скачать книгу бесплатно
Она подошла к нему и широко улыбнулась.
– Привет! – Протяжно выпалил он и поцеловал ее в щеку. – Как ты, дорогуша?
Софья, наконец, догадалась, что все это меня несколько напрягает. Она повернулась ко мне и поспешно доложила:
– Адам, не волнуйся, он гей.
Дмитрий кивнул и радостно добавил:
– Ну, надо же! Деточка, ты научилась называть меня геем, а не гомиком!
Я расслабился, и мне стало плевать на его выбритые брови, уродскую прическу и прочие недостатки.
– Ладно. – Сказал я. – Куда идти?
– За мной. – Важно махнул он рукой.
Мы направились к белому ветхому зданию. Я сразу обратил внимание, что в нем имеются крестовые трещины, а это означало, что оно могло рухнуть в любой момент. Не нужно быть геологом или инженером, чтобы понять: здание, находящееся в таком состоянии представляет опасность для людей. Зайдя внутрь, мы очутились в длинном, как кишка, коридоре, который тускло освещали разбитые пыльные люстры. По бокам – слезшие обои. Они подобны гнилой папиросной бумаге. Под ногами выстелен изодранный, стертый коричневатый линолеум. В уголках находилось целое кладбище мух. Такое чувство, будто здесь кочевали бешеные псы. Это место наводило тоску, даже мухи сдохли. И еще этот кисло-сладкий запах молью траченных стен.
Наконец, коридор кончился, и мы вышли в небольшой, я бы даже сказал, тесный зал, битком набитый седыми стариками. Они все, скопившись в кучу что-то бурно обсуждали. Однако среди них я разглядел двух молодых девушек и худого лысого мужчину лет тридцати пяти-сорока.
Несмотря на скромность размеров помещения, здесь присутствовала небольшая сцена, на ней криво стояла кафедра, а рядом микрофон, перемотанный красной изолентой. Перед сценой стояло несколько рядов скамеек.
– Да уж. – Сказал я, а затем, прищурившись, посмотрел на Софью. – Еще не поздно уйти отсюда.
– Ни в коем случае! – Запротестовал Дмитрий. – Ты что! Я читал твой рассказ! Ты молодец! У тебя есть все шансы на победу!
– Да погляди же ты. – Кивнул я в сторону толпы. – У этих стариков огромнейший опыт за плечами. Да и не в этом дело. Мне не хочется тут торчать.
– Ну и что? – Молниеносно отреагировала Софья.
Я посмотрел на нее с ироничным выражением лица:
– Думаешь, сопляк, вроде меня, готов переплюнуть их? У меня никчемный словарный запас и мне восемнадцать.
– Какая разница, какой у тебя словарный запас и сколько тебе лет? – Воскликнул Дима. – Какая разница, какие слова ты используешь? Главное, чтобы рассказ был интересным и понятным! К тому же, у тебя есть свой стиль!
Я собирался ему ответить, но вдруг к нам подошел низкий седой престарелый мужчина. У него были крупные мешки под голубыми глазами, красный, как редиска, нос и длинный рот, а около него – огромная волосатая бородавка. На старике был дешевый пиджак, цвет которого напомнил мне болото. Брюки велики и ремня едва хватало, чтобы удержать их на раздутом животе.
– Добро пожаловать. – Он грациозно подал мне свою влажную, толстую руку. – Меня зовут Григорий Александрович.
– Очень приятно. – Сказал я, тряся его десницу. – Я Адам.
– Вы чеченец? – Удивился он, а затем закрепил. – Не похожи.
– С чего вы взяли, что я чеченец?
– Ваше имя… – Медленно проговорил он, вглядываясь мне в глаза, как истинный сыщик. – Адам. У чеченцев такое частенько встречается.
Я искоса посмотрел на Софью, как бы, безмолвно, спрашивая: «Что он несет?»
– Это интернациональное имя. – Объяснил я.
– Ну, это смотря с какой стороны посмотреть. – Он облизнул свои длинные губы, сглотнул и продолжил. – Вы живете в России. Это имя чаще всего встречается в Америке, ну, и в других странах. А тут обычно у чеченцев. Все просто.
Я замолчал. Ненавижу стереотипы, но еще больше я не люблю стариков в болотных костюмах, которые любят умничать и корчить из себя детективов.
– Ну, так? – Спросил он, когда устал терпеть мое молчание.
– Меня назвали в честь первого человека на Земле, вот и все.
– А фамилия, у вас какая? – Продолжал он допрос.
Я устало вздохнул. Нужно было показать ему, что меньше всего на свете я хочу говорить с ним о своем происхождении. У меня были догадки – если я назову ему свою фамилию, то у него появится еще больше вопросов. Но я все же сказал:
– Кноспе.
– Интересно! – Возгласил он.
– Оно еврейское. – Сказал я, понимая, что сейчас он спросит о моей национальности. – Мой дед был наполовину евреем.
– Понятно. Но вы сам не будете считаться евреем, потому что еврейство передается через женщин, а не через мужчин. – Его длинный рот растянулся в пошлой улыбке, а затем он прохрипел. – Ну что ж, удачи вам сегодня в нашем мероприятии!
Я некоторое время помолчал. Этот Григорий Александрович был из тех, кто, сидя в свинарнике, воображает из себя великого и могучего деятеля всея Руси. Он действительно серьезно относился к этому конкурсу. А я сразу понял, что к чему. Какая-то берлога, набитая стариками, рыхлая куча стружек, которые служат для них сценой, а на ней величественно стоит кривая пыльная кафедра. Высший сорт. Высшее общество. Ладно.
– Где нам сесть? – Спросил я, наконец.
– Для начала вы должны взять альманах, чтобы ознакомиться с конкурентами.
– Это еще что? – Сморщил я лицо.
– Что это? – Оскорбился он. – Это сборник рассказов. Там и вы есть, между прочим.
– Ну, а где мы можем их взять? – Спросила Софья.
Григорий Александрович поднял палец вверх, повернул массивную голову к разноликой орде стариков и проорал:
– Лидия Петровна!
Из толпы выскочила высокая худая женщина. Она была в красном, плотно облегающем платье, а на шее красовалось ожерелье из черного жемчуга. Я медленно спустил свой взгляд на ее ноги. На них были желтые пестрые туфли на высоком каблуке. Ну и ну. Не нужно быть Коко Шанель, чтобы понять – это полная безвкусица. Но, несмотря на это, выглядела она неплохо. По крайней мере, выделялась из этой мрачной толпы.
Лидия Петровна ни слова не сказала, когда подошла к Григорию.
– Знакомься, – Сказал он, указывая на нас рукой, – это Адам, а это… – Он остановился на Софье и поднял брови, в ожидании.
– Софья. – Улыбнулась она.
– Точно. – Сказал он. – Ну, а Диму ты знаешь.
– Очень приятно. – Хриплым, холодным голосом отозвалась женщина. – Я Лидия.
– Взаимно. – Выдавил я из себя.
– Дорогая, можешь им дать один альманах?
Она, молча, ушла и вернулась через минуту с толстой зеленой книжкой в руках. Григорий вытянул ее из рук Лидии, раскрыл и протянул мне. Я не глядя внутрь, взял альманах, захлопнул и направился к скамейкам.
– Уже начинаем! – Сказал Дима и ушел к сцене.
Все покорно расселись по местам и принялись болтать. Со мной рядом присела пожилая женщина и обдала меня презрительным, сверлящим взглядом. Я бегло пробежался по ее лицу, оно было слишком надменным. Я обсмотрел каждого человека в этом зале и сделал вывод – у всех у них мания величия. Сидят и корчат из новоявленных буржуа. На вид они все образованы и интеллигентны, но по жизни, видимо, ничего не добились, раз торчат здесь. А, может, им просто нечего делать, как и нам с Софьей.
– Вы Адам Кноспе? – Небрежно спросила меня женщина.
У нее в руках был открытый альманах и страница с моим произведением.
– Да.
– Мизантропам тяжело живется, а с комплексом сверх полноценности – особенно.
– А я не мизантроп.
– А ваш герой, да.
– Ну, так уж вышло. – Спокойно сказал я и отвернулся.
– Ты все свалил на общество. – Резко, перейдя с «вы» на «ты», поставила она меня в укор.
– Что?
– Ты обвинил всех и вся, кроме себя.
– Рассказ не про меня.
– Про тебя.
– Откуда вы знаете?
– Потому что такие, как ты, пишут только о таких, как ты.
– Вы все сказали? – Спросил я, немного разозлившись.
– Слишком негативно.
– Еще?
– Все плохие у тебя! – Воскликнула она. В ее пустых белых глазах, будто что-то треснуло. Она продолжала. – Куда катиться мир? Нарожают дегенератов и радуются.
– Теперь все? – С каменным лицом и холодным тоном спросил я.
– Оскорбительно! – Она, наконец, выплеснула весь остаток своего яда.
– Знаю.
– Тогда зачем пишешь? – Выставила она вперед челюсть.
Я тяжело вздохнул и нахмурил брови. Почему ее так разозлил мой рассказ? Небольшой, простой, но пессимистичный рассказ про школу и о том, как там паршиво. Не более.
– Я пишу… – Говорю. – Для таких, как вы.
– Зачем это?
– Да чтоб позлить вас и оскорбить хорошенько! – Грубо ответил я и всем телом отвернулся к Софье.
Бабуля фыркнула и не издала больше ни единого звука. Слава Богу. Я уважаю взрослых людей, но иногда они перегибают палку. Да, они дольше прожили, вероятно, больше знают, но, отнюдь, морщины на лице и седые волосы – не привилегия. Всю жизнь, такие, как она, находят во мне козла отпущения. И не все из них старики. «Ты злой», «ты всех ненавидишь» – говорят они. И я удивляюсь, ей Богу. С каких пор, тот, кто говорит правду о человеке и в целом об этом мире зовется мизантропом? Чушь! Покажите мне хорошего человека, и у меня ни за что не повернется язык назвать его плохим или как-то осудить. Покажите мне океан, и я похвалю его. Дайте мне на руки ребенка, и я прижму его к груди, целуя в темечко. Покажите мне просящего, и я подам ему. А если покажете мне кучу навоза, то я моментально назову это говном.
Но самое удивительное, что эти люди, строящие из себя оптимистов, вовсе не являются такими. Это фикция. Они, на самом деле, сами озлобленны на весь мир, а иначе, просто снисходили бы до таких «убогих мизантропов», как я.
– Давай найдем твой рассказ? – Предложила Софья.
– Не надо. – Говорю. – Давай что-нибудь другое глянем.
Я раскрыл книжку и остановился на 97-ой странице. Рассказ назывался: «Как меня заблокировали в социальной сети». Написал некий Святослав Прохоренко.
– Ну, листай дальше. – Сказала она.
– Погоди. – Я поставил палец на начало текста и принялся за чтение.
«Как-то раз, летним, жарким вечером я зашел к себе в социальную сеть и обнаружил, что меня заблокировал старый одноклассник. Что в такие моменты может почувствовать человек пятидесяти лет? Огорчение, обиду, страх, разочарование…» Я остановился, не дочитав до конца.
– Ты прочла?
– Читаю. – Говорит она.
А я задумался, глядя в никуда. И о чем только думал Святослав Прохоренко, когда писал этот рассказ? Что чувствует человек, когда его блокируют на каком-то сайте? Может быть, кто-то и чувствует огорчение или еще что-то на подобие, но как он может почувствовать от этого страх? Страх перед чем? И он пришел с этим на конкурс, надеясь, что победит. С ума сойти. Наверняка, у него полно рассказов вроде этого. Типа: «Что чувствует человек, когда собирает одуванчики?» или «Что я делаю, если у меня в зубах застревает петрушка или мак». Забавно. Не удивлюсь, если бабушке, сидящей рядом, понравился этот рассказ. Мне до жути интересно почитать, что же настрочила она, но мне было безумно лень оборачиваться к ней и узнавать, на какой странице находится ее произведение.
– Да уж. – Дала оценку Софья. – Что за…?
– Дай-ка. – Сказал я, вытягивая из ее рук книжку.
– Дамы и господа! – Вдруг послышался голос Димы.
Я поднял глаза. Он стоял за кафедрой и с микрофоном в руках. Свою засаленную майку он сменил на белую, клетчатую рубашку. За какие-то пару минут он добротно залил ее потом. Я хотел нажаловаться Софье, но потом вспомнил, что это бессмысленно. Ведь он гей и мне незачем его унижать перед ней. К тому же, я и сам порядком вспотел, просто на мне была темная рубашка, и пятна виднелись.
– Наш конкурс начинается. – Вещал он. – Жюри, пройдите, пожалуйста, на свои места.
Жюри были: Григорий, Лидия и какая-то старушка. Они просто уселись на первый ряд, у каждого в руках были эти самые великие альманахи, носители шедевральных произведений.
Все эти скучные, нудные объявления и сама церемония меня не очень интересовали. Зато рассказы в этих книжках вызвали у меня огромное любопытство. Я скакал по страницам в поисках дурацких, смехотворных историй. Все они начинались одинаково, с каких-то незначительных, неинтересных, высосанных из пальца описаний природы или какой-нибудь дурости. Девяносто пять процентов было на тематику войны и старости. Остальные пять – несусветный бред. Однако среди всей этой скукоты я откопал один стоящий рассказ, который сошел бы даже за мировую классику. Он был по-настоящему добрым и человечным, хоть и про войну. Там говорилось о том, как русские солдаты относятся к немцам. Из этого краткого произведения я извлек очень важную для себя информацию. Оказывается, не все солдаты ненавидели своих врагов, находясь на фронте. Многие понимали, что это война и ни у кого нет выбора. Либо убивают тебя, либо ты убиваешь. Конечно, у обеих сторон, были плохие и кровожадные люди. Можно даже подумать, что их было большинство, особенно среди немцев. Но эта история была именно о дружном, добром товарищеском коллективе. Людском.