скачать книгу бесплатно
Князь тяжело заворочался в кресле, вынул из кармана фляжку коньяка.
Гуров отвинтил крышку, обошел стол, вложил фляжку в руку хозяина.
– Иван Максимович, сделайте глоток, лучше два.
Адвокат послушно дважды глотнул, взмахнул ладонью.
– А закусить?
– Пустое, глотните еще разочек, – сказал Гуров, сходил в гостиную, принес конфету.
– Спасибо, – хозяин положил конфету в рот, потер ладонями лицо. – Где вы разыскали конфету?
– Я же сыщик, мэтр, – улыбнулся Гуров.
Лицо хозяина порозовело, он оживился.
– Приятно иметь дело с понимающим человеком. А ваш старинный друг, Лев Иванович, обыкновенный хам. – Адвокат говорил так, словно Шалвы в кабинете не было. – Так ему и передайте! Мой отец, дед, прадед были адвокатами. Мой предок работал с самим Плевако! А ваш, извините за выражение, старинный друг сует мне портфель с деньгами, просит передать судье.
– Безобразие! Я ему скажу. Обязательно. Но вы, дорогой Иван Максимович, на него не обижайтесь. Шалва – добрый человек, просто у него было тяжелое детство.
– Хорошо, – хозяин еще раз пригубил, вернул фляжку Гурову. – Благодарю, врачи мне категорически запретили. Да, своему другу передайте, я на него больше не сержусь.
– Непременно, Иван Максимович. – Гуров занял свое кресло. – Вы, я слышал, уезжаете, не сочтите за нескромность, надолго?
– Да никуда я не уезжаю, – буркнул адвокат, – сказал, чтобы оставили в покое. Лев Иванович, дорогой вы мой, куда сегодня может поехать человек, если он «не берет»? Надо отбирать клиентов, отказываться от нищих и беззащитных. Меня в коллегии давно изучили: как нищий, так Бояринову.
Гуров сразу отметил, что обстановка в квартире приобретена чуть ли не в начале века, а худоба хозяина противоестественна.
– Понятно, понятно, – пробормотал Гуров, а про себя добавил: «Осколок империи». – Но за последнее дело вам должны были дать хороший гонорар, в семье осужденного люди небедные. Да, вы проиграли, однако старались, работали.
– Как вам не стыдно, Лев Иванович? Моего клиента приговорили к высшей мере! Как же я могу взять деньги? Позор!
Гуров взглянул на Шалву, грузин тяжело заворочался в кресле, собрался что-то сказать, лишь огладил усы и отвернулся. Адвокат перехватил взгляд Гурова, быстро сказал:
– Они конверт совали, но я за пустые хлопоты денег не беру, и хватит об этом. А вы, уважаемый, собираетесь заняться данным делом? Не рекомендую. Все свидетели неоднократно допрошены и в милиции, и в прокуратуре, дали показания в суде…
– Понимаю, Иван Максимович, – Гуров согласно кивнул. – Раз вы никуда не уезжаете, разрешите вам позвонить?
– Буду рад, у меня сейчас дело несложное, а суд неизвестно когда. Были времена – стояли в очереди за хлебом насущным, теперь ждем очереди в суде. Нет судей, дефицит. Лев Иванович, скажите, почему после семнадцатого года в России постоянно чего-то не хватает?
– Мы с вами обсудим данный вопрос, Иван Максимович. – Гуров поднялся. – Разрешите поблагодарить вас и откланяться.
– Всего вам наилучшего и звоните. – Адвокат открыл входную дверь, пожал Гурову руку, повернулся к громоздившемуся на лестничной площадке Шалве: – До свидания, – и сунул ему тонкую руку. – Извините, если лишнего сказал.
– Спасибо, Иван Максимович. – Шалва поднял глаза, запоминая номер квартиры. – Здоровья вам.
Выйдя на улицу, Шалва еще раз оглянулся на дом.
– Князь, ты глупостей-то не делай, – сказал Гуров.
– У человека в доме есть нечего, ты что, не понял?
– Он у тебя ничего не возьмет.
– Лев Иванович, ты меня совсем замучил. – Шалва глубоко вздохнул, расправил плечи. – Ты замок в двери видел? Ребята принесут, положат и уйдут.
– У него холодильник крошечный, ты особо не размахивайся. – Гуров взглянул на часы, он еще успевал застать дома Марию, но ехать не хотелось, он не любил провожать. Приедут чужие, незнакомые люди, придется им улыбаться, слова какие-то говорить.
– Значит, и нормальный холодильник принесем, не учи меня жить, Лев Иванович. – Князь долго молчал и сдерживался, сейчас его прорвало: – Хреновая жизнь, у тебя дома есть нечего, известный адвокат голодает!
– Обо мне не беспокойся, у меня через два дня зарплата. – Гуров оглянулся. – Где автомат разыскать, позвонить требуется.
– Из машины позвонишь. – Князь открыл дверцу сверкающего «Мерседеса», придержал Гурова, сердито спросил: – До зарплаты в долг не возьмешь?
– Отстань, Князь, у каждого свои привычки. – Гуров отстранил грузина, сел в машину, взял лежавшую между передними сиденьями трубку, набрал номер Крячко, хотя полагал, что друга еще нет дома.
– Слушаю вас внимательно, – ответил Станислав.
– Хорошо, все мои прибауточки своровал, – сказал Гуров. – Почему ты дома, слон заболел?
– Слон здоров, а меня лень обуяла, лежу в кресле, смотрю в ящик.
– Пирог с мясом еще цел?
– Даже не пробовали, тебя ждем.
– Врешь, – убежденно сказал Гуров. – Ты бы уже сожрал, да Наташка не разрешает. Ладно, выручу тебя, сейчас приеду. – Он назвал водителю адрес и добавил: – Остановитесь, пожалуйста, около торговок цветами.
– Цветы ты мне разрешишь купить? – спросил Шалва.
– Разрешу, три гладиолуса.
– Лев Иванович, думаешь, я не знаю, что дарить ведро с розами неприлично? – Шалва развернулся на переднем сиденье, взглянул на Гурова. – Человек должен жить по своим законам. Мне много чего не нравится на Западе. Они дарят женщине одну розу, в ресторане каждый платит за себя, такое мне не по душе.
– Мне тоже, но не будем поучать друг друга. – Гуров устал от присутствия грузина, хотел побыстрее с ним расстаться, главное, злился на него за непосильный груз, который Шалва пытался взвалить на его плечи. Он не знал ответа на вопрос, который вот-вот последует, и сердился еще больше. Если он возьмется за работу, будет безответственный глупец, откажется – поступит как трус.
Шалва, навалившись на сиденье, смотрел на Гурова, теребил ус.
– У парня большая семья и где живут его родные? – спросил Гуров.
– Я знаю деда, отца, мать, двух сестер, они живут в Грозном, – ответил Шалва и добавил: – Если там можно сегодня жить.
– А где на Кавказе сегодня можно спокойно жить? Ты святого из себя не строй! Русские во всем виноваты? А грузины, абхазцы, азербайджанцы, те же чеченцы – все в белом? Посчитаем, сколько чьей крови на Кавказе пролито?
– Я не хочу тебя обижать, Лев Иванович. – Шалва вздохнул, выпрямился, спинка сиденья чуть было не сломалась.
– Ты меня не обидишь, я свою вину знаю. Ты меня на войну с моим народом толкаешь? Я русский, наши грехи и недостатки знаю, но у меня другой родины нет! Поэтому я и не хочу браться за эту работу.
«Мерседес» остановился у палаток, Шалва тяжело выбрался из машины, тут же вернулся с тремя белоснежными гладиолусами.
– Спасибо, желаю, чтобы ты не спал суток трое, – сказал Гуров. – Я тебе позвоню, больше ни слова, чертов грузин!
– Извини, Лев Иванович, – Шалва больше не поворачивался, когда Гуров выходил из машины, молча хлопнул по его ладони.
Станислав с супругой были одеты празднично, новорожденная родителей бросила, сказала, что вернется поздно. Пирог с мясом в исполнении хозяйки, как всегда, получился отменным. Бутылку «Столичной» достали из морозилки, но Гуров ограничился одной стопкой, молчал, лишь изредка выдавливая из себя скупые фразы. Наташа убрала грязную посуду, подала кофе, Гурову подвинула пепельницу и ушла на кухню.
Выслушав друга и начальника, Станислав провел ладонью по лицу, сказал:
– Дерьмо, Лев Иванович, скажи, где ты находишь такие кучи дерьма? Только из одной кучи вылезли, запах не выветрился, ты уже новую приволок.
– А тебя никто не неволит. Я к другу посоветоваться пришел. Считаешь, что дерьмо, отказываемся…
– Погоди! – Станислав выставил ладони, словно отпихивал Гурова. Крячко не смотрел, как обычно, простовато-дурашливо, глаза его были злыми. – Такой вопрос сам решай, ты – начальник, я – дурак. Дружба дружбой, да меру знай. Я твой друг, потому и терплю тебя столько лет. Мне такую ношу не поднять. Вот как ты решишь, так и будет, я разобьюсь, любое твое задание попытаюсь выполнить. А советчик из меня никудышный, извини.
– Трус ты, Станислав!
– Точно и давно известно, которые кидаются на амбразуры, живут в соседней квартире, – для убедительности Станислав ткнул пальцем в стенку.
– Хорош друг, называется, – бормотал Гуров, прекрасно понимая, что Станислав прав. – Завтра поутру пойду к Петру, он генерал.
– Потому не дурак, и никакого совета ты от него не получишь, – уверенно заявил Станислав. – «Я ради восстановления справедливости ничего не пожалею! Жизнь отдам!» Такие слова в Думе хорошо кричать. Прогавкал и смотался, век говоруна не найдешь. Справедливость, она что, на прилавке магазина лежит и ценничек прилеплен? Справедливость неизвестно где находится, пока ее отыщешь, тебя десять раз через мясорубку провернут. А давно известно, фарш обратно запихнуть невозможно.
– Давай откажемся, – неизвестно зачем сказал Гуров.
– Это ты, Лев Иванович, откажешься? Ну прости подлеца! – Станислав наполнил стопки. – Известно, что не помогает, однако выпьем.
Генерал Орлов сидел в кресле, как обычно, опустив тяжелую голову на грудь, прикрыв глаза. Когда Гуров замолчал, Орлов нажал кнопку, сказал:
– Верочка, меня нет, вернусь минут через тридцать. – Взглянул на Гурова: – Лева, зачем тебе это надо? Где ты такое находишь?
– Станислав то же самое сказал более смачно. Совет ты дать не можешь, – утвердительно сказал Гуров.
– Совет в такой ситуации никто дать не может. Но и бросить тебя, Лева, я не брошу, давай разбираться.
Орлов выпрямился, открыл глаза, сонное добродушие с лица исчезло, он облокотился на стол, взглянул на Гурова твердо.
– Первое, господин полковник, ты ни в чем не виноват. Бывший авторитет обратился к тебе, не ко мне, не к Станиславу, потому что считает: лучший сыщик – Лев Иванович Гуров. Суждение субъективное, но такова человеческая сущность. Итак, ты получил информацию. Вопрос, как ее использовать? Самое простое – сделать вид, что никакой информации не поступало. Но если старый чеченец прав и его внук не виноват, то истинный террорист остается не только безнаказанным, он не остановится, прозвучат еще взрывы, погибнут люди.
– А невиновного мальчишку расстреляют, – сказал Гуров. – А я буду это знать и жить дальше…
– Выживешь, – перебил генерал. – Ежедневно убивают десятки невинных людей, страшно, что мы к этому привыкли. Но еще более страшно, что парня убьют от имени закона. Допустим, ты влезаешь в дело, начинаешь копать, встречаться со свидетелями, и на тебя мгновенно присылают телегу.
– И меня мажут дерьмом с ног до головы.
– Лева, замолчи! Что ты все о себе да о себе!
– Я люблю Льва Гурова!
– Нормально! Каждый себя любит. Но дело не в том, что тебя измажут, плохо то, что тебе не дадут работать. Черт побери! – Орлов начал массировать затылок. – Возраст достает, дай мне минералки, – он ткнул пальцем на стоявшие на столе для совещаний бутылки с минеральной водой.
Выпив воды, Орлов вновь навалился на стол.
– Нужна легенда прикрытия. – Он несколько раз глубоко вздохнул и продолжал: – Отправляйся к себе, пиши на мое имя рапорт, мол, состоялась встреча с заслуживающим доверия источником, который сообщил, что взрыв в автобусе был организован группой боевиков, мальчишку использовали втемную.
– Убежден, так оно и было, – сказал Гуров.
– Жизнь покажет, важно, что мы не говорим о невиновности осужденного, лишь предполагаем, что он действовал не один. Из чего следует: розыскные мероприятия следует продолжать.
– Петр, тогда я должен заводить розыскное дело, которое мгновенно берут под контроль, каждый день меня будут выдергивать на ковер, и я не работать буду, а отписываться за каждый сделанный шаг. – Гуров развел руками, достал сигареты, но, взглянув на генерала, убрал пачку в карман.
– Опер-важняк! – Орлов самодовольно улыбнулся. – Ты стоящий сыщик, но все еще Лева из Могилева. Я беру твой рапорт, отправляюсь к заместителю министра Бардину, где выражаю свои сомнения в правдивости полученной информации. После чего пишу на рапорте резолюцию: «Прошу проверить и получить подтверждение». Характер полковника известен, Гуров подает рапорт о предоставлении ему очередного отпуска. Полковник Крячко тоже уходит в отпуск. Когда на тебя начинают катить телегу, я заявляю, что мы в курсе, но против. Обычный российский бардак. Президент издает Указ о прекращении военных действий, а генералы посылают бомбардировщики. Так кто может разобраться в ментовских разборках?
– Верочка сообщает лучшей подруге, что мы с тобой поссорились, – добавил Гуров.
– Неплохо, но это детали, главное, тебе никто не может помешать доказывать свою правоту. Ты не защищаешь чеченца, ты ищешь его сообщников, трудишься, не жалея живота и собственного отпуска.
Гуров встал и пожал Орлову руку.
– Все меня спрашивают, почему я не генерал? – Гуров в первый раз за время разговора улыбнулся. – Вот поэтому я и не генерал, а Орлов – генерал.
Глава 2
Григорий Давидович Котов и Валентин Николаевич Нестеренко, обоим под пятьдесят, имели схожие судьбы. Четверть века работали в розыске, обоих уволили из милиции за нежелание угождать начальству, оба постоянно имели по каждому вопросу собственное мнение, не «брали» и не «давали», не пили с нужными людьми и вообще, несмотря на долгие годы службы, в ментовской среде не стали людьми «своими». Что русский полковник Нестеренко, что еврей подполковник Котов были людьми плохо управляемыми, неудобными и не всегда предсказуемыми. Когда у обоих выслуга лет и возраст оперативников развязали руки услужливым кадровикам, Котова и Нестеренко тихо спровадили на пенсию, словно от опытных сыщиков в милиции, как на базаре в воскресный день, не протолкнуться.
Станислав Крячко знал «ребят» давно и весной, когда Гурову понадобились свободные от службы оперативники, собрал пять человек, но Лев Иванович после работы оставил лишь Котова и Нестеренко, остальные по различным причинам полковника не устраивали. Сейчас, когда Гуров попросил Станислава пригласить ребят на собеседование, оба откликнулись незамедлительно. Схожие возрастом и судьбами, они очень разнились внешне, да и характерами.
Голубоглазый, русоголовый, с обозначившимися залысинами Валентин Нестеренко держался подчеркнуто прямо, походил на военного отставника, при решении вопроса был нетороплив, но, решившись, действовал быстро, края не знал. Еврей Гриша Котов, хотя и был евреем только наполовину, но внешностью всякие сомнения в своей национальности он исключал. Черный, сутулый, лохматый, носатый – казалось, Котова можно лишь толкнуть и зашибить. Сколько уголовников поймались на этот крючок, Гриша не помнил. Он не занимался спортом, был жилист и силен от природы, ну и, естественно, пару приемов в уличной драке мог применить. В работе Котов походил на удава, мог сутками лежать в засаде, ждать, терпеть, но если хватал, то намертво.
Гуров встретил оперативников доброжелательно, однако без панибратства, внимательно оглядел, словно за несколько месяцев они могли измениться, спросил:
– Будем работать?
Котов лишь кивнул, считая вопрос риторическим и не заслуживающим ответа, и уселся в кабинете за ничейный стол, который стоял слева от двери.
– У меня деньги с прошлого раза остались, – сказал Нестеренко, смотрел безразлично и одновременно с хитрецой. – Надо мной крыша не течет. Однако со Станиславом и с вами, Лев Иванович, я завсегда пойду.
– И далеко вы, господа, со мной пойдете? – спросил Гуров, решая, в каком объеме необходимо сообщить информацию.
– Как и положено, на полшага позади командира, – ответил Нестеренко. – Ты, Лев Иванович, не пугай, говори что положено, ставь задачу.
– Желательно иметь дело с разбойниками, а не с коррумпированной спецслужбой, – вставил Котов, вытаскивая из кармана носовой платок: Григория круглый год мучил насморк.
– Гриша, ты не в магазине, где большой выбор, – заметил долго молчавший Крячко. – Сам знаешь, как карта ляжет.
– История со взрывом автобуса в Марьиной Роще вам известна. Пять трупов, из них двое детей, преступник задержан, осужден, содержится в камере смертников, адвокат подал прошение о помиловании, – сказал Гуров.
– Известно, пустые хлопоты, шлепнут чечена, – сказал Нестеренко. – Мне говорили, дело простое и ясное, как таблица умножения.
