Полное собрание сочинений. Том 30. Июль 1916 – февраль 1917

Перефразировывая и конкретизируя это положение, Каутский в своих статьях обстоятельно «доказывает», что Константинополь не должен достаться России и что Турция не должна быть чьим бы то ни было вассальным государством.

Присмотримся внимательнее к этим политическим лозунгам и аргументам Каутского и его единомышленников.

Когда дело касается России, т. е. империалистского соперника Германии, тогда Каутский выдвигает не абстрактное, не «общее», а совершенно конкретное, точное, определенное требование: Константинополь не должен достаться России. Он разоблачает тем самым действительные империалистские замыслы… России. Когда дело касается Германии, т. е. именно той страны, буржуазии и правительству которой большинство партии, считающей Каутского своим членом (и назначившей Каутского редактором своего главного, руководящего, теоретического органа, «Neue Zeit»), помогает вести империалистскую войну, тогда Каутский не разоблачает конкретных империалистских замыслов своего правительства, а ограничивается «общим» пожеланием или положением: Турция не должна быть чьим бы то ни было вассальным государством!!

Чем же отличается, по ее действительному содержанию, политика Каутского от политики боевых, так сказать, социал-шовинистов (т. е. социалистов на словах, шовинистов на деле) Франции и Англии, которые прямо разоблачают конкретные империалистские шаги Германии, отделываясь «общими», пожеланиями или положениями насчет стран или народов, завоевываемых Англией и Россией? о захвате Бельгии, Сербии кричат, а о захвате Галиции, Армении, колоний в Африке молчат?

На деле, политика Каутского и Самба – Гендерсона одинаково помогает своему империалистскому правительству, обращая главное внимание на злокозненность соперника и неприятеля, набрасывая флер туманных, общих фраз и добреньких пожеланий на столь же империалистские шаги «своей» буржуазии. И мы перестали бы быть марксистами, перестали бы быть вообще социалистами, если бы ограничились христианским, так сказать, созерцанием доброты добреньких общих фраз, не вскрывая их действительного политического значения. Разве мы не видим постоянно, что дипломатия всех империалистских держав щеголяет прекраснодушнейшими «общими» фразами и «демократическими» заявлениями, прикрывая ими грабеж, изнасилование и удушение мелких народов?

«Турция не должна быть ничьим вассальным государством»… Если я говорю только это, видимость получается такая, будто я сторонник полной свободы Турции. Но на деле я повторяю лишь фразу, обычно произносимую и немецкими дипломатами, которые заведомо лгут и лицемерят, прикрывая этой фразой тот факт, что Германия сейчас превратила Турцию в своего и финансового и военного вассала! И если я – немецкий социалист, то германской дипломатии только выгодны мои «общие» фразы, ибо действительное значение их состоит в подкрашивании германского империализма.

«…Во всех странах должна быть отвергнута мысль об аннексиях…. о хозяйственном подчинении какого бы то ни было народа…».

Какое прекраснодушие! Империалисты тысячи раз «отвергают мысль» об аннексиях и финансовом удушении слабых народов, но не следует ли сопоставлять с этим факты, показывающие, что любой крупный банк Германии, Англии, Франции, Соединенных Штатов держит «в подчинении» мелкие народы? Может ли на деле теперешнее буржуазное правительство богатой страны отвергнуть аннексии и хозяйственное подчинение чужих народов, когда миллиарды и миллиарды вложены в железные дороги и прочие предприятия слабых народов?

Кто борется действительно с аннексиями и т. п., – тот ли, кто бросает на ветер прекраснодушные фразы, объективное значение которых совершенно равносильно христианской святой водице, окропляющей коронованных и капиталистических разбойников, или тот, кто разъясняет рабочим невозможность прекращения аннексий и финансового удушения без свержения империалистской буржуазии и ее правительств?

Вот еще итальянская иллюстрация того пацифизма, который проповедуется Каутским.

В центральном органе итальянской социалистической партии «Avanti!» («Вперед!») от 25 декабря 1916 г. известный реформист Филипп Турати поместил статью под заглавием «Абракадабра». 22 ноября 1916 г. – пишет он – парламентская социалистическая группа Италии внесла в парламент предложение о мире. В этом предложении она «констатировала согласие принципов, провозглашенных представителями Англии и Германии, принципов, долженствующих лечь в основу возможного мира, и пригласила правительство начать переговоры о мире при посредстве Соединенных Штатов и других нейтральных стран». Так излагает содержание социалистического предложения сам Турати.

6 декабря 1916 г. палата «хоронит» социалистическое предложение, «откладывая» обсуждение его. 12 декабря германский канцлер в рейхстаге от себя предлагает то, чего хотели социалисты Италии. 22 декабря выступает с своей нотой Вильсон, «перефразируя и повторяя, – по выражению Ф. Турати, – идеи и мотивы социалистического предложения». 23 декабря другие нейтральные государства выступают на сцену, перефразируя ноту Вильсона.

Нас обвиняют, что мы продались Германии, восклицает Турати. Не продались ли Германии и Вильсон и нейтральные государства?

17-го декабря Турати держал в парламенте речь, одно место которой вызвало необыкновенную – и заслуженную – сенсацию. Вот это место, по отчету «Avanti!»:

«…Предположим, что обсуждение такого рода, которое нам предлагает Германия, способно разрешить в главных чертах вопросы вроде эвакуации Бельгии, Франции, восстановления Румынии, Сербии и, если вам угодно, Черногории; я добавлю вам исправление итальянских границ в отношении того, что является бесспорно итальянским и отвечает гарантиям стратегического характера»… В этом месте буржуазная и шовинистская палата прерывает Турати; со всех сторон раздаются возгласы: «Превосходно! Значит, и вы также хотите всего этого! Да здравствует Турати! Да здравствует Турати…»

Турати, почувствовав, видимо, что-то неладное в этом восторге буржуазии, пытается «поправиться» или «объясниться»:

«…Господа, – говорит он, – не надо неуместных шуток. Одно дело допускать уместность и право национального единства, всегда признававшегося нами; другое дело – вызывать или оправдывать войну из-за этой цели».

Ни это «объяснение» Турати, ни статьи «Avanti!» в его защиту, ни письмо Турати от 21 декабря, ни статья некоего «bb» в цюрихском «Volksrecht» нисколько не «поправляют» дела и не устраняют факта, что Турати попался!.. А вернее: попался не Турати, а попался весь социалистический пацифизм, представляемый и Каутским и, как увидим ниже, французскими «каутскианцами». Буржуазная пресса Италии была права, подхватив это место в речи Турати и ликуя по поводу него.

Упомянутый «bb» пытается защитить Турати тем, что он-де говорил лишь о «праве наций на самоопределение».

Плохая защита! При чем же тут «право наций на самоопределение», которое, как всем известно, относится в программе марксистов – и относилось всегда в программе международной демократии – к защите угнетенных народов? К империалистской войне, т. е. к войне из-за дележа колоний, из-за угнетения чужих стран, к войне между грабительскими, угнетающими державами из-за того, кому угнетать больше чужих народов?

Ссылаться на самоопределение наций в оправдание империалистской, а не национальной, войны – чем же это отличается от речей Алексинского, Эрве, Гайндмана, которые ссылаются на республику во Франции, противостоящую монархии в Германии, хотя всем известно, что данная война идет вовсе не из-за столкновения республиканизма с монархическим началом, а из-за дележа колоний и пр. между двумя империалистскими коалициями?

Турати объяснялся и оправдывался, что он вовсе не «оправдывает» войны.

Поверим реформисту Турати, стороннику Каутского Турати, что его намерением не было оправдывать войну. Но кто же не знает, что в политике учитываются не намерения, а дела? не благие пожелания, а факты? не воображаемое, а действительное?

Пусть Турати не хотел оправдывать войны, пусть Каутский не хотел оправдывать установление Германией вассальных отношений Турции к немецкому империализму. Но на деле у обоих добреньких пацифистов получилось именно оправдание войны! Вот в чем суть. Если бы Каутский не в журнале, который так скучен, что его никто не читает, а с трибуны парламента, перед живой, впечатлительной, обладающей южным темпераментом, буржуазной публикой произнес подобную фразу: «Константинополь не должен достаться России» Турция не должна быть ничьим вассальным государством», то не было бы ничего удивительного в возгласах остроумных буржуа: «Превосходно! Правильно! Да здравствует Каутский!».

Турати стоял фактически, – независимо от того, хотел ли он этого, сознавал ли он это, – на точке зрения буржуазного маклера, предлагающего полюбовную сделку между империалистскими хищниками. «Освобождение» итальянских земель, принадлежащих Австрии, было бы на деле прикрытием вознаграждения итальянской буржуазии за участие в империалистской войне гигантской империалистской коалиции, было бы несущественным придатком к дележу колоний в Африке, сфер влияния в Далмации и Албании. Реформисту Турати, пожалуй, естественно стоять на буржуазной точке зрения, но Каутский фактически ровнехонько ничем не отличался от Турати.

Чтобы не прикрашивать империалистской войны, чтобы не помогать буржуазии облыжно выдавать такую войну за национальную, за освобождающую народы, чтобы не оказываться на позиции буржуазного реформизма, надо было бы говорить не так, как говорят Каутский и Турати, а так, как говорил Карл Либкнехт, надо было бы заявить своей буржуазии, что она лицемерит, толкуя о национальном освобождении, что демократический мир невозможен в связи с данной войной, если пролетариат не «обратит оружия» против своих правительств.

Такова и только такова могла бы быть позиция действительного марксиста, действительного социалиста, а не буржуазного реформиста. Не тот работает действительно на пользу демократического мира, кто повторяет общие, ничего не говорящие, ни к чему не обязывающие, добренькие пожелания пацифизма, а тот, кто разоблачает империалистский характер и данной войны и подготовляемого ею империалистского мира, кто призывает народы к революции против преступных правительств.

Некоторые пытаются иногда защитить Каутского и Турати тем, что легально нельзя было идти дальше «намека» против правительства, а такой «намек» есть у пацифистов этого рода. Но на это следует ответить, во-первых, что невозможность говорить правду легально есть довод не в пользу сокрытия правды, а в пользу необходимости нелегальной, т. е. свободной от полиции и цензуры, организации и печати; во-вторых, что бывают исторические моменты, когда от социалиста требуется разрыв со всякой легальностью; в-третьих, что даже в крепостной России Добролюбов и Чернышевский умели говорить правду то молчанием о манифесте 19 февраля 1861 г., то высмеиванием и шельмованием тогдашних либералов, говоривших точь-в-точь такие речи, как Турати и Каутский.

В следующей статье мы перейдем к французскому пацифизму, нашедшему себе выражение в резолюциях двух только что состоявшихся конгрессов рабочих и социалистических организаций Франции.

Статья (или глава) III. Пацифизм французских социалистов и синдикалистов

Только что закончились конгрессы французской С. G. T. (Confédération générale du Travail, Всеобщий союз профессиональных рабочих союзов){104} и французской социалистической партии{105}. Истинное значение и истинная роль социалистического пацифизма в настоящий момент с особенной ясностью обрисовались здесь.

Вот резолюция синдикального конгресса, единогласно принятая всеми, и большинством ярых шовинистов с печально-знаменитым Жуо (Jouhaux) во главе, и анархистом Брутшу и… «циммервальдистом» Мергеймом:

«Конференция национальных корпоративных федераций, союзов синдикатов (профессиональных союзов), бирж труда, приняв к сведению ноту президента Соединенных Штатов, «приглашающего все нации, находящиеся ныне в войне друг с другом, изложить публично их взгляды на те условия, на которых война могла бы быть окончена», —

просит французское правительство согласиться на это предложение;

приглашает правительство взять на себя инициативу подобного же выступления перед своими союзниками, чтобы ускорить час мира;

заявляет, что федерация наций, являющаяся одним из залогов окончательного мира, может быть обеспечена лишь при независимости, территориальной неприкосновенности и политической и экономической свободе всех наций, и малых, и больших.

Организации, представленные на конференции, берут на себя обязательство поддерживать и распространять эту идею среди массы рабочих, дабы прекратилось неопределенное, двусмысленное положение, которое выгодно лишь для тайной дипломатии, против каковой всегда восставал рабочий класс».

Вот образец «чистого» пацифизма, вполне в духе Каутского, – пацифизма, одобренного официальной организацией рабочих, не имеющей ничего общего с марксизмом, состоящей в большинстве из шовинистов. Перед нами – выдающийся, заслуживающий самого серьезного внимания, документ политического объединения шовинистов и «каутскианцев» на платформе пустой пацифистской фразы. Если в предыдущей статье мы старались показать, в чем теоретическая основа единства взглядов шовинистов и пацифистов, буржуа и социалистических реформистов, то теперь мы видим это единство практически осуществленным в другой империалистской стране.

На конференции в Циммервальде, 5–8. IX. 1915, Мергейм заявил: «Le parti, les Jouhaux, le gouvernement, ce ne sont que trois têtes sous un bonnet» («партия, господа Жуо, правительство, это – три головы под одним колпаком», т. е. они – едино суть). На конференции С. G. Т. 26 декабря 1916 года Мергейм голосует, вместе с Жуо, пацифистскую резолюцию. 23-го декабря 1916 года один из самых откровенных и самых крайних органов германских социал-империалистов, хемницкая газета «Volksstimme» помещает редакционную статью: «Разложение буржуазных партий и восстановление социал-демократического единства». В этой статье воспевается, само собою, миролюбие Зюдекума, Легина, Шейдемана и Ко, всего большинства германской социал-демократической партии, а также германского правительства, и провозглашается, что «первый конгресс партии, созванный после войны, должен восстановить единство партии, за исключением немногочисленных фанатиков отказа от платежа партийных взносов» (т. е. сторонников Карла Либкнехта!) «– единство партии на основе политики правления партии, социал-демократической фракции рейхстага и профессиональных союзов».

Яснее ясного тут выражена идея и провозглашена политика «единства» откровенных социал-шовинистов Германии с Каутским и Ко, с «Социал-демократической трудовой группой», – единства на основе пацифистских фраз, – «единства», осуществленного во Франции 26 декабря 1916 г. между Жуо и Мер геймом!

Центральный орган итальянской социалистической партии «Avanti!» пишет в редакционной заметке 28 декабря 1916 г.:

«Если Биссолати и Зюдекум, Бономи и Шейдеман, Самба и Давид, Жуо и Легин перешли в лагерь буржуазного национализма и предали (hanno tradito, совершили измену) идейное единство интернационалистов, которому обещали служить верой и правдой, то мы останемся вместе с нашими немецкими товарищами, такими, как Либкнехт, Ледебур, Гофман, Мейер, с нашими французскими товарищами, такими, как Мергейм, Блан, Бризон, Раффэн-Дюжанс, которые не изменились и не колебнулись».

Посмотрите, какая получается путаница:

Биссолати и Бономи исключены, как реформисты и шовинисты, из итальянской социалистической партии еще до войны. «Avanti!» ставит их на один уровень с Зюдекумом и Легином, и вполне правильно, конечно, но Зюдекум, Давид и Легин стоят во главе германской якобы социал-демократической, на деле социал-шовинистской партии, и то же самое «Avanti!» восстает против их исключения, против разрыва с ними, против образования III Интернационала. «Avanti!» объявляет, и совершенно правильно, перешедшими в лагерь буржуазного национализма Легина и Жуо, противопоставляя им Либкнехта и Ледебура, Мергейма и Бризона. Но мы видим, что Мергейм голосует вместе с Жуо, а Легин объявляет, – устами хемницкого «Народного Голоса», – о своей уверенности в восстановлении единства партии с исключением только единомышленников Либкнехта, т. е. «единства» вместе с «С.-д. трудовой группой» (Каутский в том числе), к которой принадлежит Ледебур!!

Эта путаница вызвана тем, что «Avanti!» смешивает буржуазный пацифизм с революционным социал-демократическим интернационализмом, а такие опытные политиканы, как Легин и Жуо, великолепно поняли тождество социалистического и буржуазного пацифизма.

Как же в самом деле не ликовать господину Жуо и его газете, шовинистской «La Bataille»{106} по поводу «единодушия» Жуо с Мергеймом, когда в принятой единогласно резолюции, приведенной нами полностью, нет на деле ровнехонько ничего кроме буржуазно-пацифистских фраз, нет ни тени революционного сознания, ни одной социалистической мысли!

Не смешно ли говорить об «экономической свободе всех наций, малых и больших», умалчивая о том, что, пока не свергнуты буржуазные правительства и не экспроприирована буржуазия, эта «экономическая свобода» есть такой же обман народа, как фразы об «экономической свободе» граждан вообще, мелких крестьян и богачей, рабочих и капиталистов в современном обществе?

Резолюция, за которую голосовали единогласно Жуо и Мергейм, насквозь и целиком проникнута идеями «буржуазного национализма», который «Avanti!» справедливо отмечает у Жуо, но которого оно, «Avanti!», странным образом не видит у Мер гейма.

Буржуазные националисты всегда и везде щеголяли «общими» фразами о «федерации наций» вообще, об «экономической свободе всех наций, больших и малых». Социалисты, в отличие от буржуазных националистов, говорили и говорят: ораторствовать об «экономической свободе больших и малых наций» есть отвратительное лицемерие, пока одни нации (например, Англия и Франция) помещают за границей, т. е. дают в ссуду за ростовщические проценты малым и отсталым нациям, десятки и десятки миллиардов франков капитала, а малые и слабые нации находятся в кабале у них.

Социалисты не могли бы оставить без решительного протеста ни единой фразы в той резолюции, за которую единогласно голосовали Жуо и Мергейм. Социалисты заявили бы, в прямую противоположность этой резолюции, что выступление Вильсона явная ложь и лицемерие, ибо Вильсон есть представитель буржуазии, нажившей миллиарды на войне, есть глава правительства, доведшего до бешенства вооружение Соединенных Штатов явно в целях второй великой империалистской войны; – что французское буржуазное правительство, связанное по рукам и по ногам финансовым капиталом, рабом коего оно является, и тайными империалистскими, насквозь грабительскими и реакционными договорами с Англией, Россией и т. д., не в состоянии ни сказать ни сделать чего-либо, кроме такой же лжи, по вопросу о демократическом и «справедливом» мире; – что борьба за подобный мир состоит не в повторении общих, пустых, ничего не говорящих, ни к чему не обязывающих, на деле только прикрашивающих империалистскую скверну, добреньких и сладеньких пацифистских фраз, а в заявлении народам правды, именно в заявлении народам: дабы получить демократический и справедливый мир, надо свергнуть буржуазные правительства всех воюющих стран и воспользоваться для этого вооружением миллионов рабочих, а также всеобщим озлоблением масс населения дороговизной жизни и ужасами империалистской войны.

Вот что должны были бы сказать социалисты вместо резолюции Жуо и Мергейма.

Французская социалистическая партия на своем конгрессе, который происходил в Париже одновременно с конгрессом С. G. Т., не только не сказала этого, а приняла еще худшую резолюцию, 2838 голосами против 109, при 20 воздержавшихся, т. е. блоком социал-шовинистов (Ренодель и Ко, так называемые «мажоритеры», сторонники большинства) и лонгетистов (сторонников Лонге, французских каутскианцев)!! При этом циммервальдист Бурдерон и кинталист (kinthalien, участник кинтальской конференции) Раффэн-Дюжанс голосовали за эту резолюцию!!

Мы не будем приводить текста этой резолюции, ибо она непомерно длинна и совершенно не интересна: в ней добренькие, сладенькие фразы о мире поставлены рядом с заявлением готовности поддерживать дальше так называемую «защиту отечества» во Франции, т. е. поддерживать империалистскую войну, которую ведет Франция в союзе с такими еще более крупными и сильными разбойниками, как Англия и Россия.

Объединение социал-шовинистов с пацифистами (или каутскианцами) во Франции и с частью циммервальдистов стало, следовательно, фактом не только в С. G. Т., но и в социалистической партии.

Статья (или глава) IV. Циммервальд на распутье

28-го декабря пришли в Берн французские газеты с отчетом о конгрессе С. G. T., a 30-го декабря появилось в бернской и цюрихской социалистических газетах новое воззвание бернской I. S. К. («Internationale Sozialistische Kommission») Международной социалистической комиссии, исполнительного органа циммервальдского объединения. В этом воззвании, помеченном концом декабря 1916 года, говорится о предложении мира со стороны Германии, а также Вильсона и других нейтральных стран, причем все эти правительственные выступления называются – и, разумеется, вполне справедливо называются – «комедиантской игрой в мир», «игрой для одурачения собственных народов», «лицемерными пацифистскими жестикуляциями дипломатов».

Этой комедии и лжи противопоставляется, как «единственная сила», способная осуществить мир и пр., «твердая воля» международного пролетариата «обратить оружие борьбы не на своих братьев, а на врага в собственной стране».

Приведенные цитаты наглядно показывают нам две в корне различные политики, которые до сих пор как бы уживались вместе внутри циммервальдского объединения и которые окончательно разошлись теперь.

С одной стороны, Турати говорит определенно, и вполне справедливо, что предложение Германии, Вильсона и т. д. явилось лишь «перефразировкой» итальянского «социалистического» пацифизма; заявление немецких социал-шовинистов и голосование французских показывает, что те и другие превосходно оценили пользу пацифистского прикрытия их политики.

С другой стороны, воззвание Интернациональной социалистической комиссии называет пацифизм всех воюющих и нейтральных правительств комедией и лицемерием.

С одной стороны, Жуо соединяется с Мергеймом, Бурдерон, Лонге и Раффэн-Дюжанс с Реноделем, Самба и Тома, а немецкие социал-шовинисты, Зюдекум, Давид, Шейдеман провозглашают предстоящее «восстановление социал-демократического единства» с Каутским и «Социал-демократической трудовой группой».

С другой стороны, воззвание Интернациональной социалистической комиссии призывает «социалистические меньшинства» энергично бороться со «своими правительствами» «и с их социал-патриотическими наемниками» (Söldlinge).

Или – или.

Разоблачать бессодержательность, нелепость, лицемерие буржуазного пацифизма или «перефразировывать» его в «социалистический» пацифизм? Бороться ли с Жуо и Реноделями, с Легинами и Давидами, как с «наемниками» правительств, или объединяться с ними на пустых пацифистских декламациях французского или немецкого образцов?

По этой линии идет теперь водораздел между циммервальдской правой, всегда восстававшей изо всех сил против раскола с социал-шовинистами, и Циммервальдской левой, которая еще в Циммервальде недаром позаботилась публично отгородиться от правой, выступить и на конференции и после нее в печати с особой платформой. Приближение мира или хотя бы усиленное обсуждение некоторыми буржуазными элементами вопроса о мире не случайно, а неизбежно вызвало особенно наглядное расхождение той и другой политики. Ибо мир всегда рисовался и рисуется буржуазным пацифистам и их «социалистическим» подражателям или перепевателям, как нечто принципиально отличное в том смысле, что идея: «война есть продолжение мирной политики, мир есть продолжение военной политики» оставалась всегда непонятой пацифистами обоих оттенков. Что империалистская война 1914–1917 годов есть продолжение империалистской политики 1898–1914 годов, если не еще более раннего периода, этого не хотели и не хотят видеть ни буржуа, ни социал-шовинисты. Что мир может быть теперь, если не будут революционно свергнуты буржуазные правительства, лишь империалистским миром, продолжающим империалистскую войну, этого не видят ни буржуазные, ни социалистические пацифисты.