скачать книгу бесплатно
2
Столовая находилась в двухэтажном здании. В обеденном зале, где собирался перекусить Константин, стояло немало столов, и помещение могло вместить несколько десятков человек. С подносом в руках юрист задумался, какой бы из свободных столов занять. Но тут его взгляд остановился на человеке, в котором он моментально узнал Владислава Белозерова. Ольга говорила, что доверяет хозяину фермы и что он может оказаться полезным в этом деле. Константин направился к столу фермера и, подойдя, спросил:
– Владислав Белозеров?
Мужчина не спеша поднял взгляд на юриста и молча кивнул. Костя продолжил:
– Меня зовут Константин Воронов, и я представляю интересы вашей давней подруги, Ольги Лисицыной. Вы позволите составить вам компанию и задать несколько вопросов?
Мгновение Владислав изучал юриста взглядом, а затем вновь молча кивнул и рукой указал на свободный стул напротив себя.
Константин поставил поднос и сел за стол. Какое-то время он думал, про что спросить сперва, и в итоге решил начать с банальностей:
– Ольга сказала, что вы знакомы довольно давно и что всё хорошее, что есть в Залесье, целиком и полностью ваша заслуга.
– Я не люблю сам себя хвалить и брать на себя большую ответственность. Да и так ли уж много у нас есть? Да, по моей инициативе здесь была основана экологическая ферма. И на мой взгляд – это единственное и главное местное достояние. Собственно, мне этого и достаточно. Хочется верить, что и моим работникам тоже.
– Я не хочу трогать всю эту ситуацию со строительством завода, но всё-таки не могу не спросить. Как так получилось, что овощи и фрукты вы решили сажать там, где правительство захотело построить аккумуляторный завод?
– Это место в какой-то степени досталось мне в наследство от покойных родителей. Первоначально это была простая дача с небольшим земельным участком. Я долго скитался по миру, но когда наконец решил где-то осесть, то другого дома для себя и не искал. На заработанные деньги, в том числе постепенно и здесь, я существенно реконструировал… жилище и расширил землю до посева. То, что вы видите сегодня, – это результат кропотливой, многолетней работы. Поэтому насчет аккумуляторного завода я задаюсь тем же вопросом: почему именно мой родной край? Почему моя ферма? Да, буквально на мою территорию они не претендуют, но приведенный в эксплуатацию завод загрязнит и землю, и воздух, и даже, боюсь, местную речку.
– Понимаю, – сдержанно, но всё же с ноткой сочувствия произнес Константин. – Позвольте задать вам несколько вопросов насчет Ольги. Как давно она содержит псарню и зачем ей столько немецких овчарок?
– Мы с Ольгой знакомы давным-давно, еще с самой юности. И хочу сказать, что животные всегда ее слушались. Она умела находить с ними общий язык и в какой-то момент решила заняться ими профессионально. Ее привлекла работа именно с собаками, как с самыми послушными. Ольга хорошо следит за ними, дрессирует их и в конечном счете продает.
– А почему именно овчарки?
– Часть из этих собак забирают кинологи на военную службу. Еще часть из них достается цирку. В юности Ольга очень любила сериал «Комиссар Рекс». Она прямо мечтала о собственном таком помощнике. И с годами превзошла себя: она сама стала воспитывать таких «рексов».
– А как вы думаете… чисто гипотетически Ольга могла бы использовать собак во вред окружающим?
– Странный вопрос, учитывая, что вы уже поняли, что мы с ней знакомы едва ли не с самого детства. И вы понимаете, что не получите от меня дискредитирующей ее информации.
– Понимаю. Но, впрочем, я не представляю следственный комитет. Однако милиция будет искать крайних, если не выследит никакого зверя. И в такой ситуации мне будет непросто защищать Ольгу, если я не буду владеть информацией, которая может быть использована против нее.
Владислав промолчал. Было неясно: обдумывает он ответ, что-то вспоминает или дает понять, что ему нечего ответить.
Тогда Костя зашел с другой стороны:
– А с текущей партией… Этими восьмью собаками… что Ольга намерена делать? Как я понял, они уже взрослые и, наверное, поздно приучать их к чему-то еще.
– Точно не знаю, однако приучать их ни к чему не нужно. Как я и сказал, они уже многому обучены. Думаю, что двух-трёх собак Ольга продаст кинологам, нескольких – цирку или гражданским, а парочку оставит себе. А затем постепенно будет набирать новых. Обычно она всегда держит девять собак.
Костя пережевывал кусочек котлеты. Голова сильно гудела. Несмотря на то, что он сидел здесь в столовой и беседовал с Владиславом, все его мысли витали вдалеке отсюда и были посвящены Анастасии.
– Вы сказали девять собак? – неуверенно спросил Константин, даже не понимая, почему он зацепился за эту цифру.
– Да, у нее всегда девять собак, не считая тех промежутков времени, когда она продает всю или почти всю партию. Я практически наверняка в этом уверен, так как это ее любимое число.
3
Костя закрыл за собой дверь кабинета следователя и, присев на стул, положил на стол сумку с документами – скорее для вида, нежели для дела. Юрист представился и протянул следователю руку. Костя подумал, что офицер довольно молод.
– Да-да, я наслышан о вас, Константин Воронов, – милиционер, всматриваясь в свои бумаги, не стал жать руку, однако представился: – Старший лейтенант Дмитрий Соколов. Что вас привело?
– Касательно Ольги Лисицыной: вы не могли бы объяснить, на каком основании она стала объектом подозрений милиции?
– Ну, во-первых, что бы ни сказала вам она сама либо кто-то еще, этой даме пока никаких обвинений предъявлено не было. Однако она попала под подозрение просто потому, что больше некому.
– Вам не кажется это притянутым за уши?
Милиционер презрительно посмотрел на Костю, будто сверля его взглядом насквозь. Дмитрий немного был в курсе ситуации с жильем в Энске и недоумевал, как вся административная и судебная система может работать против простых людей, которые могут остаться без крова. Не понимал он, и каким ужасным человеком надо быть, чтобы отстаивать интересы компании, которая в ответе за выгнанных на улицу людей и пожар, забравший в некотором смысле две жизни. Зато он знал, что эта самая компания хочет построить завод в его родном райцентре. А еще он знал, что перед ним сейчас сидит защитник интересов этой самой компании.
Впрочем, невзлюбил он адвоката и по другой причине. Делами ПСО «Надежность и комфорт» уже какое-то время занимался московский следователь Александр Громов. Дмитрий понимал, что всё это была показуха. В ситуации, когда на постсоветском пространстве к силовым структурам поднималось недоверие, капитан Громов случайно стал чем-то вроде народного героя, который бросил вызов коррупции и получил поддержку парочки политиков-популистов. Власти хотели отвлечь внимание людей и освещали эту историю по федеральным каналам. Молодой белорусский милиционер обратил внимание на инициативу Громова и проникся к нему уважением. А коль Константин Воронов, защищая интересы ПСО «Надежность и комфорт», стал оппонентом капитана Громова, то от Дмитрия он получил еще порцию презрения.
– Итак, Константин, объясняю на пальцах. Девушку, судя по ранам, растерзал дикий зверь. По большому счету вариантов не так уж и много. Это могут быть волки, которые в этих лесах, конечно, водятся, но на местных, да к тому же с такой жестокостью, они не нападали. Второй вариант – собаки. Есть ли в округе дикие псины, которые могли ни с того ни с сего напасть на девушку? Безусловно. Были ли прецеденты? Нет. Ближайшее место, где полно собак – это псарня Лисицыной. Лисицына, в свою очередь, – единственный человек, который отвечает за этих собак. А следовательно, она – наша единственная подозреваемая.
Константин задумался, вертя в руках ручку. Голова гудела, перед глазами плясали черные точки и фрагменты вчерашнего разговора с Настей. Адвокат попытался сконцентрироваться на деле. Он прокрутил в голове статьи из белорусского законодательства, с которыми вскользь ознакомился накануне, а затем максимально осторожно сформулировал следующий вопрос:
– А если выяснится, что какая-нибудь из собак Ольги действительно загрызла ту девушку, то что вы будете делать?
– В таком случае гражданка Лисицына ответит перед законом.
– А, если, предположим, одна из ее собак одичала и ушла из-под контроля? Подцепила бешенство, например. Разве в таком случае, Ольга тоже будет за нее отвечать?
– По нашей просьбе ветеринар проверил всех собак. Если среди них нашлась бы бешеная – это тоже было бы ответственностью хозяйки. Чуть меньшей, правда.
В нотках голоса милиционера Константин чувствовал раздражение. Адвоката преследовало ощущение, что этот человек хочет посадить кого-нибудь просто из принципа. Однако Костя понимал, что сейчас дальнейший разговор ни к чему не приведет. Он убрал документы в сумку и, уже направляясь к выходу, кинул последнюю фразу милиционеру:
– У меня будет одна просьба: впредь общайтесь с моей подзащитной исключительно в моем присутствии.
Милиционер промолчал. Костя хотел уже было закрыть за собой дверь, но на мгновение остановился, когда услышал вопрос следователя:
– Одного не могу понять: на кой ляд вам вообще понадобилось сюда приезжать?
Глава 7
1
Один из нюансов работы, который быстро усвоил Дима за свою короткую карьеру, заключался в том, что самостоятельная точка зрения – это лишняя и ненужная сложность в жизни милиционера. По возможности он опирался на рекомендации прямого руководства, коллег и своего отца.
Николай Александрович предупредил сына, что если ему доведется побеседовать с одной новенькой журналисткой из «Залесской правды», то нужно быть готовым к некорректным и провокационным вопросам. «Эти журналисты только отвлекают от работы. Додумывают факты да украшают всё своими настроениями. Дай им только шанс – в мгновение ока разрушат то, что мы двадцать три года строили. Сами, без них во всем разберемся».
Председатель попросил Диму, с одной стороны, аккуратнее общаться с журналисткой, а с другой – дать ей пару советов. Впрочем, Диме и не надо было ничего объяснять: он и сам не очень любил представителей прессы. Ведь они отвлекали от работы, крутились под носом, когда не нужно, и требовали фактов, когда их еще не было.
В дверь кто-то постучал, и вскоре на пороге показалась девушка с каштановыми волосами, в брюках и кожаной куртке.
– Добрый день, меня зовут Виктория. Я журналистка из «Залесской правды».
– Да-да, я помнил о вашем визите, – как можно дружелюбнее отозвался Дима. – Присаживайтесь, – добавил он, указав на стул напротив себя.
Вика достала из сумки блокнот, и Дима поневоле провел параллель с юристом. Тот демонстративно вынул целую папку с документами, но не спешил ими воспользоваться. У журналистки же были с собой небольшой блокнот и ручка, которая сразу побежала по бумаге, хотя Дима не успел еще ничего рассказать.
– Слушаю вас предельно внимательно, – произнес милиционер.
– «Залесская правда» освещает смерть Марии Ромашкиной, но мы всё еще не услышали вашей официальной позиции. Буду очень благодарна, если вы поделитесь информацией по ходу следствия: результатами экспертизы и подозрениями по делу.
Дима задумался, вертя пальцами ручку. Его лицо должно было выражать серьезность и сосредоточенность: мол, работа кипит, данных уже много, но мы не знаем, чем именно с вами поделиться. Но ведь всё было наоборот: информации совсем немного и у него полностью связаны руки. Дима не мог предъявить серьезные обвинения хозяйке псарни, и, как следствие, не мог и арестовать ее. Молодой милиционер не знал, что сказать журналистке и очень надеялся, что взгляд несильно его выдает.
– Несмотря на то, что мы уже проделали большую работу, информации пока немного. Совершенно точно можно сказать, что девушку либо растерзал дикий зверь, либо одичавшая собака. Что бы это ни было, у нас есть определенные подозрения, где искать этого зверя. Ситуация под контролем и жителям Залесья не о чем беспокоиться.
– Прошу меня простить, но вы говорите о том, что было известно еще вчера утром, – произнесла Вика, стараясь сделать тон предельно вежливым. Учитывая то, что «Залесскую правду» курировал отец человека, перед которым она сейчас сидела, в газете в любом случае всё будет опубликовано лишь после одобрения Соколова старшего. А значит, каких-то откровений об этом деле, если они вдруг всплывут, там не будет. Но во-первых, коллеги Вики из других изданий и просто ее друзья неустанно спрашивали, что же произошло в Залесье? А во-вторых, она сама хотела докопаться до правды и не любила оставаться в неведении. Поэтому прикрыться «Залесской правдой» в такой ситуации было очень кстати. – Материал должен быть подготовлен уже сегодня. Неужели вам больше нечего добавить?
«Начинается», – подумал про себя Дима. С одной стороны, он прикинул, что девушку можно понять: в конце концов, она просто делает свою работу. С другой – ему сильно не нравилось, что и в без того непростой ситуации он должен еще и отчитываться перед какой-то журналисткой.
– Очень многое сейчас у нас строится на, скажем так, косвенной информации, а также теориях и гипотезах, разглашая которые, вы нанесете людям больше вреда, чем пользы.
Всегда, когда нужно было пересекаться с правоохранительными органами, в памяти Вики всплывали события с площади Независимости, произошедшие в декабре две тысячи десятого. Одной знакомой Вики, которая до места событий даже не добралась, нанесли удар по ноге, сломав кость. Этот эпизод носил личный характер и навсегда отложился в подсознании журналистки, так как она была знакома с пострадавшей. К тому же тогда Вика была еще школьницей, и ее взгляды на взаимоотношение общества и государства только-только формировались.
Но весной произошел и другой случай, который Вика наблюдала в автобусе, где оказалась, будучи задержанной вместе со своей университетской подругой. Сейчас журналистка старалась не думать об этом эпизоде.
Виктория обостренно воспринимала необоснованное насилие со стороны силовиков по отношению к мирным гражданам. Поэтому порой в ситуациях, когда безопаснее было бы промолчать, она не могла совладать со своими эмоциями. Не исключено, что и это сыграло определенную роль в ее увлекательном распределении в глубинку на мизерную зарплату.
Вика оторвала взгляд от блокнота и, приложив ручку к подбородку, проницательно посмотрела на молодого офицера.
– Простите меня, товарищ милиционер, но давайте вы будете делать свою работу – разыскивать виновных и подозреваемых, а я свою —рассказывать людям, что происходит и что при этом делает милиция. Хотя бы, чтобы они знали, что их жизням может угрожать опасность.
Дима вспыхнул. Он подумал, что уже можно начинать аккуратно и сдержанно хамить. Тем не менее он постарался взять себя в руки.
– Мне показалось, или только что вы сами начали меня учить, как мне делать мою работу?
– Окей, начнем сначала, – ответила Вика. – Я не собираюсь вас ничему учить и прошу того же по отношению ко мне. И, пожалуйста, если вам есть, что добавить, то я умоляю вас, поделитесь хоть чем-нибудь. Ведь полное молчание с вашей стороны в глазах людей будет признаком вашего бездействия.
Дима выдохнул и разозлился еще сильнее. Он почувствовал, что журналистка берет его на крючок. Он задумался и попробовал с ней договориться.
– Хорошо, Виктория. Я поделюсь, чем владею, но, пожалуйста, постарайтесь как можно осторожнее преподнести эту информацию.
Вика молчала, с надеждой глядя на милиционера. Дима продолжил:
– Итак, анализ крови показал, что Мария накануне принимала алкоголь. Сейчас сложно сказать, насколько опьяневшей она была. Но как она собиралась вести машину – не понятно. Момент второй: к парковке она шла от своего любовника, ну или выразимся приличнее – молодого человека. Я осмотрел его квартиру и взял показания. В данный момент он фигурирует в деле как свидетель, так как он последний, кто видел ее живой. Не считая, конечно, убийцы, если вдруг таковой имеется.
– Вы считаете, что это всё же могло быть убийством?
– Повреждения от укусов, а летальным стало одно из них, конечно, свидетельствуют не об этом…
– Но вы всё же допускаете, что ее мог убить человек и… эммм… замаскировать останки подобным образом?
Дима пожалел о сказанном и начал злиться, в том числе и на себя. Версию о том, что на девушку умышленно могли натравить пса, следует держать подальше от прессы. Милиционеру вновь показалось, что журналистка пытается быть умнее его и берет на себя инициативу.
– Кажется, мы договорились, что не будем давать друг другу рекомендаций.
– Я согласна. Простите, что перебила.
Слегка смутившись, Дмитрий продолжил:
– Останки покойной показывают, что она была жестоко растерзана. Пока что продолжается экспертиза, но по характерам повреждений мы считаем, что ее загрыз какой-то дикий или одичавший зверь. Скорее всего, стая бешеных собак или волков на нее не нападала.
– Ваша главная подозреваемая – Ольга Лисицына, хозяйка псарни?
– Верно. Но мы не спешим с обвинением. Будь то халатное отношение к содержанию собак либо непреднамеренное или даже умышленное убийство, например, если она натравила по той или иной причине псов, мы должны… хммм… найти соответствующие доказательства.
– А как вы думаете, у Ольги мог быть мотив?
– Сказать по правде, я продолжаю ломать голову над этим вопросом и однозначного ответа у меня пока нет.
Вика смутилась:
– То есть ваша единственная подозреваемая и вовсе не подозреваемая? – улыбаясь, произнесла она с нотками иронии в голосе.
– Я смотрю, вы еще даже не написали статью, а уже даете свои заумные оценки, – ответил Дима, откинувшись на стуле и сложив локти на груди. – Что же, это в духе независимых журналистов.
– Возможно, у нас бы в целом лучше складывался бы диалог, если бы вы были более дружелюбны и открыты и не занимали бы всегда сторону своего руководства.
– Смелое замечание. Видимо, даже своим текущим положением вы не особо дорожите.
– Так может, мне и терять особо нечего? Зато за вас я спокойна: кажется, работа в деревне – это как раз то, что соответствует вашим навыкам. И да, я польщена, что вы уделили внимание моей биографии. Парни в форме часто ко мне неравнодушны, – добавила Вика, улыбнувшись.
Дима вскипел. Этот разговор затянулся, и офицер не стал себя сдерживать.
– Можете быть уверены: в случае с этим расследованием поиск виновных не заставит себя ждать, и они будут наказаны. О чем писать сейчас – решать сугубо вам самой. Однако я думаю, вы прекрасно знаете по опыту своих коллег: упомяните меня или моих сослуживцев в контексте, который нам не понравится, и мы проведем первое в истории Залесья судебное дело с нашей районной газетой. А теперь покиньте кабинет и не отвлекайте меня от работы.
Вика молча встала со стула и, убрав блокнот в сумку, стремительно вышла в коридор. Затем, не сбавляя скорости, она направилась к выходу и покинула отделение милиции.
2
Возвращаясь в свое жилище из здания РОВД, Костя решил сменить маршрут и пройтись вдоль речки, чтобы проветриться и собраться с мыслями. В этом месте река протекала параллельно Подлесью-1, восточнее от деревушки и дороги, которая вела к мастерской.
У юриста кружилась и болела голова, виски неприятно пульсировали. В ушах раздавался навязчивый раздражающий звон, словно от ультразвука, который мешал сконцентрироваться на деле и привести мысли в порядок.
Костя подумал о Насте, вспоминая счастливое прошлое, и о том, как у них в итоге всё сложилось. А вернее – не сложилось.
Почему она приехала, когда уже было известно о смерти девушки? Ее муж, крутой полицейский, вот так взял и отпустил ее одну? Они поссорились или она уехала тайком? Подсознание Кости помнило, что в хорошую погоду Настя любила читать и работать на берегу. И всё же юрист смутился, когда увидел ее.
Она расположилась у старой ивы на берегу реки, боком к воде. Настя сидела прямо, выпрямив свою стройную осанку и опустив руки на клавиатуру ноутбука. Справа от нее лежала какая-то толстенная книга, в которую она время от времени заглядывала. На ее ногах были надеты оливковые карго с коричневым ремнем и белые кроссовки. На теле – майка с длинными рукавами, опоясанная темной курткой, завязанной на талии. Настя обладала исключительным чувством стиля и выглядела элегантно, даже когда одевалась просто и практично.
Она медленно перелистывала страницы книги, время от времени изящно постукивая пальцами по клавиатуре. Костя узнал ее издали. Настя сидела прямо по ходу его маршрута и работала, не отвлекаясь. Но в голове у юриста проскользнула мысль, что она могла бы сидеть лицом к воде, и тогда вероятность того, что их взгляды не встретятся, была бы значительно выше.
Когда Костя подошел уже совсем близко, Настя подняла голову и улыбнулась. Обычно, когда она отвлекалась на него во время учебы или работы, ее улыбка была уставшей и измученной. Но сейчас она улыбнулась нежно и воодушевленно. Костя разбирался в ее взглядах и улыбках. А потому смутился.
