скачать книгу бесплатно
– Тебе это пока рано знать. Вот соберёмся все – тогда…
– А что диверсанты делают со своими?
Лимон молча провёл пальцем по горлу.
– И ты меня?… – Шило повторил жест.
– Если командир прикажет – да.
– А если он мне прикажет?
– Тогда сам и будешь управляться. Дадут тебе пистолет с одним патроном…
– А у вас есть пистолеты?
– Есть, – соврал Лимон. И тут же отметил для себя: об этом надо подумать.
Война! Завтра! От этих слов по спине поползли восхитительные мурашки. Ну, проклятые пандейцы, только суньтесь!..
Он быстро перебрал в уме ближайших друзей. У Пороха была охотничья трёхзарядка, у Костыля – учебная мелкашка; а Маркиз как-то говорил, что знает в Шахтах слесаря, который делает маленькие пистолеты, похожие на зажигалки, и продаёт их не слишком дорого или даже меняет на всякую домашнюю технику. И это надо успеть прокачать за сегодняшний день…
– Ну что, рекрут, уже составил план мобилизации?
Лимон вздрогнул и обернулся: в дверях стоял отец.
– Никак нет!
– Ладно, сын, давай по-простому. Сам был такой, всё понимаю. Теперь слушай и мотай на ус. Есть подозрение, что пандейцы захотят в ближайшее время пощупать нас за мягкое. Возможно, на этом участке границы.
– Завтра? – спросил Лимон и почему-то сглотнул.
– Нет, не завтра – это уж точно. Но через декаду-другую – не исключено. Идёт по ту сторону подозрительная возня… А может, ничего и не будет, просто они там у себя решили отметить юбилей битвы при Канцтрёме и ритуально популять в Мировой Свет. Но мы тут посовещались и на всякий случай решили отправить всех допризывников в Старую Крепость…
– Что?!!
– На все вакации.
– Папка, но как же…
– Конечно, понадобится решение объединённого офицерского собрания, но я думаю, нас поддержат. Почти не сомневаюсь.
– А если я не захочу?
– Это не обсуждается.
– Почему?
– Во-первых, потому что это приказ. Во-вторых, туда же отправляется мать, будет работать в столовой. Так что тебе здесь одному…
– Но вот Костыль… Кай Килиах, ты его знаешь… он же подолгу живёт один, и ничего!
– Да я не сомневаюсь, что ты проживёшь один. Но смотри: я – один из инициаторов создания этого обязательного летнего лагеря, и мой же сын в него не едет. Как я буду выглядеть?
На это Лимон ничего разумного возразить не мог.
– И когда отправляться? – мрачно спросил Лимон.
– Дня через два-три, раньше подготовиться не успеем. Подумай, что с собой взять…
– Купи мне мелкашку, – сказал Лимон.
– Там же будет тир, – сказал отец.
– Тир – это одно…
Отец некоторое время молчал.
– Хорошо. Попробуем сегодня что-нибудь придумать. Но… ты понимаешь.
– Не маленький.
– А бунтовал кто?
– Там всё сложно было. Не для себя ведь – для всех.
– Для некоторых.
– Ну, это ты мне потом рассказал. А тогда я думал, что для всех.
– Да, всякое случается. Я постарше тебя был, курсант уже, а в такую же почти историю влип. Потом долго надо мной висело, что вот сейчас раз – и из пограничного училища в общеармейское… Удержался как-то. Впредь будем умнее, так ведь? И ладно, с мелкими вопросами покончено. Теперь давай о главном…
И тут Лимон испугался. Отец с матерью уже давно ссорились, едва успев увидеться…
– Нет, не то, что ты подумал. Тут пока всё остаётся, как было. Слушай. Пандейцы сейчас разведывательную активность развили – не помню такого. Два десятка шаров в день – это только которые мы замечаем…
К шарам, конечно, давно привыкли. Медленно-медленно ползёт по небу едва заметная точка. Ветер почти всегда постоянный, и ползёт она по известному маршруту – из седловины Семи дев, потом над Дикими озёрами, над старым заброшенным санаторием «Горное озеро», потом вместе с потоками воздуха чуть снижается, проходит когда рядом, а когда и над самим шахтёрским городком, – и устремляется юг, к Солёным болотам, и дальше, дальше – вдоль старой разбитой бетонки, ведущей – со многими, конечно, поворотами и всякими промежуточными городками – прямо к столице нашей Родины… Лимон как-то подсчитал, что если сесть на велосипед и ехать по восемь часов в день, то путь займёт сорок два дня из пятидесяти, положенных на вакации. Увы: во-первых, не было велосипеда; а во-вторых, на месте некоторых городков торчали вполне себе ещё радиоактивные развалины, и преодолевать эти зоны разрешалось только в закрытых спецфургонах…
Впрочем, так далеко шары вряд ли залетали. Обычно ещё когда шар только подлетал к городку, доносился тихий стрекот пулемётной очереди, и на месте точки появлялась более светлая чёрточка, несущаяся к земле. Потом, если повезёт, можно было найти смятую от удара и всю спёкшуюся внутри коробку размером со школьный ранец; поговаривали, что удавалось находить и целые, но Лимон в это не верил, уж слишком простой и безотказный был механизм самоуничтожения: стеклянная ампула с белым фосфором и термитная шашечка… А если каким-то чудом шар миновал пулемётные посты, вступала в дело ракетная установка, что охраняла станцию. Ракеты были картонные и наводились по радио вручную, но срабатывали безотказно. Ф-ш-шшш! – белый извивающийся след, потом магниевая вспышка и сноп ярчайших искр, а через несколько секунд резкий удар, как кувалдой в дно пустой бочки…
Но случалось это когда раз в декаду, когда раз в несколько дней…
– Два десятка? – переспросил Лимон. – А почему не стреляют?
– Возможно, что и больше. А не стреляют потому, что в основном они летят западнее нас, над Нижним…
– Пап, а там-то что высматривать?
– Разные есть предположения. Ну, во-первых, нет ли военной активности с нашей стороны, не подтягиваем ли мы технику. Нет, не подтягиваем. Да по нашей хилой однопутке много ли подтянешь? И подумалось мне, что таким нехитрым способом пандейцы усиленно принялись считать трафик соли. Зачем? Элементарно: во-первых, перед войной всегда запасаются солью – и армия, и население, – поэтому потребность в соли увеличивается, а значит, увеличивается и добыча. Во-вторых, собирая данные по добыче соли и анализируя их, можно узнать численность населения страны. Ну и так далее. В общем, добывается стратегическая информация огромной ценности. И вот тут есть одна маленькая тонкость… – отец замолчал и внимательно посмотрел на Лимона. – То, что я дальше скажу – исключительно между нами.
– Так точно, – сказал Лимон.
– Так вот: одной авиаразведкой здесь не обойтись. Потому что, допустим, мы хотим задурить противнику голову и начинаем гонять порожняк, или же наоборот – используем более грузоподъёмные вагоны, хотя полотно их может и не выдержать, ну а вдруг? В общем, способы дезинформации есть. И пандейцы понимают, что в случае чего мы именно к дезинформации и прибегнем. Верно?
– Нет возражений, – сказал Лимон короную фразу ротмистра Кату голосом ротмистра Кату.
– Значит, авиаразведку следует подкрепить чем?
– Наземной, а ещё лучше агентурной, господин майор!
– Верно. Где лучше всего иметь агента?
– На товарном дворе?
– Может быть. А ещё где?
– В бухгалтерии шахт. В тарном цехе. Э-э… На складе мешковины?
– Тоже неплохо. Но и этим мы можем поманипулировать: шить мешки в запас или отправлять соль не в мешках, а навалом. Про бухгалтерию вообще молчу, они и в мирное-то время… Нет, попробуй самое узкое место найти, где и шпион информацию нужную получит, и нам трудно будет незаметно подкрутить показатели?
Лимон задумался. Он задумался так, что левая рука невольно подползла к лицу, и ноготь большого пальца сам собой забрался между зубами. Отец молчал.
– Мост, – сказал Лимон. – Который около станции. Вернее, весы. Или как она там – весовая платформа?
Весовая платформа была поставлена в незапамятные времена – тогда же, когда и мост, – чтобы не выпускать со станции на мост и на дальнейший очень сложный отрезок пути перегруженные поезда. Солекопы и коммерсанты много раз пытались каким угодно способом от неё избавиться, но путевики стояли насмерть.
– Так, – сказал отец. – Самое узкое место нащупано. Но все трое контролёров многократно проверены и подозрений не вызывают. Пожилые семейные люди. У всех дети…
– Пап!
– Ты уже должен был сообразить. Подсаживается, допустим, в пивной к контролёру какой-нибудь скромный полузнакомый работяга – и вдруг тихо так говорит: мы, мол, знаем, как твоих ребятишек зовут, где они учатся и какой дорогой домой ходят. И чтобы ничего не случилось с ними, ты нам с каждого дежурства приносишь листочек: с правого берега на левый такой-то груз переброшен, а с левого на правый – такой-то. И все будут живы-здоровы… Логично?
– Логично.
– У одного из контролёров дочка уже несколько дней не ходит в школу, будто бы болеет…
– Так ведь уже вакации.
– Она в коммерческом, им ещё декаду учиться.
– Понял, пап. Проверить, да?
– Да. И не только её. Всех. Познакомиться – и внимательно смотреть, не крутится ли поблизости какой-нибудь подозрительный взрослый. Или не подозрительный.
– А сколько… э-э… объектов наблюдения?
– Три семьи. Два человека, четыре человека, и пять или шесть человек – там бабушка то приезжает, то уезжает.
– Тогда мне нужно кого-то подключить.
– Конечно. И сделать это нужно всё буквально сегодня. Информацию я тебе дам всю, какая есть. И напоследок просто-таки алмазное требование: следить, присутствовать, всё замечать, но ни во что не вмешиваться. Ни во что. Ни при каких обстоятельствах. Объяснять, почему так – не требуется?
– Нет, всё понятно. Но тогда…
– Ты сейчас быстро собираешь группу, а часа через два вы получаете от меня подробный инструктаж. Ясно?
– Так точно, господин майор! Разрешите идти?
– Сначала завтрак. И быстро, а то уже скоро подъём флага…
Глава вторая
– Штрафники, говорите? – переспросил господин Хаби, Гил Хаби, тот самый контролёр, у которого дочка без объяснения причин не ходила в школу. – Слышал, слышал о вашем геройском поступке, да. Помню, мы в старших классах и не так куражились…
– Ничего плохого мы не сделали, – сказал Лимон.
– А я и не говорю, что плохое, – усмехнулся господин Хаби. – Окна-то целы остались?
– Все до единого.
– Ну, вот. А мы бунтовали – так наоборот, ни единого стекла не осталось. Это, правда, давненько было… Так что вы конкретно хотите от нас?
– Мы должны навестить больную, – сказал Лимон.
– Больную… Больная никого не желает видеть, о чём и мне сообщила громогласно – не далее как час назад. Думаете, вы будете успешнее?
– Не знаю, – Лимон сделал вид, что растерялся. – А что с ней?
Господин Хаби поднял голову и задумчиво посмотрел на открытое окно второго этажа.
– Илли, детка, – сказал он. – Ты ведь всё слышишь?
– Я не детка, – грустным голосом отозвалось окно.
– Не детка, – согласился господин Хаби. – Бледная отважная девица, летящая в ночи… как там дальше?
– Я всё равно не выйду.
– Пожалуйста, – сказал Лимон. – Иначе нам штраф не погасят.
– Ну и пусть, мне-то что?
Господин Хаби развёл руками.
– Женщины, – сказал он. – И жить не дают, и убить нельзя. Держитесь от них подальше, пока есть возможность.
Вообще-то, наверное, можно было с чистой совестью поворачиваться и уходить, потому что ну никак этот человек не походил на несчастного отца, которого вынуждают изменять Родине, приставив нож к горлу любимой и единственной дочери. Видно было, что ситуация его искренне забавляет, и вообще держался он весело и раскованно – притом, что на первый взгляд показался мрачным угрюмцем: невысокий, широкий в плечах и поясе, с коротко стриженной круглой головой почти без шеи и с маленькими бесцветными глазками, и не сразу можно было рассмотреть множество морщинок у уголков глаз и уголков рта, какие появляются у людей, часто и охотно смеющихся, но ещё чаще вынужденных сдерживать смех; последняя книжка, которую Лимон прочитал, была «Физиогномика преступления» доктора криминалистики Б. Фарха, и теперь в форме голов и лиц, в рисунке подбородков, губ и бровей Лимон разбирался как никто до него. Да, можно было уходить, но тут из-за спины высунулся Шило и сказал:
– А давайте мы споём!
