скачать книгу бесплатно
– Михаил Семенович, а почему вы не попытались выяснить у парнишки, который принес отравленное мясо, кто ему это мясо передал? – спросил Гуров, забирая со стола комочек фольги.
– Ивана Ивановича? – Рогожин растерялся. – Почему у него не спросил?
Гуров молчал, смотрел на хозяина со спокойным любопытством.
– Я спросил… Нет, не спрашивал… А что ты, собственно?.. – Рогожин начал медленно подниматься.
Гуров сидел, ему снизу показалось, что гигант сейчас подопрет потолок. Сыщик знал, что если он хочет этому человеку помочь, то артиста сразу же следует осадить и поставить на место.
– Вы не на арене, Михаил Семенович, и даже не на таможне. «Я закусил», «я вздыбился», об этом вы мне рассказывали, теперь же вот и показали. И хватит. – Тон у сыщика был спокойный, нейтральный.
Рогожин опустился на стул, смотрел удивленно, будто увидел полковника Гурова только сейчас.
– Так почему не спросили?
– Иван Иванович… – заворчал Рогожин, махнул рукой. – Это долгая история, а нам пора на работу.
– Хорошо. – Гуров поднялся. – Во сколько мне зайти? Мы пройдемся по городу, вы расскажете мне другую историю и покажете простреленное окно.
Миша и Гоша разминаться отправились во внутренний двор цирка, Гуров прошел кулисами в полутемное фойе, остановился в раздумье, решая, что следует предпринять. «Ты, главное, сыщик, не торопись с анализом», – уговаривал себя Гуров.
Так. Отдать мясо в лабораторию, найти треснувшее окно, попытаться разыскать пулю. Начальника местного уголовного розыска Гуров знал и еще в Москве решил, что в крайнем случае обратится к нему за помощью. Сыщик предпочитал работать один, но нужен был химический анализ и обыск квартиры, в которой прострелено окно, если такое окно вообще существует. Поэтому без помощи не обойтись. «Все надо сделать сегодня, можно чуть позже, а сейчас надо познакомиться с Иваном Ивановичем», – решил Гуров и пошел сумрачным коридором вокруг арены.
Утренние репетиции закончились, служащие занимались уборкой, на сыщика никто внимания не обращал, здоровались и продолжали заниматься своим делом.
Как же его разыскать, прикидывал сыщик. Зайти к директору? Как объяснить интерес московского корреспондента к рабочему?
– Ищете кого?
Гуров услышал чуть хрипловатый голос, повернулся и увидел парня, который единственной рукой опирался на метлу, пустой рукав рабочего комбинезона был аккуратно заправлен под поясной ремень.
– Добрый день, – сказал Гуров. – Ивана Ивановича не видели?
– Добрый, добрый, – парень кивнул, посмотрел Гурову в глаза.
Сыщику и преступнику либо человеку, недавно отбывшему срок, при встрече визитные карточки не нужны, достаточно внимательно посмотреть друг на друга.
– Журналист, значит? Так я и полагал, что из вашей газеты должны вскоре прибыть.
Рогожин от разговора об Иване Ивановиче уклонялся, теперь понятно почему: у парня руки нет, а судимость есть. Сыщик понял, с кем встретился, и ответил:
– Так не по своей воле, Иван Иванович, и не от безделья, так что извини.
Иван Иванович был среднего роста, в жилистой фигуре чувствовалась сила, белобрысая пацанья голова, глаза взрослого, умудренного человека, жесткие морщины от угла рта. Такого парня Ванюшкой никак не назовешь, потому и звали его в цирке по имени и отчеству.
– Чего уж. – Иван Иванович поставил метлу в угол, присел на лежавший вдоль стены свернутый ковер, достал было сигарету, вздохнул тяжело и спрятал в карман.
Гуров сел рядом, тоже вздохнул, не решаясь начать разговор. Сыщик точно знал, что нельзя сочувствовать и спрашивать, как там, за что и когда. А с чего начать, не знал, потому молчал.
– Слушай, начальник, может, у бога только один молоток, гвоздей нет, лишь моя голова?
– Не греши, Иван. Вижу, досталось, но многим выдано и поболе.
– Вот мать твою, коль не самый крайний, считай, что первый. – Иван Иванович сплюнул, но тут же плевок затер. – Потащите на допрос?
– А если без протокола просто потолкуем?
Иван Иванович провел на зоне для несовершеннолетних около двух лет, успел усвоить, что оперу никогда не верь, вдвойне не верь, когда он тебе что-либо дарит.
– Не, без протокола только о девках, – ответил парень, набычившись, натужно соображая, какую корысть хочет иметь этот залетный. А может, вербует? От такой мысли аж в горле запершило. Он помнил изрезанный труп парня, которого заподозрили в стукачестве.
Гуров был не просто опер, а сыщик божьей милостью, и сомнения Ивана Ивановича не являлись для него секретом.
– Официально допрашивать я тебя пока не могу, нет дела, нет свидетелей. Хочешь – поговорим, не желаешь – бери метлу. А малолетку вербовать я не собираюсь, да и толку от тебя, извини, никакого.
– Точно, – радостно согласился Иван Иванович, – сел по глупости, связей у меня никаких. Я из цирка-то выхожу, если в кино боевик показывают. – Он взглянул на Гурова и осторожно улыбнулся.
Сыщик тоже улыбнулся, он верил парню, однако отраву передали именно через него, человека судимого, такое совпадение настораживало.
Гуров молчал, зная, что от милиции ждут вопросов, но пока доверие не установилось, следует выждать.
Ободренный доброжелательной улыбкой, Иван Иванович чуть расслабился, не таясь, разглядывал «журналиста». Мужик прибыл из Москвы, в годах (известно, что в шестнадцать сорокалетние чуть ли не стариками видятся), наверняка в больших чинах, уверенный, сила чувствуется, но он ее не выказывает, даже прикрывает. Для своего возраста Иван Иванович обладал незаурядной наблюдательностью и умом. «Волкодав, – продолжал рассуждать парень, – стелет мягко, но меня не отпустит, надо вырываться самому».
– Когда дело возбудите, будет допрос. – Иван Иванович облизнул сухие губы. – Я вам сейчас правду скажу, и другого ни в кабинете, ни в изоляторе от меня не услышите. Я того мужика, что сумку с мясом для медведя передал, раньше не видел и опосля тоже. Мужик, полагаю, битый, не из наших краев, скорее из ваших.
– Я тоже так полагаю. – Гуров поднялся, отряхнув брюки, посмотрел в глубь коридора, оглянулся, никого не заметил, сказал: – Если спросят, о чем с москвичом беседовал, скажи, что журналист о быте цирка расспрашивал. Даже лучше, если ты сам среди своих обмолвишься, мол, настырный москвич подловил и дурацкие вопросы задавал.
– Будет сделано! – Иван Иванович вскочил, схватил метлу.
– Иван, а как тот битый мужик выглядел? Возраст, рост, каков окрас?
Иван Иванович заговорил легко и быстро, чувствовалось, что к вопросу давно подготовился:
– Лет тридцати, росту моего, в джинсовом костюме и кроссовках, волосы темноватые, но не кавказ, глаза такие, не разберешь, мутноватые, наколок, рыжих зубов не видел.
– Вор, мошенник, катала, какой окраски? – спросил сыщик.
– Не, командир, мужик в зоне не был, да и не мажет под делового, говорит вежливо, культурно, слов не употребляет. – Иван Иванович топтался, нетерпеливо помахивая метлой.
Гуров отлично сознавал, что мучает парня, но своего главного вопроса еще не задал и, словно вот только его вспомнил, шлепнул себя по лбу, опустился на место.
– А, черт! Как я раньше-то не допер? – И начал быстро спрашивать: – Тебе Рогожин говорил, что мясо отравленное?
– Нет.
– Как же узнал?
Иван Иванович потускнел, оперся на метлу, шепотом выругался, а вслух сказал:
– Опер, он из Москвы или с Марса прибудет, суть одна – подловить.
– Ну, извини, потерпи чуток, пойми, мне необходимо знать, – говорил Гуров просительно, даже прижал ладонь к груди, – я тебе верю, не подлавливаю.
Искренность и неожиданная открытость москвича, человека явно сдержанного, удивили и обескуражили. Оперу полагалось стучать кулаком, грозить, начальник же сочувствовал, даже просил.
– Секрет не велик. – Иван Иванович тоже сел на место. – Ну, во-первых, я мясо в сумке видел. Хорошее мясо, но старое. А Михалыч мне другое дал, светлую мякоть, явно с базару. Раз! Все собаки передохли в одночасье. Два! И Михалыч раньше меня привечал, а тут сторониться начал. Три! Он письмо в ящик опускает, я мимо иди, Михалыч меня притормозил, загудел, начал объяснять, кому письмо шлет. Я все сложил. Вот и получилось.
– Хорошо, Иван, получилось, – сказал Гу-ров. – Твое счастье, что ты кусок из той сумки себе не взял. Все, я пошел, спасибо за помощь. Лишних слов не говорю, ученого учить только портить. Как к директору пройти?
– В ту дверь, – указал Иван Иванович, – на второй этаж, по коридору направо.
Сыщик зашагал в указанном направлении, услышал за спиной, как парень насвистывает веселенький мотивчик.
Гуров к Колесникову не пошел, подождал, пока Рогожин освободится. Они молча шагали несколько кварталов, артист показал сыщику окно, в которое якобы неделю назад залетела пуля. Сейчас стекло было целое. Гуров проводил Рогожина назад к цирку, попросил временно от прогулок воздержаться и позвонил в управление милиции.
Начальник уголовного розыска, майор милиции Семен Григорьевич Фрищенко, был лет пятидесяти, невысок, сутул, плешив, походил на человека, которого жизнь так замордовала, что он уже давно сдался, болтается в ней лишь по инерции, плохо слышит и видит, ничем не интересуется. Частично так все и было: и замордовала, и не интересуется, его зрение и слух зависели от ситуации, но розыскник Фрищенко был умелый, при необходимости старательный.
Сыщики встретились на улице. Гуров не хотел показываться в конторе и поостерегся приглашать майора в гостиницу, где его, естественно, знали.
– Здравия желаю, товарищ полковник, – сказал Фрищенко, вяло пожимая протянутую Гуровым руку.
– Здравствуй, Семен Григорьевич, – ответил Гуров. – Не гляди волком, никто тебя обкладывать не собирается.
– Ага. Ты мне приглашение на «Поле чудес» привез.
Они прошли в пустынный сквер, присели на кособокую сырую скамейку. Гуров сказал о деле то, что считал нужным, передал фольгу с кусочком мяса.
– Если окно действительно прострелено и пулю найдешь, дело пока не возбуждай, – сказал, прощаясь, Гуров.
– Нет, я сейчас все брошу и начну пристраивать себе на шею еще один висяк, – ответил майор и с щемящей тоской в голосе спросил: – А ты не мог в другой город податься? Расея большая. – Не доставая платка, шумно высморкался, махнул рукой и зашагал в грязные сумерки.
В гостинице, несмотря на ее затрапезность, после промозглой, хлюпающей улицы показалось как в родном доме. Гуров купил три талона для междугородных телефонных переговоров, узнал, что буфет закрыт, а в ресторане нет мест, поднялся в номер, начал звонить в Москву. Орлова сыщик нашел быстро, в служебном кабинете, где, видимо, генерал и ждал звонка.
– Что скажешь, какие новости? – опуская приветствие, спросил Орлов.
– Сыро, грязно, голодно, мой друг генерал Орлов – человек сложный…
– Зато ты простой, – встрял Орлов.
– Чиновник, не перебивай трудягу. Прежде чем показать мне письмо своего друга-медвежатника, ты наводил справки. Быстро, у меня лишь пять минут. Что ты выяснил и кто еще знает о действительной цели моей поездки?
– Добытую мной информацию – не дам, она будет тебе только мешать, – ответил Орлов. – А кто знает? – Он помолчал. – Два человека. Что-нибудь не так?
– Ты мне не скажешь – я тебе не скажу, мы будем работать дружно. А пока, товарищ генерал, выясните, пожалуйста, нет ли у наших подопечных каких-либо профессиональных устремлений на Австралию? Только не спрашивайте, каких устремлений. Я понятия не имею. В нашем хозяйстве последнее время упоминалась Австралия? Гражданин, груз, кенгуру в конце концов!
– Понял, – ответил Орлов. – Мне не нравится твой вопрос о том, кто знал.
– Мне тоже.
– Ладно, молчи. Как тебе Рогожин?
– Все такой же плюгавый.
– Горбатого…
Что там с горбатым, Гуров не узнал, женский голос прочирикал нечленораздельное и прихлопнул разговор частыми гудками.
– Так тебе и надо, – произнес вслух Гуров и начал вновь дозваниваться в Москву, но уже по другому номеру.
Второй разговор состоял из коротких фраз и длинных пауз, сыщик это предвидел и оплатил заранее десять минут.
– Добрый вечер, Борис Андреевич, вас беспокоит некто Гуров.
Как сыщик и ожидал, аплодисментов не последовало, даже послышался тяжелый вздох.
– Давно жду звонка, думаю, куда это пропал Лев Иванович?
– Я хотел бы с вами увидеться.
– Так я по звонку понял, вы вроде бы не в Москве.
– К сожалению, – Гуров тоже вздохнул и назвал город. – Гостиница «Центральная». Завтра.
– Да… Простенько, но со вкусом, – ответил абонент и умолк, вновь вздохнул и ответил: – Хорошо.
– Возьмите ручку и запишите, – сказал Гуров. – Я просил бы вас прихватить с собой… – И сыщик продиктовал, что конкретно ему требуется.
– Так откуда же у меня?
– Вместо Мельника кого избрали? К тому человеку и обратитесь, у него есть.
Десять минут истекли. Гуров выслушал невнятный голос телефонистки и положил трубку.
Гуров весь день не ел, понял, что если хоть чего-нибудь не перекусит, не выпьет горячего чаю, то не уснет, решил спуститься в ресторан и проверить, насколько тот переполнен. Сначала пришла в голову мысль, что следует переодеться. Сыщик глянул в мутное зеркало, оценил свой поношенный джинсовый костюм положительно, заглянул в ванную, причесался, протер лицо и руки одеколоном. Начал искать ключ от номера, когда в дверь постучали и, не дожидаясь приглашения, в комнату вошел мужчина лет тридцати пяти.
– Добрый вечер, Лев Иванович. – Незваный гость поклонился, и сыщику показалось, что он прикрыл поклоном улыбку. – Я ваш сосед – Соснин Сергей Петрович, конечно, просто – Сергей. С моей женой вы познакомились утром.
– Здравствуйте, Сергей. У вас отличная «Тойота», проходите, – сказал Гуров.
– Наоборот, Лев Иванович, это мы вас приглашаем в наш номер. Услышали, что вы вернулись, подумали, человек мотался по этому кошмарному городу, наверняка голодный, нынче это проблема, а супруга у меня – дама предусмотрительная. Так как?
– Спасибо, я действительно оголодал. Сейчас позвоню администратору, скажу, что я у вас.
– Пойдемте, не стесняйтесь, от нас позвоните. – Сергей посторонился, взял Гурова под руку.
Ольга Дмитриевна оказалась дамой не только предусмотрительной, но и не ограничивавшей себя в расходах, что, впрочем, Гуров понял еще утром, лишь взглянул на бутылки.
Что ведет себя уж слишком по-простецки, сыщик подумал тогда, когда доедал последнюю чешскую сосиску. Пока гость насыщался, супруги болтали между собой. Женщину сыщик рассмотрел еще утром, сейчас приглядывался к мужчине. Хорошего роста, худощавый, чуть сутулый, в импортном, наверняка дорогом костюме, лицо вытянутое, щурится близоруко, в общем, типичный интеллигентный преподаватель либо ученый. Не только сыщику, сегодня любому обывателю ясно, что таких денег и подобной женщины ни в большевистском прошлом, ни в неизвестном будущем у интеллигента не было и быть не может.
