скачать книгу бесплатно
– Ты что, оглох? – набросились они на меня. – Мы зовем тебя, зовем…
– А вы зачем тут остановились? – сказал я. – Мы ведь на дискотеку, кажется, идем.
– Правильно, идем, – ответил Вася, – но сначала надо в магазин заскочить.
– Зачем?
Вася посмотрел на меня, как на маленького.
– Ну кто же ходит на танцы тверёзым? – сказал он, хитро сощурившись. – Дерябнуть надо, и тогда идти!
Я возражать не стал, и мы все вместе зашли в магазин «Вино». Очереди здесь никакой не было, и мы, посовещавшись у прилавка, решили купить портвейн «Иверия», который продавался в бутылках по 0,7 литра, называемых в народе за их размер «огнетушителями». (Когда к отцу в гости приходили его друзья, и они, сидя за столом, начинали вспоминать прошедшую молодость, то в этих воспоминаниях обязательно фигурировал знаменитый советский портвейн «Иверия». ) Из-за этого портвейна у меня даже возник спор с Виктором и Васей по поводу того, сколько бутылок взять. Вася, возбужденно доказывая, что меньшим количеством хмельного напитка мы не сумеем достичь нужной кондиции, требовал купить непременно три бутылки. Я хотел ограничиться одной, а Виктор, как самый рассудительный из нас, предложил «соломоново решение» – две бутылки. На том и порешили.
Купив портвейн, мы столкнулись с маленькой проблемой: как и в чем нести бутылки с вином? Не пойдешь ведь по улице с «огнетушителями» наперевес!
Но тут я вспомнил, что в кармане моего пиджака лежит свернутый в несколько раз полиэтиленовый пакет, захваченный на всякий случай перед стартом в Советский Союз. В него я и предложил поместить наши бутылки с портвейном.
Увидев мой пакет (у нас такие пачками продаются чуть ли не в каждом киоске), Вася Венерицын пришел в неописуемый восторг.
– Ты погляди-ка, бляха-муха, фирменный пакет! – у Васи даже голос сел от волнения. – У нас на «толчке» такие по пятнадцать рублей штука продаются. Ни фига себе! А что здесь написано? – Вася поднес к глазам пакет и по складам прочитал английские слова: «ду-ти… фри… а-ме-ри-кан…» – выпрямившись, он с уважением посмотрел на меня. – О, настоящий пакет из Америки! У меня, кстати, года два назад тоже был фирменный пакет. Я с ним в центр города гулять ходил. Вставлял внутрь картонку и ходил по главным улицам. Ох, и завидовали мне!
– А картонку-то зачем? – поинтересовался Виктор. – С какой целью?
– Чтобы пакет все время в развернутом виде был, – пояснил Вася, – ну чтобы видно всем было, что пакет из-за границы.
– Так и ходил с пустым пакетом? – продолжал удивляться Виктор.
– Так и ходил… А зачем в него что-то класть? Чтобы он порвался скорей? А с пустым пакетом я почти целый год ходил по городу…
Виктор многозначительно посмотрел на меня: понимаешь, мол, что это значит? Я молча наклонил голову: очень даже все понятно, полиэтиленовые пакеты нам тоже пригодятся для будущих коммерческих операций в Советском Союзе.
Вася так восторгался пакетом, так цокал языком и всплескивал руками, что мне даже стало неловко за него. Чтобы поскорее прекратить поток славословий, я клятвенно заверил Васю, что подарю ему этот пакет сразу же после того, как мы донесем наши бутылки до места назначения.
Слово свое я сдержал. Когда после недолгих поисков мы нашли укромный уголок во дворе старого дома сталинской постройки (в центре города почти все дома такие), я вынул бутылки с портвейном из пакета, поставил их рядышком на землю, а пакет передал Васе со словами: «Принимай американский дефицит!»
Вася очень бережно – «Чтобы краска не потерлась!» – сложил пакет в несколько раз и спрятал во внутренний карман пиджака.
– Ну теперь я пройдусь по центру города! – сказал он, залихватски подмигнув мне.
Мы сели втроем на скамейку и принялись по очереди пить портвейн прямо из горлышка бутылки или, как выражался Вася Венерицын, – из «горла» (произносится с ударением на последнем слоге). Весьма сомнительное, надо сказать, удовольствие! Несколько раз мне даже пришлось превозмогать приступ подступающей к горлу тошноты. Виктору, судя по тому, как он кривился и морщился после каждого глотка, знаменитый портвейн «Иверия» тоже не особо понравился. Один раз он даже вскрикнул, подавляя рвотные судороги: «Какая гадость, этот ваш портвейн!» Лучше всех переносил питье из «горла» Вася Венерицын, но он был человек советской закалки, по всей видимости, привычный к удовольствиям такого рода.
Наконец весь портвейн был выпит. Я прислушался к своим ощущениям. В голове появилась приятная пустота, окружающий мир заиграл новыми яркими красками, и еще почему-то у меня возникло предчувствие каких-то необыкновенных событий. Я вспомнил, что мы сегодня идем на дискотеку, и мне нестерпимо захотелось подвигаться под музыку, найти в толпе красивую стройную девушку, протянуть ей руку, заглянуть в глаза, закружить в ритме танца…
– Ну что, пацаны? – сказал я, поднимаясь. – Не пора ли нам на дискотеку?
У пацанов, очевидно, были те же самые мысли. Как по команде, они встали с лавочки, вынули из карманов сигареты, закурили, и мы все вместе быстрыми шагами покинули гостеприимный двор.
Глава 7
Возле Гарнизонного Дома офицеров было оживленно. На улице слышалось приглушенное стенами ритмичное буханье музыки, а в больших темных окнах на втором этаже мелькали красные, синие и зеленые сполохи, – очевидно, там уже полным ходом шла дискотека. Молодежь кучками стояла у входа в Дом офицеров, смеялась, курила, а некоторые даже приплясывали в предвкушении интересного вечера.
Купив в кассе билеты, мы поднялись на второй этаж. Там, в большом холле, шевелилась толпа молодежи. Огромные звуковые колонки оглушали ревом музыки. У стены, на специальном возвышении, суетился возле музыкальной аппаратуры длинноволосый «ди-джей». Время от времени он подносил ко рту микрофон и кричал, представляя очередную музыкальную композицию: «А теперь я покажу вам вещь…», после чего начинала звучать новая мелодия. Впрочем, ничего нового я здесь не услышал; на мгновение мне даже показалось, что я никуда и не отлучался из нашего мира, а просто попал каким-то случайным образом на съемки передачи «Дискотека 70-х»…
Хотя молодежи на дискотеке собралось много, танцевали далеко не все. Человек пятнадцать в центре зала топтались под музыку, выделывая ногами и руками незамысловатые па, в то время как большинство парней и девушек или стояли вдоль стен, разглядывая окружающих, или же неторопливо прохаживались по залу. Среди танцующих выделялся своим необычным видом парень лет двадцати, наряженный, словно ковбой из американского вестерна. На нем были темно-синие джинсы, клетчатая рубашка, джинсовый жилет, на ногах его красовались коричневые полусапожки, а на голове – черная ковбойская шляпа. Бог весть, где и какими путями раздобыл он весь этот гардероб, но было заметно, что он очень гордится собой, своим внешним видом и вообще считает себя самым «крутым» в этом зале. На мой взгляд, в своем ковбойском наряде он выглядел, мягко говоря, не совсем адекватно; но и для него, и для большинства окружающих вопрос адекватности или неадекватности решался, судя по всему, очень просто: «Вещи на нем какие? Из-за границы? Значит, все в порядке, и можно не комплексовать по этому поводу!»
Парень в ковбойском наряде являл собой крайнюю, можно даже сказать, патологическую степень обывательской американофилии, а в меньших дозах ею были заражены почти все парни и девушки, пришедшие на дискотеку. Как будто стараясь перещеголять друг друга, они прохаживались с гордым видом по залу в джинсах, в джинсовых комбинезонах, в каких-то сверхмодных заграничных «пусерах» и «шузах», некоторые держали в руках пестрые полиэтиленовые пакеты, исписанные английскими словами, и было заметно, что эти пакеты внутри себя ничего не содержат.
А еще я обратил внимание на стоящего у стены тощего белобрысого парня, одетого в коричневый батник с короткими рукавами. Нагрудный карман батника был украшен небольшим «лейблом», а на «лейбле» виднелась надпись синими буквами: «Jimmy Carter». Батник, вероятно, являлся для парня предметом особой гордости. Время от времени он опускал голову, чтобы полюбоваться на свой батник, а полюбовавшись, выпрямлялся и начинал смотреть по сторонам, желая, очевидно, узнать, какое впечатление производят он и его батник на окружающих…
– Ну что, мужики, – сказал Вася Венерицын, – пойдем попляшем, или как? – говоря это, он переминался с ноги на ногу, приседал и раскачивал опущенными руками, как будто изображая некий энергичный танец. – Кстати, я уже присмотрел тут себе одну «телочку»…
Мы ничего не успели ответить Васе, потому что в нескольких шагах от нас вдруг раздался бешеный взрыв ругательств, послышались истерические женские крики и глухие звуки ударов. Толпа раздалась в стороны, и на освободившемся пространстве я увидел двух парней, размахивающих кулаками. На мгновение они замерли друг против друга, и я услышал хриплый протяжный крик: «Ты зачем к ней лезешь, урод? В рыло захотел?!» И схватка закипела с новой силой…
Больше всего в этой безобразной сцене меня поразила реакция девушек. Вместо того чтобы испугаться и убежать прочь, как и подобает хрупким эфемерным созданиям, многие из них, наоборот, начали проталкиваться поближе к дерущимся, чтобы без помех насладиться бесплатным зрелищем. «Прямо, как в римском амфитеатре!» – успел еще подумать я.
Драка, впрочем, продолжалась недолго. Со стороны лестницы послышался начальственный окрик: «А ну, прекратить!», и сквозь расступившуюся толпу к драчунам приблизились милиционер и трое дружинников с красными повязками на рукавах. Милиционер крепко взял одного из драчунов под руку и повел к выходу, дружинники потащили упирающегося второго. Порядок таким образом был восстановлен, и толпа, обсуждая скандальное происшествие, вернулась на свои прежние места.
Вася, поглядев на драчунов, которых уводили блюстители порядка, повернулся к нам и, презрительно усмехнувшись, сказал:
– Драчуны, мать иху, лезут в драку, а сами драться не умеют! Вы заметили, как они удары наносят? Как будто кролем плывут – машут из-за головы.
– А как же надо… э-э… наносить удары? – поинтересовался Виктор.
– Бить надо от плеча, не размахиваясь! Вот так! – Вася принял позу, напоминающую боксерскую стойку. – А иначе противник легко отразит ваши удары. Удар должен наноситься по кратчайшему пути, вот так! Резко! – он несколько раз энергично ударил по воздуху обеими руками. – А эти дурни стоят и машут лапами, как два медведя. Тьфу, глаза б мои не глядели!
– А ты что, боксом занимался, Васек? – спросил Виктор.
Вася скромно потупился.
– Да так… Было когда-то в юности…
Виктор повернулся ко мне и вполголоса сказал: «Кстати, нам с тобой, Леха, попадать в милицию категорически не рекомендуется. У нас ведь нет с собой советских документов…»
– Ясное дело, – ответил я, впервые за все время пребывания в Советском Союзе почувствовав всю уязвимость и беззащитность нашего здесь положения.
Между тем Вася снова начал настойчиво звать нас на танцы:
– Да пойдем подрыгаемся, – говорил он, переступая ногами в такт музыке, – что зря время-то теряем!
Мы пробрались сквозь толпу в центр зала, туда, где танцевала молодежь, и, встав полукругом, тоже начали двигаться в такт музыке. Я посмотрел на парней и девушек, которые танцевали вокруг меня, и принялся копировать их движения. Постепенно мне стало очень весело, благо хмель от портвейна не успел еще выветриться из моей головы. Вскоре я уже никому не подражал в своих движениях, а выделывал под музыку свои собственные «па», стараясь главным образом, чтобы это выходило уверенно и бодро. Вася и Виктор отплясывали рядом со мной; они энергично двигали руками и ногами, приседали, подпрыгивали, крутились вокруг своей оси, а Вася еще и громко вскрикивал с подвываниями в самых «забойных», как он выражался, местах.
В общем, говоря молодежным языком тех лет, мы «отрывались» на славу. Я уже понемногу начал присматриваться к танцующим девушкам, выбирая, которую из них можно будет пригласить на медленный танец. Больше всех мне понравилась одна высокая брюнетка в коричневых вельветоновых брюках, танцевавшая по соседству. Как я успел заметить, парня у нее не было, и на танцы она пришла со своей подругой. На меня она, правда, не обращала никакого внимания, но, разгоряченный винными парами, я не терял надежды провести с ней интересный во всех отношениях вечер. «Вот приглашу ее на танец, – думал я, – а дальше, как говорится, вопрос техники!»
Наконец заиграла медленная мелодия. Пригладив ладонью волосы на голове, я уже было направился к своей красавице-брюнетке, как вдруг из динамиков прогремел голос «ди-джея»: «Белый танец! Дамы приглашают кавалеров!»
Я так и застыл на месте. Проклятый «ди-джей»! Все мои планы нарушил!
Чертыхаясь про себя, я отступил к стене, за мной потянулись Виктор с Васей. «А может, она сама ко мне подойдет?» – мелькнула отчаянная мысль, но – увы! – красавице-брюнетке было не до меня. Как, впрочем, и всем остальным девушкам в этом зале. Поэтому мне не оставалось ничего другого, как стоять у стены и завидовать тем немногочисленным, кстати, счастливцам, которых выбрали девушки.
– А что, мужики, может, перекурим? – предложил Вася. – Да и в сортир пора бы уже наведаться…
Я, разочарованный превратностями судьбы, не прочь был сделать перерыв в танцах, Виктор, судя по всему, тоже. Но не успели мы сделать и шагу, как к Виктору вдруг подошла небольшого роста девушка со светлыми стрижеными волосами и, скромно потупившись, вымолвила тихим голосом: «Можно пригласить вас на танец?»
Виктор удивленно взглянул на нее, потом на нас, потом снова на нее. «Конечно», – сказал он и, как мне показалось, не слишком уверенно направился в центр зала, к танцующим. Девушка последовала за ним, ее длинная клетчатая юбка раскачивалась из стороны в сторону в такт шагам.
Лицо этой девушки показалось мне странно знакомым, хотя я и не мог вспомнить, где я видел ее раньше. Здесь, в Советском Союзе, я ее не встречал, в нашем времени – тем более. Скорее всего, решил я, она просто похожа на какую-нибудь малоизвестную актрису из зарубежного кинофильма.
Оставив Виктора танцевать с незнакомкой, мы с Васей спустились в туалет, расположенный этажом ниже. Туалет представлял собой большое помещение, в котором, как оказалось, не только справляли большую и малую нужду, но еще и курили. Человек двадцать теснились здесь, пуская дым в потолок. Накурено было крепко. «Здесь можно и без сигарет курить, – сказал я, жмурясь от едкого дыма. – Просто заходи и вдыхай поглубже!»
Вася засмеялся и… все-таки полез в карман за сигаретами.
Неподалеку от нас курила и разговаривала группа парней. Один из них, высокий длинноволосый блондин, выпустив изо рта густую струю табачного дыма, прислушался к музыке, которая доносилась сверху, и сказал:
– Шведская группа «Абба»! Клёвый музон! Между прочим, я их концерт видел. Их там в группе четыре человека, два парня и две девушки – блондинка и брюнетка.
– И где же ты мог их видеть? – спросил кто-то.
– Когда срочную служил в Группе советских войск в Германии, в отдельном батальоне химзащиты. У нас в «красном уголке» телевизор стоял, и мы могли смотреть по нему передачи из ФРГ. Вообще-то, командование части оставило в телевизоре только один канал, настроенный на телевидение ГДР, но среди нас были умельцы, которые вставляли, куда следует, пару скрепок, и телевизор начинал показывать западные каналы. И мы смотрели музыкальные передачи. Кино, конечно, тоже показывали, но что толку его смотреть, когда не понимаешь, о чем они там бакланят. Так что, Вован, в отличие от тебя, я кое-что повидал в этой жизни!
Я иронически улыбнулся: «Он старается удивить нас рассказами о зарубежных поп- и рок-группах, а я уже столько пересмотрел этого добра в интернете! Правда, рассказать об этом никому здесь нельзя – не поверят! Или, чего доброго, за сумасшедшего примут…»
Между тем длинноволосый парень, затягиваясь сигаретой, говорил:
– У них там, на Западе, сто телевизионных каналов. Представляете? Целых сто! Что хочешь, смотри. Любые фильмы. Хочешь – фильмы ужасов, хочешь – порнуху. Ты видел когда-нибудь порнуху, а, Вован?
– Нет, не довелось, – ответил, несколько смущаясь, толстощекий голубоглазый Вован.
– И я не видел. А вот Петька, мой друган, видел; он был в гостях у одного барыги и там смотрел по японскому видеомагнитофону порнуху. Самую настоящую. Это, говорит, что-то! Там, короче, по ходу действия показывают бар, и в этом баре куча мужиков сидит за столами и виски с содовой пьет. И вот одна голая баба ползает на карачках под всеми столами и у всех мужиков ширинки расстегивает, и сосет… Я, когда это услышал, прямо-таки охренел! Живут же люди! А у нас, в стране дураков, разве такое когда-нибудь покажут? – и длинноволосый от досады смачно плюнул на пол, а его товарищи разразились восхищенными возгласами: «Класс! Клёво! Вот бы и нам посмотреть!»
Длинноволосый парень дождался, когда восторги несколько поутихнут, и продолжил свой рассказ:
– А еще я слышал, что этот барыга обменял квартиру на японский видеомагнитофон. Представляете? – длинноволосый парень испытующе обвел глазами собеседников. – Квартиру на видеомагнитофон! И я в принципе его понимаю. Если бы у меня была лишняя квартира, то я бы тоже обменял ее на какой-нибудь «Панасоник».
Тут я не выдержал и встрял в их разговор:
– Ты это серьезно говоришь? Про квартиру?
– А почему нет? – повернулся ко мне длинноволосый. – Разве по нашему телевизору можно что-нибудь путное посмотреть? У нас два канала всего, да и по тем всякую хрень показывают, никому не интересную, «Сельский час» да «Международную панораму». А на Западе такие классные передачи по телеку идут – закачаешься! Или вот еще, например, реклама. Ты когда-нибудь видел рекламу? – обратился он ко мне.
– Нет, никогда, – соврал я. (Ну не рассказывать же ему, в самом деле, где и при каких обстоятельствах я мог видеть телевизионную рекламу!)
– Это и понятно, в стране дураков такие вещи не показывают. А я видел, когда служил в Германии. Дас ист фантастиш!
– Неужели? – хмыкнул я.
– Я тебе говорю! У нас рекламы нет, потому что рекламировать нечего. Какая уж тут реклама, если мяса нет в магазинах! А я много чего повидал, когда в Германии служил. Одна реклама мне, помню, особенно запомнилась. Там, короче, один чувак по пустыне ползет, от жажды загибается. Вдруг видит – что-то краснеется. Он хвать рукой – а это кока-кола! Он пьет ее, а бутылка от холода аж запотела вся… В общем, класс! Не то, что у нас. Даже рекламу не можем, как все нормальные люди, сделать.
Длинноволосый парень еще долго ругался, обличая коммунистический режим, не способный удовлетворить насущные потребности людей. Он ругался, а я, глядя на него, думал:
«Недаром говорят, что запретный плод сладок. Отдать за видеомагнитофон квартиру! Для такого поступка даже название трудно подобрать. Умопомрачение? Наваждение? Или же просто феерическая глупость?
«Бедные советские люди, и что же вы хотите увидеть на этих видеомагнитофонах? Какие необыкновенные чудеса и откровения? Американские боевики? Мелодрамы? Ужастики? Или, может быть, ее величество порнуху? Уверяю вас, советские люди, что все вышеперечисленное не стоит квартиры, заплаченной за них! Квартиру вы можете завещать своим детям и внукам, и они будут жить в ней, и у них появятся свои дети и внуки. А кому вы завещаете пластмассовые видеокассеты с порнухой? Детям и внукам? Я не думаю, что они обрадуются такому подарку. Да и не пользуются уже ваши дети и внуки видеокассетами, потому как устарели видеокассеты морально и физически и давным-давно вышли из употребления…
«А еще вы говорите, что вам нравится реклама по телевизору? Бедные советские люди, знали бы вы, как «достала» эта проклятая реклама нас, ваших потомков! Боготворить рекламу, страстно желать ее можно только в том случае, когда не знаешь, до какой степени она может быть навязчивой и бесцеремонной. У нас, в нашем мире, уже придумывают программное обеспечение, способное отключать надоевшую до чертиков рекламу, а вы, советские люди, сердито брюзжите, что ее, такую желанную, вам не показывают на ваших сиротских телеэкранах!
«Советские люди, вы с вашими неумеренными восторгами по поводу порнофильмов, полиэтиленовых пакетов, рекламы и тому подобной чепухи напоминаете мне африканских туземцев, которым в прошлые века хитрые европейские колонизаторы привозили дешевые жестяные зеркальца и стеклянные бусы в обмен на золото, алмазы и слоновьи бивни. Несчастным туземцам тоже, наверное, казалось, что их привычные домашние вещи ничего не стоят по сравнению с восхитительными заморскими изделиями из стекла и жести…»
Разговор с длинноволосым парнем меня порядком утомил. Ну сколько можно слушать, как он с важным видом разглагольствует о том, о чем не имеет ни малейшего представления! И ведь не поспоришь с ним! Что я ему скажу? «Ты не знаешь, о чем говоришь, а я знаю. Ты ничего этого не видел, а я видел». Он спросит: «Где ты видел?» – и что я ему отвечу? Что я прилетел на Машине Времени из будущего? Ха-ха! Представляю его реакцию, да и всех остальных тоже!
Я тронул Васю за рукав:
– Может, пойдем отсюда? – но Вася, увлеченный рассказами длинноволосого, нетерпеливо повел плечом:
– Погоди… Потом… Дай послушать…
– Ну как знаешь, – сказал я и вышел в коридор. И сразу же увидел Виктора, который, пугливо озираясь, быстрыми шагами шел мне навстречу. Я бросился к нему:
– Что-то случилось, Витек? Ты какой-то сам не свой…
– Тут, понимаешь, какое дело, – торопливо заговорил Виктор. – В общем, уходить нам отсюда надо поскорее.
– Уходить? Это еще зачем?
Виктор оглянулся по сторонам и, приблизив свое лицо к моему, таинственно прошептал:
– Моя мать здесь…
– Кто? Вера Андреевна? А как она здесь оказалась?
В голове у меня вдруг возникла картина: полумрак дискотеки, музыка, толпа танцующей молодежи, и старенькая Вера Андреевна бродит между танцующими, разыскивая своего непутевого сына…
– Она никуда и не девалась отсюда!
– Как это? Я не понимаю…
– Да что тут непонятного? – рассердился Виктор. – Мы перенеслись на Машине Времени в прошлое, и я встретил здесь свою мать, которая с самого своего рождения живет и здравствует в Советском Союзе. Понятно теперь?
– Теперь понятно. И сколько же ей лет сейчас?
– Двадцать пять.
– Ну хорошо, Витя, ты встретил здесь Веру Андреевну… Ну не Веру Андреевну, конечно, а… а просто Веру, еще молодую девушку. И что же в этом такого страшного? Почему мы должны сломя голову бежать отсюда? И где она сейчас, кстати?
Виктор, нервничая, сказал:
– Ты видел ту девушку, которая пригласила меня на танец?
– Видел, конечно.
