скачать книгу бесплатно
– Сибирский валенок не явился? – делая растяжку, Прохор пристально оглядел разминавшихся ребят.
Нападающий Витя Бурков выдохнул, делая наклоны:
– Отвяжись ты от него. Нормальный же пацан!
– Ключевое слово – нормальный. Обычный. Середняк.
– Вот это ты зря, – пробормотал Коля Кравчук, поставленный тренером в защиту вместе с Сашей. – Борисов – классный футболист.
Прохор усмехнулся:
– Ну, получше тебя – это факт.
– А я и не спорю, – разозлился Коля. – Это ты из себя звезду футбола корчишь!
– Значит, по-твоему, это Борисов – звезда?
Антон резко сплюнул на траву:
– Дебильное слово. Кругом теперь сплошные звезды! Сашка – спортсмен. Вот это подходящее слово. Он выкладывается по полной. И Сашка дисциплинированный.
Выпрямившись, Прохор насмешливо посмотрел на него сверху:
– Серьезно? И где же сейчас, интересно, ваш трудолюбивый, дисциплинированный спортсмен?
* * *
Воздух в комнате курился маревом.
– Ты должен попробовать, мой красавец. – Тина плотоядно улыбалась.
Саша был пьян. Он медлил, но она настаивала:
– Тебе полезно расширить сознание, ты слишком ограничен: математика и футбол. Здоровый образ жизни… Скука смертная.
Черные глаза блестели обещанием рая, и Саша знал, что он существует. Ему хотелось оказаться там как можно скорее, а Тина была проводником в сад наслаждений, и перечить ей он не смел. Она сидела у него на коленях, лицом к нему, то и дело легко сдвигаясь, отчего у Саши мутилось в голове.
– Пойдем… куда-нибудь… в ванную… – шептал он, едва не теряя сознание, и пытался поймать ее губы. Но поймал только кончик сигареты.
– Затянись. Тогда нам будет еще лучше вместе.
– Ты уже делала так… с кем-то?
– Сотни раз, – рассмеялась она. – Ты же не думал, будто я – девственница?
В замешательстве он пробормотал, избегая сигареты:
– Нет, конечно. Но сотни раз?
– Ну, может, я слегка преувеличила, – она подвинулась, чуть поерзала, вызвав новый прилив желания. – Ты должен хотя бы попробовать. Если не понравится, больше не стану предлагать. Но, я тебя уверяю, это не может не понравиться…
И она вновь оказалась права. У него захватило дух от того, каким легким он вдруг стал, как закружился и поплыл куда-то, где не существовало ничего, кроме Тины, ее горячего тела, в которое он проник на глазах у ее однокашников, сидящих на других общежитских кроватях, на стульях и даже на полу. Это была даже не толпа – стая, не знающая других нравственных норм, кроме насыщения любого рода. Один из них вяло поаплодировал, другие и внимания не обратили…
Саша безразлично подумал, что поэтам не впервой наблюдать чужую любовь, но эта мысль не отрезвила его и не смутила. Бесстыдство уже впиталось в кровь, и то, что еще недавно заставило бы передернуться от брезгливости, вдруг стало казаться прекрасным в своей естественности.
Кто-то рядом кричал:
– Послушайте, послушайте! Это гениально.
И сбивчиво читал стихи, то ли свои, то ли чужие.
Саша слышал их, но не улавливал ни смысла, ни музыки. Слова расплывались по комнате дымными кольцами и таяли, не оставляя сожалений. В другое время он вслушался бы, ведь с детства был книжным мальчиком. И хотя больше любил прозу, особенно как многие математики, научную фантастику, все же неплохо знал поэзию, даже современную. Имена Пригова и Полозковой не вызывали у него недоумения, хотя Саша не мог сказать, что полюбил их стихи. А вот Бродский был ему близок своей прозрачной тоской, ведь как многие с виду веселые и остроумные люди, Саша Борисов был склонен к меланхолии. Только мало кто догадывался об этом…
Тина тоже читала ему свои. Правда, лучше б он прочел их глазами – голос отвлекал, волновал, мысли вязли в нем, как в патоке. После ни одной строчки не вспоминалось, только вкус крови на губах, опухших от поцелуев, пряный запах волос, узоры сосков – тропинки к удовольствию.
– Твой тренер приходил прямо на консультацию, – хмуро сообщил Илья, когда Саша забежал домой сменить одежду. – Искал тебя.
– Нашел? – Саша попытался сострить, но вышло не очень.
– Ты сам-то себя не потерял еще?
Забравшись с учебником на диван, Илья пытался испепелить его взглядом, но слишком любил друга, чтобы злиться всерьез. Его круглая мордашка выдавала, как ему плохо одному в пустой квартире.
Саша усмехнулся:
– Только давай без этих сентенций! Тебе не идет роль зануды.
– А тебе богемный стиль!
Замерев с пуловером в руке, Саша обернулся:
– При чем тут богема? Кстати, ты знаешь, что это переводится как цыганщина?
– Не знал. По-моему, это слово сейчас употребляется несколько в ином смысле…
– Неважно. Я не в богему ушел. Мне просто хочется быть рядом с этой девушкой. И если ее притягивает богема, то я…
– Готов бросить футбол? – Илья выглядел несчастным.
Помолчав, Саша швырнул пуловер в сумку:
– Я никого и ничего не бросаю. Просто бывают периоды, когда чем-то приходится жертвовать.
– Ты в курсе, что завтра экзамен?
У Саши екнуло сердце:
– Уже завтра?!
– Ты и об этом забыл?
– Черт, – он сел рядом с Ильей. – Я и вправду забыл.
– Но ты же придешь завтра?
– Без вопросов. Что сдаем?
Подскочив как ужаленный, Илья завопил:
– Да ты совсем сдурел?!
– Шучу-шучу, я помню. И я приду, не волнуйся.
Но экзамен он проспал, как и последнюю тренировку перед финальным матчем.
* * *
Скука. Бездонная. Беспредельная…
Убить себя и то веселее.
Все эти слюнявые мальчишки, тянущиеся к ее губам, отвратительны. Тине хотелось стать невидимой, когда к ней направлялся очередной. Их потные тела вызывали в ней приступы отвращения… Один за другим, один за другим.
Но старая соседка, к которой захаживали все мужчины их района, научила Тину, когда та была еще подростком: ни за что, ни при каких обстоятельствах не признавайся, что тебе неприятно. Из-за этого любой убить может…
Саша Борисов был ничем не лучше любого другого, его так же отвратительно трясло в ее присутствии. Момент спортивного азарта, который Тина испытывала, как любой коллекционер, давно остался позади. Она заполучила сердце этого красавца в свою обширную кладовую и потеряла к нему интерес.
Почему не прогнала сразу? Просто лень было. Пришлось бы искать слова, а на это Тине хотелось тратить время, только когда она писала стихи.
Не жаль ведь его? Нисколько.
С этой его фантастической физиономией Сашка еще столько сердец разобьет. Десятки дур вскроют себе вены – вдоль, чтобы наверняка… Их Тине тоже не было жаль, не за них мстила. Да и не мстила вовсе! Искала вдохновения.
И не находила… Не писалось в последнее время.
А на семинарах требовали новых стихов – в этом суть процесса обучения. Раньше строчки сами рождались из ночных вздохов, жадных взглядов, дрожи, проходящей вдоль позвоночника… Теперь Тина даже не чувствовала этого, или дрожь, как молния, сразу уходила в землю?
«Я – заземленная» – эта мысль ужасала.
Меньше всего Тине хотелось быть привязанной к земле, к реальности. К этой мерзкой реальности, которую она ненавидела с детства. Чего ей на самом деле хотелось, это обрести надежное убежище, где получилось бы спрятаться ото всех.
Книги, сигареты и она сама – это было тем идеальным образом жизни, который пока ей не удалось обрести.
Студенческое общежитие с его толчеей, шумом и ароматом похоти, было полной противоположностью тому раю, в котором Тина мечтала оказаться. Она пошла бы на все, чтобы найти свой уголок сада, куда никому не будет хода… Нега, фантазии, доступные в одиночестве наслаждения – что еще нужно для счастья девушке, мечтающей о славе Сапфо?
Тина позволила происходящему в общежитской комнате проникнуть в ее сознание: Сашка опять травит анекдоты, а остальные смотрят ему в рот и хохочут. Все в разы талантливее его, но обаяние делает свое дело – какой-то футболист, выдающий себя за будущего ученого, кажется им интеллектуалом. Что он там несет?
– Был такой математик Давид Гильберт. В одной из лекций он сказал великолепную вещь: каждый человек имеет некий горизонт. Если он сужается, то становится бесконечно малым и превращается в точку. В этом случае человек заявляет: «Это моя точка зрения».
Полупьяные… Бездарные… Над чем они смеются? Ни у кого из них нет ни горизонта, ни собственной точки зрения.
Но Тина не выдала себя, звонко расхохоталась вместе со всеми. Поймала восхищенный Сашин взгляд: этот пес готов вылизывать ей ноги. Если позволит, до конца жизни будет таскаться за ней. Что там болтают о спортивном характере? Сдулся он, как мяч, в который вонзили нож.
Она – этот нож.
Уж это Тина про себя понимала…
* * *
Что с мячом они должны стать одним целым, Сашка усвоил еще в семь лет. Тренер любые пробежки заставлял делать, держа его в руках, выполнять наклоны на разминке. Сначала мяч здорово мешал Сашке, вываливался из рук, терялся на бегу. Но через пару месяцев стал необходим ему, как трость хромому, – стало казаться, что он споткнется, если побежит просто так.
Михаил Иванович одобрительно кивал: мальчишка склеился с мячом, это хорошо. И хоть Борисов еще порой сбивался, когда шел в дриблинг, и, случалось, обрезал всю команду, тренер не выговаривал ему. Парень башковитый, сам все понимает. А прикрикнешь, особенно при всех, может и скиснуть, он же из интеллигентной семьи. Рефлексия – болезнь наследственная… В следующий раз Сашка уже побоится пойти в дриблинг или начнет осторожничать. Пусть сам делает выводы.
И Саша играл все уверенней, оправдывал надежды. Но Михаил Иванович не позволял себе забывать, что Борисов – не единственный игрок в команде. И старался поддерживать как раз слабаков.
– Нормально себя чувствуешь? – заглядывал он в глаза главному мазиле. – Выглядишь усталым. Не приболел?
– Не, я ничего…
– Смотри. Если надо отдохнуть, присядь ненадолго.
И пацаны старались с удвоенной силой, тронутые заботой тренера. Некоторые были из семей, в которых никто никогда не интересовался их самочувствием…
– Для нас не соревнования главное, – внушал ребятам тренер. – Вы должны расти. И не только физически, а во всех смыслах! Прогрессировать. Учиться делать то, что вчера не получалось. А выиграете вы или нет – дело десятое. Побеждать приятно, но не обязательно. Даже чемпионы иногда проигрывают, потому что человеку свойственно ошибаться. Все поняли?
Саша Борисов понимал.
«Ух, черт глазастый!» – Тренер отводил глаза, будто смущаясь этого светящегося взгляда.
– Играем «квадрат», – бросал Михаил Иванович и отворачивался.
Никто не должен был догадаться, что только в Саше Борисове он видит будущего чемпиона. Каждый из этих пацанов должен считать себя победителем, иначе нет смысла тратить силы на тренировки. Нет, тренер не лукавил, внушая им, что главное – личный рост, но, если ты не мечтаешь о «золоте» чемпионата мира, ничего и не добьешься… Даже маленькой победы не достигнешь без мечты о большой.
Мальчишки парами, как и положено в «квадрате», с азартом отбирали друг у друга мяч. Им нравилось это упражнение, они заводились. Щеки пылали, мокрые волосы торчали во все стороны – красота! Таких пацанов Михаил Иванович считал настоящими и от души жалел тех, кто сейчас валялся на диванах с пультом в руке.
«Какой там математик, – косился он в Сашкину сторону. – Он же прирожденный футболист! У него мяч к ноге прилипает».
И тут вдруг Борисов отскочил в сторону, бросился к тренеру:
– Можно я в раздевалку? На минутку!
Михаил Иванович встревожился, такое на его памяти было впервые:
– Случилось что?
– Я понял, как решить эту задачу! – выпалил Сашка. – Мне записать нужно. Срочно!
Глаза мальчика так и сияли, а рот расплывался в счастливой улыбке. Отпустив Сашку движением головы, тренер долго смотрел вслед. То, как мгновенно жизнь опровергла его выводы, казалось мистикой, и от этого было слегка не по себе. Он-то был уверен, что на поле мысли Борисова заняты только футболом…
