скачать книгу бесплатно
– Разумеется, – ответил Мадс. Джолион сделал несколько глотков, и он промокнул капли сока салфеткой с таким теплом, которого не подделать. Слуга искренне любил своего воспитанника и жалел его. Пусть уж лучше он будет рядом с нами, чем холодный отец, который тоже окаменел от своей потери.
Бассейн был небольшим – самое то, чтобы научить мальчика плавать. Я проплыла туда-сюда: отлично, вода теплая. Теперь главное, чтобы Джолион хотя бы попробовал подойти к ней.
Но, увидев, куда его привели, Джолион рухнул на пол и заорал – громко, нервно, на одной высокой ноте. Мадс попробовал было поднять его – мальчик извивался в его руках так, что я испугалась, что он разобьет себе голову.
– Нет! – крикнула я слуге, который стоял у пульта управления. – Давайте по-другому. Спускайте воду!
Должно быть, у меня был по-настоящему решительный вид: слуга пробежался пальцами по кнопкам, и вода стала уходить из бассейна. Я поднялась по лесенке, подбежала к Джолиону, который крутился на полу дождевым червяком, и легла с ним рядом, повторяя его имя. Зубы мальчика тотчас же сомкнулись на моем запястье – и сразу разжались, словно он вспомнил, что кусаться нельзя. Я обняла его, прижала к себе: Джолион трясся от ужаса, и я услышала, как клацают его зубы.
– Не бойся, милый. Все, воды больше нет, – повторяла я. – Не бойся, я здесь, все хорошо…
Наконец, Джолион перестал кричать: обмяк в моих руках, всхлипывая и бормоча что-то невнятное. Кайлена можно было понять: если ребенок вот так рухнет на пол при королеве, то министр недолго просидит в своем кресле. Его отправят в отставку при первом же удобном случае – езжай в деревню, лечи ребенка. Особенно если он успел намозолить глаза, но формально до сих пор придраться было не к чему.
Мы встали. Я показала на пустой и сухой бассейн и сказала:
– Видишь? Нет воды. Ничего нет.
Джолион издал длинный прерывистый вздох. Я взяла его за руку, и он не вырывался. Мы медленно подошли к бассейну, и я сказала:
– Садись вот сюда. Воды нет, бояться нечего.
Мальчик послушно опустился на край бассейна, свесил вниз тонкие исцарапанные ноги. Я спустилась вниз и встала перед Джолионом.
– Дай ручку, мой хороший.
Джолион по-прежнему смотрел куда-то сквозь меня, но все же протянул руку – значит, он слышал меня и понимал, чего я от него хочу. Я взяла руку мальчика и принялась массировать пальцы, напевая с ходу придуманную песню:
– Пальчик, пальчик, моя радость,
Ты какой, ты какой?
Пальчик, пальчик, моя радость,
Ты большой, ты большой.
Сначала рука Джолиона казалась твердой, словно вырезанной из дерева, настолько мальчик был напряжен. Я пела, массируя каждый сустав, и потихоньку в руку приходила мягкость. Мадс стоял в стороне, смотрел так, словно боялся спугнуть нас. Закончив массаж, я протянула Джолиону руки и сказала:
– Прыгай!
Он снова услышал меня и прыгнул: я поймала его, и вместе мы неторопливо пошли по дну бассейна. Джолион напряженно смотрел вперед и сжимал мою руку так, словно боялся потеряться. Я бросила взгляд в сторону слуги у пульта: тот кивнул.
Вода стала медленно заполнять бассейн.
Рука Джолиона сжалась на моей так сильно, что я почти услышала, как хрупнули кости. Мадс смотрел неотрывно, стоял так, будто готовился прыгнуть в бассейн и подхватить мальчика. Мы медленно шлепали по воде: Джолион шел упрямо и неохотно, но все же шел.
Интересно, плавал ли он с матерью? Возил ли Кайлен их, допустим, на юг? Я представила, как Джолион бежит по краю моря к отцу, призывно раскинувшему руки, и в носу защипало.
Почему эта драконья харя, черт бы ее побрал, уходит на работу, а не остается с сыном? Денег нет? Да не смешите – того сундучка, который был мне обещан, хватило бы на долгую и безбедную жизнь. Или это слишком трудно, признать, что ты слаб и боишься и презираешь собственное дитя?
Ему нужна только власть. Власть и больше ничего.
Мы шли по колено в воде. Джолион бормотал что-то себе под нос, и хватка его маленькой ладони постепенно ослабевала. Еще один круг по бассейну – и мы направились к лестнице, вытираться и переодеваться.
Мадс смотрел так, словно я совершила чудо.
Глава 2
Хорошенького понемножку.
После того, как мы переоделись, Мадс повел Джолиона в сад: там мальчик сел на скамью, и его безразличный взгляд поплыл мимо яблонь и дорожки, куда-то в ту глубину души, где еще жива была мама. Я прошла по саду: здесь была весна, а не позднее лето, и мне удалось набрать камешки, абрикосовую камедь, крупные яблоневые цветы.
– Зачем это вам? – поинтересовался Мадс, когда я села на скамью рядом с Джолионом и сгрузила свою добычу.
– У меня был однокурсник в институте, – сказала я. – Шизофрения в состоянии ремиссии, он ничем не отличался от остальных, но постоянно что-то крутил в руках. Четки, ручку, что угодно.
– Это такая болезнь? – уточнил Мадс. Я кивнула, осторожно вложила камешек в ладонь Джолиона и сжала руку мальчика в кулак.
– Камень, Джолион. Маленький теплый камень. Попробуй.
Когда я убрала руку, ладонь Джолиона разжалась, и камень упал в траву. Я взяла другой камень и снова сунула его в руку мальчика.
– Он успокаивался, когда перебирал четки, – продолжала я. – У нас еще советуют давать детям перебирать макароны или фасоль. Хорошо для мелкой моторики.
Когда свекровь принималась орать на меня, обзывая дармоедкой, которая села на шею ее сына, я открывала книгу о развитии ребенка и начинала читать. Иногда я невольно задумывалась: почему она не кричала на сына, который так и не научился пользоваться презервативами?
И я не сидела ни на чьей шее. Я продолжала учиться: ходила на лекции, брала дополнительные задания, что-то сдавала экстерном. Моя повышенная стипендия и деньги со скудных переводов шли в общий котел.
– Я могу принести фасоль. Нужно?
– Попозже, – сказала я. К Джолиону отправился цветок яблони: я сгребла в горсть руку ребенка и дотронулась его указательным пальцем до лепестков. – Чувствуешь? Тонкое. Мягкое.
Джолион по-прежнему смотрел в пустоту. Приоткрыл рот. Закрыл. Мадс вдруг удивленно вскинул брови:
– Медир Кайлен? Почему так рано?
Кайлен шел по тропинке, всем своим видом показывая, что делает то, что ему совершенно несвойственно. Одиннадцать утра, рабочий день – а он не в министерстве, а в саду. Кайлен подошел к нам и сказал так, словно искренне старался быть милым и сердечным, но это было ему совсем не свойственно:
– Добрый день. Как успехи?
Я терпеть не могла, когда так спрашивали. Это значит, что человека интересуют только твои победы – но ведь бывают и поражения, и что теперь, засунуть их поглубже и сгореть со стыда?
– Мы были в бассейне, – ответила я. Джолион по-прежнему смотрел куда-то вперед, бледные губы едва заметно шевелились.
Кайлен вопросительно поднял бровь.
– В бассейне с водой? – уточнил он.
– Разумеется, – холодно ответила я. – Пока не плавали, просто походили.
Кайлен присел на корточки, заглянул в лицо сына, словно хотел прочесть в нем подтверждение моих слов. Джолион смотрел сквозь отца, и на лице Кайлена было написано: что я здесь делаю, я же должен быть в министерстве?
– Он сильно кричал? – спросил Кайлен, и его голос едва заметно дрогнул. – Он всегда кричит.
– Сначала да. Потом я нашла способ.
Кайлен выпрямился. Возможно, он ждал, что прямо сегодня Джолион подбежит к нему с криком «Папа, я вернулся!» – и несовпадение реальности с этой мечтой причиняло ему боль. «Подумай о сыне, а не о себе, – мысленно предложила я. – Хотя бы для разнообразия подумай».
– Я думаю, – ледяным тоном ответил Кайлен. – Если бы я не думал, вы бы сейчас здесь не сидели.
Верно. Я сейчас собирала немногочисленные пожитки в кабинете английского языка и отрабатывала бы законные две недели. И в некотором смысле мне было бы намного легче.
– Вы читаете мысли?
– Вы слишком громко думаете.
Мадс заерзал на скамье. Лицо Кайлена обрело холодную отстраненность статуи бога или героя.
– Продолжайте работать, – произнес он так, словно обращался к кому-то из подчиненных. В общем-то, я и была нанятой работницей – то, что меня похитили из моего мира, было уже деталями.
Я злилась на него. Да, очень сильно злилась.
– Конечно, – кивнула я. – Джолион хороший мальчик, я не оставлю его. Не волнуйтесь.
В том, как он сжимал мою руку в бассейне, было что-то, похожее на страх очередной потери. Джолион был птенцом в яйце, и его душа пока не пробовала пробиться сквозь скорлупу, но он понимал, что я рядом и хочу ему добра.
Мне важно было верить, что он понимал.
– Намекаете, что я оставляю? – глаза Кайлена сощурились, и я увидела, как изменился зрачок, вытянувшись в нить. Сейчас на нас смотрел дракон.
– Нет. Но вам лучше быть с ним больше и чаще. Он тоскует и… – я тоже поднялась со скамьи и посмотрела Кайлену в лицо. – Я не хочу с вами спорить. Я не хочу с вами ссориться. Мне очень жаль, что все это случилось с вашим сыном, и я делаю, что могу. Но и вы тоже должны делать.
Кайлен был заключен не в яйцо – в латы, закрывшие его от мира. Я хотела верить, что смогу до него достучаться – и не верила.
– Вы должны читать ему…
– Он не слышит!
– Должны! Читать ему, рисовать для него, лежать с ним на ковре! Мультфильмы смотреть!
– Он не понимает!
– Надо! Лепите, перебирайте фасоль с макаронами, держите за руку!
– Он не чувствует!
Я вдруг обнаружила, что мы стоим и кричим друг на друга. Кайлен запустил руку в волосы, запрокинул голову к небу и издал тот же прерывистый горький вздох, который я услышала от Джолиона в бассейне. Ему было больно. Непереносимо.
Джолион смотрел сквозь нас – в то место, где он был счастлив.
– Он ни хрена не понимает! – прокричал Кайлен. – Его нет! Был – обычный, нормальный ребенок, а стал деревяшкой! И вы предлагаете мне с ним перебирать фасоль? За руку держать? Да он не поймет, здесь я или ушел! Он! Не! Понимает!
Мне надо было вести себя по-другому. Мне надо было быть милой, спокойной и уступчивой – но однажды я уже была такой, и это кончилось тем, что у меня никогда не будет детей.
– Вам больно? – негромко спросила я, и Кайлен так же тихо ответил:
– Да. Больно.
– Ему еще больнее. И вас никто не вылечит, кроме вас самих.
Не знаю, с чего я это взяла. Не знаю.
Кайлен вздохнул. Словно провел ладонью по волосам, и я увидела, как над его головой проплыла пригоршня искр.
– Я буду поздно, – глухо произнес он. – Работайте.
И Кайлен быстрым шагом двинулся от нас, так, словно боялся, что кто-то бросится за ним. Я почти без сил опустилась на скамью – мои камешки, цветы, абрикосовая камедь рассыпались, никому не нужные.
Есть ли в этом смысл? Хоть какой-то?
Джолион, не меняясь в лице, протянул мне руку. Я взяла ее и принялась массировать пальцы.
***
После обеда Джолион отправился спать, и у меня появилось несколько свободных часов. Уложив мальчика, Мадс пришел в гостиную, где я рассматривала портрет рыцаря во всю стену, и предложил:
– Если хотите, то можем устроить вам небольшую экскурсию. В Малом музее недавно открылась выставка новой живописи. Несколько дико, на мой взгляд, но интересно.
Новая живопись? Должно быть, что-то вроде работ Кандинского.
– С удовольствием! – ответила я. – Мне надо побольше узнать об этом мире, раз уж я теперь здесь живу.
Мадс неопределенно пожал плечами.
– Он похож на ваш, насколько я знаю. Но у вас нет магии и драконов.
«И слава Богу!» – подумала я. У нас и без них хватало приключений.
– А вы умеете заглядывать к нам? – поинтересовалась я. Мадс кивнул.
– Да, есть технология. Смотреть можно, а вот проникать – очень трудно. Медир Кайлен потратил безумную сумму, чтобы вытащить вас.
Я вздохнула.
– Похоже, я все-таки несправедлива к нему, – призналась я. Мадс неопределенно пожал плечами.
– Я вижу, что вы хотите мальчику добра. И меня это радует.
Да, я всегда любила детей. Пошла в педагогический потому, что действительно хотела с ними работать, а не потому, что не хватило ума для чего-то другого. И мне было искренне жаль Джолиона, который не сумел справиться со своей потерей.
