скачать книгу бесплатно
Гуров такие неформальные отношения с незнакомыми людьми очень не любил, но с годами смягчился, поняв, что своей замораживающей собеседника вежливостью чувство любви и готовности к сотрудничеству явно не вызывает. Вот и на этот раз предпочел временно отойти на задний план, предоставив Крячко возможность исполнить партию первой скрипки. Но его благим намерениям не суждено было осуществиться, потому что стоило ему представиться, как майор тут же подтянулся и официально представился сам:
– Начальник Фомичевского районного управления полиции майор Косарев Андрей Федорович. Добро пожаловать, товарищ полковник! Это очень большая честь для нас, что вы согласились помочь нам в расследовании.
– Эх, Лев Иванович! – притворно вздохнул Крячко. – Какую песню испортил! Посидели бы сейчас, поговорили по душам, а теперь тебе все будут честь отдавать и рапортовать, каждое слово десять раз наперед взвешивая. – Представившись, он поинтересовался: – Вас что же, не предупредили, кто приедет?
– Нет, сказали только, что два полковника с Петровки, – ответил майор.
– Вот она, оборотная сторона славы! – опять вздохнул Стас. – Но кормить-то будут? А то проголодались мы в дороге.
– Да-да, конечно! – засуетился Косарев. – Прошу вас!
В соседней комнате стол был действительно уже накрыт и, судя по интенсивному движению воздуха за спиной Гурова, стоявший позади него майор отчаянно жестикулировал, показывая, что нужно убрать со стола коньяк и водку.
– Бросьте, Андрей Федорович! Сами мы не кусаемся, а ябедничать не умели даже в детском саду, – успокоил его Лев.
Ответом ему был вздох величайшего облегчения. Представив гостей и хозяев друг другу, Косарев сказал:
– Предлагаю сначала поесть, а то подробности этого дела до того неприятные, что как бы аппетит не отбили.
Поскольку это был действительно просто обед, а не застолье со спиртным, то управились они довольно быстро и, вернувшись в кабинет Косарева, перешли к делу.
– Давайте мы для начала с документами ознакомимся, а уже потом будем детали уточнять, – предложил Лев.
Он и Стас, передавая друг другу бумаги, прочли их все, да и было-то их не великое множество, и Гуров предложил:
– Давайте начнем с экспертизы.
– Ничем особым я вас не порадую, – ответил эксперт. – Пальчиков, как я и предполагал, никаких. Замки сломаны во времена незапамятные. Трупов было два: мужской и женский. Приблизительный возраст мужчины – от сорока до пятидесяти лет, женщины – от двадцати до тридцати. Женщина – крашеная блондинка, мужчина когда-то был шатеном, а потом не только поседел, но и основательно облысел. Об особых приметах ничего сказать не могу – не было возможности что-либо определить. По прижизненным травмам: оба были жесточайшим образом избиты – переломы ребер, фаланг пальцев, выбитые зубы и так далее. Короче, покуражились над ними от души, а более подробный перечень вы найдете в заключении. У мужчины – старые переломы обеих рук. Список предметов, найденных на трупах, находится в деле, а они сами – в вещдоках. Но ничего особенного: часы мужские и женские, золотые, правда, но без выпендрежа. Золотые серьги вот довольно необычные, старые, колечки – ширпотреб, браслетик с брюликами, причем один камешек выпал… Давно выпал, – подчеркнул он. – То есть на ограбление это никак не тянет. Ну, и последнее – оба были сброшены в яму живыми.
– Время смерти установить удалось? – поинтересовался Крячко.
– В наших условиях не представляется возможным, как и реконструировать внешность по черепам.
– Ну, этим в Москве займутся, – заметил Гуров. – Что по месту обнаружения останков?
Выслушав эпопею с выгребной ямой, он поинтересовался:
– Значит, с таджиками толком никто не говорил? Все со слов этого… – Лев заглянул в бумаги, – Сидоркина Михаила Ильича?
– А зачем ему нам врать? – удивился «следак», которого звали Алексей Алексеевич Фомин. – Мог бы сказать своим работягам, они мигом закопали бы яму, и дело с концом. Да и где нам переводчика здесь взять?
– Ну, это дело поправимое – из Москвы пригласим, – пообещал Гуров.
– А Сидоркин откуда таджикский знает? – удивился Стас.
– Специально выучил – у него же почти одни таджики работают, надо же ему с ними как-то объясняться, – ответил Косарев. – Причем все по закону: с регистрацией, разрешением и так далее.
– А как местные относятся к тому, что у них работу из-под носа уводят? Неужели стычек не бывает? – спросил Лев.
– Да наши на такую работу даже от великой нужды не пойдут! На пособие будут жить! Вещи продавать! Бутылки собирать! Но на нее не согласятся! Великорусская гордость! – хмыкнул прокурор.
– Не понял! Да чем он, в конце концов, занимается? – воскликнул Стас.
– Сам Михаил – директор ООО «Чистота», кстати, на дочери нашего мэра женат. А вот папаша его, Илья Егорович, который все и создал, владелец этой фирмы по вывозу и утилизации всяческих бытовых отходов, – объяснил Косарев.
– Тут наша местная специфика свою роль сыграла, – добавил прокурор. – Фомичевск – город старый, практически весь – частный сектор, сиречь сортиры во дворах. Мусор раньше прямо на улицу выбрасывали, да и помои выплескивали. Представляете себе, что было? Зимой еще туда-сюда, а летом – вонь такая, что не продохнуть, мухи навозные, зараза всякая. Вот на этом Егорыч и поднялся. Не сразу, конечно, постепенно, но зато сейчас у него, считай, весь район в руках. Представьте себе, что будет, если он прикажет неделю мусор из города не вывозить? Да мы в нем утонем! И не только наш район – он уже давно и в соседних свои филиалы открыл. А теперь вот еще и землей занялся – скупает участки и у дачников, и по деревням, а потом перепродает не без выгоды.
– Ничего особо криминального я в этом не вижу, – пожал плечами Гуров. – Обычная в наше время предпринимательская деятельность. Но поговорить с ним, конечно, надо будет.
– Предупреждаю сразу: он мужик непростой. Ему уже почти восемьдесят, но как был крут характером, так и остался, – заметил прокурор.
– Ну тогда я с ним побеседую, – предложил Стас. – Думаю, мы найдем общий язык.
– Да ты с самим чертом договоришься, – усмехнулся Лев. – А тем временем я с сыном пообщаюсь. Со сторожем товарищества говорили?
– Да, он все, что мог, уже сказал, – отмахнулся «следак».
– Значит, и с ним я встречусь, – подытожил Гуров. – Дальше. По личностям потерпевших. Не думаю, что их в ту яму издалека привезли. Отправная точка у нас есть – осенью 2003-го в яме ничего не было, ее заперли на замок, и все! А это значит, что нужно будет поднять все заявления о пропаже людей за десять лет, причем не только по вашему району, но и по близлежащим.
– Но не до сегодняшнего же дня! – воскликнул «следак». – Судя по тому, как они разложились, они там не вчера появились!
– Начните с того времени, что я указал, а там видно будет. И участковых настропалите, чтобы с людьми поговорили – вдруг кто-то пропал, а заявление подать было некому? Ну, нет родственников у человека, а с соседями не дружил?
– Но мы можем это сделать только по своему району, а в соседних нас просто пошлют – им своих дел хватает, – мрачно сказал Косарев.
– Не беспокойтесь! Я сейчас позвоню генерал-майору Орлову, он и по области команду даст, и с лабораторией договорится, чтобы там быстренько нам внешность погибших воссоздали, да и по времени смерти более точно определились, – пообещал Гуров. – А вы пока адрес старшего Сидоркина Станиславу Васильевичу дайте, чтобы он, не откладывая в долгий ящик, мог с ним поговорить, а ко мне на беседу младшего пригласите. Ну, приступим, благословясь!
Пока Гуров докладывал Орлову последние новости и договаривался о внеурочной работе лаборатории и командировании в Фомичевск переводчика с таджикского, Крячко уже уехал к Сидоркину-старшему.
– Н-да! Хоромы! – пробормотал себе под нос Стас, стоя перед основательными железными воротами огромного двухэтажного особняка за оградой такой высоты, что только крыша над ней и виднелась. – Интересно, из чего дом выстроен? Неужели из пустых стеклянных или пластиковых бутылок? А что? Очень подходящий способ утилизации отходов. На Западе, говорят, в моде.
– Мы на Запад не равняемся, русские мы, – вдруг раздался из динамика неприветливый мужской голос. – Чего надо?
Мысленно чертыхнувшись и помянув недобрым словом свою извечную привычку язвить дело – не в дело, Крячко объяснил, кто он и по какому вопросу, и получил в ответ:
– Ждите! Сейчас доложу!
Стас стоял перед дверью в стене и ждал. Прошло пять минут, десять, а он все стоял, как попрошайка в ожидании милостыньки, и уже начал не на шутку заводиться, как вдруг дверь открылась. У приготовившего очередную колкость Крячко язык мигом присох к нёбу – его встретил такой амбал, выше него на две головы и вдвое шире, что желание качать права мгновенно пропало, этот громила мог его смять, как бумажный стаканчик. Даже не потрудившись извиниться или как-то объяснить свое поведение, тот бесцеремонно и очень профессионально обыскал Крячко и решительно заявил:
– С оружием не пущу!
– Что ж, я его должен тебе отдать? – не смог сдержаться Стас.
– Зачем? В машине оставь. Пока она возле этого дома стоит, к ней никто даже близко не подойдет, – невозмутимо объяснил громила.
Крячко ничего не оставалось, как положить пистолет в бардачок и поставить машину на сигнализацию. Конечно, можно было плюнуть, развернуться, а потом вызвать старика в райуправление, но эта малодушная мысль даже не пришла ему в голову. Ведь это значило бы двумя руками расписаться в том, что он утратил былые навыки и вышел в тираж, раз не смог договориться не то что с чертом, как всегда утверждал Гуров, и даже не со стариком с крутым характером, а просто с его охранником. Как показало дальнейшее, на этом его мучения не закончились. Под бдительным присмотром охранника Стас прошел на застекленную веранду, где в кресле сидел и курил хоть и старый, но еще полный сил настоящий русский мужик: высокий, крепкий, как дуб, жилистый, с простым открытым лицом, но вот только взгляд у него был совсем непростой. Ох и непростой!
– Ну, здравствуй, полковник, – с усмешкой сказал он. – За бутылками ко мне? Так, извини, ничем не помогу. У меня таджики мусор разбирают и сортируют, а потом все в утиль идет: стекло отдельно, пластик отдельно, алюминий отдельно, бумага отдельно и так далее.
Крячко не был бы самим собой, если бы не сумел в этой неприятной ситуации приземлиться, как кошка на четыре лапы, – он в ответ просто рассмеялся:
– Язва ты, Егорыч! Ну, сморозил я глупость, а ты уже и рад меня мордой по столу повозить! Или у тебя других развлечений нет?
– Вон они, мои развлечения, – кивнул в сторону сада старик. – С ними ни цирка, ни кино, ни телевизора не надо – каждый день что-нибудь новенькое!
Стас оглянулся и увидел в саду детей самого разного возраста, но понять, сколько их всего, не смог, потому что они гонялись друг за другом так, что в глазах рябило, а уж визжали просто от души. На скамейке сидела молодая женщина и качала коляску с малышом, но вот она поднялась, вынула его из коляски, взяла на руки пошла в дом, только вот походка у нее была странная, да и обувь необычная. На то, чтобы увидеть и проанализировать все это, у Стаса ушло всего несколько секунд, и он, повернувшись к старику, сказал:
– Егорыч! Да сколько же их там? Я сосчитать не смог!
– Шестеро, – усмехнулся тот и уточнил: – Пока шестеро.
– Ну, ты дед-герой! – восхитился Крячко.
– Не подлизывайся! Садись и говори, зачем пришел, – велел старик.
Крячко присел к столу напротив него и объяснил:
– Да все по поводу тех трупов, что в выгребной яме нашли. Ваши тут завязли в этом деле, как мухи в варенье, вот нас с коллегой сюда из Москвы и прислали, чтобы помочь.
– Знаю, сын рассказывал, – кивнул Сидоркин. – Только если тебе какие-то документы нужны, то они в конторе. Съезди туда, я его сейчас предупрежу, и он тебе все покажет.
– Да с ним сейчас уже, наверное, мой коллега разговаривает, – отмахнулся Стас.
– Зачем же ты сюда пришел? – не столько насторожился, сколько удивился старик.
– Не обижайся, Егорыч, но мне просто интересно стало. Одно дело там банки, пирамиды, торговля, строительство и все прочее – это понятно. Но вот чтобы на мусоре и, прости, дерьме так подняться, этого я понять не могу, – честно сказал Стас.
– Полковник! Люди могут ходить в рубище, спать на земле и жрать всякую гадость. Но если будут жрать, то они будут и гадить! И чтобы они во всем этом не утонули, должен быть человек, который все это убирает, – просто объяснил Сидоркин.
Крячко задумчиво посмотрел на него, а потом с грустью в голосе произнес:
– Егорыч! Твой громила может мне хоть все кости переломать, но я все равно не поверю, что такой человек, как ты, сознательно выбрал себе именно такое призвание в жизни. Эту философию ты уже потом себе в утешение придумал, – и он тяжко вздохнул.
– А ты не дурак, – усмехнулся Сидоркин, помолчал немного и добавил: – Не было у меня другого выхода.
– Сидел, – понятливо кивнул головой Крячко.
– Да! Отец на фронте погиб, мать из последних сил выбивалась, чтобы мы не голодали, а я на улице рос. Шпана переулочная. Вот в драке двух парней и подрезал серьезно. Мне шестнадцать было, когда сел, а вышел – уже за двадцать пять перевалило. Мать в старуху дряхлую превратилась, а меня никуда на работу не брали. Как жить? Вот и пошел туда, куда взяли. Мужики тогда в цене были – война же столько их выкосила, только порядочная за меня все равно не пошла бы. Вот и сошлись мы с Наташкой. Она хоть и не гулящая была, но с прошлым, так что в таком маленьком городе, как наш, ей тоже особо не на что было рассчитывать. Да и хозяйка в дом нужна была, потому что мать уже совсем ни с чем не справлялась. Но я Наташке сразу условие поставил: если родит, тогда и поженимся. Так она мне трех парней подряд зарядила, – невесело усмехнулся он.
– Погоди, Егорыч! Так эти внуки у тебя от всех вместе? А я-то думал, что от Михаила только, – удивился Крячко.
– От него, – глядя в сторону, подтвердил Сидоркин.
– Слушай, я смотрю, тебе неприятно все это вспоминать, так, может, и не надо, – предложил Стас – ох какой же лисой, каким дипломатом он мог быть, если хотел!
– А чего ж не поговорить-то с хорошим человеком? – очнулся от своих мыслей старик и позвал: – Настя!
На его зов появилась женщина средних лет, по виду явно прислуга, и он приказал:
– Собери нам чего-нибудь!
Женщина кивнула и ушла, а Сидоркин продолжил:
– Ну, уж после такого-то я на ней, конечно, женился! И женой она оказалась хорошей, и хозяйкой замечательной, и за матерью моей, как за родной, ходила – ее-то померла, когда она еще девчонкой была. Может, оттого, что только с отцом жила, и пошла у нее в молодости жизнь набекрень. Я ломил, как каторжный, жена в столовой работала, так что сыты мы были, но ведь три парня – это не один. Ничего, все сдюжили. Выбрались мы из нищеты. Достаток в доме появился. Одно только меня волновало – что детей моих из-за моей работы дразнят.
– И они тебя стали стыдиться, – добавил Стас.
Старик вздрогнул, как от пощечины, и гневно уставился на Крячко, а тот в ответ на это только криво усмехнулся:
– Не дергайся, Егорыч! Когда при Горбачеве, а потом при Ельцине милицию дерьмом из шланга поливали, я все это прошел от и до! Так что понимаю тебя как никто! Все на своей шкуре испытал!
– Значит, действительно поймешь, – тихо проговорил старик. – И вот тогда я поклялся, что костьми лягу, но дети мои никогда такой работой заниматься не будут. Все образование получат, чего бы мне это ни стоило. Мы с женой копеечку к копеечке складывали, чтобы им жить, ни в чем не нуждаясь. И ведь всех в Москву в институты отправили, и деньги им туда постоянно посылали. И тут!.. – Сидоркин неожиданно расхохотался.
– Ты чего? – удивился Крячко.
Вернувшаяся с подносом женщина быстро накрыла на стол и снова ушла.
– А вот за это надо выпить! – продолжал улыбаться старик.
– Да за что? – недоумевал Стас.
– Вот выпьем, и скажу! – загадочно пообещал Сидоркин.
Они выпили, закусили, и Крячко, не выдержав, попросил:
– Ну, не томи!
– Мне уже почти пятьдесят было, Наташка немного моложе, и тут вдруг она приходит ко мне, растерянная, глаза с пятак, и говорит: «Илюшка! А ведь я беременная! Что делать будем?» Я так и сел! Что уж у нее до меня было, я никогда не спрашивал, но при мне на аборты она никогда не бегала, потому что дети – это святое, их Бог дает. Родившиеся, неродившиеся, а все равно они уже живые, и убивать их грех! Да их даже обижать нельзя. Остановились мы на трех парнях, и все, а уж что она там делала – это ее женские штучки. А тут, видать, решила, что уже можно ничего не бояться, вот и попалась! Ох, как она дочку хотела! В церковь ходила, Богородице молилась, чтобы девочку ей послала, а родился Мишка! Поскребыш наш! Как же она его баловала! С рук не спускала! Я уж с ней матерно лаялся – забалует ведь парня!
– Ну, младшие дети всегда самые любимые, – со знанием дела заметил Стас.
– А он у нас оказался единственным, – медленно произнес Сидоркин.
– Егорыч! Да понял я уже, что со старшими у вас беда приключилась, – сочувственно произнес Крячко. – Ты не рассказывай, если больно вспоминать!
– Да нет, полковник! Все уже отболело! – Старик налил себе рюмку и махом выпил. – Нет, они живы и здоровы, – и, подумав, добавил: – Наверное. Просто для нас они умерли. Все! Предали они нас! Сами-то мы в Москву не ездили, а вот они к нам постоянно наведывались за деньгами, за продуктами. А нам ведь для них, родных, разве чего жалко было? Берите! Для вас же живем!
Сидоркин уставился в окно и надолго замолчал, молчал и Крячко, боясь потревожить явно расстроившегося старика, но тот вдруг очнулся, выпил водки и неожиданно сказал:
– А ведь думал, что уже отболело. В общем, в тот день – до конца жизни его не забуду – я от совершенно посторонних людей узнал, что старший-то наш, оказывается, давно женился. А нас не то что на свадьбу не пригласил, а даже не сообщил об этом, да и с девушкой своей не знакомил. А дело было так: Наташка прихворнула, и врач сказал, что лекарство это можно только в Москве купить. Позвонил я старшему на ту квартиру, что он на мои деньги снимал, хотел попросить, чтобы он матери лекарство привез. А мне там голос чужой отвечает, что такой здесь уже давно не живет, потому что женился и перебрался к жене. Я сначала подумал, что номером ошибся, переспросил – нет, все верно. А ведь деньги-то у меня на квартиру он по-прежнему брал. Ну, тут я и попросил, чтобы мне его новый номер дали. А меня там допрашивать начали, кто, мол, я такой. Ну, я и ответил, что отец. Баба какая-то тут на меня как напустится: что вы мне голову морочите? Его родители давно умерли! У него, кроме братьев, никого нет! И трубку бросила.
– Погоди, Егорыч! Так ты что же, ему до этого никогда раньше не звонил? – удивился Стас.
– Нет, они сами всегда нас на переговоры вызывали – телефона у нас тогда не было, – тихо ответил старик. – Да и когда мне звонить, если я без выходных и проходных от зари до зари, как лошадь, пахал! Да и Наташка тоже не разгибалась!
– И что ж ты тогда сделал? – осторожно спросил Крячко.
– А ничего! Сам съездил в Москву за лекарством. Потом эти предатели нас пытались на переговоры вызывать, но и я не ходил, и Наташке запретил. Так они сами заявились. Все трое. И рожи такие невинные – волновались они за нас, видишь ли! Видно, та баба не передала старшему, что я звонил. Ну, я их и встретил в дверях! И сказал, что отныне за деньгами и продуктами пусть идут на то кладбище, где они нас при жизни похоронили, а вот они сами для нас умерли! Навсегда! Так эти сволочи еще и оправдываться начали, объясняли, что сноха моя, видите ли, дочь доктора каких-то там наук, из интеллигентной семьи, и как бы я смотрелся на свадьбе с моими-то замашками. Короче, выгнал я их!
