скачать книгу бесплатно
– Не могу точно сказать. Наверное, дня два. Я не знаю, как долго сама была без сознания.
– Оставь меня здесь.
Рина не поверила своим ушам и вопросительно уставилась на Сандрину.
– Оставь меня здесь и иди дальше одна. Ты не уйдешь далеко с таким грузом.
Рина с трудом подавила усмешку.
– Нет.
Она понимала, что Сандрина еще недостаточно окрепла, чтобы противиться ей. Ее молчание вовсе не означало смирение, напротив. Рина собрала вещи и поправила шарфы, натянув их на лица так, чтобы открытыми оставались только глаза. Холод давал о себе знать даже во время ходьбы, которая не столько согревала, сколько не позволяла закоченеть.
– Оставь меня здесь, – повторила Сандрина на очередном привале.
Рина отрицательно покачала головой.
– У меня сильные боли в ногах. Я не могу ими шевелить. Скажи прямо, у меня там переломы?
– Да. Мне пришлось вытаскивать тебя из-под тяжелых обломков. Я сломала лыжи, чтобы как-то закрепить тебе ноги в местах переломов. Тебе повезло, что они закрытые и только на ногах. А на руке и голове у тебя ссадины, поэтому я их перебинтовала.
Сандрина потирала и ощупывала свои ноги, плотно укутанные одеялами. Ее лицо исказилось от боли.
– Возможно, я больше никогда не смогу ходить. При таком холоде у меня там скоро начнется воспаление, и тогда мне все равно долго не протянуть. Ты понимаешь это? Не удивлюсь, если у меня еще и сотрясение мозга – меня постоянно мутит, и голова идет кругом. Я не смогу тебе ничем помочь, даже если захочу! Я вся искалеченная и ничем не лучше мумии…
Она плакала беззвучно, без слез. Это было то состояние, когда ей было действительно все равно, что с ней сделают: как когда из-за полученных ран совершенно нет сил, чтобы оплакивать потерю близкого человека.
– Долго вы были вместе? – спросила Рина.
Сандрину этот вопрос не застал врасплох. В конце концов, хорошей ассистентке приходится знать много чего и о личной жизни своего начальства. Она отрицательно покачала головой.
– Два месяца. Больше я не смогла, но он не хотел отпускать. Он пробовал все, даже угрожал мне под конец. Боже, я не верила, что он действительно способен на такое…
Рина вспомнила, что поведение Дэйва перед вылетом показалось ей подозрительным, но она тогда не могла понять, чем именно. Из памяти вдруг всплыла картина, похожая на обрывок сна: безвольно обвисшая с кресла пилота рука, крики Джошуа, который ринулся к нему через кабину, глаза Сандрины, полные ужаса. Но это был не сон, это были последние мгновения перед тем, как она потеряла сознание.
Картина случившегося постепенно обретала целостность. Настоящий самоубийца не поступает импульсивно – он тщательно планирует покушение на себя, исключая любую возможность в последний момент, почувствовав искорку любви к жизни, передумать, отменить действие, дернув штурвал на себя.
– Он недолил горючего в самолет, – прошептала Рина свою догадку. – Поэтому у нас на высоте заглох мотор. А потом, уже в полете, принял снотворное.
Сандрина, закрыв лицо руками, утвердительно кивнула. Стащив бессознательного Дэйва с кресла, Джошуа отчаянно пытался взять под контроль неуправляемый падающий самолет, но в этой ситуации уже никакой пилот не смог бы его вывести из смертельного штопора.
Несколько минут они сидели, пустыми глазами глядя на сумрачную заснеженную местность чужой планеты. Можно было бы еще добавить: безлюдной и безжизненной.
Рина не могла больше сидеть, ей нужно было движение, чтобы справиться со своими эмоциями. Всегда, когда ей было плохо, она не могла оставаться на месте и просто шла куда-нибудь. Машинально убрав все вещи назад, она встала, намереваясь идти дальше.
– Рина!
Сандрина редко звала ее по имени. И еще никогда – умоляющим голосом.
– Оставь меня. Я не хочу больше.
Рина, не смотря на нее и не отвечая, встала на лыжи и взяла палки в руки.
– Ос-тавь ме-ня! – с тихой яростью отчеканила Сандрина, поколотив кулаком в рукавице по бортику саней в такт словам.
Рина резко повернулась к ней.
– Чего ты не хочешь больше? Жить? Или жить со своей виной? Что ж, я могла бы тебя здесь оставить, но мне очень не хочется кормить волков. Ведь тогда они наверняка и меня нагонят.
– Волков? Каких волков? – растерялась Сандрина. – Здесь ведь нет…
– Ты уверена? – перебила ее Рина, не дав договорить. – А откуда тогда пошли слухи об экспедиции, которую волки загрызли? Ведь именно после этого больше никого не посылают по суше.
– Это просто слухи… – неубедительно возразила Сандрина.
– Слухи на пустом месте не растут. Скажи мне честно, когда нашли открытый проход?
– Не знаю… Этого никому не говорят.
– Неудивительно. Представляю себе, сколько нашлось бы желающих в освоении Новой Земли!
Рина показала рукавицей куда-то наугад в небо.
– Но важно не это, а то, что проход существовал еще до людей. Просто он не всегда был открытым, и люди о нем ничего не знали. Я так думаю, по крайней мере. Но когда он бывал открытым, через него мог проходить кто угодно. В первую очередь, конечно, звери. Те, которым более других интересно, что находится внутри пещер. Волки, медведи… Тебе не кажется это логичным? И если это так, то это вопрос времени, когда какой-то хищник нападет на наш след. А нам нечем даже защититься. Все, что у нас есть, это огонь, и того ненадолго хватит.
Похоже, эти слова заставили Сандрину одуматься. Рина даже перехватила ее испуганный взгляд, который та украдкой бросила по сторонам.
«Точно как с капризным ребенком: пока не напугаешь, не прислушается», – подумала Рина. В этот момент ей даже стало смешно. Две минуты назад человек еще собирался умирать, а тут вдруг испугался, что его загрызут. Кому жизнь действительно вконец опостылела, тому должно быть, в сущности, все равно, как он умрет: от холода или от зубов хищника. Конечно, первая смерть выглядит более умиротворенной, чем та, когда тебя рвут на части когтями и зубами. Но результат ведь тот же самый, да и по отношению к голодающему зверю самопожертвование выглядело бы благородным поступком. Что ж, если человек боится, значит, он еще хочет жить.
Рина решила сразу дать Сандрине понять, что их роли поменялись, и никто не может теперь ее остановить или заставить повернуть назад. Есть вещи в жизни, над которыми человек не властен, что бы он о себе ни думал. Нельзя приказать ветру дуть в другую сторону, заставить реку течь в обратном направлении, и, если уж вспомнили о волках, остановить их, когда они уже взяли свежий след.
– Я выросла на Крайнем Севере и привыкла с детства к холоду. Это моя родная стихия. Меня научили всему, что нужно, чтобы не просто выжить, но и жить в таких условиях. Поэтому можешь быть уверенной – если здесь есть хоть какая-нибудь живность, я найду ее и под снегом, и подо льдом. А в крайнем случае, буду растапливать снег и пить воду. Но я… тебя… здесь… не… оставлю!
Последние слова Рина отчеканила так же жестко, как прежде это сделала Сандрина.
– У тебя есть простой выбор: смириться или мешать мне. Упираться палками, раскачивать пулку, чтобы свалиться в снег… Не знаю, что еще может тебе прийти в голову… Я буду снова поднимать тебя, усаживать и укутывать, даже насильно кормить, если задумаешь голодать. Можешь выбросить все припасы – я вернусь и соберу их. Но это все отнимет у меня силы, и если мы не доберемся до озера и замерзнем по пути, то это будет именно твоей виной, а не сумасшедшего любовника. Ясно?
Сандрина пристыженно опустила глаза и слегка кивнула в знак того, что первый вариант ей больше по душе. Впрочем, выбор был невелик – между «плохим» и «еще худшим». Рина развернулась вперед, подняла ремни от саней и надела их на плечи.
– Какое озеро ты имеешь в виду? Здесь нет озер…
Сандрина осеклась, вспомнив, что Рину не убедишь ничем не обоснованными утверждениями.
– Их нет на карте, – последовало возражение. – На нашей карте. Видимо, кое-кто из своих соображений не удосужился дать нам в путь копию более актуальной. Но это ничего не меняет. Озера, как и реки, замерзли с приходом зимы, и их занесло снегом. Поэтому ты их даже с высоты навряд ли заметишь. Но они есть. Куда-то ведь стекает вода весной, не так ли? Может быть, не здесь, на плоской равнине, но южнее они будут.
Рина показала направление немного левее.
– Там – база. Но я иду не туда, а на юго-восток, чтобы выйти из этой мертвой полосы. Мы сейчас в каменистой пустыне, поэтому здесь ничего не растет. Озеро – там.
Рина уверенно указала прямо перед собой. Похоже, она наконец убедила Сандрину в своей правоте и даже заставила надеяться на спасение, а это самое важное. Надежда – это та сила, которая заставляет потерявшегося в пустыне человека из последних сил и вопреки отчаянию ползти дальше.
Спустя час ходьбы Рина почувствовала, что ей становится легче тянуть пулку. Полуобернувшись, она краем глаза заметила, что Сандрина достала лыжную палку от второго комплекта лыж – тех, которые Рине пришлось сломать на лубки – и обеими руками подталкивает вперед сани.
*****
Когда они встретили первую растительность, им хотелось рыдать от радости и облегчения. Хилый обмерзший кустарник торчал между камней. На нем не было ни листьев, ни ягод. Рина не могла определить, что это за вид, но важно было уже то, что он попался им по дороге. Это значит, что они выходят из пустыни. Рина заметила, как изменилась местность – она стала более холмистой. Им приходилось теперь чаще обходить препятствия и выбирать более ровную дорогу. Они уже несколько часов шли по ложбине, сильно походившей на русло обмелевшей реки.
Здесь же, у кустарника, они остановились на привал. Удивительно, что Рина сумела его вообще заметить в сумерках, да еще во время пурги. Поначалу ветер был слабым, но постепенно набирал силу и теперь дул со стороны, поднимая целые облака снега. Стоило только повернуть голову, и в лицо нещадно ударял ледяной вихрь.
«Я и не думаю идти туда, я иду на юг!» – сжав зубы, мысленно спорила Рина с ветром, будто он вознамерился указывать им путь. Он дул не в спину, что было бы очень кстати, а в правый бок, с юго-запада, норовя оттолкнуть их левее, на восток. Идти стало почти невозможно. Сколько раз Рина едва не валилась с ног от сильных порывов ветра, уже нельзя было и сосчитать. Она с трудом установила палатку, заползла внутрь и свалилась от изнеможения. Сандрина нашла в себе силы натопить воды и развести сухого супа. Это было все, что у них осталось из еды. Она подтянула Рину к себе и, приобняв, поднесла ей кружку с горячим напитком ко рту. Отпаивая подругу и стараясь как-то утешить ее, а заодно и себя, она принялась рассказывать то, что первое пришло на ум.
– В Италии сейчас, наверное, лето. Там, где я выросла, никогда не выпадал снег. Чтобы покататься на лыжах, мы зимой уезжали в Альпы. А недалеко от нас было море. Мы с братом любили туда бегать – смотреть на волны и копаться в мокром песке. Нашим любимым местом был дикий пляж. Туда надо было спускаться по крутому склону обрыва, а выступы были маленькие. Но когда ты ребенок, тебе не думаешь об опасности. Поэтому, наверное, туда никто из взрослых не спускался. Когда мы выберемся отсюда, я тебя обязательно отвезу к себе домой и все покажу. Там очень красиво. Как выглядит природа на твоей родине, я теперь уже насмотрелась. Но если честно, я не смогла бы так жить, мне нужно солнце. Много солнца. Ничто другое не дарит мне столько силы. Мне даже не нужен кофе по утрам, чтобы прийти в себя – достаточно утренних лучей. Ты, может быть, уже успела заметить, что в плохую погоду у меня и настроение плохое.
Рина слабо улыбнулась. Да, конечно, она заметила. Плохое настроение Сандрины нельзя было не заметить. Но Рину сейчас больше порадовало, что Сандрина сказала «когда мы выберемся…», а не «если…». Это отличительная черта южан – они импульсивны, но когда что-то берут на веру, то сразу всей душой. Рина упрямо шла вперед как северянка, привыкшая к необъятным ледяным просторам, где могла свободно ориентироваться и днем, и ночью. Сандрина, будучи южанкой, может, и не имела такой выносливости, но ее тянуло вперед, как перелетную птицу – на юг, в теплые края. В этом стремлении – идти вперед, не оглядываясь, не думая повернуть назад – они были одинаковы.
Сколько времени уже прошло? Рина потеряла счет часам. Ноги еле передвигались. Глаза иногда устало поднимались и высматривали в густых сумерках дорогу. С того времени, как Рина решила отклониться немного левее, чтобы обойти возникший на пути хребет холмов, а заодно и укрыться за ним, ветер заметно поутих, но все еще гнал поземку и норовил забросить в лицо снега. Похоже, Дух ветра остался доволен ее выбором дороги, но все же решил постоянно следить за своими несчастными пленниками.
Вчера закончились съестные припасы, и они пили растопленную воду, в которую крошили ветви кустарников. Растительность встречалась все чаще, однажды им даже показалось, что неподалеку вспорхнула какая-то пташка и улетела, потревоженная путниками. Хотя это мог быть и засохший лист, чудом державшийся на ветвях с прошлой осени. Если бы не постоянные потемки полярной ночи, они могли бы попробовать взобраться на один из холмов, чтобы оглядеть местность. Возможно, озеро уже рядом, и они идут вдоль берега. Но Рина шла прямо, не поддаваясь искушению взять левее или правее. Стоит начать петлять – и ты потерян.
Боги, как же трудно идти! Особенно когда не знаешь, как долго еще. Лыжная палка предательски скользнула в заснеженную трещину, и Рина, потеряв опору, рухнула в снег. Ну же, милая, вставай!
«Только мертвому незачем куда-то двигаться…»
Тело не слушалось, голова кружилась, в глазах плыли круги. Сил хватило только на то, чтобы опереться обеими руками на палку, приподняться и сесть на колени. Слабость, словно мелкий хитрый хищник, который терпеливо дожидался удобного момента, уже навалилась на свою жертву мертвой хваткой. Рина бессильно опустила руки и выронила лыжную палку.
Сандрина, задыхаясь от усталости, из последних сил подтолкнула сани к упавшей подруге.
– Я не могу идти дальше… – еле слышно прошептала Рина.
Она почувствовала, что Сандрина обнимает ее, стараясь поддержать. Так, прижавшись друг к другу, они коротали время для отдыха. Жаль, что нет сил, чтобы установить палатку и защититься от безжалостного ветра. Рина слышала, как Сандрина пытается замерзшими руками зажечь примус, вполголоса не то возмущаясь, не то молясь на родном языке. Бросив это дело, она начала искать сухое горючее. Кажется, они его уже извели… Звяканье металлической кружки и таганка друг об друга звучало в ушах Рины треском разбивающихся стекол. У них ничего больше нет. Совсем ничего.
Через какое-то время тепло обожгло растрескавшиеся от холода губы и вырвало Рину из забытья. Вода с терпким привкусом коры… Тепло медленно растекалось по телу, но сил уже не придавало. Это лишь отсрочка… Если она не сможет встать, то они погибнут от холода сегодня же. Рина не могла даже открыть глаза, чтобы посмотреть на звезду, по которой шла всю эту бесконечную ночь. Отчаяние одиноким волком тоскливо завыло в душе прощальную песню.
За спиной в темном небе ярко мерцало полярное сияние, но это была колкая красота для замерзших и обессилевших от голода людей. Такая же колкая, как мороз и снежная пыль, волнами пролетающая низко над землей, обдавая их ледяным мертвенным дыханием.
«Тебя зовут Дочь Северного Ветра», – тихо донеслось откуда-то издалека. Ветер подхватил обрывки слов и разнес шепот родного голоса по пустыне.
«Дочь…дочь…очь…очь…»
Мама?.. Где ты? Где твои нежные руки, которые ложились на мой горячий лоб, когда я металась в детстве в бреду? Нет, ей это все кажется. Это просто свист ветра и эхо от холмов. Лучше не открывать глаза.
«…Северного Ветра....севе…сев…ветра…вет…вет…вет…»
Голос изменился, погрубел, превратившись в мужской. Это тоже кто-то знакомый. Да, точно – голос шамана, которого всегда приводил с собой северный ветер.
– Рина! – прозвучал рядом встревоженный голос Сандрины. – Они здесь. Вокруг нас.
Да, они здесь. Они давно уже идут по их следам, прячась в темноте.
– Они пришли за нами… – прошептала Рина в ответ, не открывая глаз.
А тени, медленно выступая из-за склонов холма и заснеженных валунов, неторопливо подбирались ближе. Им некуда спешить – они уже сутки ждут, когда путники выбьются из сил, следуя за ними на расстоянии. Теперь, выждав удобный момент, они окружали их со всех сторон, медленно сужая кольцо, через которое им уже невозможно было прорваться.
Сандрина судорожно прижалась к Рине. Это волки! Стая волков! Их серая шерсть сливалась с сумерками ночи, а черные глаза лишь иногда слабо поблескивали, отражая зеленое свечение полярного сияния. Кто бы мог подумать – они действительно есть на этой планете! С десяти метров их можно было разглядеть лучше. Сандрина в страхе следила за ними. Это не волки, стало ей вдруг ясно. Они передвигаются на лапах не как вид из семейства псовых, а как-то неуклюже и медлительно. Они больше похожи на… медведей. Небольших медведей размером с волка.
– Рина…
Звери уже обступили их со всех сторон. Но они почему-то не торопились набрасываться, дружно подкрадываясь маленькими, осторожными шажками. Пять метров. Четыре. Три…
Звери вдруг остановились, будто мешкая в раздумьях – нападать сразу, одновременно? Они не делали резких движений и словно скользили по плотному снегу. Усевшись кольцом, они смотрели на чужаков, иногда переглядываясь меж собой, и тихо похрапывали, принюхиваясь к добыче.
Опустив голову, Сандрина старалась больше не смотреть на зверей. Теперь уже не играло роли, кто из них рискнет сделать последний шаг. Стоило ли вообще пускаться в этот изнурительный поход, если они могли умереть от холода и там, среди обломков самолета?
Намертво вцепившись в одежду подруги, Сандрина дрожала – скорее от холода, ибо он был сильнее страха. Даже их одежда – унты, шапки, рукавицы, штаны и шубы, все на меху, сшитое специально для северных широт – промерзли насквозь. Они замерзали, и уже ничего не могло спасти их. Казалось, что на эти минуты все застыло вокруг – и обессилевшие люди, и обступившие их дикие звери. Только ветер нарушал эту хрупкую иллюзию спокойствия под темным небом, усыпанным звездами.
Они не ведут себя как хищники, промелькнула еще одна мысль. Они чего-то определенно ждут. Так ведут себя грифы, когда окружают умирающую жертву. Падальщики! Это звери-падальщики, которые не хотят тратить силы на последнюю схватку. Да и зачем, если эти двое и так уже обречены на смерть? Ведь после можно не спеша ощупывать тела, выискивая, где их удобнее рвать на части, и делить между собой так, чтобы всем досталось по куску.
От этой догадки и без того ужасная картина стала еще более жуткой. Что, если, отыскав место крушения, они уже полакомились останками погибших и все эти дни шли по их следам? Она слышала, что у медведей уникальный нюх и их носы чувствительней, чем у собак. А ветер уже давно успел разнести запахи по всей пустыне.
В своем отчаянии Сандрина попыталась поймать хоть какую-то приятную мысль, чтобы не закричать от сумасшествия.
«Отец наш милостивый, помоги нам!» – одними губами промолвила Сандрина. Только ветер слышал ее молитву, срывая беззвучные слова с холодеющих губ.
Ее отец был набожным человеком и заставлял своих детей ежедневно молиться. Сандрине, как и брату, это не нравилось, но приходилось подчиняться, чтобы не вызвать гнев родителей. Отец частенько проверял, заучили ли они молитвы. Водил их по воскресеньям в церковь. Вообще, он был очень строгим и требовательным, но никогда – грубым и жестоким.
«Верующий человек обратится в час беды и отчаяния к Всевышнему, – наставлял он их. – Молитвой он очистит свою душу и не даст низшим побуждениям завладеть собой. К кому обратится человек, который не верует? Его сердце будет переполнено самыми разными чувствами, но он будет подобен немому, который не может ничего сказать, как бы этого ни хотелось. Из его уст вырвется лишь необузданный, животный крик. Поэтому смирение – истинное смирение перед волей Всевышнего – он познает лишь тогда, когда обратит свою молитву к нему. Не сделав этого и не найдя другого выхода, его душа наполнится злобой и гневом, которое он несомненно на кого-то изольет».
Рина между тем пребывала в каком-то бреду, сидя на коленях, не двигаясь и закрыв глаза. Она не слышала и не видела ничего из того, что происходило вокруг. В трансе она внимала глухим ударам бубна, мелодичному голосу шамана и танцу духов. Тогда, в чуме, они кружились вокруг нее в пляске Небесной охоты, и теперь перед ее глазами мелькали эти же образы. Да, это была славная охота, малышка. Теперь она понимала: Олень – это они сами. А Медведь уже идет по ветру за ними.
«Когда не сможешь идти дальше…»
Как по команде рука Рины протянулась вперед ладонью вверх. В таком положении она могла держать ее до тех пор, пока сама полностью не окоченеет. На замерзших пальцах покачивались на ветру бусы шамана. Рина открыла глаза и смотрела неподвижным остекленевшим взором в одну точку перед собой. В трансе она не чувствовала ни усталости, ни холода.
Зверь, что сидел прямо перед ней, долго медлил. И вдруг, словно не выдержав искушения, подался вперед. Сделав маленький шаг и снова присев, он медленно протянул свою мохнатую лапу и прикоснулся к бусам. Осторожно сняв с руки, он начал ощупывать их. Звери, что сидели рядом с ним, тоже приблизились и с любопытством осматривали вещь. Скоро бусы пошли по кругу из лап в лапы. Очевидно, что эти странные существа каким-то образом совещались между собой. Приняв решение, первый зверь вернул себе бусы, развернулся и направился куда-то прочь, торопливо переходя на быстрый шаг. Спустя минуту его тень растворилась в темноте.
Рина все это время стояла с протянутой рукой и застывшим лицом, как изваяние, не двигаясь и не мигая, хотя ветер нещадно бил в лицо мелким снегом. Только по тихому ровному дыханию можно было еще убедиться, что она жива. Сандрина, не понимая происходящего, все так же крепко прижималась к ней. Вдруг она почувствовала, что девушка выходит из оцепенения – Рина моргнула и покачнулась. Заметив, что рука опускается, Сандрина подхватила ее и прижала к себе, пытаясь прикрыть от жестокого холода. Рина сперва наклонилась, а затем медленно завалилась на сани, теряя сознание. Она так ничего и не увидела из того, что произошло.
*****
Во сне пахло дымом от костра. Это, должно быть, мама готовит обед. Ей не очень хотелось просыпаться, но запах рыбного супа – настоящего, из свежей рыбы! – привел ее в чувство скорее, чем это сделал бы аромат крепкого кофе. Рина с трудом разлепила веки. В глазах все плыло, но одно она отметила сразу – под ней не снег. Это одеяло. Она лежит на одеяле! И воздух здесь не морозный, а прохладный. Значит, она действительно дома, в чуме. Рина легонько повернула голову и заметила размытые очертания огонька, мерно трепетавшего неподалеку. Она попробовала подняться на руках, но острая боль во всем теле тут же пронзила ее, заставив снова опуститься.
Кто-то появился рядом, услышав, как она закашлялась, и помог ей присесть. Заботливые руки подсунули под спину и затылок что-то мягкое. Полулежа, она попыталась разглядеть что-нибудь вокруг сквозь размытую пелену. Глаза резало болью, и Рине пришлось снова закрыть их. Что она делала накануне, чтобы оказаться в таком плачевном состоянии?
Кто-то поднес к ее губам кружку теплого супа, что-то успокоительно нашептывая на незнакомом языке. Рина попыталась поднять руку и придержать посудину, но рука отяжелела и дрожала. Не спеша напившись, Рина почувствовала, что опять проваливается в забытье.
На этот раз во сне она слышала чьи-то тихие голоса – будто кто-то рядом негромко переговаривался. А еще до нее доносились всплески воды. Это точно папа с мамой тихо хозяйничают, стараясь не тревожить ее.
Рина приоткрыла глаза. Слабое пламя от костерка краснело в нескольких шагах перед ней. Она долго смотрела на него, вслушиваясь в себя. Ей стало намного лучше, глаза могли уже видеть более четко. Пошевелив руками, она отметила, что прежней боли нет, но в теле еще чувствовалась усталость. Она так и осталась в том положении, как уснула – полулежа, и теперь ей хотелось размять шею и спину.
