скачать книгу бесплатно
Наконец автобус, запыхтев, двинулся в путь, и салон немедленно заполнился запахом бензина. Я достала из дизайнерской сумочки роскошный веер и принялась им обмахиваться.
Пейзаж за окном не радовал. Пятиэтажные хрущобы вперемежку с девятиэтажными, некогда белыми, а теперь серо-сизыми брежневками. Тоска, куда ни глянь! Дорога была в колдобинах, меня ужасно трясло.
Автомобили здесь были, в основном, отечественного производства, хотя попадались и иномарки. Внезапно мы остановились, и я, выгнув шею, с негодованием разглядела причину задержки – пересекало дорогу семейство гусей! Нет, решительно, я попала в девятнадцатый век!
Вытащив из сумочки косметичку, я подправила свое безукоризненное лицо, а затем извлекла мобильный телефон. Нет, вы только подумайте: приема не было! Не оставалось ничего иного, как пялиться в окно, за которым мелькали до ужаса однотипные строения.
Наконец мы свернули на шоссе, и я перестала подпрыгивать на рытвинах. Проехались мимо здешнего подобия Рублевки, хотя таковой сию местность нельзя назвать и в страшном сне: вдоль дороги выстроились уродливо-приторные загородные виллы и особняки, принадлежащие здешним богачам. Где-то залаяла собака, к ней присоединилась другая, затем третья. Что ни говори – провинция… Как же хорошо жить в столице!
Полная гордости от того, что живу в самом дорогом городе мира, я задумалась о приятном: как истрачу гонорар художника Аскольдова. Работодатель, кстати, ведь не уточнил, будет ли он одинаковым в случае негативного и позитивного результата. Только в положительном исходе я сильно сомневалась – нет, уже завтра я покину Ленинск, вернусь в свою Москву и доложу Сальвадору, что девочка Маша никак не может быть новым земным воплощением его сына Феликса.
Автобус проехал мимо небольшой церквушки, сиявшей золотыми куполами и крестами, и я заметила, что мы оказались в сосновом бору. Но меж деревьев что-то мелькало, что-то, вызывавшее трепет и посасывание под ложечкой. Господи, да ведь тут же местное кладбище, и под соснами располагаются надгробные памятники, оградки, плиты да кресты!
Наша «антилопа Гну» замедлила ход, остановившись около металлических ворот с вывеской «Кладбище». Ну надо же, а то я не заметила! Только пусть не говорят, что это место нашего назначения! Конечно, все мы рано или поздно окажемся в подобном месте, но вообще-то я считала, что у меня в запасе имеется еще лет пятьдесят-шестьдесят...
Оказалось, детский дом в Ленинске располагался как раз напротив местного кладбища – что за трогательное соседство! Хорошо хоть, что под боком не торчали трубы крематория. Повернув голову, я разглядела унылое здание из потемневшего красного кирпича с покатой зеленой, местами покрытой рыжими пятнами, металлической крышей. Здание было выстроено буквой «П», и автобус находился около левого корпуса.
Водитель начал выгружать мой скарб, на что я заявила:
– Милейший, это какая-то ошибка! Жить мы будем наверняка в отеле. У вас в Ленинске имеется отель?
Отеля в Ленинске не имелось, и жить нам надлежало в детском доме. Спасибо, что не в сторожке на кладбище! Гонорар гонораром, но неужели я, интеллектуалка, светская дама и ведущая на радио, хотя бы и бывшая, должна провести несколько дней в компании бездомных детей? А вдруг у них вши? Или, боже упаси, глисты? У них ведь наверняка нет здесь нормальной душевой, не говоря уж о туалете! Но сумма, названная Аскольдовым, все же приятно грела душу, заставляя забыть о бытовых невзгодах.
Я заметила любопытные детские физиономии, высунувшиеся из окон. Ну да, ведь не каждый день к ним кто-то приезжает, да еще из самой Москвы!
Навстречу нам вышла невысокая пожилая дама с ярко-рыжими, явно крашенными хной, волосами. Ее наряд – черный костюм с юбкой, белая блузка, брошка со стекляшками на лацкане – напомнил мою первую учительницу. Дама, как я и предполагала, оказалась директрисой детского дома, Агнией Борисовной Плаксиной.
– Рада приветствовать вас, – протянула она сначала Светлане, а потом и мне сухонькую ручку, всю в пигментных пятнах.
Директрисе было под семьдесят, но энергия из нее так и била ключом. Похоже, она будет властвовать в детском доме еще лет двадцать, не меньше, а то и до своего векового юбилея! Наверняка энтузиастка и бессребреница, в общем, представительница того типа людей, который является для меня абсолютной загадкой.
– Как добрались? – провожая нас к детскому дому, спросила директриса.
Я обернулась и указала на свои четыре желтых чемодана, оставшихся на пыльной дороге.
– Ах, не беспокойтесь, Катя, о них позаботится наш завхоз, дядя Паша, – сказала директриса. Но легче на душе у меня не стало, когда я увидела этого самого дядю Пашу на входе – сизый нос, нетвердая походка, слезящиеся глаза.
В холле детского дома пахло чем-то кислым и влажным. Я невольно поморщилась. Нет, за посещение такого места Аскольдов должен сделать надбавку в сто процентов за вредность. Я заметила группку детей различного возраста – от малышей лет трех до подростков лет пятнадцати-шестнадцати. Мне стало стыдно – я прибыла сюда с краткосрочным визитом, а ребята-то живут здесь годами!
Плаксина прикрикнула на воспитанников, и тех как ветром сдуло. Агния Борисовна, как я сразу поняла, была для них несомненным авторитетом, и за ее улыбкой и обходительным тоном скрывалась властная личность.
Директриса провела нас по первому этажу, с гордостью демонстрируя работы воспитанников, украшавшие неровные зеленые стены. Темы были в основном религиозные (местный священник – частый гость детдома). Помимо эстетической, рисунки выполняли и практическую функцию – они закрывали потеки и дыры в стенах.
Светлана живо интересовалась историей учреждения, а директриса оказалась словоохотливой особой. Я вполуха слушала ее, с унынием рассматривая двойные потрескавшиеся деревянные рамы, массивные, со следами ржавчины и сварки, батареи, покрытый плесенью потолок. Мне жутко повезло, что у меня были любящие и обеспеченные родители (отец – заместитель директора на обувной фабрике, мама – доктор наук, заведующая кафедрой в институте).
– Агния Борисовна, Спиридонов снова за свое взялся, вампира из себя изображает, малышей пугает! – доложила директрисе девица-дылда, видимо, одна из воспитательниц.
Директриса, извинившись, оставила нас в коридоре и отправилась приводить в чувство некоего Спиридонова.
Из окна открывался потрясающий вид – церковь, а вокруг кладбище! И кто только додумался построить здесь детский дом? Я увидела завхоза дядю Пашу, тащившего два моих чемодана. Как же небрежно он с ними обращался! Попытка объяснить мужику, что чемоданы куплены в Брюсселе и стоят больше, чем он получает за пять лет, ни к чему не привели – обдав меня спиртным облаком, дядя Паша икнул и тихими стопами направился с моими чемоданами в неизвестном направлении.
– Какая дикость, какая азиатчина, какая убогость! – загромыхала я.
Светлана же произнесла:
– Не забывайте, Катя, что детский дом еле сводит концы с концами. И здешним детям еще повезло, ведь сколько им подобных вовсе не имеют крова над головой и вынуждены жить на улице!
Об этом я как-то не задумывалась. Конечно, в Москве я каждый день видела беспризорников на улицах, но они были для меня мелкими воришками, попрошайками и малолетними наркоманами, которых не было жаль. А Светлана видела в них обыкновенных и несчастных детей. Гм, было над чем поразмыслить...
Вернулась Плаксина и объяснила:
– Дима Спиридонов крайне реактивный мальчик. Впрочем, с учетом его истории, оно вполне понятно. Родители-алкоголики, родная бабушка, продавшая его в банду нищих, постоянные путешествия по стране, клей в пакетах, сексуальное насилие со стороны взрослых... И это притом, что Диме только двенадцать! Неудивительно, что он пытается отыграться на младших за свои горести. Изображает из себя вампира, видите ли...
В словах директрисы сквозила неприкрытая горечь. Я, не желая усложнять себе существование проблемами бездомных детей, быстро спросила:
– У вас в детском доме имеется еще одна занятная личность. Ради нее мы сюда и прибыли. Девочка Маша...
– Да, Машенька Сидорова... – вздохнула Плаксина. – Я говорила по телефону с господином Аскольдовым. Он – замечательный человек, обещал нам помочь. Конечно, вы можете увидеть девочку. Только вся эта история... – Агния Борисовна, покачав головой, указала на видневшуюся из окна церковь. – Местный батюшка, отец Нектарий, очень нас поддерживает. Знаете ли, он пользуется большой популярностью среди местных предпринимателей, в общем, тех, кто обладает большими деньгами. Отец Нектарий – своеобразный человек, но одного у него не отнять: он заботится о наших воспитанниках даже больше, чем о собственных отпрысках. И призывает местных богачей помогать неимущим, к числу которых относимся, увы, и мы. Однако отец Нектарий строго следит за исполнением религиозных обрядов и заботится о том, чтобы из наших ребят выросли хорошие христиане. Я, если честно, воспитана совсем в другое время, была членом партии – иначе бы поста директора мне не видать, как своих ушей! Но Париж, как говорится, стоит обедни, а помощь отца Нектария и богатых прихожан – того, чтобы наш детский дом стал образчиком религиозности...
Мы шествовали по бесконечным коридорам, и я имела возможность заметить и вздувшийся линолеум, и корытца с ведрами, стоявшие на полу или подоконниках и служившие коллекторами дождевой воды, просачивающейся сквозь крышу, и забитые досками крест-накрест окна...
– Вы сами понимаете, что отец Нектарий не одобряет увлечения мистицизмом, под который подпадает и шоу, где вы, Катя, были одним из членов жюри, а вы, Света, боролись за выход в финал. Кстати, Катя, я раньше регулярно слушала вашу передачу и хочу отметить, что полностью на вашей стороне. Дремучее хамство госпожи Безенчук...
Комплимент из уст директрисы провинциального детдома согрел мне душу. Мы поднимались тем временем по большой лестнице с истертыми ступенями.
– Но я считаю, что детям вредно смотреть исключительно религиозные передачи или фильмы, – продолжала Плаксина. – Это больше смахивает на пропаганду. Раньше был атеизм, а теперь все повально ударились в религию. Но ведь все должно идти из души, от сердца, а не по разнарядке или потому, что стало, дескать, теперь модно!
Мы подошли к высоким, выкрашенным белой краской деревянным дверям.
– Поэтому я разрешаю своим воспитанникам смотреть передачи, которые отец Нектарий не одобряет. Но знать ему об этом вовсе не обязательно. А «Войну магов» он уж точно не одобрил бы, назвал бы бесовским наваждением и сатанинским искушением! Хотя ведь ни один из участников, за исключением вас, Света, не обладает паранормальными способностями, все другие пудрят доверчивым зрителям мозги при помощи незамысловатых трюков, так что магии никакой нет и в помине! Но отец Нектарий этого не понимает, телевизор для него тоже некое подобие демонической игрушки, и если что и можно смотреть, так только трансляцию рождественского или пасхального богослужения...
Отец Нектарий, как я уяснила, был у директрисы Плаксиной не на самом хорошем счету, но она была вынуждена сотрудничать с ним, так как он обеспечивал детскому дому спонсоров.
– Программу «Война магов» ребята любят. Еще бы, чудеса, фокусы и ловкость рук. Кому из детей не понравится! Но история с Машенькой... Во время эфира она, никому ничего не говоря, вышла из комнаты, где у нас установлен один из двух телевизоров, и направилась в мой кабинет. Я как раз выясняла кое-какие хозяйственные вопросы с нашим завхозом и была в подвале. Дверь кабинета была открыта, Маша вошла и позвонила на передачу. Остальное вам известно...
Я спросила директрису:
– А что вы думаете об ее истории? И вообще, откуда взялась в вашем детском доме Маша?
– В переселение душ, как и в геенну огненную, если быть честной, я не верю, – ответила Агния Борисовна. – Что же касается Маши... Ребенок она своеобразный, к тому же страдает эпилепсией. И воображение у нее чересчур живое. Для своего возраста, а ей нет еще одиннадцати лет, девочка чрезвычайно сообразительна. До сих пор Маша никогда не говорила ничего о своей прошлой жизни. К нам попала два года назад, а до того промышляла в Петербурге попрошайничеством и воровством. По ее словам, родители умерли, а родственников нет. Документов при ней никаких, разумеется, не было, то, что ее зовут Маша, она сама сообщила, как и свою фамилию – Сидорова. Маша Сидорова – не очень оригинально, не так ли? Пойди найди ее родных на просторах нашей необъятной родины! Да никто и не пытался, если честно. В любом случае у нас девочке намного лучше, чем на улице или в семье. Я-то предполагаю, что ее отец с матерью живы, однако наверняка алкоголики и, не исключено, находятся в местах не столь отдаленных. Поэтому многие наши дети утверждают, что их родители скончались.
Директриса приоткрыла дверь и добавила:
– Обращайтесь с ней, как со взрослой, она терпеть не может сюсюканья. Маша может быть упрямой, так что криками и угрозами от нее ничего не добиться, ребенок только замкнется в себе.
– Говорите, девочка страдает эпилепсией? – задумчиво поинтересовалась я. – Так, может, ее... видения как-то связаны с болезнью?
– Я не врач и не могу компетентно ответить на ваш вопрос, – заявила Агния Борисовна. – Но не исключаю, что вы правы. Что ж, прошу любить и жаловать!
Мы оказались в просторной комнате, в которой было три кровати. На одной из них, той, что стояла у самого окна, сидела, подоткнув под спину подушку, худенькая девочка, вообще-то больше походившая на мальчика – короткие темные волосы, спортивные штаны, футболка. Она читала книгу. Когда мы вошли, Маша оторвалась от чтения и подняла лицо. Я поразилась тому, какая у нее бледная кожа и какие огромные карие глаза. Маша не была красивой в классическом понимании, однако, без сомнения, привлекательной. Уверена, что через несколько лет из нее выйдет прелестная девушка.
– Машенька, к тебе гости, – сообщила Агния Борисовна. – Они специально прилетели из Москвы.
– Я знаю, – ответила спокойно девочка и отложила книгу на одеяло.
Я заметила автора и название: «Жюль Верн. Таинственный остров».
Девочка посмотрела прямо на меня.
– Вы та самая ведущая, которая сидела в жюри полуфинала «Войны магов». Вас зовут Екатерина Сергеевна Саматоха, и вас уволили с радио за то, что вы устроили перепалку с Софьей Безенчук. А Софью я видела, когда еще попрошайничала. В Питере, перед одним шикарным рестораном. Она, вся в мехах и брильянтах, выходила оттуда с пожилым хачиком. Их ждала крутая тачка с затемненными стеклами. Лизка, моя лучшая подруга, и я бросились к ней, заканючили, как велено, историю о том, что мы смертельно больные, но Софья только бровью повела, и нас тотчас отшили телохранители ее хахаля. А она сама уселась в тачку и смылась. Наверняка поехала с ним трахаться. Ни копейки не дала, зараза!
Агния Борисовна, поморщившись, строго произнесла:
– Маша, что за слова? Сплошная примитивщина и нецензурщина! Следи за речью, ты же умная девочка! Я оставлю вас одних…
Директриса вышла, а Маша, озорно взглянув на нас со Светланой, заметила:
– Агния Борисовна – клевая чувиха. То есть я хотела сказать, отличная тетенька. И педагогический опыт у нее крутой. Но считает нас несмышленышами, хотя это не так. Когда в шесть лет попадаешь на улицу, то поневоле приходится быстро взрослеть...
Я не знала, что и сказать. В моем представлении девочка в шесть лет должна играть в куклы и мечтать стать принцессой, а Маша в свои шесть, похоже, прошла все круги ада.
– А вы, – она обратилась к Светлане, – настоящий экстрасенс! Не то, что другие кандидаты, особенно Эльвира с ее завываниями, магическими заклинаниями и черным котом. Кот-то у нее классный, а сама Эльвира – дерьмо!
Надо сказать, девочка мне понравилась. Если она так в десять лет рассуждает, то что будет дальше? Только в том и суть, что ничего не будет. Ну, выйдет она из детского дома, получит профессию, станет крановщицей или фрезеровщицей. Вот, собственно, и все. Весь талант пропадет. А там еще муж-алкоголик попадется, потом несколько сопливых и вечно ноющих детишек появятся... Вот она, судьба простой русской провинциальной бабы! Поэтому хорошо быть изящной, стильной столичной штучкой.
Светлана и Маша принялись обсуждать шоу, я же опустилась на кровать. Девочка вдруг заявила:
– Эй, вы, радиоведущая, не садитесь на Викину кровать, а то она вас в бараний рог скрутит! Знаете, какая у нее кличка? Борец сумо!
Я поспешно встала с кровати Вики по кличке «Борец сумо» и осмотрела скудно обставленное помещение. Помимо кроватей имелось еще два стола, шкаф, умывальник.
– Не думайте, что у нас здесь все фигово, – проследив мой взгляд, сказала Маша. – Агния Борисовна из кожи вон лезет, чтобы нашу жизнь улучшить. Правда, она одна такая. Остальные воспитатели – уроды и бакланы. А завхоз дядя Паша крадет все, что под руку попадется.
Я с беспокойством подумала о том, что дяде Паше было доверено транспортировать мои чемоданы. Ведь там дизайнерских тряпок на несколько тысяч евро! А что если завхоз их оприходует?
– Вы же по поводу Феликса? – внезапно произнесла Маша. – Только не притворяйтесь, что приперлись на вертолете из Москвы, чтобы повидать какую-то сироту в детдоме! Вас мой отец сюда направил?
Я открыла рот, не зная, что сказать.
– Мой отец – Сальвадор Аскольдов, – продолжила девочка. – Вернее, конечно, не мой, а Феликса. Того самого мальчика, душа которого вселилась в мое тело.
Мне потребовалось сесть, поэтому я снова опустилась на кровать. Только уже не на Викину, Борца сумо, а на соседнюю – там, как пояснила Маша, спала тихоня Надя, и она ничего не будет иметь против, если я посижу на ее одеяле.
– Ну что, тети, выпучили глаза? – заметила весело Маша. – Думаете, я сумасшедшая? Или сочиняю невесть что?
– Нет, я тебе верю, – серьезно ответила Светлана. – Но скажи, откуда у тебя взялись воспоминания о прошлой жизни? Давно они тебя посещают?
Маша нахмурилась, закрыла лицо руками.
– Давно или недавно, какая вам разница… И вообще, вы что, мне допрос решили устроить? Почему папа сам не приехал?
– Он тяжело болен, но уверена, что хочет с тобой встретиться, – пояснила Светлана.
– Поэтому и послал вас ко мне, чтобы вы выведали, не лохотронщица ли я какая? – со смешком, отрывая ладони от лица, произнесла девочка. – Что же касается видений... В последнее время меня стали мучить странные сны. Бетонный бункер, мальчик на матрасе… Я все время в поту просыпалась и кричала. Вика даже накостылять мне по шее обещала!
Девочка вела себя вполне естественно, я бы даже сказала – нормально. Было видно, что говорить о «прежней жизни» ей не очень легко, и она уж точно не пыталась нас обмануть!
– Когда вы в «Войне магов» рассказали эту историю... – Маша посмотрела на Светлану, – у меня в голове словно щелкнуло, и все встало на свои места. Я вспомнила абсолютно все! Странное чувство: я была Феликсом… Вернее, он после смерти стал мной. Вот такие дела!
Светлана опустилась на кровать и погладила Машу по руке.
– Все хорошо, милая моя... Я знаю, что тебе пришлось многое пережить, но все осталось в прошлом. Мы хотим только одного – выяснить правду. Готова ли ты помочь нам?
Девочка вздохнула.
– А что вы хотите? Поймать и наказать убийц Феликса? Но я не знаю их имен! Да и вообще, история-то давняя! К чему ворошить прошлое?
Она схватила книгу и снова уткнулась в нее. Любой обманщик на ее месте стал бы заваливать нас информацией, а Маша отказывается с нами говорить!
– Ты что, не понимаешь, как это важно? – рявкнула я. – Феликс стал жертвой похищения и убийства, и если ты что-то знаешь, а ты точно что-то знаешь, то должна...
Светлана, подойдя ко мне, прошептала:
– Не здесь и не сейчас. Пойдемте!
– Спасибо тебе, Маша! – сказала она громко. Мне пришлось подчиниться ясновидящей и выйти за ней в коридор.
– Девчонку надо как следует выпороть, а то она распущена до невозможности! – заявила я в сердцах. – Трудно поверить, что ей всего десять лет. Как она ведет себя со взрослыми!
Светлана покачала головой.
– Маша – уникальное явление.
– Ну и как нам вытащить из этого уникального явления информацию? – усмехнулась я. – Девчонка же намеренно не хочет нам ничего говорить. Маленькая паршивка!
– А вы бы с большим удовольствием стали повествовать о том, что произошло с вами в прошлой жизни? – парировала ясновидящая. – И в особенности о том, что стали жертвой убийства? Думаю, чужие воспоминания, нахлынувшие на Машу, не доставляют ей ни малейшего удовольствия.
Пришлось признать правоту Светланы. Похоже, я была слишком сурова с девочкой. Но мне так хотелось услышать историю Феликса! Маша-то жива и здорова, а мальчик, судя по всему, уже одиннадцать лет как мертв.
Глава 8
Делать было нечего. Светлана сказала, что утро вечера мудренее, и мы отправились на поиски директрисы. Плаксина обнаружилась в актовом зале – за беседой с полным священником с рыжеватой бородой. Местный Савонарола, то есть отец Нектарий, одарив нас тяжелым, немигающим взглядом, произнес густым голосом:
– Это и есть столичные гости, дочь моя? Где-то я уже их видел. Ну, конечно же, вы – та самая чародейка и ведунья, которая морочит людям голову и издевается над нашей верой!
Он ткнул длинным пальцем в Светлану. Меня это заинтересовало – отец Нектарий же проклинает всевозможные шоу, тем более с участием экстрасенсов, запрещает всем их смотреть. По логике вещей, и для него самого телевизор должен быть табу. Так откуда же он в курсе, кто такая Светлана?
Прием был далеко не самый ласковый, нам пришлось выслушать целую проповедь по поводу того, что такое православная вера и с чем ее едят. Светлана пыталась возразить, сказала, что она тоже верующий человек, но священник, оборвав ее на полуслове, заявил:
