скачать книгу бесплатно
Старлей криво усмехнулся:
– Показания рядового Петрунина идут вразрез с вашими словами. Ну ничего. Сейчас пойдёте в камеру, подумаете. Выводной!
Показалось хитрое лицо Чёрта.
– Увести!
Гоша встал и вышел из кабинета.
Чёрт с Гошей вошли в камеру. Петруха не смотрел в их сторону. Гоша спросил:
– Слышь, ты, гнида, на хера ты наврал прокурорскому? Какая выгода? Говори, падла, чтобы все слышали.
Лось удивлённо переводил взгляд с Чёрта на Гошу, а потом на Петруху. Петруха, так же сидя и пряча лицо хрипло произнёс:
– Ты же знаешь, я в дисбате год пробыл. А этот мне сказал, что если я на тебя настучу, то меня оставят в покое. А если я не скажу то, что мне приказано, то меня опять, но уже с тобой, туда отправят. Это замполит ещё ему в кабинете нашёптывал. Мол, этот москвич его уже задолбал окончательно и пора бы его определить в дисбат.
Гоша подошёл к Петрухе. Тот весь сжался. Гоша произнёс:
– Никто тебя даже пальцем здесь не тронет. Смысл? Ведь тогда сто процентов я буду виноват. Так что, сиди, чмо, и исходи говном. А то, что тебе наплели и ты поверил, так ты полный мудак, что написал это. Тебя использовали, чтобы от меня избавиться. А теперь, тормоз, подумай о том, как ты будешь жить среди нас до осени. До дембеля. Ты ж с нами уйдёшь.
Гоша плюнул Петрухе под ноги и отошёл. Потом посмотрел на Чёрта:
– Толик. Соседняя свободна ведь? Отведи эту падаль туда. Боюсь, Лосяра не выдержит. Прибьёт гниду и загремит не на шутку. А ему домой надо. Его лес заждался.
Сам Сохатый сидел с окаменевшим лицом. Только желваки играли. Кулаки он сжал и был похож на пружину, которая сейчас вдруг как разожмётся… Лось ненавидел несправедливость.
Чёрт пнул Петруху:
– Вставай, вражина. Топай до другхий камеры. Не дывы на мэнэ. Бо пришибу тоби, падлюку.
Петруха встал и с опущенной головой, бочком, вышел за дверь. Лось посмотрел вопросительно. Гоша ему всё подробно рассказал. Под конец повествования, Лось встал. Лицо у него было…, ну как у полководца перед решающей битвой. Он медленно произнёс:
– Что тебя отмажем, даже и не думкай. А вот как этот (тут Лось загнул такие словеса, которые я не решусь привести) дальше полгода здесь будет? Его же земляки всё в Днепропетровске всем расскажут. Такое никто и никогда не простит.
Гоша плюнул на пол:
– Саня, у нас ещё спрятано. Будешь?
Лось кивнул.
Побег Кеши Умуркулова. Часть 7
Гоша с Лосём добили остатки самогонки и сев задницами на пол, закурили. Через минут двадцать, снова раздался лязг засова, дверь отворилась и перед двумя бойцами предстали: Бу – бу, Дмитренко и дознаватель. Бу – бу стоял, как обычно. Брюхо вперёд, руки сзади, за ремнём, губы-уткой. На Дмитренко же, страшно было смотреть. Серого цвета лицо, мятая форма, трясущиеся руки, да прыгающие губы. Мучимый жёстоким похмельем, он попытался что – то сказать, но его звуки слились в один сплошной хрип. Майор надрывно закашлялся и замахал руками. Дознаватель улыбнулся и обратясь к Гоше, произнёс:
– Везунчик ты. Пойдём. Всё в штабе объясню.
Бу – бу посмотрел на Лося, задумался и через паузу буркнул:
– Лось. Эт самое, на выход. Кино кто у нас крутить будет? Ну и надымили тут. И рожи у обоих не очень…
Замполит снова пытался что – то вставить. Вновь зашёлся в кашле. Бу – бу коротко бросил:
– Иди отсюда, сморчок чахоточный. Топай домой. Завтра, с утра, ты поедешь со штрафниками на второй караул. Лось. Ты тоже готовься. Кино – кином, а пару БАТов солидолом пройти надо и пергаментом все узлы запечатать.
Бу – бу вышел. Замполит за ним. Лось задержался и сказал шёпотом Гоше:
– Чую, порядок с тобой. А вот Нимцу, надо отомстить. Сегодня в будке у меня покумекаем. Гоша, что-то у тебя рожа весёлая. Придумал?
Гоша кивнул:
– Есть мысль. Надо до Були из первой роты зайти. У него макет лягушки немецкой в учебном классе стоит…
Лицо Лося озарилось широченной улыбкой:
– Завтра Нимиц с нами едет во второй караул, так мы, значит этот макет…
Тут Лось прикрыл рот ладонью и зашёлся в беззвучном смехе.
Гоша с дознавателем зашёл в штаб. В кабинете, который на время превратился в допросную, сидел на стуле узбек, рядовой Хамраев. В батальоне – Костик. Увидев вошедших, Костик вскочил. Старлей жестом показал – "садись, мол". Костик сел. Старлей взял в руку исписанный лист бумаги и дал его Гоше. Тот начал читать. Из написанного следовало, что возле магазина, Кеша узнал от Костика о том, что Костик уходит в суточный наряд по штабу и Кеше придётся одному, приготовить к утру шесть комплектов обмундирования. То есть – всю ночь стирать (вручную, в холодной воде), сушить, гладить, и подшивать свежие подворотнички, тереть до зеркального блеска пряжки на ремнях, чистить двенадцать сапог. Костик, ввиду того, что он будет в это время "шнуровать" весь штаб, ему уже не помощник. При всём, при этом, обязанности дневального по роте, Кеша обязан "тащить за всю мазуту". Со слов рядового Хамраева, рядовой Умуркулов от услышанного затрясся, побелел лицом и скрылся за углом магазинчика. После этого, его никто уже не видел. Всё. Гоша прочитал протокол, и улыбнулся. Прям – гора с плеч свалилась. Посмотрел на Костика, полез в карман и (неслыханное дело!?) вручил ему пачку сигарет. Хоть и начатую, но всё же. Дед – духу. Костик расплылся в широченной улыбке. Вошёл замполит. Лицо у него было с таким выражением, которое бывает только на похоронах рядом с гробом. Полная печаль. Дознаватель произнёс:
– Всё, свободен. Там твой старшина аж подпрыгивает. Ты ему, вроде как должен, конспект по политподготовке написать. Топай, везунчик.
И Гоша вышел и потопал в расположение.
А вечером, весь батальон собрался в актовом зале, чтобы посмотреть кино, в котором отметился их сослуживец. Гоша заглянул в будку, Лось сказал:
– После сеанса поговорим. Я уже с Булей перетёр. Макет у меня. Топай в зал.
Гоша вошёл в зал и сел на стул. Начался фильм. По мере приближения к его концовке, зал гудел всё громче и громче. Такого позора Гоша не испытывал в жизни никогда. Время тикало, а его, на экране, всё нет и нет. Лось вставил последнюю бобину, высунулся и заорал:
– Гхоша! Последняя! Гхотовься… (дальше непечатное)
"Звездобол", это самое мягкое, что услышал Москвич. Но тут…, один кадр с ним, второй, третий! В полный рост, черты лица чёткие. Всё было видно, как на ладони. Гоша радостно завыл, тыча пальцем в экран. Лось заорал:
– Хтось – нибудь, до мэнэ! Перекрутить надо!
Несколько человек рванули в будку. Раз за разом, не менее пяти заходов, все смотрели и выли от восторга! Гоша сидел с широченной, совершенно обалдевшей улыбкой. Потом, когда вышли на улицу, он много раз всё говорил и говорил и о месте съёмок, и о зарплате за три полных рабочих дня, и о том, кто из актёров находился рядом (он запомнил только Ахеджакову и Кравченко (ту самую, которая теперь Валюха из"Сватов")), кто был режиссёром…
В общем, до отбоя, Гоша купался в лучах славы местного масштаба. Но ему действительно это было чертовски приятно. Обсуждение деталей мести замполиту, он с Лосём обсуждал уже после полуночи, в святая святых, в Ленинской комнате.
Побег Кеши Умуркулова. Часть 8
Наутро, Гоша с Лосем, Хрон, Зуля, пара молодняка и начальник вещевого склада, прапор Аникин, загрузились в "ЗиЛ – 130" и поехали за город. Во второй караул, который располагался на въезде в город, в почти сельской местности. Майор Дмитренко выбил для себя командирский УаЗик. Доехали быстро. Без приключений. Макет немецкой мины – лягушки, в полную величину, Лось забросил на борт Зила, в вещмешке. Никто ничего не проверял. Хрон и Зуля, тоже были в курсе всего. Они, как Гоша с Лосем, так же испытывали к замполиту самые "тёплые" чувства. Хрон никак не мог ему не простил того, что замполит заставил его собственноручно разбить целый ящик свежего пива, которое ночью притащили с пивзавода. Хрон колотил со слезами на глазах шофёрской фомкой бутылку за бутылкой и вскипал внутри себя праведным гневом. В итоге, он обозвал майора старым чмошником, который – "ни себе ни людям" и присел на губу на неделю. Так что, Хрон заранее предвкушал и смаковал в своей голове подробности того, что должно было произойти.
Когда они спрыгнули с борта, то с удивлением уставились на Швили, который с чувством собственного достоинства медленно вылез из командирской машины. У всех сразу закралось подозрение в том, что Швили приехал не просто так, а для "ведения переговоров" с Вано, свинарем из хозвзвода, который так и не научился говорить по – русски. Что – то, видимо, майор решил у Вано "подрезать" для личного пользования. Швили, кстати, тоже всей душой ненавидел замполита. Лось незаметно вытащил макет мины из кузова и потащил его к пригорку, на который майор просто обязан был присесть и покуривая, наблюдать за работой приехавших бойцов. БАТы были, как на ладони, а пригорок находился в небольшой тени. Майор и Швили ушли в свинарник. Оттуда послышался громкий разговор на грузинском, переходящий, временами, в крик.
Пока майор, Швили и Вано выясняли отношения, бойцы быстро прикопали макет в пригорок. Сверху водрузили свежий дёрн. Всё. Ловушка была готова. Потом, вся эта бригада пошла к БАТам и занялась рутинной работой. А именно – снять старый пергамент. Отскрести старую смазку. Протереть всё ветошью, смоченной в солярке, смазать по – новой и наложить на смазку свежий пергамент. Тоска. Но делать – то, надо. Начали. Когда дошли до солярки, появился Дмитренко, и, как Гоша с Лосём и предполагали, подошёл к пригорку, постоял, подумал, закурил, да и плюхнулся задницей на земляное сиденьице. Раздался щелчок, майор замер и побелел.
Все прекратили работать и уставились на Дмитренко. Тот попытался встать, но был осажен окриком Хрона: "Сидеть"! Майор вновь замер. Хрон очень осторожно (для вида, разумеется) обошёл пригорок сзади, наклонился, копнул ладонью землю и тихо прошептал:
– Бляяя…, откуда здесь немецкая лягушка?
Он произнёс это с такой зловещей интонацией, что абсолютно все, (а все уже знали о розыгрыше) чуть было не поверили в то, что под задницей майора самая настоящая мина, "эхо войны", да к тому же, в самом что ни на есть, рабочем состоянии. Тишина внезапно накрыла всех и слышно было даже как "кроты в земле трахаются". Прошла целая вечность. Молчание было каким – то звенящем изнутри. Наконец, майор тихонечко (как – будто от звука его голоса мина подпрыгнет и сработает) спросил:
– А шо делать – то…?
Тут уж настал черёд выхода Лося:
– Як шо? Яму сработаем прямо под носом. Руки обвяжем верёвкой и дёрнем. А вы, товарищ майор, в яму нырнёте, осколки вас и не заденут. Ну если только парочка жопу трохи обдерёт.
Если честно, до Гоши не доходило одно – как Дмитренко мог поверить во всю эту муть? Он реально мозги уже пропил окончательно и ничего, абсолютно ничего не понимал? Но он поверил. Сидел молча, пока прямо перед его носом копали яму. Со страхом смотрел на Хрона, который измерял его черенком лопаты (как гробовщик в старину). Лось только успевал прикуривать и передавать в скрюченные майорские пальцы сигарету за сигаретой. Хрон вдруг глянул неожиданно на Швили и кивнул. Швили медленно пошёл к свинарнику и исчез в темноте. Майор заёрзал задом от недопонимания ситуации. Хрон произнёс:
– Всё. Давайте руки, товарищ майор.
Тот вытянул руки вперёд. Хрон обвязал их верёвкой и направился в сторону свинарника. Майор заорал:
– Ты куда?!
-Хрон бросил через плечо:
– В укрытие. За стенку. Мало ли что? Зуля? Чего стоишь? Валите все в укрытие! За сарай. Оттуда и дёрнем.
Майор остался один на бугорке. Вдруг из глубины свинарника раздался скрежет лопаты и шлепки. Так продолжалось пару минут. Затем появился Вано с двумя вёдрами, которые показались Дмитренко на вид тяжёлыми. Вано с важным видом подошёл к яме, постоял, подумал и вытряхнул из вёдер их содержимое… Вонь тут же накрыла сидельца. Дерьмо! Он попытался что – то сказать, но от страха из его гортани вылетало лишь что – то нечленораздельное. Вано, всё так же не спеша, важно развернулся и вновь исчез в темноте свинарника. И майор снова услышал противный звук, скрежещущий и чавкающий. Несколько заходов сделал Вано. Яма наполнилась. По крайней мере-всё её дно было покрыто вязкой, дурнопахнущей массой. Наконец, Вано исчез и больше не появился. В этот момент Лось заорал:
– Тягхни резкааа!
Верёвку дёрнули и все увидели сначала отрыв задницы от земли, а уже потом, услышали смачный шлепок. Всё. Спасли!
Как только над ямой показалась голова грифа – стервятника (очень похоже было), Зуля долбанул ломом по пустой металлической бочке. Раздался громкий жутковатый звук и "птичья голова" вновь, со шлепком, исчезла в яме. Наконец, гриф выполз из ямы весь. Самостоятельно. Майор увидел солдат, которые лежали на земле и беззвучно бились в конвульсиях. Не знаю, о чём он подумал в тот момент, но всех поразил приступ молчаливого гомерического хохота. С обильным выделением слёз.
Майор рванул в караулку. Оттуда, как ошпаренные, вылетели и бодрствующая смена и отдыхающая. Раскатав пожарный рукав, бойцы направили мощную струю на замполита. Отмывание "птичьих перьев" длилось минут десять. После экзекуции, майор подозвал к себе жестом командирского водилу, плюхнулся мокрым на сидушку и машина, взревев мотором, моментально скрылась за поворотом. Вся бригада молча смотрела на пыль и не думала о последствиях. Месть удалась на все сто!
Побег Кеши Умуркулова. Часть 9
Назад штрафники ехали немного задумчивыми. Ещё бы, замполита в свином дерьме "искупать". Но по прибытии в часть, они увидели такую картину. Сам начальник инженерной службы Черниговской армии, полковник Новичков, крыл благим матом вытянувшихся в струнку: Бу-бу, замполита, начштаба, комроты и старшину Редько (Стратега). Они молча проглатывали всё высказываемое в их адрес. Новичков метал громы и молнии! Наконец, он чуть приутих и уставился на замполита. Потянул носом, поморщился:
-Чё – то от тебя, Дмитренко, хлевом или свинарником, так и прёт. Ты бы себя хоть одеколоном обработал, что ли.
Постоял молча, а затем добавил, почти шепотом:
– Мог бы Шипра выпить. Тебе – то, какая разница, что лакать? Иди, майор, домой. Смени форму. Действительно, дерьмом каким-то пахнет от тебя.
Майор резво сорвался с места в карьер и скрылся за дверью КПП. А Новичков продолжил. Уже тише:
– Команду дали по всему округу, всем патрулям, милицию в курс дела ввели. Адьютанту моему фото беглеца дайте сейчас. Домой к нему, в Казахстан, бумагу розыскную отправили. Родителей, школьных друзей оповестили. Найдётся. Куда он денется – то? Всё. Разойдись.
Сказал это и сев в свой УАЗик, укатил. Ротный со Стратегом, посмотрели на приехавших солдат и молча двинулись в сторону КПП. Шли они понурыми, с весьма озабоченными лицами. Ушли…
Прошло около трёх недель, с момента исчезновения рядового Умуркулова. За это время, произошла масса событий, которые были описаны автором в нескольких рассказах. Что ещё. Был торжественно отправлен на дембель Лось. Вслед за ним ушёл Шоколадный брат (Турат Абдылдаев). Но недалеко, оказывается, ушёл. Его, через пару дней, в попугайской парадке и в хлам пьяного, подобрали Фомка с Гансом на улице и принесли в одну из женских общаг, где киргиза двое суток приводили в чувство "гханры дивчины". Засобирались, наконец – то, домой Хрон и Зуля.
Накануне, вечерком, они потягивали пивко, развалившись на травке в кустах за чипком. С недавних пор, это место обрело дурную славу среди личного состава батальона, потому, как довольно – таки часто, стали бойцы находить завёрнутые в газеты человеческие испражнения, появлявшиеся из ниоткуда. Были предприняты меры, в виде постоянных обходов "поражаемого участка". Частенько, бойцы по несколько часов сидели в кустах, в засаде. Но всё было тщетно. Нарушитель (или нарушители) не появлялся. Хрон и Зуля валялись на только что прибранной ими территории, пили пиво и похохатывая наблюдали за тем, как зампотыл "Стопик", орёт на продавщицу чипка Ирочку. Та, в свою очередь, будучи ещё и украинкой, уперев "руки в боки" и открыв рот на "ширину ружейного приклада ", издавала трубно – визгливые звуки, из которых было ясно одно – что она, Ирина, никакого отношения к недостаче конфет, печенья, хлеба и консервов не имеет. И потому, надо бы товарищу капитану заткнуться, ибо она, Ирина, не отвечает за эти свои, пока мирные руки, которые могут расцарапать рожу и нахлестать по морде! Стопик, ошарашенно достал из ящика бутылку лимонада, открыл её зажигалкой, и жадно запрокинув ёмкость донышком вверх, глотнул и… Фонтан из его рта вылетел внушительный по мощи и дальности. Стопик заорал:
– Какого х@я здесь моча?! Ты совсем офонарела!?
Он схватил ещё одну бутылку, открыл и понюхал. Его нос смотрщился и Стопик снова заорал:
– И в эту, бл@ть, нассали!
Он взял третью – там тоже была моча. Ирочка недоуменно произнесла:
– Я же этот ящик только что из подсобки принесла. Может, на заводе кто так баловался?
Они на время замолчали. Тут, Хрон и Зуля, в воцарившейся тишине услышали шелестящий звук, донёсшийся сверху. Затем хлопок и недолгое дребезжание стекла. От шлёпнувшегося прямо между ними газетного свёртка пошла жуткая вонь. Они тупо посмотрели на комок бумаги, а затем, оба, дружно глянули вверх. Уставились на слуховое окошко, которое находилось на чердаке магазинчика. Их обоих пронзила одна и та же догадка. Одновременно. В унисон мысли у них сработали. Парочка зашла в магазин. Хрон спросил у Ирочки:
– У тебя много пропало?
Ирочка начала перечислять. Оказалось – много. Хрон спросил:
– А на чердак, давно не заглядывала?
Ирочка замотала головой – "мол-давно". Затем Зуля спросил:
– А что это доски на потолке неровно как-то лежат? И грязища с потолка сыпется. Во, смотри, вроде там двигается кто – то. Видишь, из щели труха. О, посыпалась… Да там точно кто – то есть!
Зуля, а за ним и Хрон поставили несколько пустых ящиков друг на друга. Хрон поднялся на верхний и тронул доску на потолке. Она легко откинулась. Потом – следующую. Он просунул голову в отверстие… В тишине магазина раздался дикий крик, переходящий в визг. Он шёл сверху, с чердака. Затем раздался грохот. Это Хрон, в полуобморочном состоянии, шлёпнулся с верхотуры, упал на пол и затих. Наверху раздались звуки чего – то хаотично передвигающегося. Затем, там всё стихло. Ирочка и Стопик молчали в оцепенении. Зуля выскочил на улицу и увидев проходящих мимо Фомку с Гансом, замахал им руками. Те подошли. Зуля им:
– Там, на чердаке, хрень какая – то завелась. Надо залезть, посмотреть.
Пара, не долго думая, притащила лестницу и Фомка полез со стороны слухового окошка, а Ганс начал подъём по ящикам в том месте, откуда грохнулся Хрон.
Побег Кеши Умуркулова. Часть заключительная
– О, Виха, дыви, так это жешь Кеха! – Ганс орал, тыча пальцем перед собой. Фомка откликнулся:
– Ты ёгхо гхони на мэнэ, вин в викно сигханэ ще!
Фомка успел взлететь к окошку и тем самым перекрыть беглецу все пути к отступлению. Ганс вполз на чердак. Хрон, сидя на заднице, тёр затылок и не мог произнести ни слова. Зуля, под шумок, рассовывал по карманам консервные банки и только Стопик с Ирочкой, застыв как два сталагмита, не шевелились. Хрон, постепенно, начал приходить в себя. Он встал и снова полез по ящикам наверх. Исчез. Зуля решил не отставать от друга и тоже полез. На чердаке вся четвёрка уставилась на одинокую фигурку, сидящую ровно по центру. Это был пропавший Кеша. Он сидел на заднице, раздвинув колени и положив на них руки. Сначала, голова беглеца была опущена к низу. Потом, Кеша медленно её поднял, и вся четвёрка, невольно, прыснула от смеха. На них очень пристально смотрел умудрённый опытом "тибетский монах". Приплюсуйте к этому жиденькую козлиную бородку, которая метёлкой свисала с его треугольного подбородка и обросшие виски, с которых свисали такие же тонюсенькие стрелочки. Кеша сидел молча и был похож в этот момент на янычара, который понял – бой проигран и он впал в ступор. "Кысмет", кажется так это называлось у Султанской гвардии. Человеку было ровным счётом, в такой момент, наплевать на последствия. Хоть голову ему руби, хоть аркан на шею накидывай и тащи волоком за конём. Полная апатия ко всему вокруг. Так же вёл себя и Кеша. Когда к нему медленно и очень осторожно приблизились (мало ли что он мог выкинуть), то Кеша даже не пошевелился.
Снимали его через дырку в потолке в той же позе, в которой он и застыл. Под зад подложили крышку от тарного ящика, закрепили ремнями и так и спустили вниз, а потом, в той же позе, отнесли в санчасть, где лейтенанту Кабанову пришлось с ним повозиться несколько часов, выводя парнишку из стрессового состояния. А потом Кеша начал рассказывать…
В принципе, всё произошло так, как доложил рядовой Хамраев (Костик). В общем – Кеша, который с Костиком целых полгода обслуживал взвод, состоящий из дедов и черпаков, устал настолько, что только и помышлял о небольшом отдыхе, малюсеньком, чтобы не: стирать, гладить, натирать, бегать ночами в столовку за хлебом и "бациллами" (так мясо называлось в батальоне), не совершать набеги на пивзавод, молокозавод (тоже ночами), не дневалить через сутки. В общем – парень находился на грани нервного срыва. А когда он услышал от Костика то, что и этой ночью ему придётся пахать как пчёлке, он, завернув за угол, увидел валявшуюся лестницу, машинально приставил её к стене, залез на чердак и …, уснул. А когда очнулся, то понял, что уже глубокая ночь. Слез вниз. Набрал печенья, конфет, лимонада. Наелся. Перепугался. Ну а потом решил сидеть там до тех пор, пока его не обнаружат. О последствиях не думал вообще. По ночам спускался вниз, "за кормом" и залезал обратно. Ел. Писал в бутылки. Какал в газеты, которые использовались в магазине вместо обёрточной бумаги, комки выбрасывал ночами в окошко, аккурат в те кусты, где Хрон и Зуля пили пиво. Так он и провёл на чердаке три недели.
Депеша о счастливом обретении Советской армией своего блудного сына, рядового Умуркулова, понеслась в штаб Черниговской армии. Вновь приехал дознаватель и продолжил свои "глубокие копания", из которых были сделаны множественные выводы – "о дедовщине", "о возбуждении дела в отношении рядового Петрунина за дачу заведомо ложных показаний" (которое, по просьбе нескольких солдат, было тут же и прекращено), "о мерах по ...." и так далее. А вот в отношении рядового Умуркулова, дело даже и не возбуждалось. Он ведь "не покинул самовольно расположение части. Да к тому же, стал жертвой неуставных отношений". За сим – всё.
Вытрезвление Нефёда
Наутро, сержант Авдеев забрал Нефёда сразу после завтрака и отправился с ним на спортгородок, а именно – на полосу препятствий. Опохмелять, стало быть. К вечеру того же дня, "убитый напрочь" курсант Нефёдов Евгений Александрович, еле стоя на вечерней поверке, клялся, бубня себе под нос:
