скачать книгу бесплатно
Она лежала, смежив веки, не думая ни о чем, в какой-то полудреме, которую иногда нарушали мысли о недавней прогулке.
Аркадий. Мужчина, с которым она провела полдня. Совершенно незнакомый мужчина, угостивший ее мороженым и подаривший ей рапан – крупный, белоснежный, причудливой формы, так искусно созданной природой. Найти такой на пляже практически невозможно, может, где-нибудь, в экзотических странах, но не у них, в Эйлате.
Аркадий. Папа дочки с ивритским именем Нета. И муж жены, живущей почему-то в Прибалтике. Эти размышления сменялись полудремой, а потом она провалилась в сон.
Разбудил ее голос Людмилы:
– Спишь или притворяешься? Ну, ладно, спи, я в душ. Через час обед.
Маша потянулась, посмотрев на часы: почти два. Сколько же она спала? И как это, оказывается приятно вздремнуть днём – в обычной жизни у нее такой возможности не было.
Люда вышла из душа, закутанная в полотенце, и с тюрбаном на голове.
– Ну, рассказывай, – обратилась она к Маше, вытирая голову. – Тебя, оказывается, одну нельзя оставить. Куда ездила? С кем? Что купила?
– Отвечаю: Яэльке купила духи, Викуле – сарафанчик и ночник в ее комнату. Все на столе, посмотри, одобряешь?
– Сарафанчик классный, я бы сама от такого не отказалась, духи хорошие, стойкие, и аромат лёгкий, ненавязчивый – как раз для лета, у меня такие были когда-то. А это что? – она развернула рапан, вытащив его из пупырчатого пакета. Приложила к уху.
– Рапан, – односложно ответила Маша.
– Не рапан, а рапанище, – уважительно заметила Людмила. – Необыкновенно крупный экземпляр. И цвет… Где добыла?
– Мы были в центре. Там на набережной этого добра навалом.
– Мы, – хмыкнула Людмила. – С этого места поподробнее пожалуйста.
– Да нет никаких подробностей. Съездили в центр, прошлись по базарчику на набережной, заскочили в каньон – сарафанчик оттуда как раз. А потом поели мороженое. Все.
– Это все детали, Маруся. С кем ездила?
– С кем? Его зовут Аркадий. У него взрослая дочь и жена, с которой ты, вроде бы, знакома. Она почему-то живет в Прибалтике. Тоже из ваших деятелей. Вот и все, пожалуй.
– Жена в Прибалтике, говоришь? И мы с ней знакомы? – Людмила на мгновение задумалась. – Неужели с мужем Алины ты сегодня гуляла?
– Ну, гуляла, это, наверное, громко сказано. Просто прошвырнулись в центр. Он здесь с машиной, вот и попросил составить компанию. Ничего такого.
– Такое в первый день не бывает, – подмигнула Людмила.
– Ой, Люда, давай без глупостей, я в душ.
К обеду они вышли поздно, а потому зал ресторана был полупустой. Аркадия она увидела сразу – он сидел за большим столом в окружении нескольких женщин.
– Вон та блондинка с распущенными волосами – это Алина, – шепнула ей Людмила. – Она у нас высоко взлетела. Очень амбициозная, успешная. Начинала в Израиле, а сейчас базируется в Прибалтике, Вильнюс, по-моему. У нее там офис уже много лет.
– Как это? – не поняла Маша. – Она постоянно там, а дочь и муж здесь?
– Ооо! – протянула Людмила. – В нашем бизнесе и не такое бывает. Сколько пар разбежались, ты даже не представляешь! Мы тут все друг о друге много чего знаем. Такая тусовка, сложно что-то утаить. Я знаю, что Алина захотела, чтобы ее дочка получила образование в Израиле. А у Аркадия твоего здесь бизнес какой-то. Вот так и живут, на две страны, встречаются на наших конференциях, может, и ещё где-то. Семья 21-го века. Не самый ужасный вариант, кстати. Плюсов много. Посмотри, как воркуют.
Маша подняла глаза и неожиданно встретилась взглядом с Аркадием. Это было каких-то пару мгновений, которые показались ей вечностью.
– Маруся , я здесь. Ты меня слышишь вообще? Суп сегодня – фантастика! Грибной. Возьми, не пожалеешь.
– Да, конечно, уже иду. Тебе принести добавки?
Наливая суп, она услышала за спиной:
– Как дела? Успела отдохнуть и помедитировать?
Она обернулась, встретилась с ним взглядом, и снова эти несколько мгновений показались ей вечностью.
– Да, отдохнула и даже вздремнула, спасибо, – она ответила нейтральным голосом, стараясь стряхнуть с себя наваждение. – Вот, за супом пришла, подружка посоветовала. Грибной.
– Обожаю грибной, надо попробовать. Да, Маша, у меня к тебе предложение. У наших деятелей завтра очень плодотворный день – прямо с утра. Людмила не рассказывала?
Она отрицательно покачала головой.
– Значит, не успела. И вот я тут подумал – а не съездить ли нам в Тимну? Я там был очень давно, а октябрь – это как раз подходящее время для этого места. Летом там делать абсолютно нечего.
Маша растерянно пожала плечами:
– Это далеко?
– Когда есть машина и желание – нет такого понятия – далеко.
Там очень красиво, поверь, хотя, может быть, ты там уже была?
Она молча покачала головой. Это было ее третье посещение Эйлата за столько лет жизни в Стране.
Первый раз они ездили втроем через какое-то белорусское общество. Гостиница без звёздочек, крошечный бассейн, но столько радости. Лялька тогда была маленькая – лет семь-восемь. Они посетили все возможные аттракции этого курорта, и она наслаждалась счастьем в глазах дочери.
А потом была поездка вдвоем с мужем – с его работы. Лялька тогда была в армии. И это тоже было лето. Но тогда она считала дни до возвращения домой.
– Знаешь, Маша, – голос Арика прервал ее воспоминания. – Есть такие ситуации в жизни, когда лишние раздумья ни к чему. Надо просто согласиться, без рассуждений. Просто сказать – да.
Она изучающе посмотрела на собеседника: интересно, она не ожидала, что он может быть таким напористым. И это, совершенно неожиданно, ей понравилось.
– Ну, хорошо, я просто говорю да, – Маша улыбнулась. – Во сколько выезжаем?
– Вот и замечательно. Давай пораньше приходи на завтрак, к открытию. Быстренько перекусим и тронемся, до жары. Ой, пока я тебя уговаривал, наш суп, наверное, остыл.
Он произнес это с таким сожалением, что Маша рассмеялась:
– Ладно, до завтра.
– Ну, почему до завтра? Мы ещё на ужине увидимся.
На ужине его не было.
Людмила заметила настроение подруги.
– Не ищи, они, наверное, в город поехали, сменить обстановку, поужинать на берегу. Завтра съездите в Тимну, это действительно стоит. И все, Маша, и все. Ты Алину видела? Он женатый человек, – она сказала это непривычно жестко. – А потому, не строй на него никаких планов.
– Люда, ты с ума сошла! Какие могут быть планы? Мы и виделись-то практически один раз. Ну, погуляли, поели мороженое. Все. Что здесь такого?
– Иногда одного раза более, чем достаточно, – задумчиво произнесла Людмила, словно вспоминая что-то.
И Маша неожиданно почувствовала, как забилось сердце, словно кто-то заглянул ей в душу и прикоснулся к ее мыслям.
– Знаешь, был сериал пару лет назад, по-моему называется "Психологи". Или "Психологини". Что-то в этом духе. Так мне оттуда фраза понравилась одна. Все у нас в голове. Запомни. Хотя, не всегда получается думать правильно.
И Маша вдруг поняла, что очень многого не знает о своей подруге.
После ужина они пошли прогуляться у моря.
– Засиделась я сегодня, да и завтра день очень насыщенный, интересные лекторы, не хотелось бы пропускать.
– А ты обязана быть?
– Я ничего и никому не обязана, это все для меня. Иногда получаешь действительно полезную информацию. Даже очень. А иначе какой смысл было ехать? На тук-туке кататься?
Маша не ответила, вспомнив, как они с Ариком ехали в номер, как гнал этот молодой шофер, с лица которого не сходила улыбка. Как их швыряло из стороны в сторону, как ее кинуло на него с такой силой, что она не смогла удержаться. А ещё она хорошо помнила, что почувствовала в это короткое мгновение. Как сказала Люда? Все у нас в голове. Короткая фраза, которую легко произнести и так же легко запомнить. Но есть моменты, когда она становится абсолютно бесполезной.
Они долго гуляли с Людмилой по кромке воды по совершенно пустынному пляжу, наслаждаясь ласковыми прикосновениями низких волн и уворачиваясь от высоких.
– Красота, – мечтательно протянула Люда. – Где ещё можно вот так в октябре , босиком и по воде? Да, нигде. Практически стихи получились.
Она промолчала, а потом неожиданно произнесла:
– Знаешь, Маруся, я тебе никогда не рассказывала, хотя ты и не спрашивала. Там, в прошлой жизни, я была замужем. Он был совсем неплохой, возможно, даже хороший человек. Работал в проектном институте, часто ездил в командировки, без подарков не возвращался. Я никогда не интересовалась, чем он там занимался. О плохом и мыслей не было. После свадьбы я забеременела почти сразу. Выкидыш. Через год второй. Ни разу от него не слышала ни слова, ни упрека. А потом… Потом познакомилась с мужчиной. Он был директором дома культуры, где проводился городской конкурс хоров музыкальных школ. Я и ещё пару учителей были сопровождающими. Там и познакомились. И закрутилось, понеслось. Тайфун, цунами, стихийное бедствие, если одним словом. То ли служебный роман, то ли просто судьба. Не знаю. Дальше ты, наверное, догадалась. Он был женат плюс два. Знаешь, как пишут в анкетах – мальчик и девочка. Хорошие ребята, тоже занимались музыкой – Марк на фортепиано, а Аллочка скрипачка. В моей музыкалке, представляешь?
Она была у меня в группе по теории и сольфеджио, а он – по музлитературе. Привыкла каким-то образом. А к чему не могла привыкнуть, так это к тому, что обманываю своего мужа. Срывалась иногда беспричинно, орала по каким-то пустякам. А он капал мне валерьянку – выпей, Люсенька, успокойся. Жалел меня, говорил, что с детьми работать непросто. Как я мечтала, чтоб у него кто-нибудь появился, но никогда ни единого компромата: ни запаха духов, ни следа от помады. С работы приходил – часы можно было по нему проверять. И дома – и принесет, и сготовит. Курицу делал фаршированную, с рисом и морковью. Баклажаны мариновал с зеленью и чесноком. А я чувствовала себя гадиной, последней дрянью. Жить с чувством вины очень трудно. А для меня оказалось невозможным. Нет, я ему ничего не рассказала про Виктора, зачем? Просто подала на развод. По сей день не понимаю его реакцию – не было ни вопросов, ни криков, ни скандалов, ни уговоров одуматься. Как-то все тихо, быстро и молча.
– Может быть, он знал или догадывался? – спросила потрясенная Маша.
– Нет, абсолютно точно нет. И не знал, и не догадывался. И никогда бы не узнал, я была очень осмотрительна и осторожна. Мы были очень осмотрительны и осторожны. Берегли покой наших семей. Просто Витя мог с этим жить, а я нет. Вот и все.
– А как он, ну, Виктор, прореагировал на твой развод?
– Как? Да, никак. Просто видеться стало проще. Я осталась в нашей квартире, это была квартира моей бабушки, а Боря собрал чемодан и ушел. Я ведь своим разводом не ставила Виктору никаких условий – типа, я разошлась – теперь твой ход. Я не собиралась ничего рушить в его жизни, прекрасно понимала – такую семью не оставляют. Дети замечательные, способные, воспитанные. Жена архитектор. Красивая женщина. Я видела фото. И мать замечательная, и жена. Это понять несложно, даже если об этом не говорится. Дети-то у меня перед глазами были – выставочные дети. И он приходил всегда чистенький, отутюженный. Ухоженный мужчина. Мужчина, которого любят и о котором заботятся.
Через полгода после развода я поняла, что беременна. После двух выкидышей судьба дала мне шанс.
– А Виктор? Он как это принял?
– На удивление спокойно. Не настаивал на аборте, как будто предполагал такое развитие событий. И я решила рожать. Это не было каким-то продуманным ходом с моей стороны, я заранее знала, что из семьи он не уйдет, даже если я рожу тройню. Но как-то потихоньку стала понимать – между нами что-то происходит и это что-то не со знаком плюс. Хотя нет, не понимать, скорее чувствовать. На первый взгляд, все было, как всегда, даже лучше. Вместо вина и шоколада он стал привозить фрукты, все время повторял, как важны витамины, особенно будущей маме. А я ощущала – что-то назревает. Читала это в его глазах и даже в прикосновениях. Ждала, одним словом и дождалась. Я была в середине восьмого месяца, когда он сообщил, что уезжает в Америку, на постоянное место жительства. Что у него там полно родни, уехавшей ещё в семидесятых. Кто в Нью-Йорке, кто в Далласе. Все замечательно устроены. Он перечислял ещё какие-то города – Филадельфия, Бостон, а я была в каком-то ступоре, плохо соображала, что происходит. Помню только, что спросила: когда?
Он замялся немного, а потом произнес: ровно через месяц. И добавил: нам дали разрешение очень быстро.
По его взгляду я поняла, что это вранье. Выезд – это процесс, в этом я убедилась потом лично, на своем примере. И он об этом выезде знал уже давно. Просто не хотел мне говорить. Это потом я поняла, что с его стороны это было благородно – не хотел расстраивать меня в моем положении.
Он говорил что-то ещё о детях, о том, что с такой фамилией у них нет здесь никакой перспективы. А Аллочке прочат большое будущее. Она очень талантливая скрипачка и в Нью-Йорке сможет учиться в Джульярдской школе.
Я кивала, как китайский болванчик, а он обнял меня и прошептал:
– Ты же у меня умная и все сама понимаешь.
– Я умная, только не у тебя, а у себя, – мне казалось, что я слышу свой голос со стороны. И это был совсем чужой голос.
А потом я попросила его больше не приходить. Совсем. Тихо так попросила, без криков и эмоций.
– А он?
– Попытался обнять, но я ничего не почувствовала от его прикосновения – как будто лампочка погасла. Горела, горела и вдруг – темнота. И безразличие. Это потом были слезы. И злость, и обида, и непонимание – как он мог так поступить. Сейчас, когда мне до родов осталось так немного. И он уедет, не увидев нашего с ним ребенка. Я восприняла это, как предательство, и это было очень больно.
Мама утешала, как могла. У нее была своя версия происшедшего: она была уверена, что его жена все узнала и организовала этот отъезд, чтобы оторвать его от меня. Сделала все, чтобы сохранить семью. Родители очень не одобряли эту связь, не понимали мой развод с Борей. Мама всегда говорила: чужой муж своим не станет. Семья всегда перетянет. Вот и перетянула – на другой континент.
Маша молчала. Перед ней разворачивался настоящий фильм, а точнее – сериал. Но участниками этого сериала были не какие-то абстрактные персонажи, а ее близкая подруга. Хотя после этой исповеди она засомневалась – близкая ли? Как много она не знала. Не интересовалась или Людмила сразу, в начале их знакомства, выставила шлагбаум – сюда нельзя? Они общались так давно, что вспомнить это не представлялось возможным. Да, скорее всего, этой темы они не касались: Людмила часто рассказывала про работу, про родителей, про сына. На этом все. Она жила настоящим, словно стерла все то, что осталось там, за спиной, в прошлой жизни. Мать-одиночка, каких понаехали десятки тысяч.
– А потом родился Алечка, – продолжила Люда. – На тридцать седьмой неделе. Он словно чувствовал, что его папа уезжает навсегда и мечтал его увидеть, хотя бы разок.
– Увидел? – с надеждой спросила Маша.
– Нет, ты что. После той встречи я о нем ничего не слышала. Дети его перестали ходить в музыкалку. Он не звонил. Ну, и не появлялся. Та, последняя встреча, и была, по сути, нашим прощанием.
Когда родился Алечка, отступило все – боль, злость, обида. Я была всецело занята сыном. Он оказался похож на моего папу, то есть от Виктора в нем не было ни единой точки. Так, наверное, Бог распорядился, избавив меня от постоянных воспоминаний.
А потом появились проблемы, не появились, конечно, а стали заметны. Это было, как лавина – по возрастающей. Поставили диагноз, который не предполагал улучшения. Где только я с ним не была, по каким специалистам его не таскала. Родители очень помогали, не знаю, что бы я делала без них. А потом они как-то резко сдали, особенно папа – посыпались болячки: одно за другим. Было очень тяжело. Когда Алечке было около пяти, его врач сказала: вам бы уехать, ребенку нужен более профессиональный уход. Насчет лечения не уверена, а вот комфортные условия жизни вам точно обеспечат. К тому же – море и солнце, овощи и фрукты. Езжайте, фамилия позволяет. Родителей уговаривать не пришлось. Они как будто ждали этого толчка с моей стороны. Подали документы, занялись приватизацией квартир, а потом и продажей. Все шло, как по маслу, на удивление. Но все равно заняло больше, чем полгода. Я не жалею ни о чем, хотя бы родителей здесь поставили на ноги, насколько это возможно в их возрасте. С врачом очень повезло – знающий, внимательный, да и вообще – медицина на совершенно другом уровне. Тяну их, как могу. Ну, а про Алечку ты все знаешь. Он в хорошем месте, ухожен, просмотрен. Сердце мое спокойно за него. Потому и смогла так окунуться в этот бизнес – он требует больших вложений, ему надо отдаваться, иначе ничего не достигнуть.
Люда посмотрела на часы.
– Ну, и загуляли мы с тобой, Маруся, а завтра рано вставать. У меня первая лекция уже в восемь тридцать, да и вам лучше пораньше выехать, пока попрохладнее. А почему я тебе все это рассказала? Сама не знаю. Наверное, чтобы предупредить – не залипай. Береги свои границы. Это я тебе, как доморощенный психолог говорю. Хотя, чушь все это. Процесс этот неконтролируемый, голова в какой-то момент отключается напрочь. По себе помню. Просто посмотрела на тебя за ужином и мне показалось, что процесс пошел.
– Ты о чем это?
– Все о том, Маруся. Ты, может, ещё ни о чем не догадываешься, а я уже считываю ситуацию. Что, не так?
Маша почувствовала, как лицо залило горячей волной.
– Да, мы такие – музыканты, филологи, и прочие художники, – философски заметила Люда. – ТДО. Слышала?
Маша пожала плечами.
– Тонкая душевная организация. Нам немного надо, чтобы крышу снесло. Мы горазды напридумывать то, чего нет. Нафантазировать, а потом утонуть в этой фантазии. Но кто предупрежден – тот вооружен, а я тебя предупредила.
Маша кивнула, все еще находясь под впечатлением от услышанного. Люда. Такая позитивная и энергичная, всегда с улыбкой и с настроением. Лёгкая, спонтанная, разбирающаяся во многом, начитанная и эрудированная. Как же много пришлось ей пройти в этой жизни. Не сломалась, не ожесточились.
А ещё Маша подумала про эффект бабочки. Если бы тогда, много лет назад, кто-то другой отправился бы на этот городской конкурс хоров, то не встретила бы Люда Виктора. И не было бы этой обжигающей страсти, заставившей ее забыть обо всем. Жила бы она по сей день со своим Борисом, возможно бы родила малыша. И не случилось бы в ее жизни этого тайфуна, этого стихийного бедствия. А было бы тихое ровное существование во вполне благополучной семье, с мужем, фарширующим курицу, маринующим баклажаны и называющим ее Люсенькой. И это был бы не самый плохой вариант.
