Граф Соколов – гений сыска

скачать книгу бесплатно


* * *

Время было позднее. Трупы мы в полицейский морг к Лукичу отправили. Я приказал, чтобы принесли пиво и бутерброды. Угостил Куренкова. Против него у меня не было никаких улик, и все же внутренний голос говорил: «Виновен!» Объявляю:

– Спасибо вам, Куренков, следствию вы очень помогли. Но только дело хитрое, боюсь, трудно его распутать будет.

– Это точно, Еремеев человек самый паскудный.

– Распишитесь здесь, на протоколе.

Куренков с явным наслаждением закрутил роскошную подпись и направился к дверям. Я, словно между прочим, спросил:

– Чуть не забыл, Куренков, что в руках у Софьи было, когда она домой вернулась, – корзина или баул?

Куренков живо откликнулся:

– Да ничего, порожние у ней руки были!

И вдруг он осекся, поняв, что проговорился. У него начался приступ нервического хохота:

– О-хо-хо! Ну и ловко вы меня подцепили!

И далее самым простым и спокойным тоном рассказал, что у него в тот день и впрямь болел живот и он раза три бегал в туалет, который на улице. Пропил все деньги, а «нутро своего требовало». Тогда он пошел на хитрость: сказал, что отправился в туалет, а сам припустился домой, чтобы обокрасть сундучки рабочих и быстро вернуться в трактир. Когда обнаружат пропажу, то у него верная отговорка: он целый день безотлучно провел в трактире. Все удалось блестяще. Никто не видел, как он проник в заборный лаз и через черный ход вошел в квартиру. Когда начал обшаривать сундучки, вдруг вернулась хозяйка. Она сказала, что заявит в полицию. «Вскипела тут во мне злоба, аж все нутро затряслось. Ну, думаю, курва, в единый миг тебе предел жизни поставлю. Выхватил нож и по самую рукоять ловко всадил!» – хвастливо заявил Куренков. А тут – как нарочно – на пороге Софья.

…С девочкой убийца расправился безжалостно. Уже хотел бежать, как услыхал веселые детские голоса. Это, на свою беду, вернулись сыновья вдовы. Куренков опрокинул их и одновременно придушил руками, а затем, еще дышавших, повесил на вафельных полотенцах…

(Сделаю маленькое авторское отступление: в моем распоряжении следственные фотографии участников этой трагедии. Страшная картина: малыши, висящие на спинке кровати с задранными вверх детскими личиками. И сам Куренков, вполне приличный на вид человек, в хорошем костюме, со спокойным, почти доброжелательным выражением лица.)

– Ради чего этот изверг пошел на столь страшное преступление? – спросила жена Рацера.

– Я этот же вопрос задал убийце, – сказал Соколов. – Тот промямлил: «Она мое мужское достоинство оскорбила! Я ухаживал за ней, на Троицын день коробку ландрина подарил, а она, лярва, любила не меня, а Еремеева. Когда это произошло, думаю: вот теперь за все отыграюсь – сразу!» – «Эх, Куренков, женщины любят богатых и сильных, а на тебя смотреть неприятно: пьешь много, бегаешь от работы. На себя обижаться надо».

Суд приговорил убийцу Куренкова к бессрочной каторге.

– Тяжелая история, – тихо сказал старый граф. – И ты, Аполлинарий, после этого все еще станешь возражать против сурового наказания преступников?

Соколов мягко улыбнулся:

– Простите, папа, но, по моему мнению, христианская доброта порой должна превозобладать над наказанием. – И он повернулся к гостям: – Согласитесь, господа, что только доброта может исправить к лучшему заблудшего человека?

Жеребцов взмахнул рукой:

– Безусловно, достаточно вспомнить случай с ювелиром…

– Свиридовым? – подхватил Соколов. – Да, пример весьма показательный. И я готов поведать вам эту историю.

Странные обстоятельства

– Я люблю повторять, что работа сыщика напоминает игру в шахматы, где первый ход принадлежит преступнику. Сыщик обязан быть умней и проницательней преступника, тогда он всегда поставит мат – злодей получит свое.

Соколов на мгновение умолк. Свет «Селадона» ярко освещал крупное мужественное лицо сыщика, сделавшееся вдруг печально-задумчивым. Он продолжил:

– Но бывают случаи, когда духу не хватает сделать последний ход, наказать порок. История, о которой вам поведаю, случилась в мой первый год переезда из Петербурга в Москву. Поселившись в громадном доме у Красных Ворот, я по субботам порой захаживал на Сухаревскую толкучку. Здесь среди разного хлама можно отыскать за бесценок хорошую картину, по невежеству наследников выброшенную вместе с мусором, или редкий том – мечту коллекционера. Помните трактирщика Григорьева, имевшего на Сушке заведение в подвале? Так он целую библиотеку редкостей собрал на книжных развалах. Был случай, когда какой-то пьяница ему притащил кипу царских указов, подписанных Петром Первым и им же правленных!

– А еще карманников на Сушке – что стаи воробьев на овсяное поле слетаются, – сказал Жеребцов.

– Верно, ходят туда как на службу, – согласился Соколов. И продолжал: – Проходя мимо калачного ряда, я обратил внимание на прилично одетую барышню лет двадцати пяти. В одной руке она держала над собой кружевной зонтик от солнца, а на локте другой висел ридикюль. Последний был почему-то раскрыт, и оттуда выглядывал уголок кошелька.

«Надо сказать барышне о неловкости», – решил я и уже было двинулся к ней. Но вдруг во мне заговорил профессиональный сыщик. Я подумал: а не воришка ли развязал ридикюль? Решил: надо малость последить. Окинул взором прилежащее пространство: где специалист по чужим сумкам и карманам?

Да будет вам, дамы и господа, известно, что карманный вор всегда имеет приличный вид, одет исправно, чисто, но неброско. Вор не должен выделяться из толпы, а вид его обычно вызывает доверие. В руках его вы не увидите ни зонта, ни перчаток, ни трости.

Рацер вставил:

– Эта профессия требует свободных рук.

– А какие пальцы у карманника высокого класса – ну, прямо-таки Рахманинов! Они необыкновенной длины, узки, выхолены. Такой мастер всегда действует в одиночку.

– Почему? – удивилась любознательная супруга Диевского.

– Ваш муж, сударыня, подтвердит, что настоящий вор-карманник, мастер экстра-класса, или, как его зовут в уголовной среде, щипач, всегда полагается лишь на себя, и сообщник для него – ненужная помеха. Зато заурядный карманник работает на пропуль, то есть, вытащив кошелек, он спешит передать его своему сообщнику.

– Понятно, – мотнула головой супруга Диевского, – чтобы не застукали с поличным.

– Совершенно верно, сударыня! Вдруг я увидел, что к барышне приблизился юноша лет двадцати. Он был скверно одет, лицо с тонкими, даже благородными чертами, серое от дурного питания, хранило печать несчастной жизни. Никаких профессиональных воровских признаков в юноше я не обнаружил.

Неловким движением он запустил в ридикюль руку, вынул кошелек и уже было направился прочь.

– Стой, братец, – говорю и от души улыбаюсь. – Что нашел – чур, на двоих.

Страшно смутился юноша, залился краской, мямлит:

– Простите, Господа ради…

– Просить прощения у закона будешь! – И обращаюсь к барышне: – У вас, сударыня, из ридикюля ничего не пропадало?

– Ах, и впрямь развязался… Откуда у вас, молодой человек, мой кошелек?

– Этот молодой, симпатичный на вид человек – воришка. Он похитил кошелек. Пройдемте в участок, это недалеко, в Глухаревом переулке. Там составим протокол, вы будете свидетельницей, а кошелек вам вернем.

Барышня замахала руками:

– Какой такой участок! В этом кошельке лишь какие-то копейки. – С укоризной посмотрела на юношу:

– У вас, молодой человек, такое хорошее лицо, а вы… Неужели не стыдно?

Заплакал мой пленник:

– Простите, крайняя нужда толкнула… Вижу, сумка открыта, и я… того.

Я схватил за ворот воришку и цыкнул на него:

– Работать надо, тогда нужды не будет по сумкам лазить. Сейчас городовой тебя в участок сведет.

– Мать у меня больная, кушать ей нечего. Ради нее…

– А теперь тебя в тюрьму посадят, так ей легче будет? Хватит канючить. Эй, городовой!

Вдруг барышня, которая сама вот-вот расплачется, лезет в карман, достает рубль, протягивает его юноше:

– Возьмите, пожалуйста, молодой человек, купите маме покушать.

Тот, несмело поглядывая на меня, взял рубль:

– Благодарю вас, сударыня, я при первой возможности верну.

Вспылил я:

– Да что же вы комедию тут разыгрываете: один несчастный, другая – добрая фея, а я – беспощадный злодей. Так, что ли?

Кругом народ толпится, молодого человека тоже жалеют.

Барышня предлагает мне:

– Давайте сходим к молодому человеку домой, убедимся, что он правду говорит. Если не соврал, так и отпустим его. Для первого раза.

Спрашиваю:

– Ты, похититель чужого добра, где живешь?

– Рядом совсем, в Большом Головином переулке! Ходьбы – всего ничего… Это в доме купчихи Глушковой.

Барышня обрадовалась:

– Все сразу прояснится! Я в туберкулезной лечебнице Эрлангера фельдшерицей служу, это на Большой Якиманке. Зовут меня Екатериной Ниловой. Может, помощь какую больной окажу.

Мы направились в Большой Головин переулок, а за нами шествовала толпа любопытных.

* * *

Глухо зашумев, пробежал по верхушкам деревьев ночной ветерок. Над лампами кружились и, сгорая, падали ночные мошки. Крепче запахло прелой хвоей и грибами.