скачать книгу бесплатно
Но так уж повелось: в момент его прилёта
Всё мелкое простить, и весело грузиться,
И глубоко курить и, тыкаясь в окошки,
Планету обсуждать, плывущую внизу.
Всему приходит срок! В любом заштатном клубе
Мы сможем дать концерт квинтета оптимистов,
А в письмах всё наврём, оставив только даты.
Ждём… Самый молодой пытается взлететь.
1968
Полевое чтение в ненастную погоду
(р. Надым)
Хоть каплю радости. Три капли перед сном.
Хоть ложку мёда к утреннему дёгтю.
Ещё один журнал перелистнём —
Очередной кошмар расправит когти:
Усталый секс, докучливый разбой,
И ни кусочка радости, прощаясь.
Как ржавый винт с испорченной резьбой,
В своем собачьем спальнике вращаюсь.
Придумать радость, кажется, пустяк:
Беспечный стих с запутанной концовкой,
Кусочек солнца, стойка на кистях,
Ушибы замалюем марганцовкой,
Напишем струйкой на песке «дурак»,
В цветах жуки, под каждым камнем тайны…
Темно. Погода – дрянь. Палатка – брак.
Воспоминанья сумрачно детальны.
Сыреют спички. Плесневеет снедь.
В романах психи, плуты, проститутки.
Всё можно сочинить: любовь и смерть.
И только радость не придумать. Дудки.
По грибы
(р. Худосей)
Ведром громыхая, бреду меж грибов,
Гребу их ведром, я сегодня с добычею.
А сам наблюдаю грибную любовь,
Грибную вражду и грибные обычаи.
Семейка грибов – от восторга охрип.
Взгляните, как живо их шляпки рябят.
Вот папа – солидный потомственный гриб.
Вот мама. А рядом ватага грибят.
У папы полшляпы в загадочных шрамах.
А шляпка у мамы чуть сдвинута набок.
А вы полюбуйтесь на маленьких самых —
Нет краше их сизых упитанных лапок.
А что за пижонки резвятся в сторонке?
Кричащие шляпки с вуальками, брошками?..
Поганки-грибы, как людские подонки,
Отчаянно пёстрые с хилыми ножками.
Грибы, словно люди, – вот общий итог.
От сходства порою становится зябко.
И пусть у грибов чуть поменьше ног,
Зато у людей не у каждого шляпка.
Экспериментальный отряд
(Геолог – и начальник – Е. Герман, техник – и сочинитель – В. Лейкин, мл. техник – и художник – В. Емельянов, рабочий – и актёр – С. Мучеников; река Педерата, Полярный Урал. Июль 1965 года)
Уж вечер. В очаге трещат дрова.
Две копылухи преют в казане.
Колышется пожухлая трава.
Начальник спит и чешется во сне.
С Губы несёт какую-то чуму,
Которая окажется дождём,
Который нам, пожалуй, ни к чему,
А впрочем, перетерпим, переждём.
Корысть не в масть, и прыть не по годам,
И выспренние споры о стряпне,
И так нелеп за неименьем дам
Букет жарков на лиственничном пне.
И чем попало по сердцу скребя,
И не сказать, что всё осталось там,
И узнавать в желающих себя,
И уставать от неименья дам.
Художник развращает комаров,
Поэт рифмует клипер и мозоль,
Актёр поносит худший из миров:
Он перепутал манную и соль.
Суббота прислоняется к среде,
Планета стала плоской от жары.
Всё очень просто: крошки в бороде.
Материя первична. Комары.
Отпуск геолога
(Пос. Архипо-Осиповка)
Прекрасно засыпать под гул прибоя,
Смешать свое неровное дыханье
С дыханьем искалеченной земли
И знать, что утро будет голубое,
И будет день, и неба полыханье,
И старая шаланда на мели.
Причудливо раздетые студенты
Придут сюда искать цветные камни
И незнакомых девушек любить.
Подробности давнишней киноленты,
Полузабытых образов мельканье
И ничего, чего не может быть.
Кровь медленно стекает по аорте,
Упёрлись в небо розовые пятки…
Не требуем и не даем взаймы.
Мы заслужили отдых на курорте.
Дни наших лет беспомощны и кратки.
Мы всё сильнее не хотим зимы.
Довериться разумному прибою,
Вздыхая в унисон печальным думам
Не внять, о чём, и невдомёк, о ком.
А ночь Обскою явится Губою,
Уснувшим на косе рыбачьим чумом
И круглым неулыбчивым щенком.
Походная-отходная
(междуречье Пура и Часельки)
Всё болото, болото, болото,
Восемнадцатый день болото.
Мы бредём, отсырели от пота,
Что ж поделать, такая работа.
Восемнадцатый день – ни корки,
Терпеливо несём эту кару:
Вот вчера доели опорки,
А сегодня сварили гитару.
Пожевав сосновых иголок,
Восемнадцатый вечер подряд
Распеваем: «Крепись, геолог!
Ты солнцу и ветру брат».
И, присев у костра на корточки,
Вместо завтрака, вместо ужина,
Я смотрю на твои фотокарточки,
Это всё, что сейчас мне нужно.
Ты теперь далеко-далёко,
И меня, конечно, забыла.
Поправляя небрежно локон,
Ты с другим беседуешь мило.
Ну а я лишь зубами скрипну,
У меня другая забота.
Всё равно я, наверно, погибну,
Что ж поделать, такая работа.
Всё болото, болото, болото,
Восемнадцатый день болото,
Начинается сыпь и рвота,
Повторяю: такая работа.
Тяжело по тайге пробираться,
А голодному – бесполезно.
Мы пытались поужинать рацией,
А она оказалась железной.
Мы мужчины, не потому ли
Мы упрямо идём к своей цели.
Правда, двое на днях утонули,
А четвёртого, толстого, съели.
Эй, друзья, веселей хромайте-ка!
Пусть наш путь никогда не кончится.
Нас ведёт за собой романтика!..
Только жалко, что кушать хочется.
И пускай мы живучи весьма,
Всё равно не стоит трудиться.
С «Неотправленного письма»
Есть у нас такая традиция:
Голодать, наряжаться в рвань,
Тосковать, помирать без счёта…
В общем так: наше дело – дрянь.
Что ж поделать, такая работа!
