скачать книгу бесплатно
Лихорадочно хлопаю рукой по карману, в котором жужжит телефон. Громкая тяжелая мелодия разрывает тишину. Приподнимаюсь, чтобы достать трубку и выключить звук. Но, взглянув на имя контакта, незамедлительно соединяюсь.
Прикрыв динамик ладонью, с опаской кошусь на Ярославу. Вдруг очнется. С одной стороны, это и к лучшему – скорее разберусь с ее делом и ребят верну. Но с другой, испугается же меня.
Однако она не реагирует ни на музыку, ни на шорохи, ни на скрип матраса подо мной. Совсем. Будто не слышит ничего.
– Да, Сергей, уже выяснил что-то?
А вот на голос мой отклик есть. Замечаю, как трепещут ее ресницы и чуть подрагивают веки. Странно: тихо ведь ответил. Может, мне кажется?
На всякий случай отворачиваюсь и перехожу на слабый шепот.
– Выяснил! – довольно гаркает в трубку полицейский, и его слышно на всю палату. Вновь оглядываюсь на Ярославу, но она мирно спит. В тот раз мне точно показалось. – Вспомнил, что у меня в том клубе связи есть, – хвастается гордо.
– Беспорядочные половые? – не могу не поддеть легкомысленного коллегу. Помню, что он ни одной юбки не пропускал. И представительницами древнейшей не брезговал. Вряд ли за год изменился.
– Ой, брось. Связи у меня талантливые. Я с «местной» танцовщицей знаком, – парирует он.
– Называй вещи своими именами. Со стриптизершей? – едва сдерживаю разочарованный вздох. Хотя чему я удивляюсь?
– Не суть. Любишь ты ярлыки навешивать. Зато ты не представляешь, сколько она мне рассказала, – бросает в свое оправдание, но я лишь глаза закатываю. – В общем, так. Солнышко твое она знает.
– Какое к черту «солнышко»? – взрываюсь я.
Ярослава позади дышит чаще. Поднимаюсь с постели и отхожу к двери. Опираюсь плечом о косяк, оказываясь полубоком к Белоснежке. Краем глаза продолжаю следить за ней.
– Ярослава Солнцева. Ее из-за фамилии так все зовут, – поясняет Серега. Но все равно мне это не нравится. Как кличка или сценический псевдоним. – В общем, она действительно работает в том клубе. Неофициально.
– Кем? – сглатываю я, и мой голос срывается, а рука раздраженно сжимает корпус телефона. Так сильно, что он поскрипывает, грозясь пойти трещинами. – Кем она там работает?
– В две смены девчонка пашет, – сообщает полицейский, а я зубами скриплю от того игривого тона, которым он о Ярославе говорит. – Днем поломойкой работает.
– Ты можешь нормально изъясняться? – злюсь из-за его грубости. Хотя коллега всегда таким хамом был. Но именно сейчас терпеть я это не собираюсь.
– Ну, уборщицей. Клуб драит, – делает паузу, и я слышу, как он жует что-то. – А ночью вип кабинки обслуживает…
Замираю. Разворачиваюсь, устало уперевшись спиной в дверь, и совсем иначе смотрю на ту самую миниатюрную девушку без сознания. Милая и невинная на первый взгляд, а на самом деле… Ну и зачем?
– То есть она… – язык не поворачивается озвучить.
– Официантка, – ржет он. Намеренно меня выводит. – Клуб элитный. Если кто посидеть и пообщаться хочет, то для таких компаний закрытые кабинки сделали. Ничего криминального. То, о чем ты подумал, на втором этаже. И «солнышко» туда даже носа не показывает, – насмехается надо мной, а потом добавляет заговорщически: – Признавайся, дело ведь личное? Кто она тебе, а? Иначе не бесился бы так.
– Никто, – отмахиваюсь, а сам взгляда с Ярославы не свожу.
– Ай, ладно, – сдается коллега. – Но, если что, девчонка нормальная. Ей не раз предлагали танцевать. Ну, и не только, сам понимаешь. На второй тоже приглашали. Там доходы – не сравнить с зарплатой уборщицы и официантки. За одну ночь месячную ставку бы взяла. Но отказывалась она. Хоть и двое детей. И нуждается. И администратор давил. Угрожал зарплату не выплатить. Вот только в последний день года деньги ей все-таки отдал за два месяца, – закашливается, подавившись. – Победила она, короче, так и осталась непоколебима.
Усмехаюсь, гордый за маму «подкидышей». Радуют меня такие новости.
Ярослава, оказывается, бойкая. И принципиальная.
– А почему неофициально работает, если не из этих? – недоуменно брови свожу.
– У нее вроде документов нет. Или скрывает. Кстати, моя танцовщица сказала, она и картой не пользуется. Только наличкой. И живет в съемной квартире. В чем там дело, я выясню, но уже завтра, – собирается оборвать звонок. – С наступающим.
– Нет, стоп! На нее напали возле клуба, – повышаю голос. Но Ярослава выдыхает со слабым стоном, вынуждая меня утихнуть. – В затылок ударили. Если это правда, что при ней выручка была, то еще и ограбили. Нужно проверить записи с внешних камер. И администратора прижучить. У меня полномочий нет.
– Полномочий нет, а приказываешь, как раньше, – бурчит Сергей. – Хорошо, я займусь. Только мне заявление надо. Ты Ярославу нашел же? Пусть подаст.
– Не может она, – с тоской поглядываю на бледную статую. – От моего имени напишем.
– Так ты же посторонний, – язвит он. – «Никто». И все такое…
– Придумаем, как сформулировать, – рычу на него.
Девчонке помочь надо, а этот паяц «петросянит». Устал я от его неприкрытого сарказма.
Нервно зажимаю кнопку отключения. Бросаю прощальный взгляд на Ярославу, но та даже не шевелится. Заставляю себя уйти.
В коридоре сталкиваюсь с доктором, который протягивает мне список и рецепт. Лекарства беру в ближайшей аптеке, а вещи решаю купить завтра и привезти, когда девушка очнется. Напоследок запихиваю в карман врачу несколько купюр, чтобы внимательнее к «потеряшке» был. Он отказывается, конечно, но я стремительно покидаю клинику. Чтобы ноги опять предательски не отнесли меня к постели Ярославы.
Когда возвращаюсь в дом Враговых, Коля и Митя уже спят. Для них выделили отдельную комнату на втором этаже. Там же, наверху, уложили и остальной «детский сад», так что в гостиной уже не так шумно. Но друзья сидят за столом, негромко переговариваются, чокаются бокалами.
У меня же праздновать Новый год настроения нет, особенно, когда знаю, что одна незнакомая мне девушка лежит сейчас без сознания в унылых стенах больницы. А ее дети под моим присмотром. И неизвестно, что было бы с ними, если бы бабуля не привела их в наше детективное агентство. Подумать страшно…
Выбираю наиболее подходящий момент, прошу у друзей прощения – и капитулирую наверх. Для меня подготовили свободную спальню, но я уперто иду в детскую. Проверяю пацанов. Поправляю им одеяла, но одергиваю себя: заигрался в Папу Мороза. Пора завязывать.
И все-таки устраиваюсь на диване. С ними в одной комнате. Словно одержимый, пролистываю фотографии Ярославы. У меня нет оправданий, зачем я так поступаю. Нет сил их искать. Просто залипаю в изображения.
Так и засыпаю с телефоном в руке.
А наутро меня будит настойчивый звонок.
– Ярослава Солнцева приходит в себя. Сейчас готовим для нее палату. Приедете? – уточняет врач, но его голос тонет в радостных криках мальчиков.
Коля и Митя запрыгивают на меня, упираются локтями и коленями в грудь, горло, бока, живот, отдавив все, что только можно. Едва не скатываются с дивана, но я их по очереди за шкирку ловлю. Цепляются за меня, обнимают. И орут прямо на ухо:
– Мама! Поедем к маме!
И я не могу им отказать…
Глава 6
Ярослава
Под ногами хрустит битое стекло. Не вижу, но догадываюсь, что это осколки хрустальной вазы, которую впопыхах зацепили и смахнули на пол.
Переступаю через разбросанную одежду, будто забытую в спешке, поддеваю носком смятые джинсы, отодвигая их прочь. Ойкаю, ударившись бедром об открытый ящик комода, но не слышу собственного вскрика.
Пытаюсь осмотреться, однако обзор застилает туманная дымка. Едва не врезаюсь в распахнутую настежь дверцу шкафа. Обхожу ее, заглядываю внутрь. На полках нет вещей.
Отшатываюсь растерянно и разворачиваюсь. Замечаю фоторамку на тумбе. Лежит лицевой стороной вниз. Беру в руки, прищуриваюсь, но изображение плывет.
Пальцы ослабевают – и рамка летит вниз. Бесшумно, будто в вату.
Ее место занимает записка. Текст не прочесть, но я чувствую: там что-то плохое. Уму и сердцу непостижимое.
До ушей доносятся голоса. И плач. Жалобный и тонкий.
Душа рвется на части, разум не верит, тело, словно на воздушной подушке, плывет в сторону звука.
Потому что это важно. Ценно.
При этом дико и невозможно! Неужели можно было так поступить?
Хватаюсь за ручку двери, толкаю ее в панике…
***
Ослепляющая вспышка вызывает острую боль в затылке. Вырывает из сна. Или воспоминаний?..
– Где я? – сипло шепчу. – Пить хочу.
С трудом поднимаю веки и жмурюсь от яркого света. Голова раскалывается. Осматриваю больничную палату, вижу капельницу, трубка от которой тянется к моей руке. Собираюсь привстать.
– Лежите-лежите, – подбегает медсестричка. – Сейчас ваших позовут. Все ждут, когда проснетесь.
– Моих? – хрипло спрашиваю. – Кого?
Пытаюсь вспомнить, что со мной произошло. Но в голове белый шум.
Никаких картинок! Абсолютно. Словно меня не существует.
Я даже не знаю, как меня зовут. Перебираю в мыслях возможные варианты, примеряю на себя. Но как только только нить, связывающая меня с реальностью, становится прочнее, ее будто кто-то нещадно режет ножом. Паника захлестывает разум.
– Ма-ама! Мамочка! – возвращают меня к жизни звонкие детские голоса.
Двое мальчиков подбегают к моей койке, обхватывают меня маленькими ручками, чмокают по очереди в щеку. Оба светловолосые, сероглазые. Напоминают мне кого-то. Но образ мгновенно стирается.
– Мы нашли тебя! – визжит один. Он старше. Улыбка такая красивая. Родная.
– Нахли! – коверкает второй. Маленький совсем, но матрас скрипит жалобно и проседает, когда он упирается в него.
– Так хотели Новый год вместе встретить. Но не успели до полуночи к тебе! – жалуется первый. – Зато все-таки нашли! Успеем подарки под елкой забрать?
Елка? Подарки? Сейчас Новый год? А у меня стойкое ощущение, будто за окном осень. Как в том сне… Хочу встать и взглянуть на улицу. Но каждое движение отдает резью в висках и затылке.
– М-м-м, – постанываю, морщась.
Мальчики отстраняются, чтобы не нанести мне вреда, и от постели отходят. Смотрят на меня обеспокоенно.
– Подарки, – хриплю, – вас дождутся, – киваю импульсивно.
Набираю полные легкие воздуха, надеясь, что кислород освежит мысли. Но вместо этого к горлу подкатывает тошнота. Из последних сил вглядываюсь в лица мальчиков. Напрягаюсь, чтобы вспомнить их, игнорируя боль и помутнение.
Дети аккуратно укладывают свои крохотные ладошки на мою руку. Улыбаются. И в сердце разливается тепло. Родственное… Материнское?
Мои. Мои мальчики!
– Коля, Митя, – сами слетают с уст их имена. Хоть что-то!
Едва не плача, обнимаю сыновей в ответ.
У меня есть дети. Мысль о том, что я не одинока, греет душу. Но чувство странное, будто я упускаю что-то.
– Все готово, – доносится незнакомый мужской голос. Мне он не нравится. Как пенопластом по стеклу. – Сейчас пообщаетесь, но недолго. Чтобы не сильно утомлять. И потом мы перевезем ее в вип палату. Вещи привезли? Ну, сегодня больше ничего не нужно. Если что, медсестра позвонит.
Смотрю поверх детей – и вижу край белого халата. Логично. Я ведь явно в больнице. А пришел ко мне, наверное, мой лечащий врач.
– Да, конечно, – отвечает ему кто-то.
Я вслушиваюсь в грудные бархатные нотки, различаю волнение в тоне, беспокойную вибрацию. И в то же время этот голос обволакивает теплом, дает ощущение безопасности. Кому он принадлежит?
Недоуменно хлопаю ресницами, когда замечаю мужчину в дверях.
Незнакомец собирается сделать шаг, но вдруг замирает, перехватив мой изучающий взгляд. Стоит истуканом, внимательно сканирует меня.
Каждую черточку. Каждую эмоцию. Каждую реакцию.
Чуть прищуривается, лаская взглядом. Добрым, нежным, словно я родная ему.
Наверное, я должна была сразу почувствовать, кто это? Узнать, как детей?
– А это наш Папа Мороз! – радостно объявляют Коля и Митя, оборачиваясь в сторону незнакомца. Кажется, он действительно чем-то на мальчишек похож. Или они на него? Есть общие черты.
Мы с мужчиной вздрагиваем одновременно. Опять пересекаемся взглядами. И у меня воздух выбивает из легких.
– Папа?.. Вы… мой муж? – спрашиваю испуганно, и он заметно напрягается. Молчит, пока я судорожно копаюсь на самых дальних задворках моего сознания, но все напрасно. – Простите, я вас совсем не помню, – выпаливаю прежде, чем успеваю прикусить язык.
Меня ведь примут за сумасшедшую. А мне нельзя подставляться. Иначе мальчиков заберут. В детдом.
Стоп. Откуда эти страхи?
Качаю головой, будто «шкафчики» в воспоминаниями встряхнуть хочу, но получаю в ответ лишь вспышку боли. Такую сильную, что прикрываю глаза, чуть не плача.
– Мамочка, – зовут мальчики.
Кажется, не сдерживаюсь и хнычу. Жалобно. Что со мной? Почему так плохо?
Шаги приближаются. Осторожные. Негромкие. Чтобы не тревожить меня.
