скачать книгу бесплатно
– Мой Акцент неприметный.
– Хорошо, я запомню, – он опускает взгляд на свою чашку, к которой не притронулся, и проваливается глубоко в себя.
А я вдруг понимаю, что мы говорим не о том, о чем следует.
– Значит ты спасаешь меня?
Мне страшно произносить прямые вещи, в голове сидит мысль, что он может быть обычным сумасшедшим и кто знает, где у него больное место.
– Тебе нужна защита.
– От убийцы?
Как по тонкому льду. Я слежу за его реакциями и разглядываю волевое лицо.
– Да.
– Как ты понял, что он выбрал меня?
– Типаж.
– Я не чернокожий альбинос.
Неудачная шутка. Он кривится.
– Объясни мне, – я нервно сглатываю, понимая, как рискую.
– Я долго искал его, научился думать как он, – мужчина на мгновение прикрывает глаза, отдаваясь своим образам, а потом продолжает. – Я смотрю на тебя, и понимаю, что он видит, что и как испытывает.
– Но ты не смотришь на меня.
Сорвалось. Я не собиралась касаться этого, не сейчас… И он замирает, словно я ударила его наотмашь, а потом на ощупь делает шаг в сторону.
– Это сложно, – выдыхает он. – Слишком сложно, я оказался не готов.
– Кирилл, – я с трудом решаюсь произнести его имя, – послушай, тебе самому нужна помощь. Если ты говоришь правду…
– Я лгу, – он резкой вспышкой обрывает меня. – Я тут и там лгу, и мне уже тошно от этого. Черт! Здесь нет правды! Никогда не было!
Он рывком отталкивается и поворачивается ко мне лицом, и теперь воспаленный взгляд мужских глаз буквально режет меня. Вскрывает.
– Почему я не смотрю на тебя? – скребущая неприятная интонация ввинчивается в его голос. – Ты хочешь знать?
– Нет, это неважно.
– Потому что ты она. Одно лицо, – он надвигается, сжимая мои плечи, – даже глаза, живые, глубокие…
– Кирилл, прошу.
– Она смотрит из твоих глаз. Прямо сейчас смотрит. Что мне делать с этим? Скажи, что?!
И он грубо встряхивает меня, требуя ответ. Но я молчу, даже не стараясь прорвать слова через окаменевшее горло.
– Мне не нужна помощь, – он переходит на шепот, – я не прошу о помощи. Что мне нужно, того уже нет.
Злость отпускает его пальцы, он выдыхает, и я вижу, как приходит другая эмоция. Он продолжает смотреть на меня, вглядываясь в черты, которых только что избегал, и смягчается. Проглядывает то самое живое, сокровенное. И его взгляд опускается на мои губы, которые я нервно закусываю и инстинктивно дергаюсь прочь.
– Я поняла тебя. Да, я услышала…
– Я напугал тебя, – кивает он и делает паузу, за которой я отчетливо слышу немое «прости».
Но он пугает меня теперь, я понимаю, что он не может убрать руки с моего тела. Он держится за меня и неспешно подгибает под себя, миллиметр за миллиметром. Он будто сам не замечает, что делает, скованные судорогой холодные пальцы живут своей жизнью. И я чувствую их цепкое прикосновение, они душат кожу и дарят секундную свободу, только чтобы захватить снова. Он переносит правую ладонь и дотрагивается до щеки, медленно проводит по коже, сдавленно выдыхая и приоткрывая рот.
Его взгляд туманится.
– Иди ко мне, – просьба на словах, но не в руках, которые неумолимо тянут меня. – Вернись ко мне.
Он дотрагивается губами до моих губ. Холодные и неживые, они приносят нервный поцелуй, который я пытаюсь прервать, отвернувшись.
Почему он такой сильный?! Зачем?
Мне удается чуть отстраниться, только когда Кирилл сам позволяет. Кажется, он вновь хочет видеть мое лицо и рождает дистанцию. И это даже хуже, его глаза по-прежнему пугают, он смотрит на меня, но видит что-то свое, то ли из прошлого, то ли из параллельной больной реальности. А мне не за что ухватиться, в ужасной комнате больше нет потолка, пола, я как немая кукла, которую достали из дорогой коробки и теперь не знают с какой фантазии начать.
– Где ты была? – произносит мужчина сдавленно и накрывает мое лицо ладонью.
Он невесомо проводит по коже и вспоминает силу, лишь когда касается подбородка, он грубо зажимает его между пальцами и заставляет меня поднять лицо выше.
– Мне больно, – признаюсь я, зажмурившись. – Кирилл, пожалуйста…
Я все-таки нащупываю его сомнение, он, наконец, замечает меня и замирает. И можно увидеть, как рушится его мираж, приходит замешательство, а следом разочарование, такое яркое, осязаемое… Он пару секунд выглядит совершенно потерянным, а потом показывает на стул рядом.
– Сядь, – он бросает короткое указание и отворачивается к окну, пряча лицо.
Стул тяжелый, поэтому я сажусь рядом и неотрывно смотрю на мужской силуэт, напряженная поза которого не дает мне выдохнуть.
– Этого больше не повторится, – начинает он, но забывает добавить уверенности голосу, чтобы обещание звучало правдиво.
– Хорошо…
– Мне нужно прийти в себя. Да, время, – он кивает, вдруг найдя верный ответ, – нужно время… Ты пока останешься наверху.
– Ты опять запрешь меня наверху?
– Именно это я сказал.
Я чувствую его злость, она вспышкой прорезается сквозь усталость и заставляет его сорвать кухонное полотенце с крючка. Кирилл сжимает его в ладони и не может придумать, что делать с ним дальше. Он неотрывно смотрит на свои пальцы, которые сжимают ворс, и вновь уходит в себя, оставляя меня наедине с собственным дыханием. Больше ни звука в комнате, только беспокойные неровные волны, вдох-выдох, вдох-выдох.
– Ваши голоса тоже похожи, – произносит он после паузы.
Я не уточняю, но понимаю, что он говорит о жене. Он же поцеловал меня.
– Хотя она мало говорила… Она любила писать. У нее был личный дневник, который она прятала от меня. Я до сих пор не могу его найти. Как не пытался.
– Я не хочу наверх, Кирилл. Послушай меня…
– Это временно.
Глава 4
Дневник / 14 июня
Я запуталась, и я идиотка. Я живу чужой жизнью, жизнью мужа… Иногда мне кажется, что он везде. И, когда мы трахаемся, я все чаще думаю, что так хотя бы честно. Я и без влажных стонов в висок чувствую его постоянно, нет ни минуты без него.
Не могу больше.
Я хочу развод, но никак не наберусь смелости.
Хотя дело не только в смелости, мне нужно подготовиться, чтобы потом не бегать полоумной нищенкой по знакомым. Я знаю мужа, как нежного весельчака, но в бизнесе он другой. Есть, как минимум, двое бедолаг, которым он переломал хребет в финансовой плоскости. У них муж забрал все, просто прошелся тараном из сделок и судов и подмял под себя чужие активы. Он умеет быть жестоким, особенно если чувствует за собой право.
Поэтому я терплю.
Я боюсь его.
На прошлой неделе он сказал, что нам нужно завести детей. Его любимое бессмысленное «нам». Нет, это он созрел и теперь хочет детей. А я хочу отсосать его другу.
Мне смешно, я сейчас не могу сдержать нервный смех, потому что ЭТО моя жизнь. Вот к чему всё пришло, я хочу почувствовать себя последней шлюхой, которая готова сама себя сервировать, чтобы ее грязно поимел другой. Муж знаком с… нет, здесь не будет имен. Просто N. Ведь в моей жизни нет места, чтобы спрятать дневник. Я до сих пор не знаю, куда его припрятать.
Кирилл все равно его найдет. Рано или поздно…
Милый, ты его нашел? Читаешь? Еще рано, я только фантазирую.
Я много фантазирую. И помогаю себе руками или твоим телом. Я думаю о нем, когда с тобой. И иногда мне хочется назвать тебя его именем. Специально, чтобы увидеть твое лицо без вечной улыбки.
Вы разные, и это хорошо. N сдержанный, молчаливый, с пронзительным взглядом, от которого мне было не по себе первое время. Мне и сейчас не по себе, но по совсем другой причине. И N всё видит, он не слепой и верно прочитал многое по моим глазам. Я стала задерживаться на его руках, смотрю на длинные с очерченными костяшками пальцы и представляю их на своем теле.
Он умеет ими пользоваться, по нему видно, от него исходит пронизывающий импульс из секса и силы. Опасный типаж, по которому обречены сходить с ума голодные дамы, вроде меня. Я даже иногда ловлю себя на мысли, что боюсь его… боюсь того, что он может сделать со мной. Я слишком много думаю о нем, перебирая в памяти последние дни.
Как N коснулся меня, когда помогал доставать коробки из багажника. Как крепко обхватил ладонь, помогая подцепить ручку, и, играя в неуклюжего помощника, навалился сзади. Всего на мгновение, но я почувствовала тугое сильное тело, и теперь образы в голове стали ярче, почти наваждение, болезненное и тягучее. Он этого добивался? Играет со мной? Черт, я уже проигрываю. И он даже не представляет, насколько легкая добыча перед ним, меня можно просто поманить пальцем.
Я так хочу, чтобы это был именно он. Друг Кирилла.
Хотя это всегда друзья – закон измены и жизни. Помню, как одна наивная знакомая хвалилась, что у нее прекрасные подруги и они никогда даже мысли не допустят и взгляда неосторожного не бросят. Ведь дружба – это святое. Да, святое, и муж ее святой кусок дерьма, который никому не нужен. Вот и весь секрет исключительной честности подруг, конкуренции нет только там, где приходится скидываться на благотворительность.
А вокруг моего мужа толпа конкуренции.
И он, вряд ли, отказывает себе. Хотя тут он не подонок, и я ничего не вижу, до меня не доходят намеки или легкие звоночки, ничего… Но я прекрасно знаю, из каких он мужчин, как он привык иметь всё, что ему нравится и ни в чем себе не отказывать. У нас умолчание благополучия, когда я догадываюсь, но делаю вид, что не в состоянии сплюсовать два и два. И не помню даже столь простую арифметику, как то, что он зависим от секса, а между нами осталась однообразная чинная механика.
Оно и к лучшему, я всей душой благодарна девушкам из номеров отелей и уборных ресторанов, что они забирают его у меня, пусть ненадолго, но со всеми его аппетитами. Я бы доплатила каждой.
– Любишь недорогие духи?
Не хочу больше о муже. Спокойный голос N и его вопрос, это лучше. Как лекарство. Он интересно говорит и строит фразы не по шаблону. Я помню каждую фразу.
– Не играешь в роскошь? – N смотрит внимательно и то и дело соскальзывает к моим губам, но каждый раз запоздало вспоминает приличия. – Надоело? Или бунтуешь?
– Против кого мне бунтовать, – я усмехаюсь и пытаюсь поймать его взгляд.
Мне тесно и душно, и я едва заставляю себя следить за реальностью, потому что фантазии желаннее и насыщеннее, я хочу верить в них, я хочу быть в них. Я буквально вижу, как он делает шаг и нависает надо мной, как дотрагивается, тягуче проведя по бедру и собрав край платья…
– Хил, да? – он вновь возвращает меня в нашу столовую, где ничего не происходит, а только томится на пороге.
– Ты знаток духов?
– Женских.
Он позволяет себе легкую улыбку и делает тот самый шаг ко мне. Резко надвигается, что я рефлекторно подаюсь назад от неожиданности, но он чуть отклоняется в последний момент и ставит кружку с недопитым чаем на столешницу. В нескольких сантиметрах от меня, так что его ладонь почти касается моей руки.
– Чего ты хочешь? – вдруг спрашивает он и, наконец, смотрит мне прямо в глаза.
Они бездонные и манящие, я окунаюсь в них с головой и не могу ничего поделать. Меня как будто парализует, я смотрю на него, как завороженная, и просто-напросто жду, что он будет делать дальше. Что принесет этот неожиданный всплеск.
– То есть какие именно? – он поправляет себя, давая мне выдохнуть. – Я хочу подарить тебе.
– Это будет странно…
– Что именно?
– Нет повода, ни 8 марта, ни день рождения.
– Ты очень красива, это лучший повод. У тебя редкое лицо…прости, я не научился говорить изящно.
– Красивое и редкое, значит, – я помогаю ему и тихо улыбаюсь.
– И чужое.
N как приблизился, так и отдалился. И эти качели стоят мне слишком много сил.
– Ты вдруг вспомнил, – из меня вырывается досада, за которую мне через секунду стыдно.
– Я не забывал. Я в его доме с его женой, приехал по его просьбе и завез его вещи из офиса, – N разворачивается и облокачивается на столешницу рядом со мной. – Много «его», согласен.
– Можно попробовать построить фразу по-другому. Без повторений.
Я произношу слово за словом, на одном дыхании, и после поставленной точки сама пугаюсь подтексту.
– Поэтому Хил, надеешься перебить? – он расслабленно улыбается и отводит взгляд. – Только я пахну, как он, тот же ценник.
– А причём здесь ты?