скачать книгу бесплатно
– Ну и ходи с липким зеленым задом, – сказал я, пожав плечами. Накинул джемпер обратно на плечи. Не на коленях же мне ее умолять.
– Да запросто, – хмыкнула Сима, развернувшись. – Пусть это будет моей фишкой.
Она снова двинулась вслед за Бурыкиной к кабинету директора.
– Такая себе фишка, – возразил я, зачем-то по пути продолжая пялиться на зеленую задницу Симы. Стоит признать, что эти джинсы очень даже неплохо сидели на Шац.
– Какая есть. Надо будет, я и завтра так приду.
Я не знал, кому это может понадобиться, но почему-то в Симе не сомневался. И еще почувствовал себя очень глупо, следуя за Бурыкиной и Шац. Вообще меня бесила эта роль конвоя, которой наградила меня русичка. Будто девчонки сами заблудятся. Но когда директриса – твоя тетка, все думают, будто ты автоматически становишься ее правой рукой…
На обратном пути встретил в коридоре Шандареву с зареванным лицом и сумкой под мышкой. Подумал, что теперь все-таки влетит Симе…
Когда я вернулся в кабинет, одноклассники сидели с кислыми рожами из-за незапланированного урока русского языка. Только я занял свое место, как ко мне тут же склонился сосед по парте Игорь Пашнин:
– Ну че, опять вчера встречался с Белорецкой?
Я уже жалел, что рассказал ему об Аксинье. Хотя он сам обо всем догадался, когда на одном из уроков при входящем вызове на экране высветилась ее фотка… Аксинья Белорецкая училась в нашей гимназии, выпустилась в прошлом году. Уже пару лет я был в нее влюблен. А два месяца назад мы пересеклись в одной компании и я, набравшись смелости, наконец смог с ней пообщаться. Оказалось, я тоже был симпатичен Аксинье, и ее даже не смущала наша разница в возрасте. Не знаю, для чего я в итоге растрепал о наших отношениях Игорю. Похвастаться хотел, наверное. Аксинья считалась самой симпатичной девчонкой в нашей школе. После того как она выпустилась, никто не смог занять ее место.
Но теперь я жалел о том, что Пашнин все о нас знает. Игорь мог опошлить любой разговор, и это в нем сильно раздражало.
– Встречался, – сухо ответил я, открывая тетрадь и выписывая из учебника номер упражнения.
– И че?
– Че?
– Как?
– Норм.
– Ну, старичок, это несерьезно, – забубнил Игорь, склоняясь ко мне все ближе и прячась от русички за впереди сидящими. Я почувствовал, что от Пашнина несет перегаром. – А подробности?
Я продолжил молча переписывать упражнение, давая понять, что не желаю делиться с ним никакими подробностями. Но Игорек не отлипал.
– А мы вчера завалились в один классный бар, обмывали права братишки…
– Я заметил, – хмыкнул я, имея в виду перегар и помятый вид одноклассника.
– Не был бы батя на больничном, я б в школу на фиг не пришел, – продолжил Игорь. Наконец русичка сделала ему замечание.
– Если вызовет к доске и почувствует, что от меня несет, мне не жить, – проворчал Игорь, опуская голову. – Я вообще-то тоже на батину тачку рассчитываю.
Мне было плевать, на что там рассчитывает Пашнин и получит ли он вожделенную тачку. Делиться с ним подробностями наших с Аксиньей встреч я точно не стал бы. Игорь мне никто. Вот Макс Марвин – друг детства, это другое. Благодаря ему мы с Аксиньей и стали общаться теснее… Марвин тоже окончил гимназию в прошлом году. Раньше учился с Аксиньей в одном классе. Он всегда знал, что я сохну по Белорецкой, а тут подвернулся такой шанс, и он нас свел…
Упражнение делать было лень, поэтому я плюнул на все, отложил ручку и зашел в телефон. Переписывался с Аксиньей почти весь урок. Она в это время тоже сидела на лекции и скучала. Лишь изредка я хватался за ручку и делал вид, что что-то пишу. Пару раз ловил любопытный взгляд Игоря. Пашнин довольно улыбался и играл бровями: «Ты сейчас с ней? С ней, да? Счастливчик… Ух, я бы…» Тогда я отвернулся и больше не смотрел в его сторону.
Ближе к концу урока в класс вернулись Шандарева с Бурыкиной, а Шац так и не пришла. Когда прозвенел звонок, все быстро повскакивали со своих мест и, наспех собрав сумки, направились к выходу. Я оглянулся. Стас Петрушин тоже поднялся, растерянно оглядел разложенные на парте вещи Шац, немного поколебался и, все-таки закинув за спину свой рюкзак, направился к двери. А я почему-то завис. Будто мне больше всех надо. Но утренняя драка выбила меня из колеи. Не скажу, что увиденное доставило мне удовольствие, хотя другие одноклассники улюлюкали и даже снимали происходящее на камеру. У меня же после случившегося остался какой-то неприятный осадок. Я вспомнил растерянное и перепуганное лицо Шац… Поэтому, когда класс уже наполовину опустел, подошел к последней парте третьего ряда и быстро поскидывал в чужой рюкзак разложенные вещи.
Даша с Юлей, негромко переговариваясь, до сих пор находились в классе.
– Левик, отлично! – сказала Бурыкина. – Как соберешь ее пожитки, дай мне… Я с крыши спущу. Или в унитазе утоплю.
– Обязательно, – ответил я, не поднимая головы. Взял тетрадь Шац и зачем-то ее пролистал. Тетрадь не заполнена даже наполовину. Сима не особо парилась с ведением конспектов…
– Эта дура палетку теней за два косаря кокнула. Новую должна будет, – сказала Шандарева.
– Ты ей так-то тоже джинсы новые должна, – возразил я.
На это Юля лишь презрительно фыркнула:
– Да они ничего не стоят. Мы ей одолжение сделали вообще. Эти штаны давно пора на помойку отнести.
– Вы и мне брюки испачкали.
Юля с Дашей переглянулись и расхохотались:
– Ты, Левик, сам полез нас разнимать, тебя никто не просил. Если б ты не ввязался, мало бы ей не показалось.
Я вспомнил расцарапанное лицо Симы и решил, что ей и так неплохо досталось. Хотя Шандарева выглядела хуже. Забавно, раньше Юля казалась мне очень симпатичной. Но сейчас я почувствовал к ней брезгливость.
– Все равно стрясу с нее деньги за палетку, – сердито проговорила Шандарева. – И за телефон.
– Все-таки разбился? – спросил я.
– Фронталка больше не работает. Как селфи делать?
Я сомневался, что у Шац найдутся лишние деньги на косметику и ремонт айфона.
Собрав рюкзак Симы, я закинул его за левое плечо. Так и направился с двумя рюкзаками к выходу.
– Ты серьезно просто так его отдашь ей? – хмыкнула в спину Даша. – Ты, Левик, сегодня мистер благородство просто… Бросил бы тут.
– А мы бы пнули, – добавила Юля.
Интересно, чем так насолила Шац этим двум курицам? За бестолковым трепом с одноклассницами прошла пятиминутная перемена, и к кабинету директора я подходил уже со звонком на следующий урок. Мимо пронеслись галдящие пятиклассники. Тут же распахнулась дверь директорского кабинета, и показалась голова Симы. Шац воровато огляделась и, не заметив меня, вышла в коридор и гордо направилась в противоположную сторону от лестницы. Будто и не собиралась возвращаться в кабинет географии за рюкзаком.
– Шац! – окликнул я. Коридор быстро опустел. Сима обернулась и уставилась на меня, как на врага. Я даже опешил от ее сердитого взгляда. Будто это я драку затеял.
– Чего тебе? – грубо спросила она.
Ни фига себе! Я ее сначала вытягиваю из потасовки, потом ей рюкзак собираю после уроков, как последний идиот, а она со мной разговаривает будто с ничтожеством.
Шац как-то странно покосилась на меня, а потом выпалила:
– Эти двое в кабинете Антонины Юрьевны все уши мне прожужжали про тени за две штуки… И сломанный айфон! Какой дурак купит такие дорогие тени? А ты по поводу брюк?
– По поводу брюк? – непонимающе отозвался я.
– Еще и за брюки твои стремные платить не буду, – буркнула Шац. – Идите вы все…
Ее фраза меня еще больше выбесила. Сказал же, что замяли. К чему она вообще?
– Почему это они стремные? Это «Хуго».
– Ху… А?
– «Хуго», – повторил я.
– Во-во, именно что… Ничего не буду тебе платить за всякие хуговые вещи.
– Тогда постирай, – разозлившись, неожиданно сказал я.
– Чего-о? – протянула Сима.
– Стирай.
Шац усмехнулась и гордо вскинула подбородок.
– Снимай, – приказала она мне в ответ и коварно улыбнулась.
Тогда я послушно звякнул пряжкой и потянул край ремня, а Шац тут же переменилась в лице, заметно смутилась и выпалила:
– Стахович, ты совсем придурочный?
Ее напускная маска крутой и грубой девчонки тут же куда-то подевалась.
– А что? – пожал я плечами, продолжая расстегивать ремень.
– Прекрати! – взвизгнула Сима, когда я следом расстегнул пуговицу на ширинке. – Мы же в школе!
Разумеется, я не планировал снимать брюки посреди коридора, пусть даже и во время урока, когда здесь никого не было. Но реакция Симы меня позабавила. А еще строит из себя такую дерзкую.
Симино «Прекрати!» разнеслось по пустому коридору. Дверь директорского кабинета тут же открылась, и на пороге показалась Тоня.
– Что случилось? – спросила она, с удивлением осматривая нас. Я уставился на Шац. Взгляд Симы метал молнии.
– Да так, общаемся, – отозвался я, застегивая ремень.
Шац обхватила лицо ладонями, а затем развернулась, чтобы убежать. Но я снова ее окликнул:
– Стой! Рюкзак твой!
Наконец Шац заметила, что за спиной у меня находится ее рюкзак. В ее глазах мелькнули недоверие и тревога. Сима вырвала у меня из рук свой рюкзак, буркнула «спасибо» и убежала.
В тишине было слышно, как мерно стучат ее каблуки на лестнице, а из приоткрытой двери класса в конце коридора доносится голос англичанки: «Let’s continue from here…»
– Ты ее обижал? – строго спросила Тоня.
– Она сама кого хочешь обидит, – буркнул я.
– А почему ты не на уроке?
– Вещи Шац приносил. Она рюкзак из кабинета взять не успела… Дорогая Антонина Юрьевна, ты подумала о моем предложении?
Тоня посмотрела по сторонам, взглянула на наручные часы… Затем кивнула, приглашая меня в свой кабинет:
– Ладно, проходи. Что у вас сейчас? Геометрия? Скажешь, что я тебя задержала…
Серия вторая
Сима
Ляля болтался на турнике как сосиска. Пыхтел, сосредоточенно таращась в грозовое темное небо, и на меня не обращал никакого внимания. А я, между прочим, уже несколько минут стояла недалеко от него. В закутке, нашем тайном месте. Турник и деревянную беседку от посторонних глаз укрывали кустарники. Правда, сейчас они стояли голыми… И «тайное место» на самом деле совсем не было тайным. По вечерам здесь собирались шумные компании из нескольких дворов. Кругом валялись пивные бутылки и окурки.
После посещения кабинета директора я решила не возвращаться в класс. Учебный день был потерян, но это меня не очень-то и расстраивало. Не могла же я ходить на все оставшиеся уроки в грязных штанах? В туалете сняла клетчатую рубашку и повязала ее на бедра, скрыв зеленое пятно на заднице. На голое тело натянула вязаный жилет от дурацкой школьной формы и сверху накинула куртку. Без рубашки жилет колол живот, и я довольно долго привыкала к этому неприятному ощущению, когда все тело чешется.
Видеться с «любимыми» одноклассниками больше не хотелось. Ни с идиотками Шандаревой и Бурыкиной, ни с предателем Стасом Петрушиным, ни со Стаховичем… Наш странный разговор со Львом в коридоре никак не выходил из головы. Почему я ни с того ни с сего наехала на него? После мозготрепки в кабинете директора решила, что и он попросит расплатиться за испорченную вещь. Хотя моей вины в том, что я испачкала ему брюки, не было. А тут он вдруг помощь предложил. Думала, Лев и не знает, как меня зовут…
Беседа со Стаховичем стала событием ярче, чем моя первая в жизни драка. Хотя и она, безусловно, оставила свой след на душе… Позорная, неприятная стычка, о которой хотелось скорее забыть. Да, обидчицы меня повалили на пол. Но я не сдалась и дала отпор. Я была горда, что все-таки смогла ударить в ответ.
И если бы не Антонина Юрьевна, я бы никогда не вернулась в эту школу. Забрала бы документы и забыла обо всем, как о страшном сне… Все мои неприятности начались с этой чертовой элитной гимназии. Раньше у меня была семья, нормальные одноклассники и даже школьные друзья… А потом все стало так стремительно рушиться, что я даже не сразу поняла, как это произошло.
После того как Антонина Юрьевна отпустила Шандареву с Бурыкиной, она взялась за меня. Снова начала твердить, как сильно волнуется и готова прийти мне на выручку в любую минуту. Я чувствовала, что она искренне желает мне самого лучшего. Все-таки она знает меня с самого детства… И осталась единственным близким взрослым человеком, не считая отца. С нашей драки Антонина Юрьевна постепенно переключилась и на мою успеваемость. Вернее сказать – неуспеваемость. Нервно кусая губы, я все-таки пообещала, что возьмусь за ум и исправлю оценки. Я неплохо понимала точные науки, а вот к некоторым гуманитарным предметам не готовилась из принципа. Особенно к занятиям исторички… Хотя, скорее, – маразматички. Не знаю, как ее вообще допустили к работе с детьми… Она явно выделяла нескольких любимчиков, и я к ним не относилась. На кого-то историчке было плевать, а некоторых она откровенно гнобила. В том числе и меня. Она постоянно твердила, что я ленивая, глупая и в этой жизни ничего не добьюсь. Сначала мне хотелось доказать ей обратное и разубедить… Но все мои старания были тщетны. Историчка продолжала меня ненавидеть. В конце концов, я все-таки плюнула на все и поплыла по течению… Просто назло перестала готовиться к истории.
Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, пока я, привалившись плечом к опоре беседки, «любовалась» на то, как Ляля безвольно болтается на турнике. Друг, раздетый по пояс, меня не замечал. Продолжал пыхтеть и хвататься за перекладину. Куртку и толстовку бросил на землю недалеко от турника. На улице было прохладно, поэтому я, глядя на эту картину, поежилась.
– Лялин, ты выглядишь как кусок мяса на вертеле, – все-таки не сдержалась и подала я голос.
Ляля перепугался, отпустил перекладину и опустился на землю.
– Симка, ты че так пугаешь? – насупился друг, потирая ладони.
Я только звонко расхохоталась.
– У тебя какие-то проблемы? Ты чего повесился-то?
– Вот дура. Сама повесилась. Это я просто это… Уже устал… А так – почти сто раз подтянулся.
– Ну-ну, – хмыкнула я.
– Что «ну-ну»? Честное слово!
Ляля казался оскорбленным до глубины души. Я снова рассмеялась.
– Да верю я тебе, верю, – сказала я.
Вообще для своих шестнадцати Ляля был довольно крепким парнем. Выше меня на целую голову (хотя с моим ростом практически все парни были намного выше), широкий в плечах. Единственное, что выдавало в нем мальчишку, – белокурые кудряшки и ясные голубые глаза. А еще поздно сломавшийся голос, которого Ляля очень долго стеснялся. Друг до сих пор временами переходил на фальцет, чем очень меня веселил.
