Искушенные раем на земле

скачать книгу бесплатно


Хождения и поездки по незнакомым людям Тине надоели, появилось чувство «слона на верёвочке». Показуха её смущала, утомляла и раздражала, ведь она всегда считала, что союз между мужчиной и женщиной дело только двоих.

Преддверье Нового Года замечалось только по праздничной программе российских телеканалов, радостно Тиной обнаруженных. делать главную работу: с обеих этажей заложить грязное в стирку, перегладить высушенное Шимон объяснил, что в его стране новый год «Рош ха шана» в сентябре, европейская дата не признаётся, но ради русской невесты они немного отметят. В винном шкафу среди сотни бутылок с разными наклейками выбрать напиток не удалось. Давно откупоренные виски, шнапс, водка потеряли крепость, вино превратилось в уксус, ликер покрылся плесенью, похожей на серых лягушек. Выручило «Советское» шампанское, привезенное невестой. Спешно проглотив пенящийся напиток, Шимон откашлялся, зевнул и пошлёпал спать. Уставившись в телеэкран, Тина едва сдерживала слёзы.

Ко дню рождения жениха Тина испекла свой фирменный торт «Катюша». Ужинать поехали в итальянский ресторан. Шимон надел приличный костюм, тщательно подобранную по цвету сорочку и галстук. Старший Нир приехал при подружке, танцовщице «фламенко», с которой совместно проживал, собираясь узаконить отношения. Несмотря на свои хорошо за тридцать, он упорно не расставался с романтическим образом юноши, красился в «блонд» и завивал волосы. В ресторан он явился в образе индуса-альбиноса в белой просторной одежде с юбкой, босиком. Его миловидная смуглая подружка Дана родом из Йемена маленькая и юркая, как мышка – вся в чёрном. От предыдущего бойфрэнда она нахваталась русских слов, и теперь неуместно ими козыряла. Блондин певец, кокетливо подбивающий рукой свои длинные волосы, и смуглянка танцовщица общались шумно и игриво, сознательно привлекая внимание публики, называли друг друга милым словом «мотэк», означающем на иврите какое-то приторно сладкое кушанье. Офир – спартанской внешности, налысо бритый, в спортивном костюме и кроссовках. Его беременная жена Рунит – рослая марокканка с крупными чертами лица, желтой пористой кожей, хриплым голосом, в цветастом платье с воланами смахивала на зрелую цыганку. Эта пара изображала степенное семейство. Покуривая, молодые женщины бесцеремонно рассматривали русскую претендентку на их «маму» в скромном свитерке и юбке.

Каждый из компании долго изучал меню, нудно расспрашивал официанта о способе приготовления блюд, цене, весе, скрупулёзно сравнивая выгодность заказа. Присев на корточках возле стола, угодливо заглядывая в глаза, русскоговорящий официант терпеливо выслушивал, с улыбкой отвечал на вопросы. Тина любила рыбу, опасаясь, что не сможет правильно воспользоваться столовыми приборами, попросила говядину. Выпили красного вина, поели, вяло пообщались, и разъехалось по домам.

Вечерами Офир поднимался со своего этажа, готовил ужин, на подносе относил беременной жене. На верхнем этаже Рунит появлялась редко, сделав кофе с молоком, шла в гостиную. Усевшись на диван, она демонстративно клала ноги на журнальный стол и манерно отхлёбывала кофе. Оставив грязную чашку на столе, она удалялась, гордо несла округлившийся живот, что хрустальное яйцо на блюдце. Крепкие, как баскетбольные мячи, ягодицы прыгали, опережая одна другую, будто не сёстры – близнецы, а соперницы в вечные споре, кто соблазнительней.

Фокштэйны Рунит дружно недолюбливали, за глаза ехидно называли «прынцесса».

– Что в ней Офир нашёл? Наверное, Рунит умеет ублажить в постели! Э-э-э! – рассуждал Шимон.

Вскоре в семье Рунит случилось несчастье: умер отец. По еврейской традиции в один из девяти дней после похорон Фокштэйны поехали в дом усопшего. В мрачном одноэтажном бараке без цоколя и порога асфальтовое покрытие улицы сразу переходило в низкое помещение, похожее на бомбоубежище. Из мебели единственный стул, на котором восседала толстая с необъятными бёдрами мать семейства, похожая на старую негритянку. Вокруг неё в четырёх инвалидских колясках сыновья возраста от двадцати до сорока лет. Все, как один, поражены церебральным параличом. Зрелище не для слабонервных. Пугающее извивание туловищ, беспомощное раскачивание голов, пенящаяся слюна на синих косоротых губах одновременно у четверых мужчин в тесном помещении! Тут же в позе самолюбования их цветущие сёстры, слишком уверенные в себе.

По пути домой Шимон рассказал историю семьи снохи. Воспылав страстью друг к другу, двоюродные брат и сестра соединились в браке. Результатом смешения родственной крови стали четыре сына – калеки и четыре дочки – красавицы. Высветилась причина язвительного прозвища «прынцесса» и оправданные тревоги семьи – больные гены здорового тела Рунит могли выдать неполноценного наследника семейства Фокштэйнов.

По утрам Шимон и Тина кофе пили на балконе. На своей территории появлялась в ночной рубашке вечно недовольная Бэба. Пожелав друг другу «доброе утро», они перебрасывались дежурными фразами. За оградой палисадника покато спускался широкий стриженый газон, кое-где лежали огромные камни, на которых лениво грелись под утренним солнцем большие ящерицы. Рядом бесстрашно ходили похожие на утят удоды, по веткам декоративных кустарников прыгали разноцветные попугайчики и малюсенькие носатенькие киви. Какая-то диковинная птичка, спрятавшись в листве, истерично звала: «кирилл-кирилл-кирилл!», другая успокаивала: «тих-тих-тихо!». За газоном асфальтовая дорога и длинный серый забор.

– А, что там за оградой? – поддерживая разговор с матерью, спросила Тина.

– Кладбище! Мы живём лицом к своему будущему! – мстительно объявила Бэба.

Заметив испуг в глазах невесты, Шимон хихикнул: «А что такого? Покойники – самые спокойные соседи!»

Через месяц он неожиданно объявил: «Пора оформлять брак!»

«Наверное, я прошла «face» контроль и собрала необходимое количество голосов израильтян!» мысленно посмеялась над собой Тина.

– Но сначала поедем к адвокату, мы обязаны подписать брачный контракт! Это надо не мне – так требует паспортный стол! Иначе, наш брак не будет действителен! – добавил Шимон.

Адвокатом оказалась бывшая ростовчанка Надежда Камская – невзрачная женщина лет пятидесяти с сухими, похожими на перекрученные фиолетовые нитки, губами. Окатив русскую невесту недобрым взглядом, без вступительных слов она шлёпнула на стол договор на иврите и русском языке, и потребовала подписать, отбивая узловатыми пальцами нервную дробь по столу. Жених суетился, хихикал, рассказывал неуместные анекдоты, периодически напоминая, что брачный контракт – прихоть паспортного стола. Почувствовав, что втягивается в игру, где только она не знает правил, Тина растерялась. Под недоброжелательным взглядом Надежды она слепо бегала глазами по пунктам контракта, но смысл родных русских слов не понимала. Не готовая к супружеским отношениям по бюрократическим параграфам, она сомневалась, удобно ли задавать вопросы, вправе ли что-то менять. И не дай Бог, её неоправданно заподозрят в каком-то расчете! Ясно одно: документ заранее оговорен и составлен с целью подстраховки израильского жениха от посягательств на его сокровища русской невесты. О возможном разводе Тина даже не задумывалась, ведь они пообещали друг другу: «вместе навсегда!». Она быстро поставила подпись везде, где указал нетерпеливый перст Надежды.

В паспортном столе «мисрат хопним» долго ожидали в очереди. Тина с интересом наблюдала за филиппинками, пребывающими в стране по рабочей визе. Опрятные и спортивные, их густые чёрные волосы с бриаллиновым отливом могли вызвать зависть самой самоуверенной женщины. Впечатление портилось, как только филиппинки открывали рот, раздавались писклявые голоса, какими обычно дразнятся дети, непрерывный поток слов напоминал надоедливое кудахтанье.

Втиснувшись в стену спиной, Шимон, будто китайский болванчик, прогибался, улыбался и заискивающе раскланивался перед работниками паспортного стола. Их представляли две светлокожие сотрудницы, небрежные в причёске и одежде. Третья – средних лет смуглянка с мужскими чертами лица и короткой стрижкой. Строгим костюмом и высокими каблуками она, очевидно, своё подчёркивала должностное старшинство. Их начальник – лет пятидесяти мужчина родом из Румынии в мятых брюках, безразмерной толстовке, незашнурованных кроссовках заседал в отдельной маленькой комнате. Время от времени, по-стариковски шаркая подошвами, он выносил и забирал какие-то бумаги, лениво отдавал распоряжения.

– Это Моти – мой друг, имел неудачный опыт женитьбы на русской! – шепнул Шимон.

«Друг» равнодушно проходил мимо, не одаривая Шимона и его спутницу взглядом. Демонстративно обращаясь только к Шимону, старшая сотрудница отшвырнула за ненадобностью брачный контракт. Шлёпнув в Тинин паспорт визу на недельный выезд и возврат в страну, она брезгливо отвернулась. По законам Израиля брак еврея с иноверкой может быть заключен на территории другого государства, после этого будет официально признан, как факт гражданского союза.

По мнению Шимона самая подходящая страна для женитьбы – Кипр. Рядом с офисом адвоката Камской ютилось туристическое агентство, площадью не более купе поезда. Под стать – хозяйка агентства Марина комплекции десятилетнего ребёнка. Смуглая и курчавая она напоминала разбойницу из мультфильма «Снежная королева», благополучно достигшую предпенсионного возраста. Бывшая одесситка имиджа «своя в доску» с легкостью входила в доверие клиентов, под вывеской туризма занималась всем, на чём можно заработать. Посредничество по устройству на работу нелегалов, определение женщин на съёмное жильё к одиноким мужчинам с оплатой сексом Мариной активно проворачивалось, но не афишировалось. Рядом с офисами юридическим и туристическим представительство по сдаче жилья в аренду. Там восседал бывший москвич по имени Лев, похожий на бегемота – большая голова на грузном сутулом туловище без намёка на шею и плечи, огромный живот, короткие толстые ноги. Собрание в одном месте этих трёх деятелей привлекало русскоговорящих клиентов, многие из которых становились жертвами обмана и откровенного «кидалова». В годы нахлынувшей «алии» одна квартира сдавалась нескольким семьям, за предварительную оплату люди посылались на несуществующую работу, подсовывались ложные и заведомо невыгодные контракты.

На время свадебного тура на Кипр Шимон пригласил людей для косметического ремонта апартаментов. Работа началась, мебель сдвигалась, беспорядок и грязь усиливались. Одновременно собирались вещи в дорогу. Небрежно оставленную Шимоном на столе в строительном мусоре видеокамеру Тина машинально переместила на чистую тумбочку. Почему-то, Шимона это задело.

– Ах, я – идиот, испортил видеокамеру! Раз так, её нужно выбросить! Немедленно, сейчас же! – вскочив, как ужаленный, закричал он.

Все попытки сдержать Шимона оказались напрасными. Хлопнув дверью, он побежал, хромая, через двор к мусорным бакам. Через полчаса он вернулся, потирая руки.

– Ты была недовольна? Окей, теперь у нас нет видеокамеры!

Не привыкшая разбрасываться ценными вещами Тина направилась к контейнерам, перевернула верхний слой мусора в трёх баках, но потерю не нашла. С грязными по локоть руками она вернулась в дом. На пороге встречал, как ни в чём не бывало, улыбающийся Шимон, протягивал оттопыренный кривой мизинец «мирись, мирись и больше не дерись!».

– Я с тобой не ссорилась и не дралась! Где камера – в мусорках её нет?

– Спрятал у себя в мастерской. А ты думала, я выбросил видеокамеру «Sony»? Запомни, я – не «crazy»! – без тени смущения объявил Шимон.

Громко с подвыванием зевнув, он спокойно похромал спать. Тина так и не уснула. Ранним утром они выехали в аэропорт, машину оставили на стоянке. На регистрации билетов были последними, места им достались в разных концах салона самолёта. Шимон завозмущался, закричал, что они – жених и невеста, их нельзя разлучать, должны быть вместе навсегда. Сдерживая кривую улыбку, стюардесса попросила пассажиров пересесть. Смущённую Тину вернули жениху. Весь часовой рейс Шимон удивлялся подавленному настроению невесты, не выпуская её руку, заглядывал в глаза в ожидании проявления романтичной влюблённости.

В аэропорту Кипра эмиграционная служба обратила внимание на отсутствие денег у гражданки некапиталистической страны – Тину отвели в сторону. Шимон засуетился, показал брачные туристические путёвки. Под гарантию израильского жениха подавленной русской невесте позволили посетить Кипр.

Возле здания кипрского аэропорта битых два часа брачующиеся растерянно ожидали представителя встречающей стороны. Наконец, явилась запыхавшаяся средних лет женщина, быстро пожала им руки и предложила прямиком ехать в мэрию.

– Что за суматоха, будто на пожар спешим! Дайте нам устроиться в гостинице, принять душ, переодеться, подготовиться к важному событию в нашей жизни! – удивилась Тина.

– У нас абсолютно нет времени, мы уже опаздываем! Поехали! – прикрикнула киприотка.

Шимон почему-то молчал, и Тина больше не спорила. В мэрии города Ларнака они ещё долго топтались в коридоре главного городского офиса, где стулья для посетителей не предусматривались. Тину уже не волновало, как она выглядит, во что одета. Приготовленная для торжественного дня белая шифоновая блузка так и лежала в дорожной сумке. Мечталось об одном – скорее бы всё закончилось. Регистрацию брака спешно провёл заместитель мэра в присутствии сотрудницы, исполнившей роль свидетеля. На чисто греческом языке монотонно отговорился полагающийся текст. Брачующиеся не поняли ни единого слова, но покивали головой и в указанных местах послушно поставили подписи. Фотографироваться Тина отказалась, не настаивал и Шимон – ни единый снимок не запечатлел унылые лица уставших молодожёнов в походной одежде. В гостинице, не раздеваясь, Тина прилегла на «минуточку» и, будто провалилась. Проснувшись, она долго не могла понять, где и зачем находится, опомнившись, загрустила.

Кипр оказался уютным провинциальным краем с удивительно ласковой зимой. Молодожёны много гуляли по солнечной набережной и улицам города, заглядывая в витрины магазинов. Как-то зашли в маленькую кондитерскую. Шустрая официантка русоволосая женщина лет сорока, по-свойски, заулыбавшись Тине, заговорила на русском языке, назвалась Светланой. Она с готовностью рассказала, что третий год вместе с мужем работает на острове. Живётся им нелегко, тоскуют и тревожатся о детях, нездоровых родителях, ждут – не дождутся возвращения домой в Пятигорск.

– Ой, а я и вся родня по маминой линии родом из соседнего Нальчика! – оживилась Тина.

– Надо же, землячка!

Светлана обрадовалась так, будто, наконец, обрела родную сестру, которую обыскалась. На Шимона она смотрела откровенно недобро.

– Знаешь что, Тина, оставайся на Кипре! Года два-три поработаешь, скопишь деньжат и вернёшься домой! – вдруг предложила она.

Неожиданный оборот разговора Тину озадачил.

– Я дам тебе свой здешний телефон и адрес! Выбери удобный момент, когда этот твой уйдёт куда-нибудь, забирай свои вещи и айда к нам! С жильём и работой я помогу! – настаивала Светлана.

– А, почему? Зачем? – не понимала Тина.

– Да история известная: мою подругу тоже угораздило выйти замуж за египтянина! Этот твой муж-немуж, хоть, на европейца похож, смотри-ка, даже глаза голубые! – кивнула на молодожёна Светлана.

Не понимая русскую речь, Шимон на всякий случай беспрерывно кивал и улыбался.

– А тот – чурка чуркой! Она, дура, из-за него со своим родным мужем развелась! Потом оказалось, что египтянин уже при трёх женах! Сволочь, попользовался моей подругой – и «пошла вон»! Теперь она всем знакомым – незнакомым бабам внушает: «Запомните: лучше наших русских мужиков нет!» – выдала Светлана, мстительно взглянув на Шимона.

– У израильтян нет многожёнства… – неуверенно сказала Тина, теряясь в догадках, нечаянная знакомая рада случаю пообщаться или, действительно, озаботилась судьбой соотечественницы, случайно встретившейся на чужбине.

– Еврей ещё хуже – всё равно обдурит! Ищут они «Машку – Наташку», потому что русская для них жена на халяву! Жалко мне тебя, не пара вы совсем! Ты – баба фартовая, сразу видать: наша, из казачек! Зачем тебе этот чужой огрызок? Решайся, подруга! Если брак фиктивный, расчёт, сделка – дело другое! А так…. – не унималась Светлана.

– Брак настоящий, по крайней мере, с моей стороны! И потом, в Израиле осталась моя собачка – получается, завезла и бросила?

– Дело, конечно, хозяйское…. На Кипр въехать не так-то просто – пользуйся моментом! А животину твою придумаем, как забрать! – не отступала Светлана.

Не по себе стало Тине, будто случайная знакомая дёрнула ниточку глубоко затаившегося клубка сомнения. «Мнительная ты, Тинча!» вспомнились слова покойного Вадима. Выйдя из кафе, она выбросила салфетку с телефонными номерами нечаянной доброжелательницы.

Возле киоска искусственных цветов Тина задержалась, не в силах оторвать взгляд от стройных зелёных камышинок.

– Два доллара за штуку? Какой «crazy» отдаст такие деньги за это барахло? – на всю улицу торговался Шимон.

– Пожалуйста, не кричи! Купи эти цветы в честь нашего бракосочетания, а нет – уйдём без скандала! – попросила Тина.

Он взял шесть камышинок.

– Надо пять или семь…

– Ты морочишь мне голову! – возмутился Шимон.

Держа в руках пять изящных камышинок с длинными усиками, Тина вспомнила где-то слышанное, что искусственные цветы счастья не приносят. «Мнительная ты, Тинча…»

После Кипра в первую же ночь Тине вдруг приснилась покойная мама, ясно увиделся растерянный взгляд и беспомощные слезы в родных глазах. Тина проснулась. Три часа ночи, яростный храп Шимона. Накинув халат, она ушла в гостиную, посадила рядом на диван следом присеменившую сонную Саночку. Рокки спрыгнул со своего кресла и улёгся у Тининых ног.

Мама, мамочка, родненькая, ты моя! Как не утонуть в холодной бездне, оставшейся вместо тебя? Как спастись от безжалостной тоски по самым преданным в мире глазам твоим, заботливым рукам твоим? Как хотелось бы беречь тебя и никогда не огорчать…. Но не зачеркнуть в цепкой памяти обиды, которые успела тебе нанести. Ты всегда мечтала видеть мои глаза счастливыми, но улыбками, хорошим настроением я одаривала чужих, посторонних. Тебе же самой родной и близкой доставались огорчения, жалобы и слёзы по пустякам! Знаешь ли ты на том свете, что происходит в моей жизни? Ведаешь ли ты, что ждёт меня на чужбине? Где ты, которая не предаст, плохого не пожелает, добром всегда одарит?