скачать книгу бесплатно
Присяжные, тихо переговаривавшиеся до этого между собой, замолчали.
– В случае, если предложение суда будет принято, Саймон Лившиц подлежит немедленному освобождению. В случае, если предложение суда будет отклонено, рассмотрение дела продолжится.
– Но ни к чему не приведет, – со своего места поднялся старшина присяжных. – Мы в любом случае должны будем его отпустить. В деле нет единой прямой улики против подсудимого, ни одного точного показания свидетелей. Единственное, что у нас было, – это часы убитого, которые украл подсудимый. Украл он их в момент убийства, это ясно как день. Но доказать мы ничего не можем. Судья Даррел, передайте главе городской полиции капитану Тиммонсу наши пожелания о наборе… более ответственных сотрудников. Коллегия присяжных отказывается от своего совещательного права по статье двести сорок третьей судебного кодекса Города. Мы принимаем предложение суда.
Саймон этого никак не ожидал. Проснувшись сегодня, он мысленно был готов к возвращению в камеру. И защитники, и полицейские убеждали его, что дело заранее проиграно, доказательства убедительны и судьба его в общем-то решена. Но вот незадача – судьба его, оказывается, зависела всего лишь от карманных часов. И именно их полиция умудрилась потерять!
Растяпы.
Саймон ухмыльнулся и внезапно расхохотался. Судья и некоторые присяжные обернулись на его смех. Ли Даррел нахмурился, но ничего не сказал.
Впрочем, смеялся Саймон недолго и быстро успокоился.
Что дальше?
Тупая боль, бившая Саймона в висок все время, пока шло заседание, усилилась, солнечный свет почему-то стал нестерпим для глаз, и пришлось зажмуриться. Его руки, освобожденные от веревок, мелко задрожали, захотелось до одури выпить хотя бы воды. Опустив лицо на ладони, опершись локтями о колени, Саймон Лившиц сидел на скамье подсудимых и тихо всхлипывал.
Ему стало страшно.
– Эй, – кто-то грубо дернул его за рукав тюремной робы – монотонно серой хламиды, – поднимайся, следующего сейчас приведут.
Это был конвоир, охранявший его, пока шел суд. Он пропал куда-то, когда стало ясно, что Саймона освободят.
– Повезло тебе, – пробормотал полицейский, вновь грубо его толкнув. – Пошевеливайся.
– А… можно я посижу здесь немного? – прошептал Саймон, не отрывая рук от лица.
– Идти некуда? – усмехнулся полицейский. – Ты жил ведь где-то?
– Да, на Желтой улице. – Саймон наконец поднял голову, провел рукой по бритому затылку. – Меня выселили сразу же, как арестовали. Убийцы не выходят отсюда, так ведь?
– Видимо, все изменилось, – буркнул полицейский. – Впрочем, делай что хочешь. Только подальше от этой скамьи. Вон, ведут уже.
С этими словами он скрылся из виду.
Саймон оглянулся на решетку в углу зала, закрывавшую вход в нижние камеры. Сейчас она была открыта, и на пороге стоял, щурясь от яркого солнечного света, проникавшего в зал суда, тощий мужчина, такой же бритоголовый, осунувшийся, как Саймон. В такой же серой робе. Лицо его было морщинистым, желтая кожа отвратительно шелушилась.
«И я так же щурился, наверное», – подумал Саймон.
Он молча встал и отошел в сторону, наблюдая, как арестанта ведут к скамье подсудимых.
– Саймон? – кто-то окликнул его.
– Что? Да, это я. – Он обернулся, а когда увидел, кто к нему обратился, поспешно добавил: – Миледи.
Перед Саймоном стояла женщина лет сорока, в темно-синем коротком платье – Саймон видел ее среди зрителей. Ее черные с сединой волосы были собраны в тугой хвост на затылке, кожа была бледна.
К ним подошел конвоир Саймона. Бывший арестант хотел было сказать ему что-то непременно грубое, но не успел даже и придумать, что именно, как стражник обратился к женщине:
– Миледи, вы просили принести вам воды. – Он протянул ей наполненную чашку.
Забрав ее, женщина коротко кивнула, отпуская полицейского.
– Пей! – приказала она, протянув чашку Саймону.
Тот на секунду застыл. Саймон жил в нищете последние годы, а потому с трудом мог определить, сколько стоит вот такая неброская одежда или эти простые на первый взгляд черные туфли. Но весь внешний вид женщины, ее высокомерная манера общения, ее плавные движения дышали богатством.
И вот эта богачка своими холеными руками протягивает ему, Саймону, бедняцкую чашку с водой!
Впрочем, жажда была сильнее зависти, а потому Саймон схватил чашку и мгновенно осушил ее.
– Ты знаешь, кто я? – спросила женщина.
– Нет, миледи. Простите.
– Меня зовут Ясмин Ларина, урожденная Арджент, – сказала она и, подойдя ближе, прошептала ему на ухо: – Убийство тебе бы никогда не смогли пришить, а вот из-за кражи дали бы пожизненное. Это я уговорила судью Даррела освободить тебя. Он должен мне.
– Я… Зачем вы это сделали? – Саймон отстранился от своей спасительницы.
Он слышал и раньше это имя, но никогда не встречался лично с его обладательницей.
– Ты против? – игриво улыбнулась Ясмин. – Ты мне понравился. Хотя за последнее время ты сильно… испортился.
Еще одна улыбка.
У Саймона мурашки пробежали по спине от этого слова – «испортился». Он знал, что и раньше был тощим и нескладным, с большими руками, сутулой спиной. Еще будучи подростком, он сильно переживал из-за своих прыщей, вылезавших постоянно на носу и лбу, но ничего с ними поделать не мог. И вот, теперь он испортился еще больше.
Видимо, леди так не понравились его обкусанные ногти и грязное лицо. Или, может быть, бритая голова? Грязная одежда? О, или тюремная вонь?
Она протянула вперед руку, ладонью вверх, на которой лежали дешевые карманные часы, обернутые в серый полупрозрачный платок из легкой ткани, – со стороны сложно было понять, что женщина показывала ему.
Те самые карманные часы, с инициалами А.К.М.
– Что вы хотите от меня?
– Молодец. Завтра я жду тебя в своем доме. Будешь у меня жить, работать лакеем и дворецким. Выполнять мои поручения.
– Но… я…
– Считай это приказом от своей хозяйки. – Она сладко улыбнулась в очередной раз и, повернувшись к нему спиной, бросила через плечо: – Катарин-стрит, пятьдесят восемь. Завтра, к двенадцати.
И ушла.
Вот и разгадка. Как же все просто! Несколько месяцев Саймон нищенствовал – у него не было денег, не было еды, он попросту голодал. Работы в Городе последнее время не было, а побираться Саймон не хотел.
Полгода назад он заболел; в одну из ночей ему стало совсем плохо – его лихорадило, он терял сознание, что-то бормотал. Денег на врача не было. А наутро выяснилось, что он задушил соседа в бреду – того нашли рядом с Саймоном утром.
Сосед, видимо, пытался успокоить его – рядом стояла миска с холодной водой и лежало полотенце, которое сосед прикладывал ко лбу больного. Полиция сначала хотела отпустить Саймона, но, обыскивав комнату, нашла в его вещах часы соседа, которые он украл еще до того, как заболел.
Полиция обвинила Саймона в убийстве, краже и попытке обмана. А с такими обвинениями в Город не возвращаются. Но вот теперь Саймону придется вернуться, и если не к нищете, то как минимум в рабство к этой женщине.
Тут он понял, как устал, – в одно мгновение внешний мир, который был отделен от него тюремными прутьями, серыми стенами казематов и спинами полицейских, обрушился на него, поглотил и указал на его место.
Саймон был один, брошен, раздавлен, без денег, вещей, дома и друзей. Он ненавидел свою прошлую жизнь за нищету, за вынужденные кражи, он ненавидел жизнь в тюрьме за отсутствие свободы, но понимал, что обретенная тогда бесцельность в стенах тюрьмы была хотя бы оправданна.
И теперь ему снова вернули его свободу, и всю его бессмысленность, и унижения, с которыми он жил.
Саймону снова стало страшно.
Еще эта женщина – она была отвратительна. Нужно будет украсть часы и бежать – решил Саймон. А пока – можно оглядеться.
Как же он устал…
Саймон вышел на Храмовую площадь в числе последних. Он не хотел оборачиваться и смотреть на сам храм, хотя этот вид всегда завораживал его.
Центральная площадь Города буквально кишела людьми; солнце давно миновало зенит и висело теперь над серой стеной, окружавшей колонию. Пробравшись сквозь толпу, Саймон побрел в сторону Желтой улицы: возможно, его одежду не успели еще выкинуть.
Чтобы попасть на Желтую улицу, которую и улицей-то назвать можно было с трудом, нужно было свернуть с чистого широкого проспекта, связывавшего Храм и Южный Город, в неприметный проулок между посудной лавкой и жилым домом, пройти насквозь грязную темную арку и оказаться наконец на тихой, глухой площади, примыкавшей к городской стене. Вот и вся улица – одна площадь, по краям которой теснилась дюжина трехэтажных бедняцких бараков. Света здесь постоянно не хватало: серый пятачок земли со всех сторон был зажат тенями от домов, и в часы, когда солнце только поднималось к полуденной своей вахте, тень от стены создавала полумрак.
На первом этаже дома Саймона встретила Катерина, фамилии которой он не знал. Тихая, замкнутая девушка с короткими русыми волосами и крохотным мышиным личиком никогда не нравилась Саймону, но сейчас, встретив ее, он неожиданно обрадовался ей.
– Катерина… – тихо позвал он, подходя ближе.
Девушка стояла к нему спиной, читала Писание – книгу, составленную первым настоятелем Храма по памяти и экземплярам священных книг со старой Земли, когда стало ясно, что связь с домом потеряна. Книга скорее представляла собой исторический анализ, чем самостоятельный трактат.
– Саймон? Ты! Тебя отпустили, но… как? – От неожиданности она растерялась.
Раньше они редко общались друг с другом. Саймон не любил девушку за ее участие ко всем, и особенно за то, что она однажды предложила устроиться ему дворником и охранником на свечной завод Ильи Ларина, приходившегося освободившей Ясмине мужем.
– Меня оправдали. Сказали, что я этого не делал, – соврал Саймон.
– Как хорошо! – восторженно воскликнула Катерина и замолчала. Видно было, что ей стало неловко за проявленные эмоции, но при этом выражение лица у нее изменилось – стало более спокойным.
– Что такое? – спросил Саймон.
– Нет, нет, ничего. Я просто рада. Правда рада, что тебя отпустили. Но твои вещи… – Тут она снова погрустнела. – Их раздали, все. Даже одежду. И в комнату уже жилец новый въехал. Мы не думали…
– Ничего не осталось? Совсем ничего? – Последняя надежда рухнула.
Катерина покачала головой.
– Ну а слышно что-нибудь? – неуверенно спросил Саймон.
Разговаривать им было больше не о чем, – прожив в одном доме несколько лет, они плохо знали друг друга. Саймон только слышал, что Катерина попала когда-то давно в какую-то плохую историю, связанную с ее сестрой. По слухам, они что-то украли, но сестра бросила ее и сбежала куда-то на юг, подальше от полиции. А всю вину едва не свалили на Катерину. Каким-то чудом девушка выпуталась из этой истории.
– О чем ты говоришь? – переспросила Катерина.
– Наверняка соседи меня обсуждали. И вообще – кто и чем живет в Городе?
Катерина покраснела.
– Не знаю, не слушаю я их, – твердо сказала она.
– Почему? Ты же в Храме работаешь – всегда свежие слухи рассказывала. – Саймон был удивлен такой ее переменой.
– Нет, тебе показалось.
– Я пойду, наверное, – сказал наконец он, когда молчание затянулось, и внезапно даже для себя усмехнулся, – не знаю куда и зачем, но… пойду.
– Постой, я могу поискать тебе работу, хочешь? – встрепенулась девушка. – Помнишь то место, у Ларина? Я могу договориться…
– Нет, спасибо. – Саймон покачал головой. – Я уже нашел себе работу. Не дворником даже.
Сказал, а самому тут же стало противно. Он смешно дернул головой на прощание и выбежал из дома.
Снова он оказался на Желтой улице. Саймон чувствовал, как они – старые и страшные дома с крохотными вонючими комнатами, общей кухней на каждом этаже и огромной душевой на первом этаже – смотрели на него со всех сторон.
Прочь, прочь от затхлости и пыли этого места, сквозь длинную арку обратно на проспект, в толпу людей!
Оказавшись на проспекте, Саймон огляделся. Нужно было где-то переночевать, найти одежду. Тихонов! Конечно. Старый приятель, который помогал ему с работой, даже пытался взять к себе в подмастерья.
– Саймон Лившиц? – окликнул его кто-то, отвлекая от мыслей о ключнике.
Позади него стоял мальчишка и протягивал записку.
– От кого это? – спросил Саймон.
– Это от судьи Даррела. Он просил передать, что это никак не связано с вашим делом. Я ждал вас у выхода, но потерял в толпе.
«Зайдите в Храм после суда. Встретимся у класса истории. Второй поворот налево после входа в полицейский департамент. С. Д.»
– Судья рассказал, где я живу… жил? – с кривой усмешкой спросил Саймон.
– Да, – неуверенно ответил мальчишка.
– Что он от меня хочет?
– Я… не знаю, я просто доставил вам записку.
– Ты ведь прочитал? – Саймон внимательно посмотрел на мальчишку.
– Записка не была запечатана… – попытался оправдаться он, но Саймон, нахмурившись, молча прошел мимо него и направился обратно к Храму.
Храмом это место называли условно; скорее это был целый Храмовый комплекс с библиотекой, залом суда, университетом и школой. Там же, среди лепившихся друг к другу церквей и канцелярий, помещались центральный департамент полиции, торговая палата и множество других служб, о которых Саймон не знал практически ничего.
Но еще выше, над куполом собора и минаретом, поднимался красно-белый маяк со стеклянными стенами последнего этажа; если верить городским легендам, в маяке жил Архитектор – невидимый глава города, стоявший над канцлером, мэром, судьей и даже над бароном Франку – директором городского банка. Кроме него в маяке обитали мрачные молчаливые люди – гвардейцы. И только они имели доступ к городским складам с редкими ресурсами и материалами. Проблема существовала одна – в маяке не было дверей.
Храм, необъятный и величественный, расположился полукругом по периметру площади – такой же огромной, как и он сам; фонтан из серого мрамора в центре площади подбрасывал к небу струи воды, омывавшие каменную фигуру короля Георга.
