скачать книгу бесплатно
– Ваш товарищ уже допрашивал меня. Больше я ничего не знаю.
Явная нервозность девушки доказывала, что следователь был прав. Нина Петровна Давыдова что-то скрывала и делала это очень неумело. Гуров нарочно как бы предупреждал девушку, что ей предстоит неприятный разговор. Гойда сказал, что методом натиска, давления от Давыдовой ничего не добьешься. Она замолчит, возможно, расплачется, а теперь, когда она уже официально допрошена, могла и проконсультироваться со знающим человеком, и потребует предъявить обвинение и вызвать адвоката. По совету Марии сыщик избрал иной путь – не вынуждать Нину, а уговаривать. Он решил создать для девушки наиболее благоприятные условия: не привозить ее в служебный кабинет, разговаривать на ее территории и предупредить заранее, дать ей время собраться и успокоиться.
И, словно пытаясь доказать тщету его намерений, Нина быстро повторила:
– Я сказала все. Больше я ничего не знаю! – Выставила на стойку табличку: «Перерыв» и ушла.
Гуров знал, день предстоит длинный, трудный, взял свой кофе и сел за столик. Мария долго размышляла, как одеть сыщика, отыскала его старые брюки, тщательно отутюжила, вытащила из-под шкафа поношенные кроссовки, почистила серый однотонный свитер, приказала побриться, но одеколон не употреблять. В результате Гуров выглядел человеком среднего достатка, седые виски не облагораживали его, а доказывали, что жизнь у мужика далеко не сахар. Непривычно одетый, Гуров невольно потерял свою выправку. Только глаза на тусклом фоне стали ярче, еще заголубели.
Прощаясь утром, Мария сказала:
– Можно надеть очки, но, боюсь, получится уже двадцать два. Не вздумай ее разглядывать или делать комплименты, смотри прямо перед собой и размышляй о грустном. Вспомни что-то конкретное из своей жизни и непрерывно думай об этом. И самодовольная улыбка с твоей физиономии исчезнет.
Сыщику не пришлось долго копаться в своей памяти. Он вспомнил, как убили его подчиненного, и он пришел к покойному домой и разговаривал с его матерью. Вспомнил шаль, в которую куталась худенькая женщина, ее тонкие руки со вздувшимися венами. Как она цеплялась за свою шаль и терпеливо ждала, когда же оставшийся в живых начальник ее мальчика уйдет, оставит ее одну и можно будет поплакать.
Гуров так погрузился в воспоминания, что не заметил, как появилась за стойкой Нина, начала работать. А вернули сыщика к реальности толчок в плечо и голос остановившегося рядом парня:
– Слушай, мужик, не бери в голову. Хочешь, я тебе выпить куплю?
Гуров смутился, он уже забыл, когда смущался последний раз, и после паузы ответил:
– Спасибо, у меня есть. – Он поднял голову, глянул на парня. – Только мне нельзя, – ткнул пальцем в печень.
– Зашитый? Тогда понятно. Вот жизнь блядская, – парень хлопнул Гурова по плечу и ушел.
Сыщик почувствовал чей-то взгляд, поднял глаза и увидел Нину, которая обслуживала веселую компанию, а смотрела на Гурова. Он покосился на часы – сидит уже второй час.
Прошло еще некоторое время, он мельком взглянул на Нину и увидел, что она жестом подзывает его к себе. Он вновь заставил себя вспомнить мать Бориса Вакурова, поднялся, не торопясь подошел к стойке. Давыдова уже не так агрессивно произнесла:
– Я же вам русским языком объяснила, мне сказать больше нечего.
– А мне генерал приказал с вами переговорить. Я офицер и обязан, – ответил Гуров.
– Так вызывайте к себе, ведите к своему генералу, я ему объясню.
– У нас ничего хорошего нет, а здесь уютно. Я подожду.
– У меня смена черт-те когда кончается, домой надо. Обед на завтра… – она махнула рукой. – Некогда мне с тобой ля-ля разводить.
– Я понимаю, – сыщик помолчал. – Я писать ничего не буду.
– Может, тебе налить? – неожиданно спросила Нина.
– Я непьющий… если за компанию…
– Хочешь, чтобы меня с работы поперли?
– Так ведь и я на работе, – Гуров пожал плечами.
– Черт с тобой! Сейчас людей поубудет, сядь в дальнем углу, кофе возьми. Ты ел чего?
– Спасибо, я завтракал, – ответил Гуров и отвернулся.
– Что-то по тебе не видно. Зарплату хоть платят? – спросила Нина.
– Случается, – соврал Гуров и от стыда снова отвернулся.
Давыдова расценила это по-своему и сердито сказала:
– Ладно-ладно, ты мне здесь слюни не распускай. В Москве каждый день убивают. Ты что, за всех в ответе? Бери кофе и садись, я скоро приду.
– Спасибо, – Гуров взял вторую чашку кофе, полез за деньгами, но Нина его остановила:
– Иди уж, успеется.
– Спасибо, – повторил сыщик и отправился в указанный угол.
Гуров оценил переход на «ты» и перемену в ее настроении и подумал, что вид у него, значит, жалкий. Если информация у Нины «горячая», то он, полковник Гуров, спрячет ее до поры. Подставлять такую женщину – грех. А в том, что он информацию добудет, сыщик уже не сомневался.
Он еще не допил кофе, как подошла Нина, принесла бутерброды, две бутылки минеральной, в одной из бутылок оказалась водка. Девушка плеснула в бумажные стаканчики, сказала:
– Жизнь пошла поперек, – выпила и стала есть.
Гуров тоже выпил и искренне поддержал:
– Не жизнь, а грязное существование. И почему приличный человек должен врать, изображать невесть чего, убирать чужое дерьмо. Никому не известно.
– Я по вашему делу все рассказала, и ты мне вопросов не задавай, – Нина налила по второй. – Ты здоровый, красивый мужик и несчастненьким не прикидывайся. Тебя приодеть, отбоя от нас не будет.
– Я не жалуюсь, – Гуров улыбнулся.
– Женатый?
– Обязательно.
– Жена красивая, любит?
– Красивая и любит, – ответил Гуров. Мария предупреждала, что такой вопрос будет непременно и ответить на него следует именно так.
– И ты жену любишь?
– Люблю, – признался Гуров.
– И давно женаты?
– Порядочно, я же не мальчик.
– Это надо! – Нина налила по третьей. – Мужик признается, что женат, любит и у него в семье порядок. Я что же, тебе совсем не нравлюсь?
– Почему? Вы девушка интересная, и фигура у вас отличная, – искренне ответил Гуров и от удовольствия, что может сказать правду, вновь улыбнулся. Хотя Мария запретила, скользнул взглядом по высокой груди собеседницы и одобрительно кивнул.
– Так какого черта ты о своей любви к жене рассказываешь? – возмутилась Нина.
Гуров неожиданно вспомнил одну из любимых фраз Станислава и ответил:
– Что выросло, то выросло.
Нина хитро прищурилась, спросила:
– И ты никогда-никогда налево не завернул?
– Я не люблю такие разговоры, – и Гуров не заметил, как вновь ссутулился, почувствовал, что говорит ненужные слова.
Сыщик был не прав. Нина прониклась к нему симпатией, удивлялась, что среди ментов встречаются подобные мужики. Гуров ни с того ни с сего сказал:
– У меня ни времени, ни свободных чувств нету. Так что я не высоконравственный, а просто несвободный. У каждой медали две стороны. Вот так, девушка.
Нина смотрела на сыщика и не узнавала. Гуров вновь выпрямился, голос набрал силу:
– Вы, Нина Петровна, убийцу покрываете, – вздохнул Гуров, недовольно поморщился. – По Москве не раскрыто ни одно громкое заказное убийство. Я убежден, в пятидесяти процентах случаев свидетели имеются. Они боятся, и правильно делают. Человеку свойственно оберегать свою жизнь, и я вас не осуждаю. Но, если мы с вами порочную цепь не разорвем, ее никто не разорвет. Вы мне говорите, я ваше имя забываю. Вот сейчас выслушаю, допью и забуду. Даю слово чести. Для прокуратуры и суда я других свидетелей найду. Но мне необходима точка опоры.
Нина смотрела ему в глаза, чувствовала, как по телу бегут мурашки, а ноги отнялись, уйти она не может.
– Итак, лет тридцати, среднего роста, плотного телосложения, в мужике чувствуется сила. Вы увидели его за час до смерти Леонида…
– Накануне… Дважды, – прошептала Нина. – Удивилась, что он тут делает? Забыла. А назавтра…
– Раздался выстрел, и вы вспомнили. Как его имя?
– Юрий… Юрий Авилов… Он в соседнем доме живет. Он убьет меня…
– Вот я и говорю, женщины мне далеко не безразличны. – Гуров разлил остатки из бутылки, чокнулся с бумажным стаканчиком Нины. – Только если я жене изменю, она это поймет, едва я порог переступлю, на меня не глядя. А я ее люблю, за любовь нужно платить. А вы красивая девушка, я рад, что мы познакомились. Я вам должен за бутылку, кофе, бутерброды… и исполнить одно ваше желание. – Он положил на стол свою визитную карточку. – Я не волшебник, но много чего могу. Телефоны выучите, карточку уничтожьте. Обязательно. Моей визитки у вас быть не должно. Мы с вами сегодня встретились, выпили, поговорили за жизнь, расстались. Если будет трудно и вы позовете, я приду.
Гуров поднялся, положил на стол деньги, поцеловал Нине руку и направился к лестнице.
Нина смотрела на высокого, широкоплечего, уверенно шагающего мужика и не могла понять, с чего она расчувствовалась, решила, что человек на краю и ему необходимо помочь. Он ни на что не жаловался, ничего не просил, она, опытная баба, разнюнилась. Но Юрке Авилову она теперь не завидует, у этого… И тут Нина сообразила, что не знает даже, как мужика зовут, взглянула на визитную карточку… Полковник, старший оперуполномоченный по особо важным… Гуров Лев Иванович… Она выучила два телефона, записала в блокнот по четыре последних цифры каждого номера, чиркнула зажигалкой, прикурила, визитку сожгла. Он прав, такую карточку иметь в сумке совершенно ни к чему. Он сказал, что придет… А что? Такой придет…
Глава третья
Бывший полковник КГБ, ныне полковник службы, называвшейся иначе, человек по фамилии Грек, сидел в сановном кабинете, смотрел на хозяина вопрошающе. За многие годы службы он вытренировал этот взгляд, сроднился с ним, окружающим полковник казался прирожденным холуем. И лишь немногие знали: этот взгляд и вся манера держаться – обман. Полковник – человек сильный и умный, не подверженный постороннему влиянию. Он всегда поступает как считает нужным и выполняет приказы в тех случаях, когда они совпадают с его собственной точкой зрения. В остальных ситуациях он только имитирует исполнение, а результат срывается по объективным, не зависящим от Грека обстоятельствам.
Он убрал Леонида Голуба отнюдь не потому, что так пожелал сановный чиновник, а просто Голуб зарвался, стал мешать выполнению стратегического плана, который простирался аж до двухтысячного года, до новых президентских выборов.
Телевидение – самое мощное оружие в предвыборной борьбе, и это не затасканные слова, а объективная действительность.
Но ТВ структура многосложная, и захватывать ее надо заранее. Так по кирпичику строят дом: каждый кирпичик следует подержать в руках, ощупать, положить на нужное место. Пусть миллионеры покупают каналы, можно купить все, а души людей останутся в руках спецслужбы. И телезвезды в нужный момент станут говорить то, о чем их «попросят». И сетку вещания составят так, как «попросят». И в студию пригласят кого требуется, и вопрос зададут нужный и своевременный. Действительный захват телевидения – очень тяжелый и кропотливый труд.
Сегодня группа Грека – лишь несколько десятков человек, и не все они занимают ключевые посты, но придет срок… Кремлевскую стену тоже складывали по кирпичику, и не один год.
– Что же, ваш первый блин не вышел комом, – пошутил чиновник. – Но поздравлять вас рано.
– В нашей службе поздравлять не принято, – сухо ответил Грек. – Мы и ордена если получаем, так в туалете и при погашенном свете. Шутка.
– И неудачная, – резко сказал чиновник. – Вы уверены, что вашего исполнителя не обнаружат? Мне известно, розыском занимаются люди очень серьезные.
– Я знаю, шеф. – Грек уже пожалел о своих словах. На днях хозяин кабинета получил правительственную награду. Грек не завидовал, невольно вспомнил, непроизвольно вырвалось. Старею, подумал он, надо внимательнее следить за собой. Человечек, сидящий за столом, случайный и временный. Но сегодня он за этим столом, следует считаться, соблюдать правила игры.
– Но если все-таки человека выявят? – нудел чиновник.
Ну что ты понимаешь, сопливый мудак, в нашей работе? – хотелось сказать полковнику, но он посмотрел на носки собственных ботинок и тихо произнес:
– Постараемся, чтобы подобного не произошло.
– Да! Вы уж расстарайтесь! Считайте, я вас предупредил!
– Только так я и расцениваю ваши слова, – Грек поднял глаза, посмотрел на чиновника преданно. А как полковнику хотелось высказаться, он даже губу прикусил до крови.
Новости у Грека были горячие, прямо огненные, и сообщать о них недалекому человеку было ни в коем случае нельзя.
Дело в том, что полковник пять минут назад видел Гурова у дверей приемной вице-премьера. Зачем розыскник пожаловал на столь высокий уровень – неизвестно, но, узнай подобную новость молодой чиновник, начнется истерика, суета, черт знает что, совершенно непредсказуемое.
А Гуров явился в высшие коридоры власти с намерением сыграть ва-банк. Известны случаи, когда срывали банк, имея на руках всего двенадцать очков. А проигрывать сыщику нечего, его бумажник был пуст. Самое страшное, что может произойти, – выставят из кабинета, решат, мол, абсолютный кретин, возможно, сообщат Орлову или Шубину. Петр на него наорет, генерал-полковник даже разговаривать не станет, бросит тому же Орлову, дескать, офицерам положено ходить коридорами, а не лезть через забор, и забудется.
Чувствовал себя Гуров на подъеме, разгуливал с деловым видом, лишь не знал, как проникнуть в кабинет вице-премьера. Сыщик не очень хорошо представлял, что говорить небожителю, уповал на импровизацию. Он походил на мальчишку, зажавшего в руке камень и желавшего этот камень швырнуть в улей и посмотреть, что произойдет.
Дверь приемной открылась, и в коридор стали выходить люди. Гуров скользнул между ними, секретарь решил, что это один из бывших на совещании: человек что-то забыл в кабинете, возвращается за папкой или за каким-то документом.
Гуров решительно пересек кабинет, негромко сказал:
– Извините, Валентин Николаевич, но я знаю, кто убил Леонида Голуба.
– А я здесь при чем? – удивился Валентин Николаевич Попов. – Прикройте дверь и сядьте. Прежде всего, кто вы такой? И почему врываетесь ко мне с подобным заявлением?
Попову было около пятидесяти, он был безукоризненно одет, выбрит и причесан, спокоен, даже ироничен, но совершенно напрасно снял роскошные дымчатые очки. Гуров лишь на мгновение увидел его глаза и понял, что попал. Сыщик, конечно, не мог и представить, что обратился к главному теоретику заговора, но что данный человек, как выражаются розыскники, в деле «замазан», уже не сомневался. Этот внезапно расширившийся и метнувшийся в сторону зрачок выдавал человека, его испуг. И то, что Попов вновь надел очки и без надобности переложил бумаги на столе, являлось уже мелочью. Сыщик взглянул на надбровные дуги небожителя, увидел капельки пота и доверительно сказал:
– Простите меня, ради Бога, Валентин Николаевич. Я полковник милиции, работаю по раскрытию убийства, мне не к кому обратиться. Меня раздавят, как клопа, правда, вони будет меньше. Я с вами незнаком, но вы мне глубоко симпатичны. Я сыщик, интуитивно чувствую порядочного человека.
– Но вы же не подозреваете в коррупции своего министра? – Попов пришел в себя, начал судорожно просчитывать, кто из соратников мог подослать провокатора?
– Конечно, нет! – Гуров почему-то перекрестился. – Но министр не имеет прямого хода к президенту. А пока министр до Бориса Николаевича доберется… до меня доберутся быстрее.
– Допустим, я вам верю. – Попов выдержал паузу. – Какие документы я могу положить на стол президента?
– Никаких, – ответил Гуров. – Никаких документов не существует. Лишь мое чутье сыщика и теоретические выкладки. Стрелял человек маленький, доказать его вину трудно, но стоит мне двинуться по этому пути, как меня пошлют в командировку на Сахалин. А вы представляете, сколько людей могут убить по дороге на Сахалин? Слава Богу, я веду розыск практически один, у меня трое подчиненных, никто ничего не знает. Почему не раскрыто ни одно заказное политическое убийство?
– Простите, полковник, вы давно были у врача? Я не хочу сказать, что вы больны. Но при вашей работе естественно переутомление, могут появиться навязчивые идеи. Один ваш приход ко мне, человеку совершенно стороннему от криминала, чего стоит.
Гуров воспользовался предлогом и поднялся. Он свое дело сделал, пора закругляться.
