скачать книгу бесплатно
– У нас в принципе немного места. Сейчас заняты десять номеров. Но для вас есть очень хороший!
– Кто у вас останавливается? Туристы?
– В основном.
– А как называется ваша гостиница?
– «Дом на холме».
– Холм-то невысок…
– Это верно. Но это не я придумала название… Вот и пришли.
Петр уже распахнул дверь и сам проскочил за Элей, забыв, что за ними идут еще двое. Лика усмехнулась и встретила понимающий взгляд Аниты.
– Надеюсь, моя сестра не испортит ваши отношения?
– Не поверите, – весело отозвалась Лика, потянув дверь на себя. – Он сам все испортил много лет назад… Это же мой отец.
* * *
Голубя он заметил не сразу.
Шагнув из подъезда, так и ахнул, прищурившись от густой, как на детском рисунке, синевы неба. Наконец-то! Уже казалось, лето вообще не наступит…
Час назад, когда Максим Филимонов выгуливал щенка, и намека не было на то, каким станет этот день. Они уныло тащились с Троллем от дерева к дереву под мелким дождиком, который хоть и не был осенним, но тоску нагонял ничуть не хуже. А теперь поглядите-ка!
«Счастье только таким и бывает – внезапным!» – подумал он и подался навстречу июлю, очнувшемуся от подростковой депрессии. Почему, взрослея, охотнее веришь в лучшее? И даже реверсивные следы от самолетов начинают казаться стрелками, оставленными судьбой, которая показывает верный путь, как в игре «Казаки-разбойники». Кажется, его поколение было последним, чертившим стрелки белыми мелками… Многие ли отыскали свой клад?
– Только не я, – пробормотал Максим, заставив себя опустить голову. Должно быть, странно выглядит тридцатилетний человек в хорошем костюме, глупо улыбающийся небу.
Еще один шаг, и лохматый куст шиповника закрыл бы птицу на бетонном отливе под окном первого этажа, беспомощно барахтающуюся в собственной крови. Не сразу сообразив, что у голубя сломано крыло, Максим первым делом подумал о кровожадной кошке, почему-то бросившей добычу… Может, он ее и спугнул, открыв дверь подъезда?
– Ох, бедняга, – вырвалось у него. – Что же с тобой случилось?
Это был ненужный вопрос, ведь никто не мог на него ответить. И Максим начал лихорадочно искать другие ответы: что теперь делать с этим голубем? Поможет ли ему ветеринар? Или птица уже при смерти?
Он взглянул на часы: если опять опоздает, Петр уволит его к чертовой матери, а такую непыльную работу еще поискать… Да и платит хозяин гостиницы неплохо.
Макс еще не успел разобраться ни с одним из вопросов, а голубь неожиданно превозмог боль и поковылял к нему, волоча крыло.
– Ты что? – Максим едва не попятился. – Ты куда собрался?
А птица уже подобралась вплотную, в ее круглых глазах померещилась мольба. Почему-то именно в этот миг Макс понял, что это – голубка, девочка: шейка тонкая, длинная, перышки темнее, чем у самца…
«Сам виноват, – мрачно подумал Макс, – заговорил с ней, дал повод надеяться на помощь. Теперь она не отстанет, с женщинами всегда так… Выкручивайся!»
Присев, он погладил темные перышки и виновато пробормотал:
– Я не могу, малышка… До ветеринарки добираться минут сорок по утренним пробкам. А мне ведь в другую сторону… Что ж делать-то, а? Здесь ведь тебя не оставишь, кошек целые полчища бродят.
Внезапно его осенило: через дорогу – часовня, на бульваре, там кошки вроде не появляются. Ни разу они с щенком не гоняли их там. Неужто и впрямь кошки – дьявольские создания? Не случайно же в Библии не упомянуты…
Макс одернул себя: «Бред! Ничем кошки не хуже остальных, и не их вина, что кто-то забыл вписать их в Книгу книг…»
Если бы не Тролль, может, он и сам со временем завел бы кошку. Или кота. Эдакого ночного компаньона.
Отогнав неуместные мысли, Максим решил, что никто не тронет несчастную птицу возле часовни, не обидит под сенью креста. И если бедной девочке суждено умереть, так пусть это случится там… Может, сразу в рай?
Аккуратно подняв голубку, благодарно замершую в его ладонях, Максим быстро пересек двор, потом перебежал дорогу, не дожидаясь разрешения светофора, и чуть замедлил шаг у часовни. Ее строгие, белые своды, устремленные к ясному небу, уводили взгляд кверху, и на несколько секунд Максим замер в неожиданном благоговении.
Он нечасто бывал в храмах, испытывая необъяснимое смущение… В его жизни – так Максу казалось – не было ничего, за что стоило благодарить или хлопотать перед самим Богом. А зачем еще приходить в церковь? Душу облегчить? Но и особых грехов Максим Филимонов тоже за собой не чувствовал.
Так же внезапно он и очнулся: «Опаздываю!» Наспех выбрал ель погуще, чтобы невезучую птицу не намочило, если пойдет дождь. Да и от дневной жары спрятаться не помешает – днем обещали до двадцати пяти.
– Прости, – выдохнул Максим, опустив голубицу на землю. – Поправляйся! Если получится…
Не дав себе шанса передумать, он быстро пошел обратно – машина ждала его во дворе. Этой весной сделали парковку прямо с торца его дома, очень удобно. Правда, есть риск, что поцарапают коляской: молодые мамаши протискивались прямо между машинами. Лень обойти десять метров!
Кажется, он еще успевает… Задрав манжет рубашки, чтобы в очередной раз посмотреть на часы, Максим заметил пятнышко крови. Не своей, конечно, птичьей. Но все равно это была настоящая кровь. Неподдельная боль, в сравнении с которой все его беспокойство по поводу опоздания внезапно показалось такой ерундой. Суета сует. А голубка мучается там… Ведь единственный человек, который попался ей, решил: жизнь птицы не стоит того, чтобы опаздывать на работу. Ничего для него не значащую, между прочим…
Тихонько взвыв, Максим бросился назад: «Черт с ним! Придумаю что-нибудь. В первый раз, что ли?» Он добежал до часовни и метнулся к знакомой ели, но птицы там уже не было.
Но тут услышал скрип и быстро обернулся: женщина в светлом платочке придерживала дверь бедром, потому что руки ее были заняты чем-то…
Еще не разглядев толком, Макс понял, кого она заносит в храм, и у него отлегло от сердца. Он даже усмехнулся от облегчения: «Девочка, ты в хороших руках!»
И стало неловко от того, как он не любил раньше всех этих церковных тетушек и бабушек, казавшихся ему ханжами. А вот одна из них пришла ему на выручку, доведя до конца доброе дело, на которое он вроде как подрядился, но бросил… Сняла грех с его души.
Воровато оглянувшись, Максим торопливо перекрестился на купол часовни. Вроде никто не видел его… И все же, как никогда раньше, он ощущал, что за ним наблюдают.
* * *
К нашей гостинице от станции ведет древесный тоннель. Это не я так придумала его называть, у меня сроду фантазии не хватило бы! А наша Лика еще и не такое придумать может…
Я, когда впервые услышала от нее про этот тоннель, даже вышла посмотреть – и правда похоже. Вязы над дорогой сцепились верхушками, ветвями сплелись, вот и получилась длинная такая, метров на двести, арка-тоннель. Видать, деревья тоже, как люди, тянутся друг к другу.
– Зоркий глаз у тебя, – сказала я тогда Лике.
А она прямо залилась смехом! Я сперва чуть не обиделась, хотя она у нас вообще хохотушка и остальных вечно смешит. Но тут я вроде не шутила…
– Зоркий глаз!
И вдруг до меня дошло, как мои слова прозвучали. Нашла, кому сказать! Она ж очки не снимает… Маленькие такие, аккуратненькие, и очень Лике идут, может, поэтому я и забываю, что она у нас совсем слепенькая.
Вот хоть как меня убеждайте, а это компьютер ей зрение попортил! Сто процентов. Вечно девушка наша сидит со своим ноутбуком или строчит на нем, вот зрение и садится. А глаза у нее красивые такие, большие, серо-голубые, как наше небо подмосковное.
Это тоже не я придумала… Максим такое при мне сказал, а Лика, дуреха, опять расхохоталась. Вот с чего, а? Он же ей комплимент сделал! Поди, неделю с духом собирался – неразговорчивый он парень. И Лика-то – не сказать, чтобы избалована мужским вниманием. Парня у нее нет, уж я бы заметила. И постояльцы с ней особо не заигрывают.
Я-то нашу Лику ужасно люблю, но прям красавицей ее не назовешь… Сейчас такие не особо спросом пользуются, кто другой ее, может, и толстушкой назвал бы, только не я. Мне в этой девочке все по душе. Но особенно волосы хороши, пшеничные, длинные, прямо загляденье. Жаль, она не особо за ними ухаживает, соберет в «хвост» – и готово.
В общем, очки и хвост – вот и вся краса. Только Лика фору любой модели даст.
– В ней обаяния уйма… И веселый нрав.
Так наш повар говорит, Олег. Подозреваю, что он в этом толк знает… Это сейчас ему уже за полтинник перевалило, или вроде того, а раньше точно успехом у дам пользовался. Есть что-то такое у него в лице… Даже не знаю, как объяснить, только взгляд цепляет – не отвести. Не мой, конечно! У меня свой Паша есть, уж сорок лет как, столько и не живут… Мне, кроме него, никогда никто не был нужен. Бывает же… Сама удивляюсь!
Мы с мужем раньше вместе работали – на кондитерском комбинате в Москве. Он до сих пор меня самой сладкой конфеткой называет, хотя сейчас уже смешно, наверное… На работу вместе, с работы, и ничуть друг другу не надоели, верите?
А как я на пенсию вышла, меня там ни дня держать не стали. Вот и вся благодарность за долгий труд… Паша теперь один в Москву мотается.
Я без работы как осталась, думала, с ума сойду! Дочь с внуками в Краснодар переехала, поближе к солнышку. В Подмосковье-то его не дождешься! Дачи у меня сроду не было. По музеям да по театрам одной скучно ходить. Куда себя девать?! Телевизор осточертел уже…
Хорошо, как раз под боком эта гостиница открылась! Я тут уборкой занимаюсь, порядок навожу. Чувствую себя хозяйкой большого дома, какого у меня отродясь не было.
А настоящей хозяйки нет: владелец гостиницы, Петр Николаевич Новиков, с Ликиной матерью давно развелся. А последняя его жена вроде как померла. Когда и отчего – никто не знает, это еще до постройки гостиницы было.
От нее девочка осталась – Тася. Ей лет тринадцать, а может, побольше. Не разберешь их сейчас! Ростиком она маленькая, пухленькая – в Петра пошла. Он у нас крупный мужчина… Только беленькая и стриженая, как мальчишка. Волосюшки торчат, как у птицы с взъерошенными перышками…
А глаз ее я так ни разу разглядеть и не смогла! Вечно в пол смотрит, когда просеменит по холлу, и прыг в папину машину. На бегу буркнет:
– Здрасьте!
И нет ее.
Я Тасю толком и не вижу, она почти не спускается из пентхауса, в который ни постояльцам, ни персоналу хода нет. Даже не представляю, кто у них там уборку делает? Уж точно не Тася. И не сам же Петр! Вот загадка…
Недавно Петр перевел дочку на домашнее обучение. Как по мне, зря он это сделал, девочка совсем в себя ушла. Он, видать, и сам понял, что сглупил. И тогда Лику заманил на работу, чтоб хоть она сестру расшевелила.
Но, видать, не особо это у нее получается… Не родные же сестры, сводные. Вот Тася и не подпускает Лику к себе.
Хотя злиться не на что, это у старшенькой могут быть претензии, а Лика трагедию не раздувает. Чего только у взрослых людей не случается, она уж большая – понимает.
Из Лики отличная хозяйка гостиницы вышла бы, если что… Может, не мне одной это в голову пришло, и Петр тоже присматривается? Но пока Лика больше с бумажками да поставками возится, а я за всеми мелочами слежу. И очень мне это нравится! Забот, конечно, хватает, но они больше приятные: чистую постель застелить, зеркала и краны протереть, пропылесосить, чтоб ни соринки не было. Это ж все одно удовольствие!
К тому же постояльцы у нас тихие, по углам не блюют, двери не ломают. Это все потому, что старинный монастырь под боком и еще пара музеев в городке. Не так чтоб особо интересных, но люди приезжают их поглядеть и у нас останавливаются на ночь, на две. Подолгу редко задерживаются, разве что командированные. Да трое постоянных жильцов. Но это уже отдельный разговор…
А место, где наша гостиница построена, – загляденье просто! Только жить и жить. Петр участок со вкусом выбрал, не откажешь: на высоком берегу Клязьмы, чтоб не подтапливало, а вокруг такие луга, как с картины про старую Русь. Тех еще, славянских времен, когда все нетронутое было.
Верите, нет, я всю жизнь в соседнем городке прожила (две остановки на маршрутке!), а почему-то здесь не бывала. Прям ахнула, как увидела эту красоту. И сразу решила, что останусь работать, лишь бы только любоваться, хоть изредка.
Правда, работы у меня не завались, не то что у Лики. Уж не знаю, что там за уйма дел у управляющего такой маленькой гостиницы, как наша… Или это Петр Николаевич решил завалить девчонку всякими отчетами? У них ведь не сильно нежные отношения…
Я уж потом узнала, что Петр от ее матери ушел, когда Лике всего лет семь было. И, видать, редко наезжал в гости, девочка к нему и привыкнуть не успевала. Поэтому и держится, как с чужим…
Но и Петр особо не пытается ее расположить, сухо разговаривает, как с любым из нас. Я вообще не пойму, зачем Лика согласилась у него работать? Семейным этот бизнес не назовешь, она не в доле, просто наемный работник. Или отец платит так хорошо, что от такой зарплаты не отказываются?
А может, он ей наследство посулил? Других-то детей, кроме них с Тасей, не нажил, хоть и старался (видать, направо и налево). Только младшенькой дочке этот бизнес поперек глотки встанет, это уже и сейчас ясно. Нет в ней этой жилки.
Да и папаша их все больше от дел отходит. Видок у него малость потасканный, под глазами мешки, как у алкоголика, хотя Петр не злоупотребляет, это точно. Поэтому гостей хозяин сам никогда не встречает, это Ликина обязанность. К нам же люди все больше интеллигентные приезжают, часто – верующие, а тут такая морда помятая явится…
Олег, повар наш, тоже погулял за жизнь, как пить дать! Но не так истаскался, хотя они с Петром примерно одного возраста. Могли бы подружиться, но не вышло. Видать, Петр Николаевич в людях не особо нуждается. Ни в друзьях, ни в женах, ни в детях…
А вот дело Петр хорошо поставил, тут ему не откажешь. Проследил, чтоб само здание без изъянов построили, так что зимой тут тепло. Никаких «мостиков холода» нет. А летом вентиляция хорошо работает, духоты не бывает. И вокруг все в порядок привел: парковка, детская площадка, зона для барбекю – все имеется.
Я уж заприметила, что одни и те же люди у нас останавливаются, когда приезжают Святым мощам поклониться. Значит, нравится им наша гостиница. Это Лика всех попросила говорить не «отель» и не «мотель», а «гостиница». Мол, у нас место такое – самое что ни на есть русское.
«Какой, к черту, отель?!» Это уже Максим добавил – поддержал ее. Правда, Олег тогда ухмыльнулся:
– А тебя «привратником» называть вместо «портье»?
Тут Максим малость растерялся, но на этот раз Лика пришла ему на выручку:
– Для нас всех он просто Максим, вы же не зовете меня «управляющей»! Или Дашу – «горничной».
Это она про меня. Мы сразу договорились, чтоб ко мне по отчеству никто не обращался, хоть я и старше всех. Пускай это смешно, только мне среди молодых тоже захотелось почувствовать себя хоть малость моложе. Даша – и Даша.
И все как-то легко к этому привыкли, даже на «ты» обращаются. Но не от неуважения «тыкают», как прислуге, а так, знаете, по-родственному. А мне это только в радость! Вроде как опять у меня большая семья… Вот Паша до пенсии дотянет – может, Петр и его сюда возьмет. Сторожем или кем… Ладно, до этого еще три года, много воды утечет. Чего загадывать?
Что под носом происходит, и то не всегда понятно… Вот когда Лика за Максимку вступилась, я, грешным делом, подумала, будто у них наклевывается что-то. Он парень ничего, уважительный, умный. Говорят, раньше в газете работал. Журналист, значит. Дурака же не возьмут статьи писать, правда?
И еще Максим симпатичный! Правда, Лика однажды брякнула, что у него мордочка, как у щенка… Хорошо, он не слышал, а то, как по мне, в этом мало приятного. У нее это, конечно, ласково получилось, она как-то умеет даже замечания так сделать – необидно выходит. Только все же лучше Максиму не знать, что она его со щенком сравнила. Хоть бы со взрослым псом!
Мне за него прямо обидно стало, хотя щенков я люблю. Даже подумывала завести, когда на пенсию вышла, но тут как раз эта работа подвернулась. И я решила, что с людьми всяко интересней, чем с собакой! Хотя с ней, конечно, надежней…
* * *
– Знаешь, почему Авдонин постоянно обитает здесь? Из-за Набокова: тот предпочитал жить в отеле. Авдонин сам говорил об этом в одном интервью. Непонятно, зачем признался? Правда, не уточнил – в каком…
Скрестив маленькие босые ноги, Анита сидела на кровати. В их двухместном номере оказалось тепло, и она осталась в одной майке и коротких шортах. Лика не обманула: тут было довольно уютно, по-домашнему, и Авдонина можно было понять… Он создал себе иллюзию дома, в котором всегда можно найти общество. Если захотеть.
«Эта Лика – милая, – подумала она, мысленно восстанавливая портрет. – Но с Элькой ей, конечно, не сравниться! Да и никому…»
Сестра скользила по комнате в прозрачном розовом пеньюаре, похожая на длинного, узкокрылого мотылька, подсвеченного закатом.
– Набоков? Это который «Лолиту» написал?
Эля глянула на нее рассеянно – ей никак не удавалось найти свою щетку для волос. Помнила же, что достала из чемодана… И где она теперь?
– Не только.
– Да? Вот же она! – Элька схватилась за край ручки цвета слоновой кости, торчавшей из-под сброшенного на кресло плаща. – Как сюда-то…
Залюбовавшись ее свободными движениями, в которых не было ничего деланого, Анита едва заметно улыбнулась.
– Ты в детстве постоянно искала игрушки… Почему тебе всегда нужна была именно та, которой не оказывалось под рукой?
– У меня и с людьми та же ерунда… Так он что, живет здесь, подражая Набокову? Вот дурь-то какая!
