В саду чудовищ. Любовь и террор в гитлеровском Берлине

скачать книгу бесплатно


Она разрыдалась.

Глава 5

Первый вечер в Берлине

В следующие два дня Марта часто плакала – «обильно и сентиментально», по ее выражению[146 - Dodd, Embassy Eyes, 17–18.]. Дело было не в тревоге о будущем: она почти не думала о том, какой может оказаться жизнь в гитлеровской Германии. Скорее, она оплакивала все то, что оставляла позади: людей и места, друзей и работу, привычный уют дома на Блэкстоун-авеню, ее милого Карла. Из всего этого и состояла ее «невыразимо прекрасная» жизнь в Чикаго. Если Марте требовалось напоминание о том, что она теряет, достаточно было вспомнить ее место за столом на прощальном ужине: его можно было считать символичным. Она сидела между Сэндбергом и другим своим близким другом – Торнтоном Уайлдером.

Но постепенно грусть уходила. Море было спокойно, дни стояли ясные. Девушка по-дружески общалась с сыном Рузвельта, они танцевали, пили шампанское, изучали свои паспорта. В паспорте молодого человека лаконично значилось: «Сын президента Соединенных Штатов Америки», Марта несколько более торжественно именовалась «дочерью Уильяма Э. Додда, чрезвычайного и полномочного посла Соединенных Штатов в Германии». Отец потребовал, чтобы и она, и ее брат ежедневно приходили к нему в каюту (номер А-10) и по меньшей мере час слушали, как он вслух читает по-немецки. Он делал это для того, чтобы дети привыкали к звучанию немецкой речи. Додд был непривычно мрачным. Марта видела, что он нервничает. Раньше она за ним такого не замечала.

А для нее перспектива грядущих приключений скоро вытеснила последние остатки грусти. Она плохо разбиралась во внешней политике и, по ее признанию, не осознавала значимости происходящего в Германии. Гитлер представлялся ей «клоуном, похожим на Чарли Чаплина»[147 - Там же, 10.]. Подобно многим другим гражданам тогдашней Америки, да и других стран, она не могла предположить, что он продержится у власти достаточно долго, и не понимала, что к нему следует относиться серьезно. Что касается положения немецких евреев, то по этому вопросу она придерживалась двойственной позиции. Будучи студенткой Чикагского университета, она ощущала воздействие «неявной, подспудной пропаганды, нацеленной на учащихся» и сеющей ненависть к евреям[148 - Там же, 5.]. Марта обнаружила, что «даже многие преподаватели завидовали более одаренным коллегам и студентам-евреям». А сама она? «Я была немного антисемиткой. Я тоже считала, что внешне евреи не так привлекательны, как представители других национальностей, и что их не следует особенно привечать»[149 - Там же.]. Кроме того, она замечала, что начинает разделять представление, согласно которому евреи действительно талантливы (как правило) и богаты (всегда), что они напористы и бесцеремонны. Это представление разделяла и значительная доля американцев, что подтверждалось результатами опросов общественного мнения, проводившихся в 1930-х гг., когда они только начали использоваться. По данным одного опроса, 41 % респондентов считали, что евреи пользуются в США «слишком сильным влиянием»[150 - Breitman and Kraut, 88.]. Согласно результатам другого опроса, каждый пятый респондент хотел бы «изгнать евреев из США». (Аналогичный опрос, проведенный спустя несколько десятилетий, в 2009 г., покажет, что доля американцев, считающих, что евреи захватили слишком много власти в стране, сократилась до 13 %[151 - Anti-Defamation League, 2009, ADL.org (http://adl.org/).].)

Одна из соучениц Марты отмечала ее сходство со Скарлетт О’Хара, называла ее «обольстительной, роскошной блондинкой с голубыми глазами и бледной, полупрозрачной кожей»[152 - Vanden Heuvel, 225.]. Марта считала себя писательницей и надеялась в будущем профессионально заниматься сочинением рассказов и романов. Сэндберг поддерживал ее намерения. «Ты уже яркая личность, – писал он ей. – Время, уединение, труд – вот что тебе нужно: простые и хорошо известные условия, которые можно считать главными. У тебя есть и почти все остальное для того, чтобы заниматься литературным трудом»[153 - Sandburg, Box 63, W. E. Dodd Papers.]. Вскоре после отбытия Доддов в Берлин он в очередном письме призвал ее писать обо всем, что происходит вокруг, и «поддаваться любому порыву делать короткие зарисовки, записывать впечатления, внезапные лирические фразы – у тебя такой дар переносить все это на бумагу»[154 - Там же.]. Но главное, настаивал он, «выясни, из чего сделан этот самый Гитлер, что заставляет работать его мозг, из чего сделаны его кости и кровь»[155 - Dodd, Embassy Eyes, 16–17.].

Торнтон Уайлдер тоже дал Марте совет на прощание[156 - Wilder to Martha, n.d., Box 63, W. E. Dodd Papers. В письме от 15 сентября 1933 г. Уайлдер вспоминает: «Так и вижу эти атаки с воздуха (явный намек на «воздушные» ухаживания за ней со стороны Эрнста Удета, летчика-аса Первой мировой войны, любителя воздушных приключений), чаепития с танцами, кинозвезд и стремительные (вскоре ставшие осенними*) прогулки в самом осеннем из всех великих парков. Но я совершенно не вижу тебя в одиночестве, или в кругу семьи (тоже в своеобразном одиночестве), или наедине с пишущей машинкой. Твои письма настолько полны жизни, что полностью скрывают твою вторую ипостась, – она скрыта от моего внутреннего взора». В письмах он обращается к ней по-разному: «Дорогая Марти», «Дорогая Красотка», «Дорогая Марти-la-Belle[157 - Марти-la-Belle (фр.) – красавица Марти.]». «Мы – упрямые ребята, – писал он ей в апреле 1935 г., – мы оба – нелепые, упрямые ребята, раздражающие всех вокруг, нам на роду написано быть друзьями».* В США считается, что осень наступает в день осеннего равноденствия – 22 сентября.]. Он предостерегал ее от писанины для газет, потому что «поденщина» не позволит сосредоточиться на серьезных текстах. При этом он рекомендовал вести дневник и описывать «внешнюю сторону происходящего в переживаемые нами времена бурных политических событий, слухи и мнения». В будущем, писал он, такой дневник будет «представлять огромную ценность и для тебя, и – о боже! – для меня». Некоторые друзья Марты полагали, что ее отношения с ним носят романтический характер, однако на самом деле он был увлечен не ею. Впрочем, у Марты был медальон с его фотографией[158 - Brysac, 142.].

•••

На второй день плавания Додд, прогуливаясь по палубе лайнера «Вашингтон», увидел знакомое лицо. Он узнал раввина Уайза, одного из еврейских лидеров, с которым встречался в Нью-Йорке три дня назад. Путешествие продолжалось еще неделю, и за это время они успели поговорить о Германии «раз пять или больше», как сообщал Уайз другому еврейскому лидеру – судье федерального Апелляционного суда[159 - Официальное название должности – судья Апелляционного суда США по второму федеральному апелляционному округу.]