скачать книгу бесплатно
Кровавая плаха
Валентин Викторович Лавров
Одна из первых книг в русской литературе, написанная в жанре исторического детектива. Это рассказы о знаменитых преступниках и преступлениях прошлого: о Соньке Золотой Ручке, о дерзком похищении серебряного сервиза – подарка Николая I – у французского посла герцога Монтебелло, о приключениях легенд российского сыска Ивана Путилина, Аркадия Кошко и других.
Валентин Викторович Лавров
Кровавая плаха
© В.В. Лавров, 2020
© «Центрполиграф», 2020
Ошибка Соньки Золотой Ручки
Уже более столетия ее имя пользуется скандальной известностью, но сведения о жизни и преступлениях этой красавицы весьма противоречивы. По имеющимся у нас документам, Сонька, тогда еще Шейва Соломониак, родилась в 1846 году. Долгие годы числилась «варшавской мещанкой». Обладала исключительными способностями: с семи лет свободно читала по-русски и по-немецки, в уме решала сложные математические задачи. Пробежав страницу книжного текста, могла воспроизвести ее на память.
Мимолетной встречи ей хватало, чтобы навсегда запомнить человека – особенности его речи, одежды, имя. Привлекательная внешность, богатые платья и украшения, умение с каждым найти верный тон помогали завоевывать доверие даже случайных знакомых. Но словно в насмешку природе, наградившей Соньку этими достоинствами, она обратила их во зло людям.
Знакомства случайные…
Сонька любила железную дорогу. Та помогала ей стремительно уноситься с того места, где в данный момент ей менее всего хотелось быть. Кроме того, путешествие по «железке» представляло замечательную возможность для случайных и быстролетных знакомств, суливших немало заманчивого.
На этот раз Соньке никак нельзя было оставаться в Петербурге. И причин тому было две.
Впрочем, поведаем все по порядку. В минувший четверг Сонька прикатила в Северную столицу из Вены, в которой она облапошила, к слову говоря, какого-то местного инженера на одиннадцать тысяч марок. В Петербург она прибыла с двумя «соратниками» и бывшими официальными мужьями – румынскими подданными Хуней Гольдштейном и Михелем Блювштейном.
Сонька, неукоснительно соблюдавшая конспирацию, разогнала «соратников» по разным углам. Хуня остановился в номерах Баранова, что в Чернышевском переулке, а Михель в «Англетере» на Малой Морской, 1. Сама Сонька заняла люкс в «Пассаже» (Невский, 51).
– Будем отдыхать и наслаждаться красотами жизни, – обещала Сонька. – Вот вам, аристократы, на любовь и вино. – Своими изящными пальчиками, украшенными дорогими бриллиантами, она отмусолила им по полтысячи рублей. – Понадобитесь, я найду вас. Зай гезунд!
* * *
Увы, с отдыхом у наших тружеников ничего не получилось. Уже на другой день, прогуливаясь по Невскому проспекту, Сонька почти случайно познакомилась с высоким седовласым господином, одетым со старомодной чопорностью. Разговорились.
– Бывший директор мужской Саратовской гимназии Динкевич Михаил Осипович, – представился седовласый. – Двадцать пять лет беспорочной службы, а вот теперь, – в его голосе зазвучали нотки обиды, – вывели на пенсион.
Сонька внимательно и ласково глядела своими бархатными глазами на Динкевича, словно ободряя его к рассказу. И он продолжил:
– В Саратове я жил с дочерью, зятем и тремя внуками. Но я никогда не забывал своей родины – Москвы. Я родился и до женитьбы жил на Остоженке…
– «Город чудный, город древний! Ты вместил в свои концы и посады, и дворцы!» – белозубо улыбнулась Сонька. Это стихотворение она учила в десятилетнем возрасте. Память не подвела!
– Прекрасные строки Федора Глинки! – обрадовался Динкевич. – А вы, сударыня, тоже москвичка?
– Позвольте представиться: графиня Софья Ивановна Тимрот, урожденная Бебутова. У нас родовое гнездо в Москве.
– Ах, фамилии громкие! А я продал свой домик в Саратове и решил со всей семьей обосноваться в Белокаменной. Всех денег, считая нажитые, двадцать пять тысяч. Дворец, конечно, не купишь, но…
– Без всяких но! – внушительно заявила Сонька. – На эти деньги нынче в Москве можно купить отличный дом с парком. – Она задумчиво положила руку на кисть собеседника и проникновенно сказала: – Считайте, вам повезло. Мой муж – гофмейстер двора его императорского величества. Так вот, Григорий Петрович только что получил назначение послом России в Париж. И мы уже решили продать свой московский дом…
– Ой, мне вряд ли это по средствам, – смущенно забормотал Динкевич.
– А мы за деньгами не гонимся. – Сонька гордо вскинула голову. – Нам важно родовое гнездо передать в хорошие руки. Думаю, ваших денег вполне хватит. Отдадим со всей обстановкой.
– А где дом? – загорелся Динкевич.
Сонька, лихорадочно соображая, кокетливо улыбнулась:
– Приедем в Москву – и я вам покажу. А пока извольте иметь от вас эту крошечную тайну.
– Конечно, так даже интересней, интрига!.. Когда, графиня, прикажете смотреть владения?
– Мне назначена аудиенция у государыни императрицы! – тоном, полным спокойного достоинства, произнесла Сонька. – Освобожусь через пять дней. В старой столице буду семнадцатого августа.
– Как это кстати! – потер ладони Динкевич. – Я рассчитываю посетить свою тетушку. Она живет в Клину, как раз по пути.
Сонька влезла в ридикюль, вынула небольшой железнодорожный справочник, нашла нужное:
– Я поеду пятым скорым поездом, разумеется, первым классом. Куплю отдельное двухместное купе. В Клину поезд будет в восемь часов двадцать минут утра. Проводнику скажете, что идете ко мне. Дальнейший путь мы проделаем вместе. Согласны?
– Графиня, позвольте поцеловать ваши ручки! Как я вам обязан! У вас истинно ангельская душа, вполне согласная с вашей прекрасной внешностью! Деньги у дочери, сегодня же дам телеграмму, пусть срочно с мужем и детьми выезжают в Москву. Чтобы успели прибыть к семнадцатому.
* * *
Уже через час Сонька совещалась со своими «соратниками». Был выработан план действий. Хуня и Михель с первым же поездом отбыли в Москву. Динкевич дал телеграмму дочери, а сам направился к тетушке в Клин. Сонька осталась в Питере наслаждаться красотами жизни.
Влюбленный чиновник
Шестнадцатого августа, незадолго до отхода поезда, Сонька зашла в ресторан. Там к ней пристал какой-то дядя в форме акцизного чиновника. Он был несколько выпивши и по этой причине находился в куражном настроении: хвалился своим богатством, доставал портмоне, набитое крупными ассигнациями. «Озолочу, неземная красота! – страстно шептал чиновник. – Сделаю подарок!» Деньги эти были казенными, а обещания ложными.
Сонька решила случая не упускать. Она томно посмотрела на страстного чиновника:
– С таким щедрым человеком интересно выпить шампанское в номере. Приходите минут через десять ко мне в люкс, это на втором этаже, справа от лестницы. Только, умоляю, сохраните мою честь: пройдите незаметно! Чтоб ни одна душа вас не видела.
– Не сомневайтесь! – захлебнулся от волнения чиновник.
Сонька взглянула на брегет: до отхода поезда оставалось чуть более часа. «Тем лучше!» – решила она. Первой поднялась к себе, приготовила бокалы. Гость явился чуть смущенный, но переполненный радостью. Выпили шампанского. Сонька чуть прежде словчилась насыпать в бокал гостя снотворного порошка. Чиновник полез было обниматься, как сон его сморил. Сонька опустошила портмоне и затем спустилась к портье, оплатила номер еще за сутки. После этого села на извозчика и за три минуты до отхода поезда вошла в вагон.
Теперь ее занимали две мысли: успеет ли чиновник очухаться прежде, чем она прибудет в Москву? Если он все же заявит в полицию, то ее могут арестовать прямо в поезде. Какому-то дураку пришло в голову изобрести телеграф!
И второе: сядет ли на поезд Динкевич? А если сядет, то хорошо ли справились со своей задачей Хуня, Михель и те, кого они завербуют для этого дела в Москве?
…Поезд начал притормаживать. Приближались к Клину, с которым у нашей дамы были связаны воспоминания бурной юности.
Первая учительница
Много лет назад Сонька начинала свою карьеру скромно – она была воровкой «на доверии» в вагонах третьего класса. Народ кругом простой, пожива невелика: бабы с плачущими детишками, мужики с мешками. Среди этой серой массы однажды Сонька разглядела молодого красивого юнкера.
Фуражка с кокардой, ментики, пуговицы золотом блестят, а у сапог новенький фибровый чемодан стоит. Естественно, что у Соньки возник к этому юнкеру и чемодану большой интерес. Подошла она к юнкеру, вежливо поклонилась:
– Господин полковник, здесь место не занято? Я не помешаю?
Зарделся юнкер:
– Милости прошу! Позвольте вашу поклажу на крючок повешу. Только должен сказать, что я еще не полковник и вряд ли им теперь буду. Кстати, позвольте представиться: Михаил Аркадьевич Горажанский.
Сели рядышком, разговорились. Юнкеру явно понравилась девушка. Говорит он с ней просто и откровенно:
– Еду я из Санкт-Петербурга в Москву по служебному делу – поступать в Иркутский пехотный полк. Но… давно мечтаю стать артистом. Друг нашей семьи – сам Островский. Так вот, Александр Николаевич говорит: «Миша, у тебя большие задатки, поступай на сцену!»
Сонька захлопала в ладошки:
– Как это благородно – представлять на театре. Играть Шекспира!
Поговорили так, поговорили, да вдруг Сонька к делу приступила. Заявляет:
– Михаил Аркадьевич, мне необходимо по деликатному делу отлучиться. Не затруднит вас за моей поклажей посмотреть?
– Буду как верный часовой охранять! – улыбнулся юнкер.
Спустя минут пять Сонька вернулась и говорит:
– Поезд к Клину подходит, тормозит. Страсть как кваса хочется, да боюсь от поезда отстать – он всего семь минут стоит.
– Какие разговоры! Квас принесу. Только уж теперь вы за моим чемоданом присмотрите! – крикнул юнкер и поспешил в буфет.
Сонька для отвода глаз оставила свою поклажу висеть – там какие-то тряпки были, а сама подхватила чемодан юнкера и полным ходом – в другие двери.
* * *
Поймали Соньку недалеко от станции. Отвели в участок. Стали допрашивать. По документам она значится Симой Рубинштейн. Кричит, ногами топает:
– По какому праву вы меня задерживаете? Зачем мне этот паршивый чемодан нужен? В нем, кроме мундира и пары рубах, нет ничего. Я его взяла по ошибке вместо своего. Требую: верните мой чемодан!
Юнкер, по милости Соньки отставший от поезда, поверил этим словам. Просит полицейских:
– По ошибке девушка взяла мои вещи! Такие глаза не могут лгать.
Сонька дала подписку о невыезде из Клина, но с первым же поездом сбежала в Москву.
Что касается юнкера, то он последовал совету великого драматурга и в тот же 1866 год поступил в Малый театр, играл под псевдонимом Решимов и считался одним из ведущих актеров. Его манера игры определила особенности нового амплуа – фатов. Имя Горажанского-Решимова украшает Театральную энциклопедию.
* * *
До ушей Соньки дошла слава Решимова. Она посетила Малый театр, смотрела спектакль «На всякого мудреца довольно простоты». Решимов исполнял свою коронную роль – Глумова. Сонька написала записку: «Великому актеру от его первой учительницы», вложила в громадный букет роз и вместе с золотыми карманными часами вручила бывшему юнкеру. Розы она купила, а часы в антракте сперла у какого-то генерала.
Но и Соньку эта история кое-чему научила: с поличным она уже никогда не попадалась.
Дом с мезонином
Итак, юная аферистка вспрыгнула на ближайший поезд, бежала из Клина. У Соньки тряслись поджилки, каждый раз при звуке шагов в коридоре вагона у нее сжималось сердце: «Не за мной ли?» Но все на этот раз обошлось благополучно.
Динкевич вошел в Сонькино купе с букетом цветов:
– Прислала тетушка, со своей клумбы! Она молит за вас Бога, графиня Софья Ивановна!
На площади Николаевского вокзала в Москве десятки извозчиков предлагали свои услуги:
– Уважьте лошадок, барыня! За двугривенный с ветерком на край света домчим! Не конь – черт в упряжке! На ходу, право слово, искру из булыжников кажинный раз высекает. Садись, испытай себе в удовольствие!
– Гись, бестолковые! – раздался грозный посвист. – Милости прошу, графиня! – К барыне подлетела дорогой работы изящная лакированная коляска, запряженная парой сильных каурых жеребцов. На дверцах золотые вензеля «СТ», то бишь «Софья Тимрот». Провинциальный педагог даже несколько заробел.
Кучер в белой шляпе с высокой, раструбом, тульей соскочил с козел, откинул ступеньки и помог барыне взойти внутрь. Это был давно разыскиваемый за воровство и мошенничество румынский подданный Хуня Гольдштейн. Лошадей он взял под залог в прокатной конторе.
Помог он подняться в коляску и Динкевичу. Последний сказал:
– Братец, поезжай-ка на Арбат. Там в номерах моя семья остановилась.
Часа через полтора, взяв уличных лихачей, продавцы и покупатели подъехали на двух колясках к большому двухэтажному дому с каменным цоколем и мезонином. На воротах блестела золотом табличка:
Графиня Софья Ивановна Тимрот
Гости прошлись по богатому и обширному дому, с трепетом и восхищением разглядывали бронзу, фарфор, новые бархатные портьеры, глубокие мягкие кресла, кожаные диваны, старинные книги в шкафах, громадные картины на стенах.
Представление королю
Величественный дворецкий, его роль исполнял другой румынский подданный – Михель Блювштейн, для пущего эффекта натянул на голову громадный дамский парик и обильно посыпал его пудрой. Он басил, театрально склоняя голову перед покупателями:
– А теперь прошу насчет вашего внимания поглядеть сад с цветниками, оранжереей, хозяйственные постройки, конюшню на дюжину лошадиных персон. А вот тут у нас пруд с невиданными карасями. Извольте заметить, сильно плещут хвостами. За прудом – живописные руины.
И вдруг он поднял глаза на Соньку:
– Простите, графиня! Его высочество граф сегодня утром прислали вам из французского Парижу телеграмму.
Дворецкий вынул из кармана старинного с золотым шитьем камзола колокольчик и позвонил:
– Анюта, волоки телеграмму!
Тут же, молнии подобна, вылетела из дома девица лет пятнадцати в сарафане и кокошнике, персонаж вполне опереточный. Это дочка Михеля исполняла роль сенной девки. На серебряном подносе она с поясным поклоном протянула барыне телеграмму. Сонька близоруко сощурилась, обратилась к Динкевичу:
– Окажите любезность, сударь, прочтите! Я лорнет в комнатах оставила.
Педагог с восторженным придыханием произнес:
– «Сонечка, в ближайшие дни состоится мое представление королю и вручение верительных грамот. Согласно протоколу обязан быть вместе с супругой. Немедля продай дом и выезжай, иначе приключится международный скандал. Целую, твой Тимрот».
…Через полчаса наша компания входила в помещение, украшенное вывеской «Нотариальная контора» и находившееся почти против женского Алексеевского монастыря. Их радушно приветствовал упитанный розовощекий человек:
– Графиня, какая честь моему заведению! Чем могу служить?