скачать книгу бесплатно
– Было дело.
– А руками то умеешь что-нибудь делать? – не унимался здоровяк.
– Кое-что умею.
Ситуация настораживала. Я стал думать о современном рабстве, о рабах, которых держат китайцы на Дальнем востоке, о бомжах, которых свозят на Кавказ пасти овец за хлеб, воду и вечернюю дрочку на тюке с грязной соломой. Какой-то глухой двор, хоть и богатого дома, чрезвычайно любознательный амбал, и руководитель, который отключил телефон.
«Тесак у меня всегда с собой, кому-нибудь да успею в жопу воткнуть» – так я подумывал, медленно отодвигаясь к выходу со двора.
Великан стал щупать телефон, пару раз набрал номер, но ответа не последовало. Он тяжело вздохнул, мелкий мусор покатился по земле прочь от его ног, в глазах появилась странная обреченность. Наконец-то неизвестный взял трубку.
– Вова, ты где?! – зло процедил верзила.
–…
– Тебя человек ждет, Вова. Ты насколько ему назначил?
–…
– А сейчас сколько? Да не девять, Вова, уже пол десятого! Ладно, приезжай…
Он убрал трубку в карман, достал золотой портсигар и закурил папиросу.
– Подождите немного, сейчас он приедет, – почти ласково произнес здоровяк.
Как я узнал позднее, конторой управляла семейная чета Кабакиных. Элеонора Кабакина была главным финансистом. Ее муж-великан Георгий Олегович Кабакин являлся основателем фирмы и главным идеологом. В далеких восьмидесятых, собрав группу рабочих, он занялся монтажом медных трубопроводов на кораблях. Работал по двадцать часов в сутки и через несколько лет добился признания, открыл свою контору и переориентировался на больничную деятельность. Сынок Вовочка Кабакин являлся главным деструктивным элементом предприятия, чумой и вихрем разрушения. Вова, согреваемый родительскими деньгами, вырос надменным избалованным толстяком. От матери он взял совершенную концентрированную наглость, умение врать в лицо и властные женские замашки. От отца большой рост и этим ограничился. Еще он любил мотоциклы и каждый месяц покупал новый экземпляр. Контора переживала не лучшие времена. Отец семейства с женой решили уйти на покой и вместо себя оставить Вову. Обладая способностью настроить любого человека против себя, он начал планомерно разрушать все, что удалось построить его отцу. В этот период я и появился.
Опоздав на час, приехал Вова. Колыхнув животом и тряхнув розовыми щечками, он пригласил пройти в офис. Офисом оказалась комнатушка, заставленная рабочими столами, за занавеской в закутке располагалась маленькая кухня.
Вова напряг кресло, я присел на стул. Он взял мой диплом, обмахнул им взопревшее лицо и сказал, что мне нужно хоть чему-то научиться, поэтому лучше стать монтажником. Моя заветная синяя картонка и здесь не была подмогой. Мне по-прежнему предлагали стать монтажником, чтобы хоть чему-то научиться… У меня в кармане оставался последний полтинник на проезд, выбирать не приходилось. Я дал утвердительный ответ, сжал руку Вовы и энергично потряс ее.
Мой приятель Морозовский тоже искал работу. Я позвонил и сказал, чтобы он срочно подъехал и побеседовал, и он поехал… Жаль, конечно, что он тогда взял трубку.
***
Выходные имели смутные очертания. В воскресенье в середине дня я лежал в кровати, в поту и что-то припоминал. Я уехал со свадьбы с этой девчонкой. Кажется, она хотела стать врачом. Выставляя напоказ свое ангельское личико, она сидела за два стула от меня и скромно потягивала вино. Я пару раз пошутил, пробуя почву. Так и есть, слишком хорошая для такого, как я. Короткие темные волосы, платье, мягкие черты лица. Она встала и прошла мимо, я смог разглядеть все подробней. Черт подери… Совсем неплохо для хорошей девочки.
Люди пестрили перед глазами. Какая-то сплошная суета и показное веселье. Родственники упражнялись в красноречии, сменялись блюда. Она вернулась и больше не смотрела на меня. Что ж, вполне ожидаемо, зато другая была рада, когда я касался рукой ее прохладного гладкого бока, наклонял и звякал горлышком о свой стакан. Я накачивался хорошим виски в запас.
Свадьба шла к концу, я плеснул себе, нашел немца и затеял с ним спор о боге. Мы прихлебывали из стаканов и рассуждали. Наверное, мы были похожи на двух собак, которые обсуждают своего хозяина, строят догадки, куда он уходит каждое утро и где торчит весь день напролет.
По моему запястью скользнула ее рука.
– Пойдем танцевать.
Я отставил стакан и принялся трястись, в такт музыке, будто в лихорадке.
– Здоров танцуешь, – сказал она.
– Знаешь, о чем мы говорили, пока не пришла женщина?
Она засмеялась.
– И о чем же?
– О боге. И зачем вообще все это.
– Ну и зачем же?
– Существуют гипотезы.
– И какая тебе нравится больше?
– Наверное, тот парень может создать все, кроме себе подобного и вот он сделал нас. На вырост.
Я что-то еще говорил, она не слушала, просто смотрела на мои губы, рассматривала лицо. Только что она была на безопасном расстоянии, затем придвинулась и начала елозить по мне.
– Пойдем подышим, – сказал я.
Мы перешли в другую комнату и вышли на задний дворик. У бачков с мусором курили официанты. Я встал на ступеньку ниже, было скользко, она облокотилась на мое плечо. Я провел рукой по талии и впился в ее рот, она мне ответила. Мы стояли, поглаживая языки друг друга, официанты перестали курить. Посещение всего этого ритуального действа начинало себя оправдывать.
Я оторвался и сказал:
– Сегодня ты уезжаешь со мной.
В зале еще было полно гостей, она пошла танцевать, а я закончил спор с немцем, нашел отель и потянул ее к выходу.
Мы немного пошатывались, пропускали встречных, я прижимал ее к стене, пробуя на вкус снова и снова. Подъехала машина, мы сели, заиграл джаз. Дороги были свободны, водитель рулил, а ночной город отражался в лобовом стекле. Где-то на Петроградке я выбрался из машины, открыл ей дверь и подхватил под локоть. Мы зашли в один двор, потом в другой, обошли дом вокруг. Ничего похожего на отель… Наконец, в третьем дворе мы нашли неприметную дверцу и поднялись на третий этаж, оплатили номер и двинулись по коридору. Я щупал ее через пальто, она была не против.
Дверь долго не поддавалась, замок заклинило. Она стояла рядом, расстегнула все пуговицы и выставила ногу в чулке. Вблизи она была еще лучше, чем ожидалось. Я занервничал, стал потеть, хотел уже вышибить чертову дверь плечом, но вдруг замок поддался. Внутри был тесный номер, две узкие койки, ванная. Я снял куртку, повесил в шкаф, она швырнула свою на стол, затем медленно подошла, схватила меня за ворот пиджака и бросила на койку.
Прошел, наверное, час или больше, кровать все скрипела. Я лежал в полубреде, сжимал ее зад до синевы и видел, как эта ведьма с ангельским личиком выгибает спину верхом на мне. Койка была слишком узкой и моя дама все время задевала выключатель на стене. Во вспышках света я видел волосы, прилипшие к ее лбу, хищный взгляд и тонкие руки, которыми она то гладила свою шею, то впивалась мне в грудь. Эти картины, как фотографии отпечатывались на сетчатке моих глаз. Девчонка сняла меня, укатала и сверкнув бесподобной задницей скрылась в душе. Я лежал, хватая ртом воздух, подсвеченный уличным фонарем из окна, за стенкой шумела вода, в соседнем номере кто-то стонал. Через некоторое время она вышла в полотенце, поцеловала меня мягкими искусанными губами, оделась и ушла.
– Мне пора, – сказала она в дверях, – спасибо тебе.
До утра было еще совсем далеко. Я спустился вниз и взял себе бутылку дешевого бурбона, сидел, не включая свет, рассматривал узор теней на стенах. Во дворе кто-то громил мусорные баки. Я прихлебывал, пока рука не устала держать бутылку. Утром меня разбудила горничная и выпроводила восвояси.
***
Мы с Морозовским прибыли в офис в понедельник утром. Подошел Геннадий Олегович и прогудел из отверстия в своей огромной голове:
– Первую медицинскую помощь оказывать умеете?
– Нет.
– Про пожарную безопасность слышали?
– Не-а.
– С газовой горелкой когда-нибудь обращались?
– Разве что с духовкой, когда хотелось покончить со всем этим.
– Юмор мы приветствуем. Работали когда-нибудь на высоте?
– Всегда только так и никак иначе! – выпалил Морозовский.
– Я не об этом…
Он закатил глаза, набрал в грудь воздуха, раздувшись, как дирижабль и без пауз пробормотал.
– Пальцы в розетки не совать, лестницу придерживать, горелку направлять от себя, раненого не кантовать, горячие трубы не трогать, одевать спецодежду, ходить только в каске.
Мы расписались в журнале инструктажа. Вова опоздал на час, очень удивился, что мы не работаем, забрал водителя и мы поехали на наш первый объект. Нам выдали поношенную спецодежду, каски закончились…
СЗГМУ им. И.И. Мечникова, клиническая больница им. Петра Великого
Нас повезли в старом служебном ниссане на другой конец города. Это была видавшая виды развалюха, длинная, приспособленная возить габаритные грузы. Я с тоской смотрел в окно, шел дождь, теперь у меня была работа.
Мы проехали через шлагбаум на территорию университета, протиснулись между красивыми зданиями, построенными до революции. Машина припарковалась возле шестого корпуса – дома в семь этажей, выкрашенного в желтый цвет. Вся стена была истыкана окнами. Кое-где на подоконниках нашли свой последний приют шершавые белые котелки тех, кому повезло меньше. Меня это взбодрило. От шестого корпуса Вова повел нас узкими дорожками в неизвестном направлении. Всюду мелькали белые халаты, слышался гогот студентов и переливчатый, как звон колокольчиков, смех студенток.
Рядом с газоперекачивающей станцией стоял старый полугрузовой опель. Лысый крепкий мужик бравого вида выгружал чемоданы. Вова нас быстро представил и, пройдя по клумбе, растворился в дожде. Это был Дима Босс – наш наставник. Он носил в ухе золотую серьгу, курил Мальборо и не имел дурной привычки сильно пожимать руки. Мы взяли два пустых шкафчика, лестницу, медные трубы, инструмент, крепеж, краску и втроем взлетели на шестой этаж. Нашей задачей на первый день было научиться собирать распределительный шкаф. Он представлял из себя белую коробку, в которой находились манометры для контроля давления в системе, а также запорная арматура и клапаны сброса. Дима был хорош, он не рвался в бой. Его подход ко всем вопросам и жизненным вызовам был степенным и продуманным. Около двадцати минут мы курили, размышляя на тему установки распределительного шкафа, еще пол часа ушло на поиск врача, ответственного за отделение. Врач оказался холеный и вычесанный, как породистая болонка. Всем своим видом походил на сволочь.
– Вы кто такие?
– Мы монтажники, пришли вешать шкаф с запорной арматурой, – сказал Дима.
– Я об этом ничего не знаю. Вы понимаете, что все, что происходит в отделении должно идти через меня, потому что я здесь главный. Нельзя повесить какой-то шкаф без моего ведома. Вы в грязной обуви! – завопил он, уставившись на наши рабочие ботинки.
– Дык.., – начал Дима, затягиваясь.
– Вы курите! – он взвизгнул и раскраснелся.
Я посмотрел сквозь него, Морозовский ногой отшвырнул свой окурок подальше.
– Айн момент, – сказал Дима Босс, взял телефон и набрал Вову.
Абонент был недоступен.
– Мы из Квербита, наше начальство должно было поставить вас в известность. Мы пришли, чтобы повесить чертов шкаф и всего делов.
– Да ну? А что, если я запрещу вам его вешать? Заберете свое барахло и покинете мое отделение.
Он так старался… Бедный ебила не понимал, что нам наплевать. Время идет, монетки сыпятся в кошель – это называется оклад. По коридору в нашу сторону двигался представительный пожилой врач. Эдакий профессор медицины, никак не меньше. Он улыбнулся нашему наставнику, как старому знакомому.
– Здравствуйте, Дмитрий. Шкафы приехали вешать?
– Именно так, товарищ главврач.
– А проблем никаких нет? Сергей Олегович вам помогает? Способствует?
Профессор покосился на породистую болонку, которая тут же завиляла хвостом.
– Конечно, Максим Сергеевич. Обсуждаем куда лучше вешать. Я думаю на северную стену. И к выходу близко и к основной магистрали.
– Ну я рад, что все хорошо. А вы Дмитрий, обращайтесь по любым вопросам. Стесняться не нужно.
– Конечно, без проблем.
Хлыщ принял деловой вид и убежал вверх по лестнице. Профессор наклонился к Диме и тихонько сказал:
– Вы эту морду не слушайте, его брат проиграл тендер, поэтому по всем вопросам ко мне.
Нам показали свободную кладовую и выдали ключи.
– Базируемся! – скомандовал Дима и мы занесли вещи внутрь, побросав вдоль стен.
Дима сноровисто трансформировал монтажную лестницу в стол, согнув ее буквой «П», затем вытащил из коробки новый шкаф, разложил инструменты, подкрутил редуктора на баллонах с газом. Мы созерцали молча, нужно было чему-то научиться, чтобы нас не вышвырнули в первый месяц. Тем более, что Вова обещал нам экзамен, который решит размер нашей будущей зарплаты. Нужно было поучаствовать.
– А нам то что делать?
Дима-босс вздрогнул, непонимающе обернулся с выпученными глазами.
– А вы чего здесь? Простава с меня что ли? Ну дают…
Он как-то поник, разочарованно отвернулся и стал с грустным видом перекладывать отрезки медной трубы. Повторения не требовалось. Через час дым вырывался из нашей каморки так, словно там горел рубероид. Мы расположились за столом-лестницей, Морозовский вытянулся на ящиках с инструментами, а я сел у окна. Разговор блуждал из угла в угол, стаканы позвякивали, рабочий день подходил к концу.
Карман наставника заверещал сереной, мы как-то сразу уловили, что звонит начальство. Дима-босс поговорил пару минут, затем повернулся к нам.
– Значит, суть такая. Вова пожелал, чтобы вы сегодня еще научились вешать консоли, так что дуйте на Ваську, шкафы то вы уже знаете.
Пустой ящик без запорной арматуры аккуратно стоял у стеночки, рабочий день закончился. Мы сели в автобус и отправились на Ваську.
Покровская больница
На Покровке в этот поздний час работали монтажники из конкурирующей фирмы, специально приглашенные Вовой. Похоже, что наем новых работников за копеечную зарплату он считал слишком дорогим делом, поэтому платил в двойном размере халтурщикам, так как сроки сдачи объекта вышли за пределы разумного.
Стемнело. Мы пробирались вдоль красных корпусов, то и дело прячась в тени каштанов, берез и тополей. Люди уже разошлись по домам, чтобы немного отдохнуть от своих надсмотрщиков. Вся эта иллюзия важной деятельности прекратилась до завтрашнего утра и на улице дышалось легче обычного. Поздним вечером не сложно думать о чем-то большем. Мысль пробивает застывшую корку разума, когда перед глазами не мелькают рекламы, машины и угрюмые лица. Я думал о том, что творец, возможно, самое неразумное существо во вселенной, лишенное какого бы то ни было опыта, а вот у людей его навалом.
Лекарства, отчаяние, смерть, дешевая еда, измученные тела – все это вобрал больничный аромат. Лестница вела на третий этаж в новое хирургическое отделение. Ремонт шел полным ходом и собирался идти так еще очень долго. Сменив обувь, мы стали шнырять повсюду, и в одной из комнат нашли учителей. Первый был при усах, толстый, румяный, с пробором посередине, второй скорее походил на преподавателя из университета на пенсии. Умные усталые глаза смотрели безрадостно, он уже перевалил тот рубеж, когда мир вместо того, чтобы лежать у твоих ног, ставит тебя раком и растягивает жесткими холодными пальцами твой рот, требуя подобия улыбки.
– Консоли пришли вешать? – поздоровался преподаватель.
Мы пожали руки.
– Да хотя бы посмотреть, – ответил я.
Морозовский хранил надменное молчание.
