скачать книгу бесплатно
Успеть раньше смерти
Алексей Макеев
Николай Иванович Леонов
Полковник Гуров
Хорошо гостить в российской глубинке у всемирно известного художника Булавина! Свежий сельский воздух, изысканный стол, хорошие напитки, беседы о высоком искусстве… Полковник Гуров о таком отдыхе и мечтать не мог. Но что вдруг случилось? Почему в усадьбе художника без видимой причины начали происходить странные, а порой необъяснимые и опасные события? Загадочные тени в саду, каменное надгробье на кладбище с высеченным на нем именем художника Булавина – это только первые следы чьей-то нехорошей шутки. Отважному полковнику из МУРа еще не приходилось сталкиваться с бесплотной нечистью, и все же он отлично знает, что у всякой нечисти – самое земное происхождение…
Николай Леонов, Алексей Макеев
Успеть раньше смерти
ГЛАВА 1
Зашуршала листва, раздвинулись тяжелые ветви, и сквозь высокие кусты дикого орешника протиснулся поджарый среднего роста мужчина, одетый по-дорожному – короткая матерчатая куртка неопределенного цвета и заношенные джинсы. Был он сильно загорелым, коротко стриженным, с упрямым квадратным подбородком и белесыми, ничего не выражающими глазами. На плече у него висела большая, почти квадратная сумка на длинном ремне, похожая на кожаный футляр для какой-то дорогой аппаратуры. Судя по тому, как был натянут ремень, весила сумка немало, однако ее владелец нес груз без видимого напряжения, а стало быть, силенок у него хватало. Выбравшись на свободное место, человек огляделся по сторонам и покачал головой. Что означал этот жест – одобрение или неудовольствие, – сказать было трудно – на лице мужчины не отразилось никаких эмоций.
Была середина дня. Солнце пекло во всю мочь. Его жаркие лучи пробивались сквозь кроны деревьев и разрисовывали дорожки между могилами кружевными узорами. В горячем воздухе лениво зудели крылатые насекомые.
Да, это было кладбище. Старое запущенное кладбище, заросшее травой, кустарником и раскидистыми трухлявыми деревьями, которые были высажены здесь, наверное, лет сто назад. Люди, покоящиеся под старыми могильными плитами, умерли давным-давно и были всеми забыты. Покосившиеся, ушедшие в землю оградки, усыпанные мусором и палой листвой могильные холмики, стертые и забитые грязью надписи, поросшие буйной травой дорожки – все словно еще раз напоминало о забвении и тщете бытия. Но на пришельца с дорогой сумкой этот печальный пейзаж, кажется, не произвел сильного впечатления. Спокойно оглядевшись и что-то прикинув в уме, он выбрал направление (одна дорожка показалась ему более утоптанной, нежели другие) и неторопливо зашагал мимо заброшенных захоронений, иногда с любопытством читая сохранившиеся на могильных камнях надписи. Кладбище действительно было очень старое. Попадались могилы, на которых даты рождения начинались с цифры «18»...
Мужчина прошел около ста метров, петляя между могил и вдруг вышел на относительно свободное пространство – что-то вроде поляны, окруженной со всех сторон старыми, клонящимися к земле вязами. В центре на серой гранитной плите под лучами полуденного солнца восседали четверо подростков на вид лет семнадцати, прямо на могиле курившие и распивавшие пиво. У ног их уже валялось не менее десятка пустых бутылок. Они громко разговаривали между собой неприятными ломающимися голосами и не сразу заметили появление нового человека.
Мужчина остановился возле трухлявого дерева и с интересом уставился на теплую компанию. Он уже сообразил, что курят подростки не простые сигареты, а марихуану, анашу, или попросту «дурь».
Любого другого такая встреча в глухом уголке, по крайней мере, смутила бы, но, похоже, мужчину она не взволновала нисколько. Он продолжал наблюдать за подростками до тех пор, пока они сами не обнаружили, что уже не одни. Резко оборвав беседу, они разом обернулись и уставились на незнакомца шалыми бесстрашными глазами.
Были подростки как на подбор худыми, костлявыми, неважно одетыми. Коноводил в компании, по-видимому, черноволосый остроскулый парень, в лице которого было что-то неуловимо-восточное. Он был покрепче и, судя по всему, порешительнее всех остальных. Хотя видя свое численное преимущество, все парни в компании с самого начала повели себя очень нагло.
– Гляди, Штырь, к нам гости! – развязно объявил белокурый розовощекий парнишка, который казался поупитаннее остальных. – Красная Шапочка, наверное. Видал, сумка? Там, наверное, пирожки!
– С маком, – неожиданно вставил третий, и вся команда многозначительно захохотала, перемигиваясь.
Отсмеявшись, скуластый и чернявый парень, которого назвали Штырем, повелительно махнул рукой и крикнул:
– Эй, лошок, греби сюда, показывай, чего у тебя в торбе!
– Сядь на пенек, съешь пирожок! – продолжил сказочную тему белокурый, снова закатываясь в безудержном хохоте.
Остальные поддержали его – совсем хилый мальчишка с сальными волосами, который сострил насчет пирожков с маком, и еще один, с простым беззлобным лицом, которого в другом месте и в другое время можно было бы принять за твердого троечника и примерного сына.
– Давай, чего там у тебя в торбе! – загомонили все наперебой. Слово им понравилось, и каждый старался повторить его несколько раз. – Оглох, что ли, лошара?
Мужчина смотрел на них, слегка улыбаясь, и не двигался, дожидаясь, пока стихнет гомон. Потом сказал негромко:
– Вы, молодые люди, сильно неправы, если считаете меня лохом. Но особенно вы неправы, если считаете, что имеете отношение к моей сумке. Моя сумка – это моя частная собственность, а частная собственность священна, не так ли?
– Вот это гонит! Профессор! – снова загалдел белокурый. – Священна! Торба его! Вообще отпад! Чего у него там? Иконы, что ли? Иконы нам сгодятся! Тащи сюда, мы верующие... это, как его... зацерковленные, вот!
– Я вижу, вы сильно обкурились, ребята, – неодобрительно заметил мужчина, ничуть не обескураженный таким приемом. – А в вашем возрасте подобные забавы – совершенно лишнее. Поверьте моему опыту. Вам куда больше пригодились бы занятия спортом, какие-то производственные навыки. Руками-то умеете работать? Или забить косячок – это ваш предел?
– Ты гляди, Штырь, а он точно профессор! Лечит нас, лечит, хотя кто его просит нас лечить? Может, покажем ему, как мы умеем руками работать? – с угрозой в голосе сказал белокурый.
– Заглохни, Свин! – властно отозвался Штырь. – Сейчас разберемся!
На него явно произвело впечатление то спокойствие, которое исходило от незнакомца. Штырь по-прежнему считал, что имеет перевес в силе, но тоже решил изобразить из себя крутого мужика, который привык использовать в качестве главного аргумента веское слово.
– Слышь, ты! – сказал он незнакомцу. – Я тебе объясняю фишку. Короче, ты сейчас на нашей территории, ясно? Это вот кладбище, оно, короче, наше. Мы тут хозяева, понял? А я самый главный. Никто без нашего разрешения не может здесь находиться. А кто нарушил правила, тот платит штраф. Можешь сам выбирать – или откупиться, или отметелим так, что дороже обойдется. Будешь всю жизнь на докторов работать. Мы не шутим. Все по-взрослому. Тебе решать.
Штырь говорил очень внушительно, и вся его компания взирала на него с восхищением. Они точно знали, что все это не шутка, и, видимо, уже неоднократно имели возможность убедиться в своем могуществе. Они все и сейчас были убеждены, что впереди их ожидают легкая победа и неплохая добыча. Штырю и самому нравилось, как он держался. Вот только незнакомец слегка испортил ему триумф.
– Крутые вы ребята, – с едва уловимой насмешкой сказал мужчина. – Но не очень образованные. Наверное, даже и пословиц не знаете. Ни разу не слышали поговорку про то, что кусок нужно откусывать такой, чтобы можно было проглотить? На этот раз вы захавали многовато. Поперхнетесь, это я вам гарантирую. Вот что бывает, когда мозги с детства «дурью» накачивают. Сохнут мозги-то...
– Ну, короче, харэ базарить! – с великолепной ленцой в голосе сказал Штырь, поднимаясь с могильного камня. – Пошли, пацаны! Надо гостя встретить, как полагается. А то уйдет от нас и будет всем рассказывать, что его плохо тут приняли.
Остальные тут же вскочили, как по команде, и стали медленно наступать на мужчину. Штырь опасался, что их противник в последний момент шмыгнет в заросли и придется тогда гоняться за ним по всему кладбищу. Поэтому до конца он стиль не выдержал, сорвался с места и, раздувая ноздри, бросился на мужчину. Его приятели, дико заорав, тоже побежали.
Хорошенько разбежавшись, Штырь подпрыгнул и выбросил вперед длинную кривоватую ногу, обутую в старые кроссовки с разлохмаченными шнурками. Он уже видел и чувствовал, как носок кроссовки врезается в квадратную челюсть мужика и выворачивает ее из суставов, а сам мужик, вопя от боли, катается по земле и умоляет о пощаде. Но пощады уже не будет, злорадно подумал про себя Штырь – раньше надо было умолять. Он чувствовал удивительную легкость в теле, вызванную наркотиком, и казался себе опасной, хищной птицей, набрасывающейся на добычу, впивающейся острыми когтями в горячую окровавленную плоть...
Однако в реальности его «когти» совершенно неожиданно провалились в пустоту. И сокрушительный прыжок каратиста получился не опаснее балетного па. Прежде чем Штырь успел нанести удар, его жертва успела сделать сразу несколько едва уловимых движений, мгновенно изменивших всю ситуацию на залитой солнцем площадке.
Ремень сумки будто сам собой соскользнул с плеча мужчины. Он самую малость отступил в сторону и, уклонившись таким образом от удара Штыря, поймал в воздухе его ноги, придав им еще больший угол вращения. Штырь почти перевернулся задом через голову и, совершенно потеряв контроль над своим телом, тяжело рухнул на землю, едва не сломав шейные позвонки. Боль от падения была так сильна, что на пару минут Штырь потерял всякую способность соображать. Так и не поняв, что произошло, он просто упал, как бревно, и затих.
Его обкуренные приятели тоже не сразу опомнились. С воинственными криками они мчались на врага, и падение главаря еще не отложилось как следует в их воспаленном сознании. Они жаждали крови и были уверены, что втроем способны пустить ее любому. Первым летел парнишка, похожий на примерного, не хватающего с неба звезд сына. Правда, сейчас это сходство куда-то пропало. Это был зверек, охваченный азартом охоты. За ним поспешал коротышка, особенно злой, как бывают злыми только коротышки. И чуть поодаль держался белокурый Свин, который из всей компании обладал самым рациональным умом и по мере возможности берег свою физиономию.
Мужчина не стал ждать, пока до него добегут. Он вдруг сделал шаг навстречу и очень профессионально врезал бегущему первым парню с левой. Бил он в солнечное сплетение, наверняка, и удар этот был последним в этой схватке. Мальчишка даже не вскрикнул. Налетев на железный кулак, он сложился от боли, упал на землю и покатился по траве, совершенно беспомощный и несчастный. Бежавшие за ним ребята, наконец, сообразили, что дело пахнет керосином и как-то совершенно естественно бросились в разные стороны. Оказывается, переключаться с наглого нападения на безудержное бегство было для них совсем не внове.
Мужчина больше не дрался. Он лишь успел зацепить ногу улепетывающего коротышки, и тот, обдирая колени и локти о расколотую гранитную плиту, очень неудачно приземлился на одну из заброшенных могил. Пока он корчился там от боли, мужчина ловко подхватил с земли небольшой камень и с силой пустил его вслед белокурому парню, который уже почти скрылся в кустах на противоположном конце поляны. Камень коротко просвистел в воздухе и врезался белокурому в затылок. Тот рухнул как подкошенный, даже не издав и звука. Примолк и коротышка, который, потихоньку уползая за могилу, не сводил испуганных глаз с мужчины, обозревающего расчистившееся поле боя. Парень видимо, надеялся скрыться за деревьями. Но мужчина заметил его маневр. Он неторопливо приблизился, присел возле сжавшегося в комок коротышки и двумя пальцами, как клещами, сдавил его побелевший от страха нос. Из ноздрей парня хлынула кровь. Он замычал, закатывая глаза и дергаясь всем телом. Однако его мучитель не позволил ему освободиться. Он некоторое время понаблюдал, как корчится его жертва, а потом негромко сказал:
– Учите пословицы, дебилы! В библиотеку запишитесь, что ли... А что касается наших с вами отношений, передай своим подельникам, как проснутся: завидите меня еще раз, валите подальше. Второй раз так дешево не отделаетесь, понятно? Я спросил, понятно?!
Парнишка бешено загнусавил, давая понять, что ему все ясно. Мужчина отпустил коротышку, медленно вытер пальцы о его одежду и встал. Держась за свой нос, который моментально сделался круглым и синим, как слива, мальчишка опрометью бросился в кусты и исчез.
Мужчина подобрал с земли сумку и пошел через поляну. Дойдя до распростертого на земле белокурого, он задумался на секунду, а потом решительно наклонился, поставил парня на ноги и хорошенько встряхнул. Тот надрывно застонал и зашатался, как пьяный. Мужчина быстро оглянулся через плечо. Прочие участники столкновения еще не поднимались с земли. Крепко сжав локоть белокурого парня, мужчина решительно потащил его в глухие заросли. Продравшись через кусты, они оказались возле еще одного ряда могил, уходящего в тень одичавшей аллеи. Эти захоронения не выглядели слишком древними, и на многих даже сохранились металлические оградки, наполовину ушедшие в землю. На одну из таких, не имевшую острых концов, мужчина и усадил своего спутника. Розовое лицо парня было сейчас землистого цвета и казалось перекошенным от страха. Он часто моргал ресницами и то и дело ощупывал образовавшуюся на затылке шишку величиной с хорошее куриное яйцо. На мужчину он избегал смотреть. Так дикари не смеют поднять глаз на какого-нибудь могущественного колдуна. Трудно сказать, что творилось в его бедной голове, но, похоже, ничего хорошего парень уже не ждал. Бежать или сопротивляться у него просто не было сил.
– Ну так, – вдруг совсем приятельским тоном произнес мужчина. – Давай, что ли, знакомиться? Меня Виктором Дмитриевичем кличут. А тебя?
Как ни был напуган парень, такое обращение здорово его удивило. Он вскинул на мужчину настороженные глаза, снова быстро заморгал ресницами и кое-как выдавил:
– Меня, что ли? Это самое... Меня Свин зовут...
Мужчина поморщился.
– Ну, имечко!.. Ты бы еще козлом назвался. У тебя человеческое имя имеется?
– Ага, – сказал, подумав, парень. – Меня вообще-то, это... Тоже Виктором зовут.
– О, замечательно! Так мы тезки, значит! – радостно подхватил мужчина. – Ну, видишь, как все здорово получается, если ведешь себя не по-свински, а по-человечески? Это хорошо, что у вас пока кишка тонка, малой кровью все обошлось, а то, глядишь, пришлось бы мне из вас отбивных наделать. Я понимаю, молодость у вас в жопе играет, крутыми вы себе кажетесь. Но все-таки потихоньку умнеть надо, дружище! А то однажды по-настоящему голову проломят. А ведь запасной у тебя нету?
– Вы мне и так все мозги отшибли! – мрачно сообщил Свин. – Мутит даже.
– Это еще цветочки! – легко сказал Виктор Дмитриевич. – Говорю, могли до того доиграться, что так бы и остались лежать тут, на кладбище. Подходящее место! Так что ты, тезка, на меня не обижайся. На свою глупость обижайся. Кстати, в вашем возрасте баловаться «дурью» – это тоже верный способ поглупеть. Не согласен?
– Согласен, – отводя глаза, пробубнил Свин и с надеждой спросил: – А можно я пойду?
– Куда? Опять к своим ублюдкам? – недобро усмехнулся Виктор Дмитриевич. – Не советую. Пообщайся немного с умным человеком. Это пойдет и тебе, и мне на пользу.
– Вам-то какая польза? – удивился Свин.
– А я изо всего стараюсь извлечь пользу, – ответил Виктор Дмитриевич. – Понимаешь, я что-то вроде ученого. Интересуюсь, как живут люди, где они живут, какая у них история, какая архитектура, обычаи какие... Короче, меня все интересует. А ты, наверное, тут как рыба в воде. Вот и расскажи мне про это кладбище, например...
– А чего про него рассказывать? Жмурики тут лежат, и все. Рассказывать-то нечего. Тут уже лет пять как никого не хоронят. Говорят, что какие-то подземные воды, что ли... Но вообще по городу слух идет, что на эту землю серьезные люди глаз положили. Какая-то компания собирается здесь район целый строить. Элитный! Ну, для богатых, короче. Со всякими бассейнами, подземными парковками и все такое... Один уже вон забацал себе домик! Неслабый такой особнячок в два этажа. Забор с башнями, как на зоне. Не знаю, может, у него и часовые там стоят. Мы сначала хотели туда заглянуть, а потом Штырь сказал – не пойдем, стремно. Повязать могут.
– Почему стремно?
– Какой-то крутой там живет. Старый, но все при нем: тачка – отпад, баба – модель и вообще... Главное, у него там конюшня есть, и жеребца каждый день выгуливают. Сам видел. И этот хрыч даже как-то раз на нем катался. Ага, из него, можно сказать, песок сыплется, а он – на лошади!..
– Как зовут-то? – поинтересовался Виктор Дмитриевич как бы между делом. – И давно он этот дом построил?
– Зовут – не знаю как, – ответил Свин. – А дом не он строил. Дом другой построил, до него. Был здесь такой Валентин... Да вы не местный, что ли?
– Местный, местный, – успокоил его Виктор Дмитриевич. – Просто отсутствовал долго.
Свин вскинул голову, понимающе взглянул на мужчину.
– Срок тянули? – с уважением проговорил он.
– Любопытство не порок, – неодобрительно сказал Виктор Дмитриевич, – но лучше держать его при себе, особенно когда дело касается чьей-то биографии. Не уяснишь себе этой простой истины, будешь всю жизнь нарываться на неприятности.
– Вы же спрашиваете! – опустив голову, буркнул Свин.
– Я уже доказал свое право задавать тебе любые вопросы, – жестко сказал Виктор Дмитриевич. – Или у тебя остались какие-то сомнения? Нет? Вот и отлично. Тогда продолжим. Заметь, я не лезу в твою личную жизнь, а спрашиваю об общеизвестном. Или ты не хочешь рассказать земляку о том, как изменился его город?
– Да почему? Без проблем, – пожал плечами Свин. – Только у меня башка болит. И мысли путаются. Здорово вы мне приложили!..
– Забудь! – повелительно сказал мужчина и полез в карман.
Он достал оттуда хрустящую пятидесятидолларовую купюру и решительно сунул ее в руку Свина.
– Держи. Это мой первый взнос за доставленное тебе беспокойство, – ухмыльнулся он. – Будут и другие. Если, конечно, найдем общий язык. А сейчас я тебя отпускаю. Только давай обменяемся номерами телефонов. Не говори мне, что у тебя нет мобилы. Сейчас они у всех есть.
Свин был озадачен, но позволил Виктору Дмитриевичу забить в память телефона свой номер. При этом как-то само собой получилось, что номера Виктора Дмитриевича он не узнал. Тот сделал вид, что забыл сообщить его по рассеянности. Свин не стал настаивать.
– Так что ты там говорил про Валентина?
– А, ну был тут у нас один крутой. Бабки греб со всего города. Его все боялись, даже милиция. А потом кто-то грохнул его вместе с корешами. Расстреляли в каком-то ресторане и вдобавок сожгли – с рестораном вместе. Ресторан тоже его был. А дом этот его жене достался по наследству. Только она все распродала и уехала куда-то. А этот старик вроде из Москвы приехал. Ему тут места понравились. Он типа художник, что ли...
– Значит, не одному ему места понравились? Говоришь, тут целый район хотят возводить?
– Ага, хотят. Только у нас тут организация объявилась. Типа защитники культурного наследия. Они говорят, что не позволят трогать кладбище. Оно, мол, представляет историческую ценность. Вроде тут даже могила какого-то белого генерала есть, героя Гражданской войны. Мы с пацанами не видели, но, может, и правда есть. Тут такие глухие места встречаются и такие древние могилки... А эта организация, мы думаем, не за культурное наследие. Просто они хотят со строителей отступные содрать побольше – так мы думаем.
– Значит, думать все-таки не разучились? – усмехнулся Виктор Дмитриевич. – Это утешает. Так что там про культурное наследие?
– Да все, – пожал плечами Свин. – Нас это не больно цепляет. Газетка у них выходит – «Хроники города» называется. Ни разу не читал.
– Ну это понятно, – с серьезным видом сказал Виктор Дмитриевич. – Читать-то вообще умеешь?
– Да уж умею! – слегка обиделся Свин. – Вы уж вообще...
– Да я просто спросил, – сказал, подмигивая Виктор Дмитриевич. – Типа шутка. Между друзьями обычное дело.
После чего новый знакомый дружески хлопнул парнишку по плечу и сообщил:
– Ну а теперь я тебя отпускаю. К голове сейчас лучше всего приложить лед. А с наркотиками завязывай, мой тебе совет. В твоем возрасте и собственной дури хватает. Зачем усугублять? И вообще, сдается мне, тебя ждет очень перспективное будущее. Ты не такой, как та шпана, с которой ты водишь компанию. Не призываю тебя сразу порвать с ними, но все-таки подумай хорошенько. А я тебе как-нибудь позвоню, ладно?
Он еще раз похлопал юношу по плечу и решительно зашагал прочь. Глядя на его плотную квадратную спину и легкую, но уверенную поступь, Свин вдруг ясно осознал, какой страшной опасности удалось ему избежать. Сейчас он был совершенно уверен, что этот ловкий и сильный человек запросто мог поубивать их всех, а они сваляли такого дурака, что ничего другого и не заслуживали. И одновременно в глубине души Свину было лестно, что именно его как-то выделил и приблизил к себе этот необычный мужчина. Это открывало пока неясные, но заманчивые перспективы. Пожалуй, впервые в жизни парень критически оценил компанию, в которой верховодил Штырь, и свою роль в этой компании. Роль показалась ему не слишком приглядной, и даже здоровенная шишка на затылке не могла уже ничего изменить.
А Виктор Дмитриевич тем временем удалился на значительное расстояние от места встречи с молодежью и вскоре вышел за полуразрушенную ограду старого кладбища. Почти сразу же за прозрачной порослью молодых деревьев, высаженных здесь совсем недавно, он увидел двухэтажный особняк, окруженный стеной, которая действительно напоминала крепостную. Правда, на двух ее башенках не было никаких часовых, но все равно впечатление было внушительное.
Виктор Дмитриевич остановился и с видимым одобрением осмотрел постройку.
– Ну да, – сказал он после некоторого раздумья. – Овчинка определенно стоит выделки. Будем работать.
ГЛАВА 2
Лев Иванович Гуров, старший оперуполномоченный по особо важным делам, прибыл в город Глинск по одному весьма важному, но отнюдь не служебному делу. Начальник главка генерал Орлов категорически не хотел отпускать своего лучшего опера даже на день, потому что людей, как всегда, не хватало, а дел накопилось невпроворот. Однако на этот раз генерал наступил на горло собственной песне и предоставил подчиненному целых семь дней отпуска, правда, за свой счет, но случай и без того был из ряда невероятных.
А причины такого великодушия были очень простые. Гуров просил отпуск по просьбе жены. Он должен был сопровождать ее в Глинск, куда она направлялась с визитом вежливости к одному дальнему родственнику. Он давно звал ее в гости, а она под разными предлогами уклонялась. В конце концов стало ясно, что уклоняться дальше никак невозможно, и Мария Строева (так звали жену Гурова) решила ехать.
Однако эта родственная история имела не совсем обычную подоплеку. Несмотря на родственный характер, эта встреча вполне могла рассматриваться как встреча на высшем уровне в силу особого положения ее участников.
Мария Строева была известной и любимой народом артисткой, и ее портреты частенько украшали афиши и обложки глянцевых журналов. Родственник же ее, которого звали Эраст Леопольдович Булавин, был знаменитым художником-портретистом, человеком весьма состоятельным, имеющим большие связи не только у себя в стране, но и за рубежом, а также обладающим очень непростым характером. Кем друг другу доводились эти два человека, даже они точно не знали и, строго говоря, были едва знакомы, но, видимо, обоим теперь было лестно возобновить контакт с добившимся успеха родичем. Инициатива исходила от Булавина, как от старшего, но Марии эта инициатива польстила, а Гуров отнесся к ней с пониманием. Даже он, человек, далекий от искусства, знал о прославленном живописце Булавине, которому заказывали портреты главы государств, и ему самому было интересно встретиться с таким человеком.
Все проблемы уладились неожиданно быстро. У Марии как раз выдалась свободная неделя, Гурову начальство тоже не чинило препятствий (генерал Орлов являлся большим поклонником Марии Строевой), а Булавин, недавно вернувшийся из продолжительного заграничного вояжа и обживавший приобретенный им особняк под Глинском, вообще никуда теперь не торопился. По слухам, он писал мемуары и наслаждался покоем далекого от столиц захолустья. Еще он несмотря на солидный возраст, был женат на молодой и красивой женщине, и женат как будто бы счастливо. Впрочем, прозвище Счастливчик закрепилось за Булавиным с юности. Это Гуров тоже знал. Как и то, что несмотря на немалый возраст художник увлекается верховой ездой и держит в личной конюшне лошадей.
Мария знала о своем родственнике чуть побольше и по мере возможности просвещала Гурова. Из-за некоторых особенностей железнодорожного расписания они предпочли добираться до Глинска на собственном «Пежо» – получилось быстрее и надежнее, чем на поезде. Провожал их старый друг Гурова и его постоянный напарник полковник Крячко, человек жизнерадостный, без комплексов и большой любитель застолий. Он откровенно завидовал другу и напутствовал его следующими словами:
– Такие шишки, как этот Булавин, пьют только качественное, коллекционное виски. Так что у тебя есть шанс хорошо отвязаться, Лева! Не будь дураком и хорошенько там все продегустируй! Про то, что хорошо было бы притащить что-нибудь в клюве и другу, я не говорю – поступай, как подскажет совесть.
– Ты мне мужа с пути истинного не сбивай! – делая строгие глаза, сказала ему Мария. – Мы в Глинск не виски хлестать едем, а собираемся нанести визит вежливости. Учитывая статус хозяина, это вообще будет почти дипломатическая встреча. Так что про спиртные напитки можете забыть оба!
– Ну тогда там и делать нечего! – заявил Крячко. – Значит, приедете, поздороваетесь, по рюмочке тяпнете, откланяетесь и сразу домой – вот оптимальный вариант. А остальное тут дома наверстаем. По секрету скажу, после второй коллекционный напиток от неколлекционного уже мало кто отличить может. Так что смело возвращайтесь, вы ничего не теряете!
– Стас, о чем ты говоришь? – делая страшные глаза, воскликнул Гуров. – Это же знаменитый художник! Творец!
– Ничего страшного, – хладнокровно ответил Крячко. – Мы тоже не лыком шиты – в Третьяковку захаживаем. А вы там все-таки не задерживайтесь. Помните, что я вас жду.
В глубине души Гуров именно этим напутствием и руководствовался. Он был настроен на скорое возвращение и рассчитывал, что прием у художника не затянется. «День-два – и домой! – планировал он мысленно. – Уверен, что этот знаменитый художник будет так чопорен и высокомерен, что Мария сама сбежит от своего родственника!»
Город Глинск лежал в уютной котловине на берегу небольшой реки. Окрестные холмы были покрыты зелеными пятнами березовых рощиц, вид которых почему-то вызывал в душе немного печальное чувство. Может быть, дело было не только в пейзаже. Среди поэтических кущ заметно выделялось мрачноватое монументальное строение – особняк и надежно огороженная территория вокруг него. Судя по описанию, которым располагали Гуров и Мария, это и было жилище именитого родственника. Они знали, что Булавин не сам строил дом, а лишь купил его, но теперь этот выбор показался им странным. Человек со вкусом (а Булавин несомненно обладал хорошим вкусом) вряд ли бы прельстился таким творением рук человеческих. При взгляде на «замок» – именно так про себя окрестил дом художника Гуров – создавалось впечатление, что заказчик этого строения не вполне понимал, чего хочет, а просто старался поскорее вложить в строительство как можно больше денег и при этом сильно торопился. Очевидно, что его больше интересовали объемы строительства, а не эстетика и будущие удобства. Возможно, позднее он спохватился и продал дом с большим облегчением, но вот зачем это во многом нелепое здание покупал Булавин, было не совсем ясно.
