скачать книгу бесплатно
– Так полетели отсюда прочь!
– Ты прав. Здесь не стоит задерживаться надолго.
Сделав круг над городом, они начали стремительно подниматься ввысь и тут же оказались над широким и цветущим полем. Спустились вниз.
Переполненные жалостью и сочувствием к погибшим этого огромного города, Дмитрий и Майя даже представить себе не могли, что собран он из разрушенных шикарных дворцов воров, бандитов и палачей всего мира.
Если бы они знали это, то вряд ли стали бы жалеть поверженных королей и тех, кто не так давно считал себя таковыми. Даже потомки двуногих кровососов и упырей, на четыре поколения вперёд, будут перенесены туда, где им истинное и единственное место. А мирозданческий путь преобразования и воспитания зачастую бывает очень долог, но, к счастью, продуктивен. Но, всё же, придёт время, когда шакалы и гиены начнут рождать овец. Но не заклание, а для вечной жизни. Мир станет добрей и справедливей.
Но сейчас они видели перед собой не город, а разрушенное село. Деревянные дома: одни уже рухнули, другие покосились, третьи пока стояли. Но и здесь ни души, как и в том большом городе. Но они ничего не могли понять и объяснить. Дмитрий и Майя были, всего лишь, существами с чётким определением их сути: фантомы, миражи, привидения…
Во многом по этой причине они не умели ронять слёз по погибшим или ушедшим, неизвестно куда.
Пусть же помянет всех тех, кого уже здесь не было, большая серая туча. Появившись неведомо оттуда, она вылила на разрушенное селение немного небесной воды. Тоже ведь своеобразные слёзы. Не один из дождей не может быть слишком уж простым и понятным. Как есть, так и есть.
Увидев невдалеке вершины высоких гор, Роголев и Ликнова решили полететь туда. Может быть, там они найдут ответ на вопрос, как им стать прежними, молодыми и красивыми людьми, парнем и девушкой.
На вершине высокой горы с чахлой растительностью, местами заснеженной, стояло великое множество палаток. В основном, они явно наспех сшиты из кусков старого выцветшего брезента. Поскольку пока ещё раннее утро, то все спали. Но два человека бодрствовали: седобородый старик и юная девушка.
На них были белые валенки, синие ватные штаны и телогрейки, на головах шапки -ушанки из чёрного кроличьего меха. Сидели они у костра, грели руки. В стороне лежали рукавицы из овчины цвета хаки.
– Там, внизу, дедушка, тепло, птицы поют, лето, – озабочено сказала она. – А мы здесь, в горах, мёрзнем, как тараканы в носу у снеговика. Июль месяц. Уже девять человек умерло от холода и голода. Зачем это всё?
– Ничего страшного не происходит, Амалия, – пояснил внучке дед, по фамилии Бронебойный. – Нас здесь почти полторы тысячи. Со дня на день должен начаться всемирный потоп, так мне кажется. А мы на высоте более четырёх тысяч метров над уровнем моря спасёмся. Потом будем жить поживать и добра наживать.
– Откуда ты всё это взял, Фатьян Силантьевич? А если не произойдёт никакого потопа? Что ты скажешь людям?
– Я скажу им тогда: «Извиняйте, товарищи! Всемирного наводнения не случилось. По этой причине расходимся по своим баракам и халупам, у кого они имеются!». Но всё произойдёт, внучка. Я это своим духом чувствую. Потонет всякая воровская сволчня со своими дворцами, замками и теремами. Никто им на том свете за миллиард «баксов» и пирожок с капустой не продаст.
– Но не справедливо поучится, дедушка. Вместе с ними, погибнут на Земле миллиарды нищих и бедных людей. Не по-людски как-то?
– Как раз, всё по-людски и как в песне со словами: «Вы жертвою пали в борьбе роковой». Да ведь самое-то главнее кроется в том, Амалия, что мы-то, вовремя прибывшие сюда, уцелеем. Я всем желающим советовал уйти в горы… по месту
жительства. Так что, в любом случае, на мне вины никакой не имеется.
– В некоторых местах нашей планеты не то, что бы гор, даже бугров нормальных не имеется. Сплошные степи и пустыни.
– Надо разумным людям и другим животным вовремя переселяться туда, где их ни один потоп не достанет. Вот и вся проблема. Правда, уже поздно. Что-то мне подсказывает, что наводнение начнётся с минуты на минуту.
Потом дедушка и внучка перешли на обычные жизненные темы. Фатьян Силантьевич Бронебойный, наверное, в тысячный раз похвалил себя не за то, что является великим провидцем, предсказателем.
Бронебойный напомнил Амалии, что он – отличный печник и неплохой плотник. А это в новых жизненных условиях очень пригодится. Да и она, внучка, его кровинушка, тоже ведь мастерица, сельская швея. Любые сарафаны или юбки для женщин сошьёт, а для мужиков – штаны или рубахи. Было бы из чего кроить.
Разве могли Майя и Дмитрий предполагать, что в кромешной, в данном случае, человеческой глупости заключается великая мудрость? Она ничем не обусловлена и не мотивирована, но, оказывается, не просто существует, но имеет полное право на существование. Казалось бы, такая, абсолютно не формальная, совершенно оригинальная логика не выдерживает никакой критики. Но, получается, что именно в парадоксах и заключена реальность.
Непонятая явная действительность, та самая, которую не удалось или не пожелалось разглядеть умственно отсталому или неразвитому существу, в силу коллективного настроя на нечто «неоспоримое» и привычное, становится ирреальностью или, в крайнем случае, совершенно не научной фантастикой. Увы и ах! С этим ничего нельзя поделать.
В эпоху прогрессирующего декаданса уровень мышления подавляющего большинства жителей этой Земли стал настолько условным и примитивным, что вынужден опираться на «авторитетные» мнения и точки зрения. Основательный фундамент для всеобщего зомбирования! Но о таких «мелочах», явившиеся сюда из нормального, вполне, адекватного мира, знать и даже догадываться не могли.
Пока всё происходящее вокруг них казались Дмитрию и Майе невероятной иллюзией. Впрочем, подсознание, как составная часть разума, находящегося извне, подсказывало им, что, в принципе, никаких видений существовать нигде и никогда не может. Всё то, что оказывается в поле зрения, слуха, осязания есть самая настоящая реальность.
Но это только ничтожная часть из того, что можно воспринять. Но дать объективную оценку существующему в разных мирах и состояниях невозможно, да и не нужно. Ведь само определение «объективно» корнями идёт только от «авторитетов» и так называемых не простых, а сложных существ.
Такого рода «объективность» шита белыми нитками, беспомощна, наивна, жестока, безапелляционна и весьма и весьма дидактична. А ведь основания давать указания или советы какому-нибудь недалёкому и мерзкому существу невозможно. Гораздо проще убедить кирпич в том, что он – кусок сахара или представитель высшей расы. Но не стоит даже его вводить в заблуждение.
Долго ждать не пришлось. К Дмитрию и Майе подошли дед и внучка, одетые по-зимнему, в белых валенках и шапках-ушанках.
– Мы – микробиологи, – сообщил Фатьян Силантьевич, – Я – доктор биологических наук Бронебойный, а моя юная спутница не так давно защитила кандидатскую диссертацию.
– В сё, что вы говорите, нам абсолютно не интересно, – сурово среагировал на слова старика Дмитрий. – Идите своей дорогой!
– Оставьте нас в покое, – сказала Майя. – Нам смешны и непонятны ваши вымышленные проблемы. Нам бы решить свою.
– Культура общения у вас, господа на нуле, – заметила Амалия. – Можете не переживать. Вы не являетесь объектом нашего изучения. Привидения нас не интересуют.
– Да нет же у вас никаких объектов изучения! – несколько грубовато осадил их Дмитрий. – Вы даже не понимаете, о чём говорите! Вы не знаете, кто вы и откуда! Здесь существ, подобных вам, становится всё больше и больше.
С удивлением и некоторым недоверием посмотрев на полупрозрачных Дмитрия и Майю, мнимые микробиологи удалились прочь.
Роголев и Ликнова понимали, что существовать, не ведая о том, что происходит и когда-то происходило в тебе самом, не так уж и легко. Да и надо ли? Но прекратить своё существование невозможно, уйти в так называемое небытие нельзя. Его не может быть потому, что оно явление не материальное и абсолютно беспредметное и, значит, не живое. А поскольку ничего мертвого в Мироздании нет, получается, что и малейшей надежды на то, чтобы стать ничем, нелепы и смешны.
Они, в отличие от тех, кого встречали в этом странном мире, знали и помнили о себе всё. А самое главное заключалось в том, что они любили друг друга там и продолжают боготворить друг друга здесь. Значит, он по-прежнему, люди.
– Я очень надеюсь на то, что мы выберемся отсюда и обретём прежний вид, – сказал Дмитрий. – А как ты считаешь, Майя?
– Я уже никак не считаю, – ответила она. – Мы постоянно задаём друг другу один и тот же вопрос. Но разве жалкое привидение может иметь собственное мнение?
– Может и должно.
– Пусть так. Но, наверное, надежд все меньше. Радует только то, Дима, что ты рядом со мной. Это для меня самое нужное, необходимое, основное… единственное.
– Ты для меня, Майя, всё… Я не могу словами выразить к тебе своих чувств.
– Нам встречаются в этих местах непонятные существа или их копии с жалкими легендами и сказками о том, кем они когда-то были и кто они сейчас. Сплошной блеф.
– Но если блеф – явление возможное, значит, и реальное, и таких существ, как мы с тобой, Майя, может быть бесконечное множество. Я говорю не просто об одушевлённых предметах и явлениях, подобных нам, а только о тех, кто почти похож на нас, но с некоторыми изменениями… поправками.
– Получается, Дима, что всё живёт везде и всюду, но только не всегда себя осознаёт.
Народное изречение или поговорка, что нет худа – без добра, здесь, как раз, была к месту. Состояние, в котором находились Дмитрий и Майя, дало им возможность почувствовать и понять то, что невозможно было постигнуть в том, недавнем мире, из которого они явились сюда в виде привидений.
В долгой дороге, ведущей неизвестно куда, им только и оставалось жить надёждой и любовью. Но ведь это не так и мало.
Фарфоровые полицейские
Они наблюдали за странной картиной, которая могла показаться не реальной даже таким существам, как Дмитрий и Майя. Привидения находились в обители, где буквально всё было фарфоровым: зелёные деревья и трава, серые дома, разноцветные машины, человекоподобные существа в пёстрых одеждах…
Рядом с ними особое подразделение фарфоровых полицейских в зелёных пятнистых одеждах, с чёрными масками на лицах готовилось на бронетранспортёрах отправиться на выполнение очередного специального задания. В их руках, вместо дубинок, находились тяжёлые кувалды, за спинами – стрелковое оружие.
Руководил предстоящей операцией фарфоровый полковник в синем мундире с улыбающейся физиономией. Его заместитель низкорослый и кривоногий майор называл его, постоянно отвешивая вышестоящему лицу поклоны, Агеем Курумовичем. Только иногда обращался к нему «господин полковник».
Через несколько минут колонна двинулась по широкой фарфоровой дороге к месту назначения, то есть предстоящей операции. Дмитрий и Майя последовали за ними. Бравые полицейские особого назначения доехали до большой площади, на которой собрались такие же фарфоровые люди, как и они. В руках они держали плакаты, на которых было написано, что они голодны. Люди требовали для себя и своих детей хотя бы такого количества глины, чтобы не умереть с голоду.
Полицейские с кувалдами без предупреждения весело и задорно начали бить, крошить собравшихся. Под удары попали не только мужчины и крепкие парни, но и дети, женщины, старики. Через полчаса площадь была завалена фарфоровыми черепками. С весёлым настроением полицейские садились в боевые машины пехоты.
Улыбающийся полковник потирал руки, повторяя единственную фразу: «Так будет с каждым экстремистом!».
В поле их зрения попали фарфоровые полицейские, которые были уверены в том, что они птицы мира – голуби.
– Мы пока ещё не умеем летать, – говорил им полковник Агей Куромович, – но обязательно научимся. Ведь мы же – птицы.
Эти нелепые слова, конечно же, слышали Роголев и Ликнова.
– Как жестоки иные миры, – справедливо заметил Дмитрий. – Даже если преступники, обитающие в них, пытаются изменить свою сущность относительно лучшую сторону, всё равно, ставят на ней крест на всём добром и светлом. Они не способны стать другими.
– Мне кажется, что я вспомнила то, что когда-то знала, – сообщила Майя. – Я точно знаю, что…
– Что ты знаешь?
– Только не смейся, Дима. Может быть, то, что я тебе сейчас скажу, совершенно нелепо и неважно.
– Каждое мгновение и откровение сейчас для нас, Майя, имеет глубокий смысл.
– Мне, почему-то, известно, что голуби – одни из самых жестоких и коварных птиц. Они сообща заклёвывают самого слабого. Это норма их поведения. Своими острыми клювами выбивают глаза у тех, кто не может защитить себя. Наглые пернатые, всегда уверены в том, что их обязательно кто-нибудь накормит.
Ещё Майя сообщила, что голубь – грязная птица, которая с лёгкой руки странноватого художника Пикассо, стала эмблемой мира.
В голубиной стае не может быть никакой глобальной любви в отношениях друг с другом. Впрочем, наверное, это не совсем так. Ведь дают же и эти маленькие «драконы» потомство, производят подобных себе. Парадокс? Да ещё какой!
В сообществе тех же самых ворон гораздо больше мира и взаимопонимания, чем в голубиной стае. А за сохранения своего потомства они, не раздумывая, вступают в бой с человеком и с любым другим зверем. Мудрая птица и… справедливая. Почему не она считается птицей мира. Странно и необъяснимо.
Видимо, в создании поспешных определений, правил и законов, человечество всё глубже и глубже проваливается в бездну амнезии. Живёт не своей памятью и не собирается учиться на чужих ошибках. Видимо, не дано.
В данном случае Дмитрий не сомневался в том, что сейчас к его попутчице и подруге внезапно подключилась чья-то чужая память. Даже если сейчас Майя делится с ним неверной и утрированной информацией, то в этом нет её вины. Может быть, она говорила о том, чего не знала, не могла знать. Скорей всего, сработали жалкие отголоски совсем не её прошлого.
Они продолжили свой путь. В полёте продолжали вести разговор. Казалось бы, совершенно не о чем беседовать абсолютно изменённым существам, постоянно чувствующим себя не в своей тарелке.
– Я уверен, что путь наш куда-нибудь приведёт и что-то проясниться, – сказал он. – Я надеюсь, что мы поймём, в конце концов, в чём заключается смысл моего и твоего существования здесь.
– Боюсь, что нам от этого не станет легче, – предположила она. – Мне начинает казаться, что в пучине страшных перемен находится всё существующее. Хорошо только то, что в дикой стихии не дано утонуть никому. Так мне кажется.
– Понятно, что знать больше того, что нам позволено, мы не сможем. Но хоть что-то…
– В этом нашем стремлении к неведомой цели мне кажется, что мы движемся по замкнутому кругу, и ждём какого-то смутного, невнятного озарения и даже спасения.
– Произойдёт самое страшное, если мы в сумбурной дороге потеряем друг друга. Мне страшно даже представить, что такое может случиться.
– Я не хочу ни в каком из миров остаться одна! Не смей меня покидать, Дима!
– Ты не одна. Этот странный мир уже наполнен ничтожными существами, которые с большой готовностью погрязли в своих примитивных и корыстных желаниях. Но их это устраивает. Они созданы для того, чтобы адаптироваться в любой среде.
– Они продолжат строить рай для самих себя. Сильные непременно забьют слабых. Вернее, даже не сильные, а те, кто готовы многие тысячи раз ради собственных благ пойти на сделку с кем угодно.
– Да, ради карьеры, как говорится, ради собственного роста…
Сказанные Дмитрием слова удивили Майю. Какая карьера, какой рост? Ведь странные определения в этих мирах ничего не значат. Здесь всё совершенно иначе, чем там, где они не так давно были людьми, причём, не простыми, а очень счастливыми.
Невнятные советы
Из-за деревьев вышли их знакомые человекоподобные существа или, возможно, люди с рюкзаками, Алексей и Полина.
– Вас нельзя оставить одних ни на минуту! – выразила своё неудовольствие Полина. – Час от часу не легче!
– Вы что обиделись на то, что я начал пытаться осмысливать происходящее? – обиделся Дмитрий. – Ведь вы же сами рекомендовали нам с Майей искать важную и необходимую информацию и не терять надежду на спасение.
– Может быть, я не очень хорошо отозвалась о птицах мира голубях? – предположила Майя. – Наверное, это вас расстроило.
– Говорите и думайте всё, что вам угодно, – сказал Алексей. – Но только не слишком уж критикуйте то, что видите. Это их жизнь, и пусть она вас не смешит и не раздражает.
– Даже не пытайтесь изменить то, что не можете понять, – серьёзно предупредила одноклассников Полина. – Пытайтесь понять себя! Когда вы сможете постичь даже тысячную долю происходящих событий, тогда ваше светлое прошлое станет вашим будущим, а потом и настоящим.
– Самое простое – это давать нелепые советы, – возмутилась Майя. – Вы, Полина и Алексей, хотите казаться мудрыми, но у вас ничего не получается.
– Мне кажется, что все вы здесь живёте по принципу: «Чужую беду руками разведу», – заметил Дмитрий. – А нам с Майей необходима конкретная помощь.
– Запомните, что овца в волчьей шкуре, – глубокомысленно изрёк Алексей, – выглядит смешно и нелепо.
– Старайтесь быть добрей и терпеливей, – посоветовала Полина. – Да вас таких даже не десятки тысяч, а многие миллионы! При этом каждый чего-то просит или требует.
Существа с штормовках, резиновых сапогах и с рюкзаками за плечами растворились в воздухе. Исчезли, как будто их здесь никогда и не было.
Что-то уму непостижимое, невероятное, непонятное творилось вокруг Роголева и Ликновой. Они почти рядом с собой увидели не совсем обычную овцу. На ней была волчья шкура, и это трудно было не заметить. Смешно она не выглядела. Скорей, она со стороны любому существу показалось бы несчастной и потерянной.
До Дмитрия и Майи, наконец-то, начало доходить то, что все живые, условно мёртвые существа, предметы и явления – на определённом условном временном этапе, всего лишь, марионетки Тёмных Сил, А ведь бесы, если разобраться, по сути, не добрые и ни злые. Они просто вершители бесконечного множества судеб. Не только человеческих. Зачастую у них многое получается.
Здесь, да и во всех других точках, зонах и секторах Мироздания, они всё, казалось бы, невозможное делают реальностью. Но этим они не только дискредитируют, но и уничтожают самих себя.
Получается, что тот, кто много раз солгал, говорит правду, но только не ведает об этом. Он пытается кого-то обмануть с пользой для себя, но не способен кого-либо ввести в заблуждение и лжёт только самому себе.
– Парадоксально, но в такой ситуации, – сделал вывод Дмитрий, – даже самый злой умысел не становится вымыслом. Получается, что, если бы захотел тебе солгать, то не смог бы этого сделать при всём моём желании. Страшный парадокс!
– Значит, всякое существо имеет право на то, чтобы говорить вздор, – предположила Майя. – При этом оно не просит, а требует от всех, чтобы его считали мудрым. Всё слито воедино. Но каждая даже самая мельчайшая частица Великого Бытия считает себя центром Мироздания.
– Всё так и происходит, Майя. При этом ни одна тварь не ошибается. Ведь в бесконечности всякую точку можно считать центром.
– Но меня это не устраивает. Я хочу, Дима, и жить, и мыслить проще.
– Совсем не ты этого хочешь, а эти назойливые и ненужные нам советчики Алексей и Полина. Они пытаются заставить нас мыслить и чувствовать так же, как они, примитивно. Эти двуногие существа умышленно искажают, деформируют пространство.
