Портреты из жизни командировочного

скачать книгу бесплатно


Они орали вчетвером, как базарные торговки. Два на два. Евреич с Михалычем, представляли гражданскую сторону пари, а лейтенант Саня, с подполковником Сергеичем – военную. Спор был не пустяковый. Вся "фишка" состояла в том, что в гарнизонном магазине озёрного полка бакланов (так называли морскую авиацию) алкоголь стали отпускать строго с 11.00 до 14.00. И всё! Ну а в субботу и в воскресенье – ни – че – го! И что тут бедным летунам и нашим "пэвэошникам" делать, никто и не знал. А Евреич с Михалычем знали.

Поэтому, в субботу утром они заявили военным, что ровно через двадцать часов у них этого "бухла" будет – хоть упейся до "поросячьего визга"! И никак иначе. Военные остолбенели. Ещё бы – такое заявление. Состоялась словесная перепалка, суть которой сводилась к тому, что эти два гражданских придурка возомнили себя чуть ли не "архангелами", а если быть точнее – "докторами -похметологами" и что армия, в лице двух офицеров, "ни в жисть" не поверит в это, потому как, такое бахвальство необходимо подтвердить "жидкими доказательствами", желательно, в большом объёме. Михалыч с Евреичем думали недолго. Собрался "военный совет" четырёх гражданских лиц. Решение было таковым. Один из "молодняка" (посмотрели на меня с напарником) отправится по маршруту – гарнизон – вертолёт – Мурманск – Москва – Симферополь и назад, в обратной последовательности. Евреич созвонился с вертолётчиками, Михалыч звякнул по дальней связи (через военные коммутаторы) в Мурманск и заказал два билета – Мурманск – Москва и обратно. Затем, связывался с Москвой уже Евреич и "выписал" билеты – Москва – Симферополь и обратно. Потом, позвонил в "Контору" и сказал, что выписывает одному из своих починённых "местную командировку Север – Юг". И всё!

Славику выдали: две канистры, ёмкостью двадцать литров каждая, деревянные дощечки для опечатывания "особо ценного секретного груза государственной важности", сама, непосредственно, печать(секретная, с клеймами), деньги и напутствие – не напиваться на Югах!

Вертолёт забрал Славика с грузом и улетел. Оставалось только ждать и считать время. Оппонентам не сказали ничего. Просто объяснили – через двадцать часов их приглашают с предметом, на который они поспорили, к нам в номер, для вкушания "даров Югов" в жидком исполнении и крепостью не ниже восемнадцати градусов. Саня с Сергеичем только весело рассмеялись и сунув "руки в брюки", удалились, напомнив о том, что Михалычевы часы Сергеичу очень подойдут к парадному мундиру. Часы были именные, от Главкома ПВО страны, золотые. Военные поставили на спор тоже часы. С командирского блока кабины наведения. Шикарный хронометр!

Вы бы видели эти две удивлённо – вытянутые рожи, когда я через девятнадцать часов вызвал их двоих по громкой внутренней связи и встретив на улице этих спорщиков, пригласил их к нам на "дегустацию" Крымской Массандры и Крымского же, портвейна!? Они долго не могли поверить и понять всю суть "операции".

Евреич авторитетно заявил, что спорить на подобное с ними, двумя прожжёнными командировочными волчарами, себе дороже. Михалыч добавил, что их с Евреичем знает вся страна и им не составит труда провернуть такую же комбинацию хоть в Антарктиде, потому как они – люди уважаемые и ценимые не только военными. Вот, в принципе и всё.

Евреич о разводах

Трудно понимать в молодом возрасте перипетии семейной жизни. Рановато. Необходим опыт. Пример родителей, конечно, хорошо, но только в том случае, когда в семье царит полная гармония. А кто в неполных жил? А детдомовские? Интернатские? Вот я всё и выспрашивал в тот вечер у Евреича о том, почему наши сотрудники мужеска пола постоянно разводятся. Некоторые по четыре – пять раз за пару десятков лет успели ЗАГСы посетить. Детей наштамповали. Я ещё не слышал истории об отношениях Толика и Хамла. Не знал Потёмкина и Дробязко, которые, как раз и были рекордсменами в нашей Конторе, по части коллекционирования свидетельств о заключении и расторжении брака. Евреич лениво что – то мне долдонил, так, самую малость, о пользе так называемых "командировочных жён", о семейных парах, катающихся вместе по многу лет. Но вот вдруг он усмехнулся и сказал:

– Знаешь, а ведь нам в чём-то повезло. Сам посуди. У нас есть относительная свобода. С ограничениями, разумеется, но всё же. Жениться – разводиться, по нескольку раз, в том числе. Не то, что у военных. Вот, сейчас, мимо нас Серёга, капраз, прошмыгнул. А ведь в историю он в своё время влип – ого – го какую!

Я достал свой блокнотик (сам и не знал тогда, что мои короткие записи в нём, впоследствие, ой как пригодятся?!), ручку и приготовился делать в нём пометки.

– Серёга получил, как – раз, капраза (капитан первого ранга). Новую квартиру ему дали по этому случаю. Трёшку. В Оленегорске. (Не удивляйтесь тому, что морской офицер служил почти в самом центре Кольского полуострова. До моря далековато. Но была своя специфика). Переехали они с женой и двумя детьми. Обставились. Всё по – людски. Мотался он сюда, на базу в Высокое, на своём командирском "бобике". Жену пристроил работать в гарнизонный магазин. Дети в саду, в городе. Лафа! Но жизнь – штука сложная. Ты уже в курсе, когда всё гладко идёт, жди от судьбы подлянку. Проверочку "на вшивость", так сказать. Вот Серёге и выпал это жребий.

Приехала новенькая к ним. Вольнонаёмная. Делопроизводство. Машинистка, в общем. Серёга – то, парень видный. Она, тоже не страхолюдина. Симпатичная девка. Ну там, шуры – муры по вечерам в штабе. В общем -з адурил наш капраз. Домой позже стал приезжать. Поддатый часто. Так, в лёгкую, но всё же. По выходным придумывал себе отмазки, чтобы из дома свалить. Классический адьюльтер. Седина в бороду, ему ведь за сорок перевалило. А тут – девка вертихвостка девятнадцатилетняя. Ну, жена, в общем, узнала. Быстро вычислила. Этому дураку по – другому как – то повести себя надо было, а он, наотрез – развод и всё! Как с катушек съехал. А ведь у них, у армейских, сам знаешь, трудное дело, развод. Карьера к чёрту может полететь. По партийной линии взгреют. Не знаю, что у него в голове было, но он добился и суда и делёжки. Не иначе, как ночная кукушка настропалила. Ах да, забыл совсем, он же из Ленинграда. А по дембелю куда он поедет? Правильно – на родину. Видать этой девке в Ленинград, в цивилизацию в общем, уж очень хотелось. Сама, то ли из Апатит, то ли из Кандалакши. Вариант, согласись, верный. Дошло до суда…

Ну, в общем на суде был театр. Помнишь Чеховского трагика Финогеева? Серёга также себя вёл. Там много образов было. И плачь Ярославны, и сестрица Алёнушка, сидящая у лужи, когда братец козлёнком стал, и Кинг – Конг, биющий себя по груди и издававший рёв самца гориллы в джунглях, самку призывающего. Весь смысл его спектакля сводился к благороднейшему поступку – забрать детей себе. А пацаны его, я тебе скажу, были два вождя краснокожих, причём, погодки эти находились в возрасте Джонни Дорсета. Весь детский сад от них выл и плакал! Мать их только могла держать жёстко, а она, не будь дура и говорит:

– Хочешь детей забрать? Да ради бога! Забирай! Имеешь полное право.

Всё, попал он. Ему детей присудили. Она даже из их трёшки выехала. Переселилась в гарнизон. Сняла там квартирку. С работы не ушла. В общем – вздохнула девка. Полной грудью свободу вдохнула. Прошло два месяца. В общем, идя домой из магазина, лицезрела отвергнутая жена своего бывшего благоверного, который как Фридрих Гогенштауфен, стоял при любой погоде с опущенной головой и чуть не плакал, вымаливая прощение. Та, вертихвостка – то, за два месяца вдоволь вкусила всех прелестей и удрала. Даже из части уволилась. В итоге – простила жена своего непутёвого. Видишь, как он перед ней скачет – то!? Вот тебе и мудрость женская. Всё просчитала. Молодец, девка!

Я делал пометки в блокноте. Запоминал. А вдруг…? Если не мне, то кому – то, может и пригодится?

Евреич, Василий и Михалыч в Мурманске

Всё произошло в аэропорту Мурманска. Троица улетала домой. До посадки в самолёт оставалось часа три. Это время, наша  компания, решила провести с – "чувством, с толком и с расстановкой". Чтобы не привлекать внимания милиционеров, мужики проявили верх изобретательности по части сокрытия следов распития алкоголя прямо под самым носом стражей порядка. Вот что они придумали.

Пепси – кола своим цветом уж очень напоминает наши горькие настойки типа "Стрелецкой". Михалыч с Василием купили четыре бутылки на троих (ждать – то долго) "огненной воды". Затем, у приаэропортовой бабки – уборщицы, приобрели пустую трёхлитровую банку, пару солёных огурцов и баночку квашеной капусты. Евреич выполнил свою часть задания, а именно – закупил несколько бутылочек иноземной водички Новороссийского разлива. Всё. Наступила пора приступать к "задушевной беседе".

Пепси вылили в банку, а "Стрелецкую" перелили в бутылочки из – под газировки. Патрульные милиционеры, несущие службу в аэропорту, были совершенно сбиты с толку и находились в полной прострации из – за того, что у сидящих за столиком троих мужиков, после каждого выпитого стакана тёмной газировки, морды краснели всё больше, разговоры велись всё громче (к тому же, к ужасу милиции, всё сплошь о государственных секретах), а окурки постоянно тыкались мимо пепельницы. К тому же,, они никак не могли понять  -как можно заедать "Пепси" солёными огурцами?

Один из патрульных, осторожно подойдя к "государевым людям", попросил промочить горло заморским напитком и был изумлён до крайности, когда выпил полный стакан, действительно, "Пепси"! Ему же из банки налили.

Васька, с трудом передвигая ноги, ушёл в туалет и пропал. Подошедший минут через двадцать сержант сказал что:

– Ваш сотрудник спит в дежурке.

Евреич сходил и привёл своего подопечного (старший всё же!). Через минут десять, Ваське снова приспичило, он ушёл и подошедший патрульный, уже знакомый нашим товарищам, сказал:

– Ваш опять дрыхнет в дежурке.

Евреич снова пошёл за ним. Когда же Васька пропал в третий раз, Михалыч, уже заплетающимся языком, предложил оставить Ваську "у ментов", доплатить за его билет и улететь вдвоём, потому что с "этим кренделем", они точно куда – нибудь влипнут и до дома не доберутся. Что было ими двумя и сделано.

Правда, Евреич был несколько удивлён поведением Михалыча в самолёте. Тот всю дорогу слонялся пьяный по салону и откручивал винтики и на вопрос стюардессы:

– Зачем Вы это делаете?

Отвечал:

– А они блестящие.

Правда, когда девушка предприняла "попытку жёсткого наезда", она получила в ответ такую фразу:

– Чего орёшь? Открутил, теперь закручивать начну. А то разорааалась! Ну высади меня!

"Корочки"у мужиков были с собой. "Вездеходы" назывались. Только "Контора" могла "ай – ай – ай" сделать. Секретная работа была до жути. Так что – обошлось всё хорошо. Васька прилетел на следующий день злющий как чёрт и затаил он с того дня на Евреича "такой зуб"! И засела мысль у него – "ОТОМСТИТЬ".

А как он отомстил, Вы уже знаете ("Полёт Евреича. Месть Василия.")

Разговор с пустотой

"Ыыыыаааауууу!", – орал Эдик, лёжа на кровати в грязных сапогах и раскинув руки в стороны. Костя вытянулся трупом и не шевелился. Руки сложены на груди. Вставь свечку- покойник, да и только. В чёрной водолазке, чёрных брюках и чёрных носках. Бледнющий. На лице ни кровинки. Эдик вновь заорал:

– Ыыыыаааауууу!

Подойдя к его изголовью, я слега тронул плечо Эдуарда Яковлевича. Он открыл совершенно трезвый глаз и произнёс:

– Юрка, дай подурачится…

Мда. Фиг поймёшь этих ленинградцев. Приезжают в командировку и сразу – "быка за рога". Пьют до потери пульса. Оно, конечно, всё от безделья. Пока мы трудимся недели две, как пчёлки, у них этой всей работы, вместе с настройкой, пара дней. А в остальное время чем заниматься? Если в городе крупном – это одно, а вот если где – нибудь в тайге, где до ближайшей деревни  вёрст двадцать? Про "горючее" молчу. Добывали разными способами. Тут мозг работал так, что любой академик обзавидовался бы. Ну да ладно. Отвлёкся.

Эдик орёт, Костя – трупом. А вот третий, их сосед по гостиничному номеру гарнизонного "отеля" в лесах под Котласом, тот сидел на кровати и тупо смотрел перед собой. Сидел как фараон. Ножки вместе, ладони на коленях, спина прямая. Это всё, по причине полного одеревенения, вследствие употребления непомерно большого количества местного пойла под названием "Массандра". Никакого отношения к южным берегам этот напиток не имел. Он состоял всего из двух компонентов – спирт и дистиллированная вода. Соотношение – один к одному. Используется в авиации.

Этот мужичок был из подмосковного Королёва. Спец по авиационным ракетам. Их троих в один номер заселили. Ленинградцев и ракетчика.

Зашевелился Костя. С трудом повернулся на бок, затем спустил ноги на пол и глядя в пустоту, произнёс:

– Хотели мы с Эдиком сегодня в кабину зайти, хоть начать, а этот (тут он кивнул в сторону "фараона") принёс новую канистру с "Массандрой". Какая тут, на фиг, работа.

Сказав это, Костя вновь принял горизонтальное положение и засопел. Эдик, время от времени, продолжал вскрикивать, не меняя своей позы.

Вдруг, "фараон-ракетчик" поднял правую руку и поднёс её к уху. А дальше начался его монолог в его же запястье:

– Людочка, здравствуй, золотце моё. Я сейчас в кабинете у главного инженера объекта. Тихо буду говорить (тут он перешёл на шёпот). Долетел хорошо. Всё в порядке. Неееет! Не пью! Ты что!? У меня же миссия секретная. Государственная тайна. Со мной в номере ещё двое. Да. Тссс.

Я тронул его за плечо и спросил:

– У тебя что, мозг плавиться начал?

"Фараон-ракетчик" врезал мне по руке и заорал:

– Люда! Я тебе потом перезвоню! Тут идиоты всякие мешают! Да и со связью что – то случилось, барахлит. Помехи идут какие – то. Всё. Отбой. Я сейчас пойду, со схемами поработаю.

Сказав это, он встал. На деревянных ногах дошёл до стола. Налил себе в армейскую кружку грамм двести, чокнулся со своим же кулаком, мгновенно всосал в себя "огненную воду" и посмотрев в мою сторону, но не видя меня (это было заметно) покачнулся и с пьяной ухмылкой произнёс:

– Даааа… Вот оно… Значит… Полетят завтра…

Я так понял – он о своих ракетах говорил. После этого человек качнулся и развернувшись, подошёл к своей кровати. Плюхнулся на неё задом и снова застыл в позе фараона.

И такое бывает.

Шесть на девять

Несмотря на название, к фотографии это происшествие не имеет никакого отношения.

Когда я слушал в первый раз рассказ покойного ныне Михаила Задорнова о девятом вагоне, то сразу же вспомнил нечто подобное, случившееся со мной в конце 1984-го года. Теперь, всё по порядку.

Было это через пару дней после того, как Евреич влетел головой в сугроб на дивизионе под Котласом ("Полёт Евреича. Месть Василия"). Дивизион военные приняли. Как, это отдельная песня. Но, бумаги ими подписаны, схемы нами откорректированы и надо всю эту хрень отвезти в Москву. Васька, сволочь, уже не мог, свалил от греха подальше. Пришлось пилить мне. Очень не  хотелось ехать на аэродром, садиться в кукурузник, потом, на АН -24, поэтому я договорился с ребятами – лейтёхами и они отвезли меня на "буханке" на вокзал, в сам Котлас. Высадился я и пошёл за билетом на поезд. Ближайший намечался Воркутинский. Купил билет в девятый (!?) вагон. Поезд подошёл. Встал. Стоянка – минут пять. Я бегом рванул. Морозище – жуть! За полтинник. Восьмой пробегаю, а за ним – десятый(!?). Я к проводнику. Тот в хлам. Мычит только что – то невразумительное. Рассмотрел номер вагона на билете, пальцем тычет назад. Я ему: "мол так и так, там восьмой, девятого нет". Проводник башкой мотает, икает: "Не пущу"! Я назад. К восьмому. Проводник тоже смотрит на номер вагона на билете и тычет пальцем в обратную сторону. Думаю: "Хер с тобой. Позолочу лапу". Сунул ему пятёрку. Впустил. Купейный вагон. Но грязный до жути! Повёл меня в самый конец, к сортиру, открыл дверь девятого (!?) купе, показал на верхнюю полку. Место номер 36.

– Залезай, твоё будет до Москвы. Братва, вы парнишку не обижайте…

И тут я протёр очёчки и увидел… Мама миа! Человек восемь, в трениках все, в серых тапках. Водяры на столе немеряно! И каждый расписан, как … в общем – в Эрмитаж я попал, с Гжельским колоритом. Старший глянул на меня, сказал коротко:

– Вмонтируй стакан, закуси, залезай на полку и не мешай.

Что ж, коротко и ясно. Выпил молча полный, закусил чёрным хлебом с салом, покурил любезно протянутую прикуренную Беломорину, залез на полку, да и отключился. Во сне картины – одна жутче другой. Бегают за мной, орут, всё топором прихлопнуть или ножиком чикнуть пытаются! Очнулся через несколько часов. Пи – пи захотел. В купе – топор вешай. Громкие вопли, мат – перемат, разумеется и чистая феня. А в тамбуре, возле сортира, кого – то уже бьют, кто – то орёт несвежим голосом, потом послышался звук открываемой двери, короткий вопль и звук закрываемой двери. В голове: "Какое тут пописать! Лежи, терпи. Скинули, видать кого – то. А у тебя – документация совсекретная. Чекисты потом задолбают"… Лежу, терплю.

Тишина с пустотой, навалились неожиданно. Сполз я с полки, выглянул в коридор – никого. Как ветром сдуло. Только пара цыганок мечется. Ярославль. Понятно стало. Этой публике, легально, в Москву соваться было не резон. Сходил в туалет. Пописал. Умылся. Даже побрился. Народу – то, никого. Тишина.

Вышел на Ярославском. Иду по перрону и машинально смотрю на таблички с номерами вагонов. "Десятый, восьмой, седьмой, шестой, шестой…" Твою же мать! Иду к бригадиру, он у пятого стоял. Вид – жуть! Мятый, непохмелённый, небритый, какой –  то жёваный. Я к нему:

– Вы какого хрена два шестых вагона в состав воткнули"?

Он репу чешет:

– А! Составители, суки. Табличку вверх  ногами… Да я назад вернусь… Я им… А то я смотрю, всю дорогу ко мне бегали: "Где девятый вагон? А я, х…й его знает. Тут целый состав освободившихся ехал. Хорошо ещё, что живыми доехали".

Плюнул я да и пошёл к метро.

Дядя Вова о расплате за предательство

Когда нас "подставил" замполит на одном дивизионе в … не буду город называть, город "Энск", так проще, дядя Вова изрёк:

– Отольются ещё кошке мышкины слёзки. За предательство надо платить. Видел, как от меня одна пара в нашей Конторе морды воротит? Сполна расплатились.

– А что произошло-то?, – спросил я.

– Да в Мурманске они меня с потрохами сдали менту одному, только вот незадача, сами себя в итоге наказали.

– Расскажете?

– Да Бога ради.Слушай.

"Улетали мы втроём из Мурманска. Возвращались почти без денег. Еле наскребли на бутылку "Коленвала". (Так в народе водку за 3.62 называли). Встали в зале ожидания "треугольником". Я -спиной к залу, а эти двое – по стеночкам расположились. Чтобы "пасти". У меня, бутылка открытая в правой руке и стакан в левой. Они – "пустые". Наливать стал, вдруг!, – эта пара по стеночкам "поползла" и вмиг исчезла. Испарились ребятки. Чувствую, сзади кто – то подошёл и по плечу похлопал. Оборачиваюсь – мент! Сержантик, совсем молоденький. Спрашивает:

– Распиваем, папаша?

А мне что отвечать – то? Вот он, состав, налицо. Кивнул, мол да, распиваю. Он и спрашивает:

– Стакан – то, залпом, осилишь?

Киваю, мол-осилю.

– Пей, – говорит.

Пью.

– А второй можешь следом, сразу?

Молча наливаю, выпиваю.

– А допить из горла – слабо?

Допиваю. Тут он и говорит:

– Пойдёмте, гражданин, я Вас до посадки на самолёт провожу.

Довёл, руку пожал и говорит:

– А этим двум дуракам передайте – предавать нельзя, неправильно это.

И ушёл. Я в самолёт вскарабкался и "отключился" – без закуси, как – никак. Проснулся на  подлёте к Москве. Мне хорошо, а этих придурков колотит не на шутку. Вошёл в аэропорт, подумал: "Жаль денег только на дорогу, пивка бы сейчас". Лезу в карман, а там что – то шуршит. Вынимаю – рубль бумажный и записка, а в ней написано: "это Вам на похмелку". Вот так! Купил там же бутылочку пива и на глазах у этих двоих, её и выпил. Вот тебе и расплата!  Паренёк, милиционер, ещё видать, властью не испорчен был. Дай Бог ему здоровья".

Я  подумал о замполите. Чёрт с ним, ещё переживать из-за дерьма! Сам себя накажет.

Рыбалка по – азиатски. В арыке