вслушиваюсь в слова. И заранее прикидываю, как потом все объяснить крошкам. Мягко и без травм. Но они и в этот раз спасают меня.

– Спасибо, тетя, – из вежливости лепечет Ксюша, но ручку не дает. А Маша смело и хлестко добавляет: – У нас длугая мама.

Обе пожимают плечиками и сочувственно улыбаются Даше, мол: «Опоздала, тетя». Помахав ей ладошками, пальчиками манят меня, чтобы наклонился.

– Папуль, мы тебе толтик оставили, – заговорщически шепчет Маша.

– И голову феи, – стреляя искристыми глазками, с воодушевлением лепечет Ксюня.

– Какая прелесть, – на секунду забыв о бывшей, позволяю себе улыбнуться. – Бегите, – подмигиваю им.

Быстро клюнув меня в обе щеки, они разворачиваются и ныряют в толпу. Лавируя между другими детьми и уклоняясь от сказочных персонажей, стремительно достигают своей цели… И едва не сбивают с ног Веру. Рассмеявшись, она ловит их, заключает в объятия. Терпеливо и внимательно выслушивает детскую болтовню, на доли секунды скользит взглядом в нашу сторону – и сразу возвращается к девочкам. Отпускает их к аниматорам, которые продолжают развлекательная программа.

– Мне казалось, ты один, – напоминает о себе Даша. – Чужая женщина не заменит им родную мать, – цедит, поднимаясь на ноги.

Опускаю руку на ее плечо, чувствуя брезгливость от прикосновения, сжимаю зло – и толкаю к выходу. Борюсь с острым желанием схватить ее за шкирку и грубо вышвырнуть на улицу, как приблудную собаку. В ближайшие кусты. Где ей самое место.

– Подожди… Куда же… – упирается и визжит, как свинья перед забоем, но я не замедляю шага. Жалкие потуги Даши перекрывает музыка из гостиной. Там вовсю идет веселье, а тащу ее прочь от толпы, пока она врезается каблуками в паркет, со скрипом проезжает по нему. – Там… Стой… Сумочку отдай, – переходит на ультразвук, когда я встряхиваю ее. Споткнувшись, теряет равновесие и безвольно повисает в моих руках.

Закатываю глаза и, с трудом преодолев отвращение, ставлю ее на ноги, фиксирую – и с облегчением убираю ладони. Дико хочется вымыть руки. После Славина и, возможно, других мужиков, которые ее лапали, после всей лжи, что она из себя выплескивала, после предательства. Я будто испачкался.

Странно. Когда-то мне казалось, что ее разлюбить невозможно, но один чудовищный поступок перевернул все. И как отрезало.

Теперь вижу перед собой не жену, пусть даже бывшую, а потасканную куклу. Грязную, страшную, гнилую. Хотя внешне она по-прежнему безупречна.

– Инна, – поднимаю ладонь, привлекая внимание администратора. Жестами показываю, что нам нужно.

Буквально через минуту девушка подлетает к нам с клатчем в руках. Дрожит и чуть не роняет его, передавая Даше. И сразу отшатывается, будто от гремучей змеи. Преданно смотрит на меня, вжимая голову в плечи.

Раньше надо было думать. Когда тварь опасную в дом впустила.

– Кон-ст-тантин Юр-рьевич, а… – трясется и заикается. Поднимает бьющуюся в треморе ладонь, показывает на Дашу. Проглатывает немой вопрос, смешанный с шоком. – Не мама, – сама же отвечает.

– Местная сумасшедшая. Бродит по округе, пристает ко всем детям и говорит, что она мама, – вытерев ладони о брюки, опять нехотя беру Дашу за локоть. Буквально двумя пальцами, как слизняка. Благо, она к дочкам не успела прикоснуться – тогда бы я точно взбесился.

Гадость какая.

– Ох, из-звините, – шмыгает носом администратор. – Я думала… Она сказала… Документы показала. Я вам дозвониться не могла, чтобы уточнить. И, как координатор мероприятия, взяла ответственность на себя. Провела, чтобы на месте вам сообщить. Простите. Так не хотелось скандала, но…

– Вторая ошибка за вечер. После третьей ваше агентство перестанет существовать, – отмахиваюсь от нее.

Двигаюсь дальше, хлопаю себя свободной рукой по карманам. Нахожу телефон. Действительно, недоступен. Я включил "режим полета" после звонка Даши.

Путь до двери кажется вечностью. Лечу, как сумасшедший, и волочу бывшую за собой, игнорируя ее блеянье.

– Костя, ты стал таким жестоким, – выдавливает из себя слезы. Вызывает лишь одно желание – стереть их пощечиной. Но баб я не бью. И вообще, привык решать проблемы другими методами. Более действенными.

– Что за документы ты администратору сунула? – зло рычу, вытолкнув ее на крыльцо.

Захлопываю дверь, отсекая нас от дома – моего личного оазиса, внутри которого должны царить мир и уют. И ради этого я готов сравнять с землей все, что находится за его пределами.

Яростно тру ладони платком, тяжело дышу и исподлобья зыркаю на Дашу. Она уже не такая смелая и наглая, ведь мы остаемся без свидетелей. Наедине.

И более сговорчивая.

– Их старые свидетельства о рождении, – послушно достает из клатча смятые бумаги. – Копии.

Выхватываю и, скользнув взглядом, рву их на несколько частей, отправляю в урну у скамейки.

– Сохранила же, – криво ухмыляюсь. – На память о брошенных детях? Это ненормально, Даш. Все, что ты делаешь, ненормально. Остановись.

– Нашла, когда документы собирала, – приподнимает подбородок и еле слышно шепчет: – На восстановление материнства.

– Ты… – не могу слов подходящих подобрать. Ярость смешивается с первобытным страхом. Сродни тому, что я испытывал четыре года назад. Когда мог потерять самое дорогое – своих дочек.

И вот все повторяется. Опять на сцене в роли главной злодейки человек, который должен быть самым близким. Поддерживать в трудный момент. Жизнь за детей отдать, если потребуется.

Но нет. Это все не о Даше. У нее другие мотивы. И тогда, и сейчас.

Деньги, удобство, личный комфорт. Ею движет элементарный эгоизм.

– Повторю: лучше остановись, – бросаю последнее предупреждение. – Пока не поздно.

– Кость, я все решила. Это и мои дети тоже, – выдает на рваном выдохе и прижимает сумочку к груди.

Делаю шаг к ней, протягиваю руку, но она уворачивается и семенит к воротам. Останавливается лишь возле поста охраны. Ищет помощи у болвана, который ее пропустил. Но тот хоть и тупой, однако все еще работает на меня.

– Вывести, Константин Юрьевич? – шустро реагирует, берет Дашу за предплечье.

Киваю – и она, не дожидаясь применения силы, сама покорно плетется за пределы тарритории. Шкафу под два метра ростом сопротивляться бессмысленно. Дочки шутливо зовут его Халком. Жаль, что толку от него, как от болонки в качестве сторожевой собаки. Впрочем, та полаяла бы для приличия, а этот…

– С завтрашнего дня ищи новую работу. Уволен за некомпетентность, – рявкаю, минуя охранника. – Я кому список гостей выдал? И на хрена? Чтобы ты пропускал кого попало?

– В списке указано агентство «Радость» и количество представителей. Я думал, их доставка сладостей, – разводит руками.

Я даже не знаю, как мне реагировать и что делать в этой ситуации. Смеяться или рыдать. Наорать на него? А толку. Все уже случилось. И пока что я отделался легким испугом.

– Администратор встретила, – оправдывается охранник. – И логотип тот же на коробке, – бровь взлетает вверх, а взгляд стреляет в небольшую яркую машинку. Она выделяется из всех остальных на парковке. Привлекает внимание даже издалека. Кажется смутно знакомой. И сама модель, и цвет, и потертая, облезлая надпись на боку: «С…ка.. жизнь».

Как иронично.

– Меня окружают идиоты, – массирую переносицу. – Вызови такси этой… – сцепив зубы, подавляю грубый мат. – Женщине.

Вместе с Дашей жду машину за воротами. Слежу, чтобы не вытворила еще что-нибудь и не попыталась вернуться к детям. А она ведет себя на удивление тихо и спокойно. Боится слово мне сказать.

Но даже когда я, наконец, загружаю ее в салон такси и приказываю водителю отвезти нахрен эту просроченную бандероль, все равно не могу избавиться от гадкого предчувствия.

Пытаясь справиться с грызущим душу волнением, я задерживаюсь на улице. Набираю давно забытый и проклятый мною номер. Призываю демона прошлого. Для полного комплекта.

– Славин, гнида ты такая, рад меня слышать? – нападаю без прелюдий. Чуть не скриплю зубами от того, что должен с ним общаться.

Но я Дашу предупреждал…

– Костя… тантин, – ошеломленно и с неприкрытым страхом мямлит бывший друг и заместитель. Все у меня какое-то «б/у» в этой жизни. – А что я сделал? – растерянно уточняет.

– Свою бешеную собаку с цепи спустил. Вольер открытым оставил. Какого черта она теперь у меня ошивается? – продолжаю в том же духе. – Взял ее себе, так воспитывай и корми дальше. Ты в ответе за тех, кого приручил.

– Ты… про… Д-дашу? Д-да? – чуть слышно пыхтит в трубку.

– Проявляешь чудеса дедукции. Не зря на меня работал.

– Извини, пожалуйста. Дурак был, – тараторит судорожно. – Сто раз пожалел. Соблазнила…

– Ой, не начинай, жертва, – морщусь и постукиваю пальцем по корпусу телефона. – Мне нужны детали вашего бракоразводного дела. Все нюансы, – выпаливаю резко и, пока Славин еле шевелит шестеренками, добиваю его: – Я готов представлять твои интересы в суде. По старой дружбе. Все-таки от такой дряни меня спас.

Не слышу его ответа. Он тонет в гуле сирены.

Телефон выскальзывает из рук, все внутренние органы обрастают камнем, а сердце пропускает удар. И только в висках больно стучит. В унисон с разносящимся по всей округе звуком.

Сигнал беды.

Потому что возле ворот нашего дома паркуется…

Скорая.

Глава 11

Вера

Атмосфера накалена до предела. Кажется, достаточно искры, чтобы вспыхнул пожар. Пока приглашенные дети беззаботно веселятся, а крошки Воскресенские не отлипают от моей измазанной кремом юбки, взрослые напряжены. Будто в зал кто-то пронес бомбу и теперь главный вопрос: удастся ли обезвредить ее или здание взлетит на воздух.

По спине проносится колючий мороз, и я передергиваю плечами, сбрасывая с себя чей-то взгляд. Недоуменно осматриваюсь, цепляю в толпе мощную, мрачную фигуру Воскресенского – и отвлекаюсь на малышек, которые обнимают меня за ноги.

– Мама, мы тебе тоже голову феи оставили, – одной невинной фразой Ксюша, сама того не ведая, проезжается по мне катком. И повторяет лихой маневр, когда протягивает блюдце с растерзанным кусочком торта и нетронутой сахарной фигуркой.

С трудом выдавливаю улыбку сквозь слезы. И пытаюсь унять скачущее в груди сердце. Они ведь этих фей сразу себе отвоевали – и весь вечер охраняли от всех. А меня словно только что приняли в свою тайную ложу.

Нет. В семью. Я должна бы воспринимать это как милую шалость избалованных девчушек, но мне… больно. Настолько, что нечем дышать.

– А втолую – папе, – ревностно добавляет Маша и отодвигает свою тарелку. – Надо половну, – грозит мне испачканным в морковном муссе пальчиком.

Спохватившись, беру салфетку со стола – и принимаюсь вытирать малышке ручки. Ловлю на себе косые взгляды аниматоров и настороженные – гостей. Впервые оказываюсь в столь неоднозначной ситуации.

– Вера Александровна, понравились вы именинницам, – приглушенно посмеивается Матвей, подходя ко мне со спины. – Смотрите, попросят вас себе в качестве подарка. Знаете, как в том старом фильме… «Игрушка».

– Плохая шутка, Мэт, – осекаю его. – Их отец при желании может поставить крест на нашем возрождающемся бизнесе. Если ему покажется, что я как-то неправильно веду себя с его детьми, то…

– Мы вас в обиду не дадим, – перебивает меня шеф.

Разум вопит, что я должна вернуться на кухню и не искать себе лишних проблем, но непослушный взгляд опять выделяет среди шумной толпы две поцелованные солнцем макушки. Уголки губ тянутся вверх, а вот сердце почему-то не на месте.

– Мам, папа уходит, – подлетев ко мне, малышки дергают меня за многострадальную юбку.

Любуюсь ими и в очередной раз удивляюсь, как у хмурого Воскресенского могли появиться такие яркие звездочки. Он же как корочка черного хлеба, забытая где-то за кухонным шкафчиком на долгие годы. Мрачный сухарь, превратившийся в камень. И ничто не в силах сломать его или хотя бы вызвать трещину. Правда, рядом с дочками он смягчается. Становится не похожим на самого себя. Но этого недостаточно, чтобы размочить его полностью. Две капельки чистейшей воды против застарелого сгустка негатива.

– Значит, у него появились срочные дела, – присев, успокаиваю обиженных детей. И их капризно надутые губки вдруг растягиваются в сияющей улыбке.

Кажется, в этот момент все внимание присутствующих сосредоточено на мне. Чувствую себя преступницей. Со стороны и правда подозрительно: чужая тетка покушается на дочек хозяина. Благо, сам Воскресенский не видит и не слышит нас. Он занят какой-то гостьей. На расстоянии я не могу рассмотреть ее, но, когда она поворачивается в профиль, мне на секунду кажется, что я ее где-то видела. Изучить незнакомку детальнее не позволяет Константин, который ведет ее к выходу. Совсем не галантно. Наоборот, настойчиво, жестко и нервно.