скачать книгу бесплатно
– Так, – сказал вдруг Инкер, опуская ножовку. – Наверное, мне надо кое-что пояснить. Я не собираюсь распиливать вас на куски, а потом насиловать по частям, и даже наоборот – сначала насиловать, а потом распиливать на куски, – не собираюсь. Я хочу снять ваши кандалы, чтобы вы могли переодеться в человеческую одежду и поесть, потому что иначе вы упадете от голода. Да и я тоже упаду, – проворчал он, оглядываясь на домик. – Так что, без глупостей, давайте сюда руки.
Джоан недоверчиво посмотрела на него.
– А ключ разве не выдают при покупке?
Инкер усмехнулся:
– Выдают. Но я его забыл взять.
Джоан глубоко вздохнула, еще раз подозрительно покосилась на ножовку, и наконец подошла, подняв скованные руки. Инкер долго распиливал сначала один наручник, а затем другой, но наконец с противным звоном металл поддался, и Джоан стала массировать затекшие запястья. Джил, которая с любопытством наблюдала за всей процедурой, подставила свои руки, и через некоторое время она тоже с удовольствием потягивалась. Джоан внимательно смотрела на Инкера.
– И что теперь? Мы ведь можем сбежать в лес в любой момент, и одному двоих точно не поймать.
– Можете, – невозмутимо сказал он, – но вряд ли захотите. Вы продрогли, а ночью снова будет холодно. Вы ничего не ели с утра. Кроме того, – добавил он, – вам просто некуда бежать. В любом городе и селе в вас тут же признают арестанток и вернут в Дельту. И продадут на четырнадцать и десять лет соответственно кому-то куда менее доброму, нежели я.
– Он дело говорит, – подала голос Джил.
– Я знаю, – сказала Джоан. – Я только не могу понять, какой у него в этом деле интерес.
– Личный, – коротко ответил Инкер и ушел в дом, не сказав больше ни слова.
* * *
Когда они переоделись в великоватую, мужскую, но вполне приличную и теплую одежду и перекусили, Инкер скомандовал снова трогаться в путь. Девушки повиновались. Он был прав насчет побега. Даже одетые и сытые, они вряд ли пока могли куда-нибудь податься. Инкер выглядел вполне безобидно, и Джоан решила, что момент еще не настал. Кроме того, как вполголоса заметила Джил, вряд ли он потратил бы почти полторы тысячи, если бы собирался сразу от них избавиться каким-нибудь зверским образом. Джоан смущало, что она не знала мотивов Инкера и, следовательно, не могла представить себе, зачем он выкинул на них такую кучу денег. Но, так или иначе, Инкер теперь шел пешком, а они вдвоем ехали на лошади, и это, до поры до времени, вселяло некоторый оптимизм.
Они добрались до Дорнберга поздно вечером, проехали город насквозь и продолжили путь по тракту. Джоан снова начали одолевать сомнения, но тут справа от дороги показались огни, и они въехали через большие ворота на широкий двор, окруженный частоколом и невысокими домами. В распахнутых воротах одного из них стоял сутулый мужчина с угольно-черными волосами и острой бородкой. Насмешливые темные глаза, подчеркнутые небольшими морщинками в уголках, смотрели скептически.
– Отлично, – сказал он громко, когда Инкер велел девушкам спешиться. – Прекрасная покупка, Инкер.
Инкер молчал. У Джоан сложилось впечатление, что он из той породы людей, которые разговаривают немного, и только когда это действительно необходимо.
Она хорошо знала таких людей.
– Ты, если мне память не изменяет, должен был привезти конюха и помощника кузнеца. Что ж, я вижу, что ты долго присматривался к кандидатам, взвесил все за и против. В общем, ответственно подошел к тому, чтобы вложить наши, между прочим, общие деньги самым выгодным образом. Как обычно.
Лицо Инкера было совершенно невозмутимым.
– Вот эта рыжая, Герхард, – он указал головой на Джил, – дочь покойного Билла Гаттера. Помнишь такого? Как ты думаешь, мог я нам найти лучшего конюха?
– Серьезно? – Герхард слегка смягчился. – Дочь старика Гаттера?
Джил кивнула.
– Ну хорошо, – сказал наконец Герхард уже не столь ядовитым тоном. – Тут, я думаю, все в порядке. Хотя мне страшно подумать, сколько за нее пришлось заплатить. Но ты же не будешь уверять меня, что вторая – дочь лучшего дельтского кузнеца? Хотя и в этом случае в подмастерья она все равно не годилась бы. Тебя что, – повернулся он к Джоан, – плохо кормили, девушка?
– Случалось, – усмехнулась она.
– Оно и видно, – буркнул Герхард. – И что нам делать? Ларри уже ноет в голос, что он не успевает ничего. Потому что ему приходится самому тягать мешки с углем и вчерне обрабатывать металл. А ты опять не смог сдержать своих прекраснодушных порывов.
Инкер пристально посмотрел на Герхарда.
– Давно «Хильду» не выпускали?
Герхард перестал улыбаться и отвел глаза. Хмуро глянул на Джоан.
– Я могу быть помощником кузнеца, – тихо сказала она.
Герхард громко фыркнул.
– Смешно.
– Я серьезно.
– Девушка, помощник кузнеца таскает многопудовые мешки и ворочает кузнечным молотом только так. Вот этим вот, – показал он на огромный молот, стоявший у другой створки ворот. – Я сомневаюсь, что ты сможешь его даже поднять.
Ничего не говоря, Джоан подошла к воротам в кузницу, не сводя с Герхарда взгляда. Он прищурился. Она подняла молот – он казался по-детски легким. Джоан слегка покачала его, держа за рукоять, а потом резко подбросила вверх. Молот подлетел высоко в воздух. Джоан поймала его левой рукой, быстро перевернула и аккуратно поставила на место.
– Ее посадили за то, – произнес Герхард в наступившей тишине, – что во время подобного трюка она кому-то пробила голову?
– Почти, – ответил Инкер.
Мир за частоколом
Инкер был оружейником, Герхард – ювелиром.
Дела мастерской в последнее время шли в гору, сеть клиентов расширялась, появились заказы издалека. Их нужно было доставлять, а для этого оказалось выгоднее иметь своих гонцов на собственных лошадях. Быстроногие верховые лошади же, как выяснилось, требовали к себе нежного и трепетного отношения, которого местные крестьяне, привыкшие к деревенским тяжеловозам, никак не проявляли. Так возникла необходимость в хорошем конюхе – и Инкер действительно не ошибся, купив Джил. Он не держал ее на цепи, как полагалось, но это и не требовалось – Джил вряд ли теперь хотела сбежать. У нее были стол, кров – и лошади. Ее любимые лошади.
Что же касалось второго приобретения оружейника… Ларри, главный кузнец мастерской, очень выразительно посмотрел на Инкера, когда тот сообщил ему, что вот эта худая девка – его новый помощник. Но Джоан быстро убедила его в том, что внешность невероятно часто бывает обманчива. И Ларри не жаловался. По правде говоря, времени у него особенно много не было, чтобы придавать значение тому, что большого значения не имеет. Ну девка. Ну худенькая как тростинка. Ну странная и неразговорчивая. Ну сильная, как вол. Мало ли. Всякое случается на свете.
Она была толкова, не ленилась, выполняла все поручения быстро и беспрекословно. Остальные кузнецы в первые дни отпускали сальные шуточки в ее адрес, но Ларри быстро это пресек. Да и внешность Джо помогала. Худощавая высокая фигура, обезображенные руки, короткая стрижка – она скорее походила на чересчур женственного мальчика, и очень быстро все именно так и стали ее воспринимать. Имя помогало – иногда кто-нибудь даже обращался к ней в мужском роде. Джо как будто не замечала. И все постепенно перестали замечать ее.
Ларри иногда наблюдал за девушкой издалека. Интереснее всего было смотреть, с какой легкостью и скоростью она перемещает тяжелые предметы. Это выглядело нереальным – потому что даже здоровые мужики-кузнецы и подмастерья, прежде чем поднять тяжеленые мешки и ящики, крякали, приседали и собирались с силами. Джо же просто подхватывала и переставляла. Было видно, как при этом каменеют мышцы ее ненормально тонких рук, как выступают жилы на покрытых шрамами предплечьях – но ее дыхание оставалось таким же ровным, на лице не проступало ни тени усилия. Ларри, интереса ради, несколько раз пытался проделать такой же фокус, когда никто не видел. Не получалось.
Он единственный обратил внимание на то, что к концу лета Джо несколько поправилась и вообще стала выглядеть значительно лучше. Когда она только появилась в мастерской, Ларри каждый день ждал, что девушка падет замертво, потому что настолько исхудавшего тела он еще не встречал. Он заметил, что Джо очень мало ест – и настоял на том, чтобы она ела каждый день вместе с его семьей. Девушка поначалу отказывалось – но Ларри наконец облек свое предложение в форму приказа, и вопрос был решен. После еды девушка играла с детьми. Иногда при этом она даже улыбалась. Но не очень часто.
* * *
Мир был ограничен частоколом. Вдоль частокола – дома, сараи, амбары. В центре – кузница. Это – сердце мастерской. Пылающее, жаркое сердце.
Сердце того мира, который остался у Джоан.
Ритм жизни был ровным, успокаивающим. Работа – еда – работа – сон. Джоан поначалу не знала, что делать с шестью часами безделья, из которых она могла спать от силы два, и как-то осторожно поинтересовалась у Инкера, нельзя ли ей иногда выходить за пределы мастерской. Инкер помолчал положенную вечность, после чего коротко ответил, что можно, если при этом никто не будет ее видеть. С тех пор Джоан иногда бродила ночью по окрестностям. Среди немногих вещей, оставшихся ей от прежней жизни, была любовь к пешим прогулкам.
Инкер не задал Джоан ни единого вопроса о том, кто она такая и откуда, хотя у него было достаточно причин это сделать. Но он едва ли перекинулся с ней словом с тех пор, как они приехали в мастерскую. Джоан по-прежнему не могла понять, почему он решил так много заплатить за них. Неоправданно много. Но она благоразумно решила, что ее вопросы могут побудить его задать в ответ свои, и это было совсем не то, к чему она стремилась. Поэтому она молчала и только кивала Инкеру при встрече.
Герхард, напротив, оказался на редкость разговорчивым. Джоан часто слышала сквозь открытые от жары ворота кузницы, как тот болтает и перешучивается с Джил во дворе. Не оставлял он в покое и Джоан. Герхард пытался подступиться к ней то с одной, то с другой стороны, и то, что это каждый раз не удавалось, кажется, не сильно расстраивало его.
Благодаря ночным вылазкам Джоан удалось разжиться большим запасом пустырника. Она могла теперь справляться и без него, но привычка, выработанная за несколько лет, давала о себе знать – ей иногда не хватало горечи напитка, чтобы почувствовать себя увереннее и спокойнее.
Герхард заметил фляжку, висящую на поясе Джоан, как и тот факт, что она то и дело прикладывается к ней в течение дня.
– Что у тебя здесь, девушка? – спросил он, когда она вышла подышать свежим воздухом.
Джоан спокойно посмотрела на него, держа фляжку в левой руке и слегка массируя себе шею правой.
– Ты не хочешь этого знать, – тихо, но отчетливо заметила она.
– Не думаю. Мне любопытно, что такое ты пьешь каждый день. Вряд ли это вода, э? – усмехнулся Герхард.
– Нет, – согласилась Джоан, отпивая еще глоток и слегка морщась. Настой сегодня был особенно крепким, даже для нее.
– Могу я попробовать? – шутливо спросил он, подходя ближе.
– Не думаю, что это хорошая идея, – возразила она, внимательно глядя на него.
– Мне любопытно, – настаивал он. Джоан вздохнула и протянула ему флягу. Герхард поднял ту, как будто произнося тост за здоровье Джоан, и отхлебнул большой глоток.
Фляга вылетела у него из руки, и он страшно закашлялся, согнувшись пополам. Джоан некоторое время наблюдала за ним с отстраненным интересом, после чего наклонилась, подняла фляжку с земли и аккуратно завинтила колпачок.
– Что это? – с трудом спросил Герхард, вытирая слезы и выпрямляясь.
– Я предупреждала, что ты не хочешь этого знать, – бросила Джоан и скрылась в кузнице.
Пустырник сделал свое дело. Герхард больше не приставал и только иногда смотрел на Джоан пристально.
Джил, вдохновленная их совместным приключением, снова попыталась сойтись с Джоан поближе, но та все так же считала, что это бессмысленная затея. Дружба предполагала доверие, доверие предполагало искренность и честность. Джоан сомневалась, что в ее жизни есть хоть что-то, о чем она готова была бы честно рассказать. Поэтому Джоан ограничивалась кивками, короткими ответами и сухими усмешками – не замечая, вероятно, что по степени неразговорчивости вполне может соперничать с Инкером. Если уже его не обогнала.
* * *
Время близилось к полудню. Джоан стояла у ворот в кузницу. Она всегда устраивала себе несколько долгих перерывов и не понимала остальных рабочих, которые то и дело выбегали на улицу и тут же возвращались назад. Ей это казалось лишней суетой.
Стоя во дворе, Джоан всегда очень внимательно наблюдала за происходящим там. Это было главным смыслом всех ее перерывов – обеспечить себя хорошим запасом пищи для размышлений. В противном случае во время работы сознание самым подлым образом начинало обращаться к воспоминаниям, к которым совершенно не следовало обращаться. Джоан это раздражало – поэтому она взяла себе за правило очень тщательно следить за всем, что происходило в мастерской, чтобы потом на эту тему можно было как следует подумать. Иногда она начинала ненавидеть свою голову за то, что той необходимо так много думать. Но ничего сделать с этим не могла.
В этот день во дворе происходило много всего интересного. К Инкеру приехало два очень серьезных покупателя. Они приехали верхом, их слуги приехали верхом, и, пока господа общались с оружейником и его компаньоном, слуги и лошади господ наслаждались обществом лошадей и слуг мастерской. Джил с явным вожделением во взгляде ходила кругами вокруг жеребца одного из клиентов, разглядывая его то спереди, то сзади, и с каждым кругом подходя все ближе.
Чуть позже в кузницу пришла целая делегация из деревни, с большим заказом на всякую хозяйственную утварь. Почему приходить следовало толпой, а не по одному, было большой загадкой как для работников мастерской, так, кажется, и для самих деревенских, но поскольку это стало сложившейся традицией, нарушать ее казалось чем-то неприличным. При этом деревенские мужики всегда шумели без повода, бранились без толка и вообще создавали сумятицу и неразбериху, совсем не свойственную на редкость дисциплинированной атмосфере мастерской.
Они бы раздражали Джоан только этим – но, кроме того, деревенские мужики всякий раз не упускали возможности сострить насчет девушки-кузнеца. Шутки сопровождались таким количеством матерщины, что даже самое невинное выражение звучало бы на редкость грубо, и сводились к тому, о чем Джоан с детства учили вслух не упоминать, и тем более – не в таких выражениях. Поэтому всякий раз при виде деревенских Джоан спешила скрыться в глубине кузницы. Сейчас, однако, ей очень не хотелось уходить, поскольку перерыв только начался, и было обидно лишать себя заслуженного отдыха. Поэтому Джоан осталась, по возможности стараясь казаться частью ворот.
Увы, притвориться столбом ей не удалось. Мужики заметили девушку и, как обычно, начали сыпать оскорблениями. Джоан делала вид, что не замечает их. И она, безусловно, могла преуспеть в этом, имея за плечами отличный опыт дельтской тюрьмы, если бы один из пришедших не решил, что, если девушку нельзя задеть словами, ее можно попробовать достать чем-нибудь потяжелее.
Идея во всех смыслах была плохой. Даже если бы у метавшего были шансы попасть в Джоан, он вряд ли мог рассчитывать, что остальные работники мастерской оставят это дело просто так. И страшно подумать, какой массовой потасовкой с участием деревенских мужиков, кузнецов из мастерской и слуг двух знатных господ это могло бы окончиться, если бы Джоан молниеносным движением не перехватила камень у самого своего лица. Пару мгновений она стояла неподвижно, не в силах поверить в то, что только что произошло. Никто ничего не заметил, кроме нее и бросившего камень парня, – слишком быстрым был его бросок и слишком незаметным – ее движение. Она посмотрела ему в глаза, он зло сплюнул и отвернулся.
Странное ощущение разлилось по всему телу, Джоан почувствовала, как пальцы машинально сжимаются вокруг камня, обкрашивая неровные края, она подняла руку, глядя на ненавистную голову…
– Джо! – крикнул Инкер, выходивший из здания конторы с двумя покупателями. Что-то было в его голосе такое, что заставило ее обернуться, несмотря на закипающую в крови волну ненависти. На короткий миг они встретились глазами, – после чего она очень осторожно и легко бросила камень, выпустив его из пульсирующих злобой пальцев. Это было лучшее, на что она была способна – бросить камень в другую сторону, стараясь не вкладывать в это никакой силы. Булыжник описал в воздухе широкую дугу и приземлился в ожидающую, сильную и уверенную руку Инкера. Он поднял ее в странном жесте, как будто говоря «мы еще обсудим это», после чего пошел провожать обоих гостей. Джоан поспешила скрыться в глубине кузницы, и оставалась там до тех пор, пока все деревенские не покинули мастерскую.
Вечером, когда она доделывала последние дела, в кузницу зашел Инкер. Ларри, который был тут же, пошел к нему навстречу, решив, что оружейник явился к ним по поводу сегодняшнего заказа. Инкер, однако, покачал головой и пошел прямиком к Джоан. Она не видела его, но сразу узнала шаги. У него была особенная походка – размеренная и напряженная одновременно, походка опытного фехтовальщика, фиксирующего каждое движение и одновременно готового в любой момент поменять траекторию. При его приближении Джоан выпрямилась и повернулась, убирая со лба непослушные пряди, которые со времени стрижки успели отрасти и теперь норовили лезть в глаза всякий раз, когда Джоан наклонялась.
– Что это было сегодня? – спросил Инкер спокойно.
Она пожала плечами.
– Недоразумение.
– Это недоразумение могло мне дорого обойтись.
Джоан отвернулась и сделала вид, что очень занята.
– Посмотри на меня, девушка.
Она проигнорировала его.
– Джо, – сказал Инкер жестко, одновременно оказавшись рядом с ней и хватая ее за подбородок, так что она не могла не смотреть на него.
– Ты хорошо отдаешь себе отчет в том, что я в любой момент могу отправить тебя туда, откуда взял?
– О да, – усмехнулась она. Сделать это было нелегко, потому что его пальцы давили ей на челюсть. – Я, правда, не очень понимаю, с какой стати. Вроде бы ты хорошо знал, кто я. Ну или, по крайней мере, что я сделала.
– Наглеешь.
– Едва ли. Никогда не прикидывалась покладистой.
Инкер поморщился и отпустил ее. Джоан тут же отступила на несколько шагов. Она не желала ему зла, и совершенно не собиралась никого калечить, поэтому безопаснее было отойти.
– Ты знаешь, что я никогда не задавал тебе никаких вопросов.
– Да. И благодарна за это.
– Но если еще раз…
– Это не повторится.
– И все-таки…
– Я обещаю.
– Джо, – покачал головой Инкер. – Я понимал, кого покупал и брал сюда. Но мне будет проще, если я буду знать все.
– Что именно?
– Кто ты, девушка?
Джоан мягко улыбнулась, но эта улыбка затронула лишь ее губы.
– Нет, Инкер. Не задавай мне этого вопроса. Я виновата – я потеряла контроль. Даю слово, что больше этого не допущу. Но если ты хочешь, чтобы я оставалась здесь, не спрашивай меня ни о чем. У тебя отлично получалось это раньше, – добавила она.
– Это требовало определенных усилий, – заметил он рассеянно – и тут же пристально на нее посмотрел:
