скачать книгу бесплатно
Эспин сползла с диванчика и пошла к двери, гадая, кого это Марго могла впустить. Но кто бы это ни был, хорошо бы он принес немного еды. И если честно, она немного скучала и была не против с кем-нибудь пообщаться.
Эспин страшно смутилась, когда, открыв дверь, увидела Брейди. Здесь. У ее двери. Зачем?
– Мистер Мар… То есть Брейди. Привет. – Она провела рукой по волосам, пытаясь пригладить непослушные кудри. – Что привело вас ко мне?
– Я пришел поговорить с вами.
Хорошо это или плохо?
– Конечно.
Брейди улыбнулся. Ее странная реакция на его присутствие усилилась.
– Вы позволите мне войти?
– Пожалуйста.
Эспин посторонилась. Когда он шел мимо, запах, который она хорошо помнила, коснулся ее ноздрей. Женщина сделала глубокий вдох.
Брейди выглядел спокойным и беззаботным. Сейчас его вроде бы не сердила буря, которую подняла пресса. Но почему он пришел?
– Я немного удивился, обнаружив по вашему адресу магазин. Наверное, удобно жить там, где работаешь.
– Да. И дешево, – добавила Эспин с усмешкой. – Извините меня за беспорядок. – Она протиснулась мимо Брейди, сгребла с диванчика одежду и книги и забросила в шкаф. – Просто мне приходится сидеть дома.
– Я проложил себе путь к вашему дому сквозь толпу, так что понимаю, почему вы прячетесь.
– Наверняка ваше появление подлило масла в огонь.
– Так и было.
Он не стал излагать подробности, но раздражение отразилось на его лице.
Значит ли это, что сейчас она получит нагоняй?
– Пожалуйста, садитесь. Могу я предложить вам попить что-нибудь? Сок? Воду? Травяной чай?
Эспин никак не могла понять, почему Брейди пришел сюда. Этот факт сильнее озадачил, наверное, только репортеров на улице.
В безупречном, сшитом на заказ костюме он выглядел совершенно неуместно на ее шатком диванчике среди пестрых подушек. Лучики солнца, проникая сквозь занавески, отражались от граней зеркала и зажигали на его лице маленькую танцующую радугу.
Брейди отклонил ее предложение, слегка покачав головой. Казалось, он совершенно расслабился: откинулся на спинку диванчика, положил ногу на ногу.
– Там, снаружи, что-то вроде цирка.
Эспин присела на подлокотник диванчика – так далеко от него, как могла.
– Знаете, я рада, что люди стараются обрести голос и что пресса уделяет этому такое внимание, но мне бы хотелось…
Уголки его губ приподнялись.
– Чтобы это происходило где-нибудь еще?
– Вот именно. – Эспин вздохнула. – Это очень плохо с моей стороны?
– Отнюдь. Вам не нравится быть в центре внимания.
– Верно. Есть масса вещей, которые заслуживают хотя бы половины того внимания, которое оказывают мне только потому, что Кирби поступил по-идиотски.
Брейди усмехнулся:
– Я сказал сенатору, что вы искренне верите в то, что делаете.
Он говорил со своим отцом? Не с кем-то из служащих? Ух!
Брейди посмотрел на стоявшую на столике фотографию.
– Это мои родители. – Эспин подала ему фотографию, и он удивленно вгляделся в нее:
– Они действительно прикованы к ограде Белого дома?
– Да. Если вы посмотрите на плечо отца, увидите за ним мою макушку. Он посадил меня в рюкзак.
Брейди поднял бровь:
– Первый протест младенца?
– Третий.
Брейди поставил фотографию на место и покачал головой:
– Значит, наручники – это у вас семейное.
– Нет. Они приковали себя к ограде специально.
– Я имею в виду протесты.
– Ах, это? Да. Родители всегда были активистами. Антивоенное движение, защита окружающей среды, гражданские права – все это достойные цели. Не помню, против чего именно они протестовали, когда был сделан этот снимок.
– Вы хотите сказать, что они приковывали себя не один раз?
Удивление Брейди ее позабавило, но она подавила смешок:
– Именно. Они искренне верят в то, что делают. Хотят добиться перемен.
– А что они говорят об этом? – Он кивнул в сторону окна.
– Они рады, но еще не знают, какая огромная волна поднялась и насколько она вышла из-под контроля. – И Эспин добавила: – Мы не часто общаемся. Они сейчас на Гаити, поправляют здоровье.
– Судя по вашим словам, они хорошие люди.
Ее наполнило чувство гордости.
– Очень хорошие. Самые лучшие, если честно. Хотела бы я обладать их упорством.
– А вы не обладаете?
Нет, из-за чего папа и мама постоянно переживают.
– Мои родители хотят добиться перемен, а это требует жертв. Вы, конечно, понимаете это лучше, чем многие.
Брейди нахмурился:
– Что вы имеете в виду?
– Ваша семья занимается политикой. Они посвятили себя служению народу, высшему благу. – (Брейди, кажется, позабавило это утверждение.) – В душе я оптимистка. Поэтому делаю то, что делаю. И надеюсь, теми, кто занимается политикой, руководит то же самое – желание добиться перемен.
Брейди задумался:
– Теоретически – да. Практически… Ну, как когда.
– Значит, тем более люди должны заставить выслушать себя. Надеюсь, все, что там творится, – Эспин показала на окно, – приведет именно к этому. Больше контактов, честный диалог между людьми и теми, кто, как считается, представляет их интересы.
– Именно поэтому я здесь.
Ах да. Она забыла, что он пришел с какой-то целью. С целью, которая, возможно, ей не понравится. Вот опять. Она увлеклась разговором с Брейди. Это плохо. Но дело в том, что Эспин понравилось беседовать с Брейди. Она знала, что он находит ее странной и немного забавной, но с ним так легко! «И смотреть на него тоже приятно», – шепнул тоненький внутренний голосок, но Эспин быстро заставила его замолчать.
– Я слушаю вас.
– Отлично, потому что именно этим я хочу попросить вас заняться.
– Что? Слушать вас?
– Нет. Людей вообще.
Наверное, она упустила что-то очень важное.
– Извините, я не понимаю.
– Я предлагаю вам работу.
От удивления Эспин едва не упала. Конечно, Брейди шутит. Она всмотрелась в его лицо. Нет, он говорит серьезно.
– Но у меня уже есть работа. И не одна, если честно.
– Я надеюсь, вы изыщете возможность взять везде отпуск и начать работать на меня. – Он кашлянул. – То есть на предвыборную кампанию.
Уж не положила ли Марго сегодня утром какую-нибудь травку ей в кофе? А если это не галлюцинация, тогда… Ух!
– Я… – Эспин откашлялась. У нее еще есть шанс спасти ситуацию, если она сможет быть разумной и профессиональной. – Это очень мило… заманчиво, но я ничего не понимаю в предвыборной стратегии.
– И не надо. Это моя обязанность. – Она хотела перебить его, но он поднял руку. – Вы очень умны. Не сомневаюсь, вы быстро освоитесь.
Почему от комплиментов Брейди все теплеет и светлеет внутри?
– Я не хочу участвовать в предвыборной кампании. Это не тот вид деятельности, который меня интересует.
– Я бы возразил вам, сказав, что в каком-то смысле именно тот. – Он подался вперед и уперся локтями в колени. – Сенатор Маршалл предлагает вам выслушивать граждан. Те, кто хочет, чтобы их голос был услышан, будут обращаться к вам – в рамках кампании. А вы должны отобрать самое важное и дать нам рекомендации, указать, какие именно проблемы мы должны решать в первую очередь.
– Вы серьезно?
– Совершенно серьезно. Эта история показала отцу, что люди считают, будто им хотят заткнуть рты, и возмущены этим. Он хочет быть сенатором, который прислушивается к своим избирателям.
Все это хорошо в теории. Но она вряд ли подходит для такой работы.
– У меня нет опыта…
– Я не согласен. Вы работали в «Движении за мир», в общественных организациях. Вы проявили искреннюю заинтересованность, а значение имеет только это. Я бы сказал, вы идеально подходите для такой работы.
– Вы собирали сведения обо мне или как?
В памяти Эспин всплыли разговоры родителей о вмешательстве в личную жизнь граждан. Может быть, это действительно не паранойя?
– Да.
И он не видит в этом ничего страшного.
– Я не знаю…
– Кроме того, внимание прессы переключится.
Это было бы неплохо.
– Каким образом?
– Вы – центр их притяжения. Но если вы станете ушами сенатора Маршалла, они больше не смогут изображать вас мученицей. Блюдо потеряет остроту. Одна пресс-конференция…
– Что? Пресс-конференция?
Брейди кивнул:
– Первое, что надо сделать завтра утром. Объявить о вашем новом положении.
Слова застряли у нее в горле. Она заставила себя встряхнуться.
– Вы не даете мне времени на размышления.
– Таково первое правило предвыборной кампании, Эспин. Действовать быстро.
