скачать книгу бесплатно
Интересно, что там с Акулой? Нужно будет зайти к ней после и проведать.
Глава третья
– …Ты не мог бы меня забрать из моего дурдома? – говорю шепотом, потому что голос пропал от пережитого несколько минут назад ужаса.
– Ну, окей. А куда дальше? – Димка на том конце беспроводной мобильной связи явно не торопится меня забирать. Наверняка он лениво протянулся, сидя за своим компьютером, сделал глоток остывшего чёрного чая и думает о том, как ему не хочется выходить из квартиры, идти к гаражу и ехать к дурке.
– Хоть куда! Ты меня в караоке сводить хотел? Лови момент! Приезжай быстрее! – не дожидаясь его ответа, отправляю трубку в карман халата. Мне нужно отдышаться, я так убегала от этого деда в огромных очках… Учителя физкультуры, которые вечно были мной недовольны, сейчас бы аплодировали стоя, я ведь ещё и через забор перемахнула. Господи, что же это получается-то? Дед Вася не токарь никакой, правду рассказывал и про КГБ, и про Ельцина, прости Господи, Бориса Николаевича?
А как хорошо начинался день: я спокойно, не опаздывая, подходила к своей любимой работе, увидела странного толстого деда в огромных тёмных очках с рогожей оправой, и всё, на этом всё хорошее этого дня закончилось. Он встал у меня на пути, поздоровался, а я, потеряв дар речи от полного несоответствия его внешности и речи, тупо смотрела на него, совершенно ничего не понимая.
– Я не буду ходить вокруг да около, – несмотря на это обещание, он мялся, но мялся наигранно и наигранно то опускал глаза, то оглядывался, то снова смотрел на меня, после чего приблизился вплотную, схватил меня за ворот пуховика и над ухом прозвучал его вопрос: – Василий Николаевич, дедушка такой, лы-ы-ысенький, худенький, здесь лежит? – пока он кивал головой в сторону психушки, моё сердце успело остановиться, а дыхание пропасть.
Не знаю, что сработало – инстинкт самосохранения или страх, но вцепившись в его руку, я зачем-то очень быстро натянула его вязаную шапку ему же на глаза и толкнула со всей силы. Вот уж не знала, что сил моих хватит уронить его, а после этого ещё и побежать, забыть о том, где находится вход, и, подняв колючую проволоку, которая меня нехило покалечила, перепрыгнуть через забор. Господи, что же это было?!
Нет, никому и ничего я не сказала. Пока Акула тихо-мирно рисовала очередной цветок, я лишь, стараясь быть незаметной, выглядывала в окно и видела, как этот дед бомжацкого вида крутился около нашей психушки, либо переходил через дорогу, к остановке, и делал вид, что ждёт автобус.
И почему-то я подумала, что он больше ко мне не пристанет, а потому, спокойно собралась домой и вышла из двора больницы. Бомжа этого нигде не было видно, успокоившись, я даже вздохнула, ещё раз огляделась вокруг, и в тот момент, когда уже собралась устремить свой взгляд вперёд, – он появился передо мной. Воображение предательски воспроизвело где-то в мозгу музыку из фильма ужаса. Он довольно улыбался, выдыхая мне в лицо, я отступала назад, прижимая свою сумку к груди. На улице, как всегда, ни души, даже кричать бесполезно, хоть и от стен психушки я была не далеко, никто бы мне не помог.
– Вася, ма-а-аленький такой старичок, – бомж напоминал маньяка, ему не хватало только ножа в руке, он явно чувствовал мой страх, а потому был уверен, что сейчас я сопротивляться не стану.
– Он умер! – я заорала во все горло, после чего сорвалась с места к уже известному маршруту – через забор. Проволока прорезала рукав пуховика, но мне впервые было плевать на такую мелочь.
Вернувшись в стены родной психушки, чувство того, что теперь я в безопасности, дало спокойно дышать. Прошмыгнув в ванную комнату, я надела снова свой халат, позвонила Димке и вот теперь сижу на краю ванны и жду его. Этот придурок явно не торопится забирать меня отсюда.
Наверное, если бы змею, которую вроде нашли, ибо объявления о ней больше нет, нашли бы в моей квартире, я бы отреагировала куда спокойнее, чем на всё то, что произошло сегодня. Не знаю, почему не сказала этому бомжу про Васю. Всё же Вася – любимый псих: тихий, спокойный. Нет, не такой, как Акула, но к нему у меня тоже свой подход: я отбиваю об косяк три раза, прежде чем зайти, и он знает, что это я, потому что он сам просил меня это делать. Мы друзья. Только почему я сказала, что он умер? Да чтобы бомж сюда больше не приходил.
– Сго-о-рело! Издательство сгорело-о-о! И рукопись моя с ним вместе! – истеричный крик-плач снова заставляет меня прекратить дышать. Голос незнакомый, скорее всего, поступила новенькая, так как крик женский.
Приоткрываю дверь. В коляске сидит безумно худая женщина с абсолютно седыми волосами, пряди которых успели вылезти из-под шпилек и растрепаться. Она в чёрном длинном платье, кажется, бархатном, у этого платья белый кружевной воротничок под горло. Женщина закрыла лицо ладонями, как только увидела меня и перешла навзрыд.
– Тебя не очень рады видеть, – за моей спиной возникает Колян, на его и без того неприятном лице, усмешка; ему нравится наблюдать за подобными истериками, он мечтает успокаивать свою жену так же, как успокаивает наших психов. Наверное, с тех пор его и прозвали БДСМ.
– По-твоему, это забавно? Ей же плохо, – говорю ему, не отрывая взгляд от этой женщины; в самом деле, она выглядит несчастной, и мне почему-то хочется её пожалеть и как-то успокоить.
Женщина внезапно замолкает, смотрит пристально на меня, поднимает руки вверх и, сползая с кресла на колени, хватает меня за ноги.
– Десять лет работы! Все сгорело! Они же говорили мне, чтобы я туда ни в коем случае не относила! – мои попытки помочь ей встать ни к чему хорошему не приводят, она цепляется за мои руки и тянет меня за собой.
На помощь приходит Колян, он быстро возвращает её в кресло.
– Они однажды тебя убьют из-за твоей мягкотелости, здесь так нельзя! – он кричит на меня, пристегивает женщину к креслу, но я его почти не слышу, у меня зазвонил телефон.
– Я приехал, выходи, – не сразу сообразив, что это Димка, я стою и смотрю вслед Коляну, который увозит несчастную, вероятнее всего, писательницу, и мне хочется послать Димку к черту, пойти за ними и познакомиться с новой сумасшедшей. Ей нужна помощь, я уверена, что она здесь по какой-то ошибке. К тому же, это намного лучше, чем вечер в караоке в компании этого куска сала.
– Извини, меня оставили на дежурство, Зинка заболела и не вышла, – вру ему о Зинке, которая никогда у нас не работала.
– Ты охренела?! – это последнее, что я услышала от него, пошёл он к черту.
– Стойте, я с вами! – я срываюсь с места и бегу за Коляном. Он останавливается и, ошалев от этой новости, уставился на меня.
– Ты совсем больная что ли?! – он никак не привыкнет к тому, что психи меня любят, он просто не знает, как сильно они нравятся мне.
– Да. Приготовишь мне отдельную палату? – мне приходится сводить всё на шутку, чтобы он ничего не понял и в самом деле не запер где-нибудь здесь, в палате, навсегда.
– Дома совсем не ждут? Вышла бы замуж, что ли, – он соглашается с моим решением, мы идём вместе. Да, кроме Фимки, меня никто не ждёт, надеюсь, он мне простит это и не разнесет квартиру за ночь.
Женщина спокойна. Она смотрит впереди себя, она кажется неподвижной, замершей, как будто перед ее глазами прокручиваются кадры фильма, где горит издательство, где показаны все десять лет работы, где сгорают рукописи, где мы с ней встречаемся…
Дверь открывается, тусклый свет, который слегка синего оттенка из-за стен, проливается на нас.
– Как вас зовут? – забирая у Кольки ручки коляски, я смотрю впереди себя и чувствую какую-то неизвестную мне до этого власть над человеком, над этой несчастной женщиной, оттого и голос мой почти командный.
– Анна Горц, – довольно улыбаюсь, она ответила так, будто ее привели на эшафот. Теперь мне становится ясно, что это не просто ошибка, всё было подстроено специально.
Глава четвертая
Красная плитка магазинного пола. Вздох. Всё же интересно работают сплетни: от литературы я очень далека, как далека другая галактика от нашей планеты, я от неё так же далека, как от астрономии и физики, но мне всё известно про Анну Горц.
Сегодня возьму клубничный йогурт, не помню, какой был вчера. После того дня моя рассеянность то и дело берет надо мной верх. Да и вообще у меня депрессия – мало было старых сапог с потертыми носками, теперь у меня ещё и порванный пуховик. Нет, конечно, рукав мне удалось зашить, но с моими способностями… В общем, мне нужен новый пуховик, но сейчас не об этом.
Инга отпикивает всё то, что мной куплено, в том числе и йогурт, а я молчу и думаю о Васе. Он умер.
– У вас снова кто-то убился? Чего такая понурая? – Инга вырывает меня из мыслей.
– Убился? Нет. Умер, – складывая в пакет свои покупки, отвечаю я.
– Странная у тебя работа, я бы уже уволилась, – продолжает она.
– Я бы тоже, – отвечаю и ухожу.
За порванный рукав куртки должен был кто-то ответить, за мою паранойю – выходить с работы и оглядываться постоянно по сторонам – должен был кто-то заплатить.
– Тебя вычислили, Вася. Я сказала, что ты умер, – говорила я ему.
Паника охватила его в то же мгновение: вскочив с кровати он несколько секунд простоял смотря в пол, после чего начал ходить от кровати к окну и обратно, держась за подбородок и по-прежнему смотря в пол. Так продолжалось несколько минут, а я сидела на его койке и ждала, когда он заговорит. Он остановился напротив меня, лицо его выражало полную обречённость, но когда наши глаза встретились, стало ясно, что как раз на меня он смотрит с большой надеждой, будто перед ним – ключ к разрешению его проблем.
Опустившись, наконец, рядом со мной, он начал спрашивать, что ему теперь делать. Да, так и спрашивал:
– Что теперь делать?! – охватывая голову руками, бледнея с каждым мгновение, трясясь так, будто его запихали в морозилку.
Этого я и ждала. Пожав равнодушно плечами, поднимаясь с его кровати, вложив в свой голос все равнодушие, которое у меня имелось, я ответила:
– Придётся умирать, Вась.
Глаза его округлились. Знаю, он ожидал чего-то другого, спасения, например.
– Как же это… Как же это я умереть должен? – на мгновение его речь показалась мне немного театральной, несмотря на то, что в театре я никогда не была. Другими словами, настоящего ужаса перед смертью в глазах Васи мне разглядеть не удалось. Наверное, он не до конца понимал, что я ему предлагаю, поэтому мне оставалось только добить его своими объяснениями, рассказать кое-что о смерти.
– Сам подумай, – опиравшись локтями на душку его кровати, начала я. – В твоём случае смерть – единственный выход. Сбежать ты отсюда не сможешь, а если и сможешь, то найдут тебя быстро. Рано или поздно за тобой придут сюда, а Иван Иванович, наш главврач, тебя скрывать не будет – выдаст с потрохами. – Обрисовав ему безвыходность этой ситуации, мне оставалось только повторить ранее сказанное: – Придётся умирать, Вась.
Он сидел, как обычно сидят возбуждённые дебилы, которые ещё не утратили способности более-менее мыслить: глаза были живыми, по лицу было видно, что он осмысливает сказанное мной и рад бы это оспорить, но аргументов в противовес не находилось. Мне прекрасно известно, как издевается мания преследования над своими жертвами, Вася тут был такой не один, я успела насмотреться на всё это.
Он долго сопротивлялся, говорил, что ему умирать никак нельзя, просил выдать ручку и бумагу…
Ничего ему не помогло. Когда я пришла на следующее дежурство, мне сказали, что Вася умер. Способ его самоубийства самый банальный. Так как он считался у нас практически нормальным, ванну он принимал сам. Виновата, конечно, Олька, которая ни в какую не хотела помогать ему и предоставляла свободу действий. Вася не просто утонул, он даже вены вскрыл каким-то образом. Хотя это меня не удивляет нисколько.
Фимка, как и всегда, встречает меня с визгом.
Забыв прочитать подъездные объявления, забираю своего пса, и идём обратно на улицу.
Сегодня мне удалось немного поспать на дежурстве, но в сон все равно рубит. После того как Анна Горц появилась у нас, после того, как ещё в первый же вечер я выцарапала её из рук Коляна и не отдала в отдельную палату… Мне влепили выговор, но это неважно. Важно то, что я отчётливо помню, как студентами нас для массовки водили на презентацию книги Анны Горц и одна из её книг непременно должна быть у меня: нам раздавали подарочные экземпляры. Ищу я эту книгу в своём бардаке уже неделю. Где она может быть, неужели выкинула?
– Эй, привет! Идёшь и никого не видишь, – на плечо опускается рука, вздрагиваю оттого, что меня вырвали из размышлений.
– А, это ты. Привет. – «Дима, какого черта ты тут делаешь?» – думаю я, равнодушно здороваясь.
Оранжевый пуховик, который не мешало бы постирать, вязаная шапка, натянутая едва ли не на глаза, и между этой одеждой – красное лицо с огромными щеками и узкими от прищура чёрными глазами. Иногда я думаю: что людей, у которых есть деньги, побуждает так нелепо одеваться? Денег у Димы, что называется, куры не клюют, поэтому он всё ещё мой друг, у которого можно перезанять до зарплаты на кредит или на хавчик.
– А я смотрю, ты не особо рада меня видеть, – он встаёт у меня на пути. Знал бы он, что я вообще не рада его существованию на земле.
– Я устала после работы, – отмахнувшись от него, иду за Фимкой, который сегодня гуляет без поводка, а потому носится по двору счастливый. Как мало надо собаке для счастья.
– Я по делу, – н-да, он не собирается сдаваться, а, между тем, мне уже хочется его послать, но не могу, я должна ему денег.
– Дай угадаю! – мне не удаётся сдержать своего раздражения, и оно выходит на показ. – Ты хочешь меня куда-нибудь сводить или…
– Не угадала! – самодовольно улыбаясь, обрывает он меня. Представляю его единственную мысль, что-то вроде: «Теперь моя очередь тебя обламывать!» – месть за тот вечер, когда я променяла его компанию на спасение Анны Горц.
Сложив руки на груди и тяжело выдохнув, смотрю на него, но он продолжает молчать.
– Что за дело?! – не выдерживаю его молчания, мой голос едва не срывается на крик. Пусть выкладывает свою очередную бредятину и катится ко всем известным.
– Помнишь, мы в интернете издевались над одним лохом? – вспомнить, над каким именно лохом, мне трудно: в соцсетях, не имея страницы с настоящим именем и реальной фотографией, я издеваюсь над многими.
Я – тролль, которому нечем заняться, который одним сообщением может довести до выхода в окно или катанию на верёвке. Сама о себе я так не думаю, но так о нас говорят. На самом деле нам всегда есть чем заняться, а людей в интернете доводить – это развлечение после тяжелого рабочего дня, это безумно расслабляет – в этот момент, ты знаешь, что кому-то хуже, чем тебе. Тем не менее, уточнять мне ничего не хочется.
– Ну и? – коротко отзываюсь я, смотря на Фимку, которому уже надоела прогулка, оттого он уже идёт рядом.
– Есть идея! – оживлённее прежнего продолжает мой друг-кредитор. – Этот лох мается от одиночества вот уже 45 лет, что если познакомить его с какой-нибудь сумасшедшей из твоей психарни?
В ответ я начинаю ржать, вспомнив, наконец, о ком говорит Дима.
– Это жесть! Но как? Доведём его до сумасшествия и он придет в дурку? – достаю из куртки сигареты и закуриваю.
– Он и без того сумасшедший, ты сама ему писала, что такому, как он уже не психолог, а психиатр нужен. Доводить нам его не нужно, нам нужно его познакомить с сумасшедшей, – продолжает он, но я всё равно ничего не могу понять.
– Но ка-а-ак? – не скрывая своего непонимания и раздражения от этого непонимания, повторяю свой вопрос.
– Сфотографируй кого-нибудь, кто отлично подходит на роль его суженой, а потом мы будем писать ему от её имени. Он влюбится и захочет встречи, а там уже второй этап – дорога в дурку. – Почему-то весь интерес после его объяснений тут же улетучился.
Мне показалось, это не только скучно, но и слишком сложно. Нет, не в том плане, что мне трудно писать от чужого имени, а в том, что это требует очередных затрат: новый почтовый ящик, новая страница, а эту страницу нужно как-то заполнить, чтобы она не вызывала никаких подозрений – обжить, как обживают дом. Требовалось время, которое мне не хотелось тратить на такой идиотизм. Троллить несколько минут, максимум час, ради развлечения – это, пожалуйста, а заниматься подобным серьезно – это глупости.
Закусив нижнюю губу, отрицательно качая головой и размышляя о том, как мне не хочется этого делать, я иду рядом с Димой, который по выражению моего лица, понял, что мне его идея не нравится.
– Ты знаешь Анну Горц? – развивать его идею с издевательствами над интернет-задротами нет никакого смысла, а вот узнать что-нибудь об Анне Горц – это намного интереснее.
Дима меняется в лице, оно становится невыносимо серьёзным, он делает такую рожу, только когда у него возникают проблемы.
– Говорят, что она пишет книгу о жизни на Атлантиде, но многие зовут её сумасшедшей. – На этих словах он замолчал и опустил голову.
– Почему её так называют? Что она такого сделала? – маскируя любопытство непониманием, спрашиваю его, хватая под руку.
– Вообще она была нормальной тёткой, пока не поругалась с местными писателями. Мне не всё известно, но о ней много слышал последнее время. Говорят, что она высокого о себе мнения, считает себя самой гениальной в городе. Короче говоря, ненавидит всех вокруг, а все вокруг ненавидят её…
– За это её и упекли в дурку, – случайно выдыхаю, и Дима останавливается. Он удивленно, нет, даже ошарашенно смотрит на меня, как будто Горц – его родственница, которая оказалась в беде.
– Что?! – только и выдал он.
Фимка заскулил, просясь, домой, перебивая весь наш разговор.
– Идём ко мне, расскажешь о ней всё, что тебе известно. Мне кажется, что она попала к нам не просто так.
Впрочем, теперь мне это не кажется, я в этом уверена. Единственное, что мне неизвестно, так это – почему меня так заинтересовала её судьба, почему мне хочется ей помочь.
Пока Димка рассказывает о том, как он кого-то достал вчера в интернете, мы идём ко мне, и я думаю об этих «почему».
Глава пятая
– А с чего ты взяла, что тот ненормальный больше не явится и не спросит про Васю? – Дима за мной кое-как успевает. Говорят, что одинокие люди ходят быстро. Димка тоже одинокий, но жирный, а потому бежать за мной ему трудно.
– Вася умер. Зачем ему приходить? – отвечаю, заворачивая за угол, за спиной хрипящее дыхание моего подельника. О, что мы задумали! И зачем нам это надо – неизвестно. Наверное, скучно жили и наконец-то нашли себе приключения на пятую точку.
– Значит, сумасшедший тебе правду говорил? – не унимается Димка.
– А, может, он тоже был сумасшедшим. Откуда знать, – я пожимаю плечами, мне в голову не приходит думать о Васе и о том маньяке, из-за которого я порвала куртку.
– Он может вернуться, это же не просто так! – как же он меня достал со своей паникой. Почему некоторые так склонны к панике? Проще ведь спокойно сидеть и не накручивать себя.
– Какой там дом? Как это сборище литераторов вообще выглядит? – из-за его трепа я забыла адрес.
Димка останавливается, то же приходится делать и мне. Пока он замерзшими пальцами тарабанит по планшету, я смотрю по сторонам. Женщина в лыжном сером костюме и вязаной серой шапке вот-вот поравняется с нами.
– Где-то здесь же… – бормочет Димка, попутно проклиная связь, из-за которой всё долго грузится.
– Простите! – по-моему, проще спросить, чем ждать, когда Димка что-то найдет. – Вы не подскажите, где дом литераторов?.. – я не совсем уверена, что это место называется именно так, потому замолкаю на мгновение, после чего добавляю: – …Или что-то в этом роде?
Женщина бросает на меня оценивающий взгляд своими огромными зелеными глазами, которым не помешал бы черный карандаш, без него они выглядят на ее лице бесцветными.
