скачать книгу бесплатно
Бумеранг всегда возвращается. Книга 2. Дневник матери и свекрови
Тома Ларионова
Вторая книга трилогии «Бумеранг всегда возвращается» – это повествование о судьбе главной героини Марии Паниной в тот период, когда её сын ушёл из семьи во «взрослую жизнь» в семнадцать лет. Будет ли он счастлив, встретив великую и отчаянную любовь? Примет ли невестку Мария? Как и всё в жизни, что делала главная героиня, она решила быть идеальной свекровью. Получилось ли? Как её трагическое прошлое отразилось на детях и внуках? Какой ещё «подарок» преподнесла ей судьба? Действие романа -"лихие" девяностые годы, которые поломали многие жизни.
Тома Ларионова
Бумеранг всегда возвращается. Книга 2. Дневник матери и свекрови
Предисловие
Старая потрёпанная записная книжка. Надпись детским почерком: «Блокнот Лариной Марии». Нет ни одной даты! Когда же я, девочка с синдромом «гадкого утёнка», взялась выписывать высказывания о любви из книг, журналов и календарей ? В тринадцать или четырнадцать? Не помню. Знаю точно, что в подростковом возрасте считала себя дурнушкой, была уверена, что меня никто не любит и не полюбит никогда, страдала от этого и плакала по ночам. А ещё читала Золя и Мопассана. Я хотела раскрыть тайну из тайн – что же такое любовь? Счастье это или наказание? Может быть, просто случайность в судьбе человека? Любовь возвышает и возносит человека до небес или рушит всё на своём пути? Или можно её определить одной фразой – любовь слепа? Кто знает ответ на этот вопрос?
«Любовь! Открыто, не стыдясь, произносил я это слово: оно старо, но вечно ново.» – Рыльский. «Любви все возрасты покорны» – А. Пушкин. «Не бывает любви несчастной. Может быть она горькой, трудной. Безответной и безрассудной, может быть смертельно опасной, но несчастной любовь не бывает; даже если она убивает. Тот, кто этого не усвоит, и счастливой любви не стоит.» – Б. Заходер. «Любовь – животворная сила для добрых и чистых сердец.» – Хафиз. «О, Бог любви! Ты молод, как весна, твои ж пути, как мирозданья, стары». – Толстой. «…хуже всякой муки хотя бы и любые подозренья – смертельная пытка ревности мятежной». «Любовь осталась вечным узнавателем, она для нас лишь самое начало». « Ревность – это источник мук для любящего и обида для любимой». – Гальдони. «Не бойся любви, к ней навстречу иди, сражённый любовью воспрянет». – Садди. «Пусть Бог вас оградит от ревности: она чудовище с зелёными глазами, с насмешкой ядовитой над тем, что пищей ей служит». – Шекспир. «Если ты полюбишь, то узнаешь, какая это мука. Будешь жить с клином, забитым в душу, и делать при этом весёлые глаза». «Любовь приносит много тревог и боли». «Любовь – это бурное море, так будь же хорошим пловцом!». «Любовь с первого взгляда буквально – удар молнии!». «Беззащитно сердце человека, если без любви… Любовь – река: ты швырнул в сердцах булыжник в реку, канул камень в реку на века… Пять минут качались облака.» – В. Тушнова. «Если нету в любви уверенности, заговаривают о верности. Верность – слово это высокое, но не каждое сердце трогает. Потому что его придумала не любовь, а ревность угрюмая». – С. Щипачёв. «Разбранившись, можно помириться, разлюбивши – вновь не полюбить». – Э. Асадов. «Человек, когда он человек, без любви на свете жить не может». – Э. Асадов. «Доброта – есть первый вестник дружбы». «Любовь с хорошей песней схожа, а песню не легко сложить». «После бури яснее небо, после ссоры – сильнее любовь». «У счастья есть особая примета: оно не любит заходить в тот дом, где от сердечной дружбы и от света хоронятся за пыльным сундуком. Всё в жизни будет: ветер и ненастье, всему приходит в жизни свой черёд. Для друга сердце распахните настежь! И верьте, счастье вас не обойдёт!» – С. Поликарпов. «Научить любить, научить узнавать любовь, научить быть счастливым – это значит научить самого себя уважать, научить человеческому достоинству». – А. Макаренко. И наконец я нашла то высказывание, которое бы хотела сделать эпиграфом к своему роману: «Любовь должна не туманить, а освежать, не омрачать, а просветлять мысли.» Наверное, именно слова неизвестного мне Мильтона запали в детскую душу надолго, я так и выросла с убеждением, что любовь должна приносить только радость!
Глава 1
Одиночество в толпе
Сижу одна в чужой двухкомнатной квартире. Стоит поднять голову, тут же вижу в трюмо бледную уставшую женщину с воспалёнными глазами, с растрёпанными во все стороны каштановыми волосами и с такими пустыми глазами непонятного зелёно-коричневого цвета, что я не могу поверить, что в зеркале я – Панина Мария Ивановна. Нет, я уже не плачу. Перегорело всё внутри – пустота. Одиночество. Растерянность. Плакала украдкой в вагоне, отвернувшись от соседей к стенке. Не хотелось ни с кем разговаривать, не хотелось есть и спать. Лежала с закрытыми глазами и прокручивала в голове ситуацию в семье и отношения со свекровью. Вот и сейчас сижу на диване у двоюродной сестры Вероники в Солнечногорске, за окном завывает ветер, а я стараюсь себя успокоить:
– Маша, что произошло? Если посмотреть на всё трезво, без эмоций? Ничего. Немного не сошлась характером со свекровью, чего, в принципе, я и ожидала. А поздние приходы сына из-за какой-то девушки, временное охлаждение ко мне мужа, его увлечённость работой, отдаление дочери – разве это достаточные поводы, чтобы впасть в депрессию? У других ещё хуже. Всё у нас образуется, надо только переждать. Подумать, что можно изменить. Подлечить нервы, а потом вернуться домой и всё начать с нуля. Ты же оптимистка, Мария Ивановна!
Только уговоры не помогали. На душе не просто скребли кошки, душа разрывалась от боли и отчаяния. Сколько может вынести такая женщина, как я? Не знаю…
Я уже пятый день в Солнечногорске. Навестила в первую очередь Марину Алексеевну, потом была у Милены и Анюты, съездила к тёте Вале, зашла на квартиру, где когда-то жила бабушка Даша, а теперь с дочкой там проживает младшая сестра Женька. И что? У всех своя нелёгкая жизнь. Где они, счастливые люди в нашей стране? Нет их! Только разве от этого мне лично стало легче? Наблюдаю за жизнью Вероники, красавицы и умницы, которой я в детстве завидовала. В чём её счастье сейчас? Живёт одна с дочерью, муж ей изменил, предал и женился на другой, оставив ей больную девочку, неразделённую любовь, нищету и расшатанную нервную систему. Квартиру он оставил себе, материально помогает мало. Хорошо, что тётя Валя сумела добыть ей квартиру. После смерти дяди Феди она вышла замуж за вдовца, прописалась у него, а он вскоре тоже умер. Эту квартиру она сумела переписать на дочь. Можно осуждать меркантильный поступок тётки, но каждый устраивается в жизни, как может. И за то, что у Вероники с дочерью появилась квартира, я радуюсь. А вот в личной жизни повезёт ли ей? В первую ночь, когда я нежданно-негаданно появилась у них, Вероника поведала свою грустную историю замужества.
Любовь ворвалась в её жизнь ураганом. О лучшей партии, чем Вячеслав, папа которого был первым секретарем горкома, Вероника не мечтала даже во сне. Городок, где они жили, был небольшим, здесь практически все знали друг друга. И когда завидный жених настойчиво начал ухаживать за Вероникой, а потом сделал ей предложение, то завистники начали злословить и шептаться:
– Да какая она ему пара? Её мать торгует на рынке, а отец простой шофёр!
До Славы у Вероники никого из парней не было. Так, школьные друзья – товарищи, периодически объясняющиеся ей в любви. Вячеслава она увидела на танцах в Доме культуры, и как это бывает у молодых девчонок, влюбилась в него с первого взгляда. Подруги, заметив, куда она смотрит, тут же услужливо предостерегли:
– Даже и не мечтай! Его родители хотят, чтобы он встречался с девушками из их круга: дом, машина, дача и родители при должностях.
Вероника вздохнула. Разве она виновата, что выросла в другой среде? Что мама ездит за шмотками в столицу, а потом их продает по спекулятивной цене? Что отец, хотя и добрый по натуре человек, но если переберёт лишнего, то спастись от его необузданного характера можно только у соседей? Что от постоянных стычек между родителями у Вероники и её двоих сестер не все в порядке с нервной системой? Неужели и она должна прожить такую же никчемную жизнь, как её мать?
– Нет, у меня всё будет по-другому! И за свою любовь я буду бороться! – Ника привыкла давать себе слово и выполнять задуманное.
Бороться за любовь ей не пришлось. Слава обратил на неё внимание уже через неделю и после танцев вызвался провожать. Стояла жаркая майская погода, воздух был насыщен запахами сирени и акации. Где-то по дороге Слава попросил Веронику присесть на скамейку, а сам куда-то отлучился. Пришел он с огромной охапкой сирени и бросил букет к её ногам.
– Вероника, Ника, я готов бросить к твоим ногам не только цветы, но и всю свою жизнь!
Да, вот оно, счастье! Ухаживания Вячеслава, а он был старше на четыре года, очень отличались от детских признаний одноклассников. Почти каждый вечер он приносил Нике цветы, дарил конфеты и дорогие французские духи, название которых сестра даже не знала, водил в рестораны, катал на папиной машине, а через два месяца сделал ей предложение, не спросив совета своих родителей.
Родители Славика, конечно, приняли сообщение сына о будущей свадьбе в штыки. Пролетарское происхождение невесты их, конечно, не устраивало. Но они всё же решили хотя бы с ней познакомиться. Да, я помню тот момент, когда Вероника не пригласила нас на торжество по поводу знакомства. Но уже давно простила её. Итак, увидев Веронику первый раз, мать Славы ахнула:
– Господи, деточка, ты же ещё ребёнок, как ты собираешься строить семью?
Нике в ту пору исполнилось двадцать лет. Худенькая, хрупкая девушка с широко распахнутыми глазами и густыми ресницами вызывала чувство жалости, а скромное поведение не давало повода говорить с ней грубо. Мать и сама не заметила, как стала на её сторону.
Свадьбу сыграли с размахом. Наверное, около пятидесяти машин подъехало к Загсу. Столы ломились от яств, хотя в магазинах в ту пору практически ничего не было. Когда жених надевал кольцо, оно выпало у него из рук. Мать Вероники, тётя Валя, женщина суеверная, перекрестилась, прося у Бога счастья для дочери.
Молодые поселились в просторном доме родителей Славы. В 1977 году, как и у меня, через год после свадьбы, у них родилась Маринка. На лице ребёнка около носа «красовалась» большая шишка. Саркома. Ребёнка долго не выписывали, а когда родители вместе с Вячеславом приехали в роддом, то врач им тихо сказал:
– Девочку надо оперировать. Конечно, гарантии, что опухоль больше не появится, нет никакой.
Ника всё слышала. Домой приехала в слезах. Успокаивала её свекровь, сердобольная и очень порядочная женщина, а мужчины в это время заливали горе вином.
– Спасибо маме Славика, она меня поддерживала в трудные минуты, – вспоминала Вероника. – Я так переживала за дочку, что даже не заметила, как отдалился от меня Слава. Приходил поздно, потом, отвернувшись от меня, ложился спать. Когда ребёнок плакал, то он вообще уходил на диван в зал. В семь месяцев нас с Маришкой положили на операцию. Слава Господу, всё прошло хорошо. Зато дома меня ждал полный крах семейной жизни.
Подруги – доброхоты донесли ей, что пока она лежала в больнице, Славу часто видели в обществе молодой особы. Муж всё отрицал. Опять же здоровье малышки не позволяло тратить время на выяснение отношений. Ника полностью посвятила себя ребёнку. Боялась, что на лице останутся шрамы, и девочка потом не сможет устроить личную жизнь.
– Когда я с ребёнком гуляла, ко мне подошла симпатичная девушка лет двадцати. Посмотрела на меня с вызовом и словно обухом по голове: «Я жду от Славика ребёнка. Он больше тебя не любит, не пытайся его вернуть», – у Вероники при этих воспоминаниях слёзы навернулись на глаза.
Ника как-то сразу постарела лет на десять. Вернувшись в родительский дом, она поняла, что долго здесь жить не сможет. Отец часто уходил в запой, а мать в бессилье что-то изменить срывала зло на дочерях. В один из дней Ника собрала вещи, как и я когда-то, и уехала к бабушке в Солнечногорск. От бабушки пришлось уйти на квартиру, потому что Маринка не давала старушке спать.
– Я теперь не могу сказать, как я выжила в то время. Я долго не могла поверить, что такая огромная, как мне казалось, любовь Славы так быстро могла пройти. Это какой-то бред! Этого не могло произойти со мной! Но, как говорят, беда не приходит одна. У меня начались такие сильные головные боли, что я даже падала в обморок. С работы пришлось уйти. Кто будет держать женщину, которая постоянно берёт больничный лист? – Вероника смотрела на меня так, будто я могла ответить хотя бы на один её вопрос.
Дальше было ещё хуже – Вероника перебивалась случайными заработками. Помогали её родители и мама Славы, которая очень любила Маринку. Во времена Горбачева одна из оставшихся подруг Ники пригласила её поехать в Польшу за товаром. Веронике ничего не оставалось делать, как согласиться – заняла денег и поехала. Автобус с русскими «челноками» где-то на границе остановили бандиты и забрали все деньги и драгоценности.
– Наверное, хорошо, что обручальное кольцо пришлось отдать, сама я не могла с ним расстаться. Смотрела на него и плакала. И каждую минутку вспоминала и надеялась, что он, мой любимый, вернётся ко мне.
Потом боль утихла, но не прошла. Однажды, когда девочке исполнилось пять лет, они с Мариной ездили к бабушке. И тут впервые за эти годы Вероника увидела бывшего мужа, располневшего, неухоженного и с пустыми глазами. В то время жена ему родила второго ребенка – вторую девочку. Славик не стал отворачиваться и делать вид, что её не узнал. Однако дочь не поцеловал. Говорить было не о чем. Алименты он платил исправно, а отцовскую любовь разве можно купить или вымолить?
– Так что, дорогая сестрёнка, жизнь у всех печальная. По сравнению с моей, Маша, у тебя всё хорошо – муж, дети, квартира, работа, друзья. У меня только дочь и рынок. Маринке, как и твоей Алёнке, скоро двенадцать. Ей очень нужен отец! Да, встречается с ним иногда, но больше расстраивается из-за таких кратких свиданий. Я теперь понимаю, как тебе больно было, когда твой отец демонстративно тебя не замечал, а с младшими дочками возился, выражая им свою любовь. Ты так и не зашла к нему?
– Нет, Вероничка, на это сил у меня нет. Зачем прошлое ворошить? Не могу больше и не хочу. Тут бы со своими проблемами разобраться!
– Я тебя не гоню, живи, сколько нужно. Может, тебе в санаторий в Пятигорск съездить?
– Может быть и надо. Пока свекровь там, я точно домой не поеду…
Стоял ноябрь 1989 года. В Солнечногорске в это время обычно дул сильный ветер, снег сменялся дождём, по утрам стелился туман. Погода не располагала к тому, чтобы гулять по городу. Да и не хотелось мне. После звонка Саши, который спросил с раздражением в голосе, когда я собираюсь вернуться, я снова впала в тоску и непрерывно думала о нашей с ним жизни. Я корила себя, как всегда обвиняя во всех смертных грехах. Наверное, права Вероника, что у нас не всё так плохо. Мне многое нужно переосмыслить, многое в себе переделать. Хотя понимаю, что себя воспитывать – дело очень трудное. Чувствую, что во мне сидят как-бы два человека, которые постоянно ссорятся и выясняют отношения. Иногда получается так, что побеждает тот, кто быстрее отреагировал. Так получилось с моим скоропалительным отъездом из дома. По первоначальному плану я собиралась, до ссоры со свекровью, поехать с ней в Москву, посадить на поезд, побыть пару дней у подруги, посетить врача, а потом уж поехать на лечение в Пятигорск или Кисловодск. Потом проведать друзей и родственников в Солнечногорске и Зеленодольске. А получилось так, что я оставила семью в не очень простое время, попросту сбежала, чтобы дать свекрови спокойно побыть недельку с внуками. Самопожертвование? Можно назвать и так. Только в тот момент мне казалось, что я выбрала самое верное решение. Для кого? Для свекрови? Так я точно знаю, что она никогда не оценит и не поймёт мой выбор. Впрочем, я даже не расстраиваюсь по этому поводу. Пусть живёт со своим Гришей, её жизнь меня больше не интересует. Зла я ей не желаю и никогда не желала, а добра больше делать не буду. Всё моё хорошее к ней отношение, жалость и сострадание, обернулось для меня бедой и душевными переживаниями. Мало у меня забот и без неё? Одни проблемы с Егором чего стоят! В последнее время я не высыпалась, ожидая его прихода. А теперь узнала, что у него девушка в пятнадцать лет. Рано, ой как рано! Хочу написать ему отдельно письмо, только вряд ли он меня послушает. И с отцом у него нет взаимопонимания. Что делать, ума не приложу. А доченьку, мою Алёнушку, жалко безмерно! Как она там, без меня? Бабушка за время своего пребывания привязала её к себе, теперь ребёнок будет и без мамы, и без бабушки после её отъезда. Саша сказал, что у неё на нервной почве начал болеть желудок. Сходили к врачу, ей выписали кучу лекарств. Кто будет следить, чтобы она регулярно их принимала? Может быть, мне вернуться? А кому я нужна с такими расшатанными нервами? Раз уж выбралась, нужно подлечиться. Егорка, надеюсь, за моё отсутствие повзрослеет немного, начнёт помогать отцу готовить еду, смотреть за сестрой, будет лучше учиться и раньше приходить домой. Выдержит ли? Раз считает себя уже взрослым, то пусть примеряет на себя взрослую жизнь. Саше тоже будет нелегко без меня, он привык, что дома всегда чисто, приготовлен вкусный ужин, а дети под моим присмотром. Что же делать, если всё так получилось? Трудности закаляют. Очень надеюсь, что мы выйдем из данной ситуации обновлённые.
Именно в Солнечногорске я снова начала вести дневник. Он помогал мне размышлять, анализировать и систематизировать свои мысли.
«23 ноября, 1989 года. Солнечногорск.
Эту ночь я практически не спала. Переживаю за Егора, который повёз бабушку в Москву, волнуюсь за Сашу и Алёнку. Сама я свалилась с самой моей страшной болезнью – аллергическим насморком, сопровождающимся обильными слезами. Лицо распухло, никакие капли не помогают. Теперь дня три буду прикована к дому. Хорошо, что путёвку никто из тех, кого просила, мне не достал. В таком состоянии в санаторий не примут. Я уже заметила, что такая болезнь настигает меня после сильного стресса. И на этот раз она меня не пощадила… Нужно выкарабкиваться. Поправлюсь и поеду сначала в Зеленодольск, чтобы там знакомые сделали мне санаторно-курортную карту, а потом уже в Пятигорск по курсовке. И если с лечением не получится, только тогда поеду домой в Белгород.
Удивляюсь сама себе – сейчас я не скучаю по своей семье. Пусто и одиноко. Сестра уходит рано утром, нагрузив большие сумки товаром, а приходит, когда стемнеет. Маринка ей помогает нести сумки после работы. Обе замерзают, приходят с красными носами и окоченевшими пальцами. Отогреваются в ванной. Вероника частенько пьёт стопку коньяка для согрева. На моё замечание, что так можно и спиться, она махнула рукой:
– Маш, какая разница! Жизнь – подлая штука. И никто в ней никому не нужен!
Я ничего не ответила, а про себя подумала:
– Действительно, разве мы все не одиноки? Да, тут я никому не нужна, но ведь и дома без меня как-то обходятся. Отец мой прекрасно живёт без дочери и сына от первого брака, и Бог его не покарал за это. Мужья бросают жён и детей, и тоже живут спокойно. Вот, вчера я увидела наконец-то бывшего мужа Вероники. Да, красивый был мужчина, высокий, но уже с опущенными плечами. Много морщин на лице, щетина. Пришёл, отдал Марине подарок, постоял на пороге и всё! Миссия его завершена, совесть перед собой очистил. У него своя жизнь, а у брошенной дочери – своя. Разве можно что-то исправить или вернуть назад? Здесь уж точно – нельзя, а в нашей семье, если всем постараться, то можно. Вчера всё же написала Егорке письмо. На ум пришло такое сравнение – если сравнивать семью с домом, то стены мы уже наполовину разрушили. Сын своим поведением начал расшатывать и фундамент. Помогла и бабушка. Мне сейчас кажется, что я своим отъездом пытаюсь приостановить разрушение. Думаю, что получится. Только бы привести в порядок мысли, чувства и состояние здоровья. Мне просто необходимо подлечиться! Я себя специально настраиваю на лечение, ведь боюсь, что из жалости к мужу и детям затею эту оставлю. Если смотреть по жизни, то моя жалость к близким, моё стремление сразу же помочь, просят меня или нет, откликнуться на беду, облегчить чью-то жизнь – никогда не оборачивались для меня внутренним успокоением и удовлетворением. Так стоит ли всех жалеть? Зачем мама назвала меня Марией? От древнегреческого – возвышенная, превознесённая. Именно Мария всегда и во всём призвана помогать людям. Они нуждаются в её тепле. Чужое несчастье всегда вызывает у неё непроизвольное желание помочь, защитить и обогреть. И к детям своим Мария относится с трепетом и любовью… И всё это точно про меня! Наверное, свою натуру не переделаешь. И как бы я себе не говорила, что больше не буду жалеть окружающих людей, всё равно так не происходит.
А вместо отдыха и успокоения у меня снова начались бессонные ночи. Постоянно убеждаю себя, что ничего не произошло, а сама думаю о детях и муже. Люблю ли я своих детей, если могла вот так поступить, сесть и уехать, не попрощавшись? Что за вопрос? Конечно, я их очень люблю! Проснулась сегодня в смятении, снова видела тревожный сон: «Я села в какой-то небольшой автобус, а Егор и Алёнка – не успели. Я кричу водителю, чтобы остановился, но автобус несётся на бешеной скорости к Научному. В конце-концов остановился. Льёт сильный дождь, вокруг липкая и жидкая грязь. Я выскочила из автобуса и пошла к детям, утопая в грязи. Я их не вижу, только знаю, что они где-то там, в конце дороги. Мимо проносятся автомобили, обдавая меня грязной водой, никто не остановился, не предложил подвезти. Вдогонку слышу только злорадный смех. Не обращая ни на что внимания, я иду вперёд, рыдаю и точно знаю, что детей своих найду.»
Проснулась. Грудь сжимает тревога. Да, я найду своих детей, буду им другом и помощником, нужно только очиститься от грязи, внешней и внутренней. Нужно как-то помочь сыну разобраться со своей любовью. Судя по тому, какой он приходит взвинченный, там не всё в порядке. Бедный мальчик! Как же защитить тебя от всех невзгод?
Как я устала! Кто бы знал, как мы все устали от такой жизни! Саша вечно на работе, Егор сейчас в Москве провожает бабушку, Алёнка лечится, а я тут одна, в маленькой чужой комнатушке, заваленной вещами на продажу. Бессильная, больная и заброшенная! Где та Маша, на которую все мужчины обращали внимание? Когда я выберусь из кризиса? У меня все признаки депрессии – ничего не хочется, ни по ком не скучаю. Наступило полное безразличие, апатия, которая, вроде бы не усугубляет моё состояние, но и не приносит облегчения. Зачем я здесь? И зачем живу? Не знаю…
Звонила недавно Саше. По его настроению, по голосу, раздражению я поняла, что он хочет, чтобы я вернулась домой. Для убедительности сообщил, что узнал, в кого влюблён наш юный сын – в студентку из его института, которая старше на семь с половиной лет! Да, только этого нам не хватало! Известие мужа повергло меня в шок, я села и написала сыну письмо о любви. Да разве он меня поймёт и послушает? Что делать? Я не могу сейчас сесть в поезд и приехать – у меня подкашиваются ноги, снова упало давление, постоянно обливаюсь липким потом, а горло воспалилось. Но самое страшное – я ничего не смогу сделать с великой любовью сына! Немного отлежусь и закажу переговоры.
А ещё мне почему-то очень хочется съездить к маме на могилку. Никогда не думала, что мне это будет жизненно необходимо. Зачем? Чтобы лишний раз расстроиться? Или чтобы пожаловаться маме на свою трудную жизнь? Или лишний раз убедиться, что в этом мире всё временно, всё тленно? А поняв это, пробовать не расстраиваться по каждому поводу, ведь всем нам уготовано местечко с вечным пристанищем.
Да, не такая я сильная, как мне когда-то казалось. Нужно сесть и написать мужу письмо. Только что это даст? Поможет ли ему в данной ситуации? И что может помочь? Ладно, слишком много вопросов. Как всегда.»
«26 ноября 1989 года, Солнечногорск.
Прочитала сегодня повесть французского писателя Андре Ремакля «Время жить». Тема простая и сложная одновременно – о безвыходности повседневной жизни, об утрате чувств после долгого брака у мужа и жены, о вечном желании мужа уединиться, отдохнуть и поспать, а жены – жить интересной и насыщенной жизнью. Господи, как всё похоже! И в кризисной ситуации каждый ищет для себя выход самостоятельно. Я вот спасаюсь бегством. И не первый раз. А от себя, своих мыслей, своей боли куда убежать, где спрятаться? Воскресенье подходит к концу, а от мужа нет даже телеграммы. Зачем всё, зачем?
« Умственное переутомление действительно типично для нашего времени, но оно не присуще человеку изначально, а потому необходимо срочно его устранить!» – цитата из той же книги. Что-то я часто начала находить нужные мысли, только как их в жизни-то применить? Я знаю, что так продолжаться больше не может, что в душе засела горечь и обида, но дальше этого не продвинулась. Никаких планов на жизнь в целом и в частности, даже на завтрашний день нет, радости тоже взяться неоткуда. Печально, что в моём окружении у всех так. У каждого свои проблемы, печали, безвыходные ситуации. И хочется всем помочь, всех обогреть, только нет сейчас у меня сил. Чем и как восстановить?
Из-за совершенно скверной погоды и моего плохого самочувствия не съездили с тётей Валей на кладбище. Может быть, это и к лучшему. Я уже устала сидеть одна в комнате, нужно двигаться дальше. Кто придумал это слово – надо? Сама себе жизнь усложняю, мечусь по ней, словно загнанный зверёк, ищу чего-то призрачного, а найду ли? Сама себе боюсь признаться, что в данный момент никто мне не нужен, я никого не люблю и никого не хочу видеть. Да, кризис, возраст приближается к сорока годам. Да, депрессия и неврастения. Диагноз ясен, а чем лечить? Чем заполнить эту зияющую пустоту? Наверное, мне нельзя было рожать детей. Если я не получила любви в детстве, откуда мне её брать, чтобы свет этой любви обогрел моих детей? Пустота кругом. Я понимаю, что, если посмотреть со стороны, как говорит Вероника, то у меня всё прекрасно и даже идеально, но кто поможет выбраться из кризиса? На Сашу надежды нет, он после приезда матери тоже остался в растрёпанных чувствах, он хочет, чтобы жена, как всегда, его пожалела и вдохнула новую жизнь, а мне нужно мужское внимание, ласка, забота, близость, душевная и физическая. А чувства угасают, и мы боимся себе в этом признаться. Страшно! Мы постоянно решаем только чужие проблемы, говорим о сыне, его чувствах и поступках, о матери, которая второй раз предприняла попытку разрушить нашу семью, мы говорим о дочери, как ей сейчас трудно входить в подростковый возраст, мы говорим о работе и карьере – но только не о нас. Понимаю, что молодость с её бесшабашностью, взрывом эмоций, верой в светлое будущее, вернуть нельзя. Но ведь ради детей, ради сохранения семьи нужно искать выход! Или всё потеряно? Осталось только раздражение и недовольство, которое так явственно звучало вчера на переговорах с мужем? Понимаю, что он устал с двумя детьми, но ведь и я не кухарка, не нянька, не уборщица, не посудомойка, я – женщина! И вот об этом не только он, я забываю, бросаясь всем на помощь. Будни и быт задавили наши чувства, проблемы сына вышли на первый план, и сколько бы мы не обсуждали ситуацию с его любовью, поздними приходами и полного безразличия к нам, именно наши с мужем отношения от этого не изменятся. Ох, Маша, ты всегда была идеалисткой и романтичной натурой! Спустись на землю! Сколько ни говори о любви, если она уходит, ничего с этим не поделаешь. Или мы сами её хороним? От таких мыслей мне становится страшно и ещё более одиноко. Нет, я не хочу для своих детей такой же участи, как у меня или Саши, они должны вырасти в полной семье! Сейчас, когда я знаю, что меня уволили с работы, все свои мысли и энергию нужно направить на поиски такого занятия для себя, которое захватило бы целиком, приносило удовлетворение, отдачу, хорошо бы и деньги, но это всегда у меня стояло на последнем месте. А на первом – работа должна была быть необременительной, чтобы больше времени уделять детям. Дети почти выросли, приоритеты нужно менять. Может быть, тогда я перестану искать смысл своей жизни?»
К концу месяца я практически выздоровела. Заказала переговоры с Егором и загадала – если они пройдут на позитивной ноте, то возьму билет домой и там буду лечиться, а если нет, то поеду в Пятигорск. Как всегда, на переговорном пункте пришлось ждать больше часа. Волновалась. Выступил на лбу пот, может быть, просто от слабости. Наконец, меня пригласили в кабину. Я заказала пять минут. Первый начал Егор:
– Мама, привет! Как ты там?
– Уже лучше, насморк прошёл, лицо нормальное. Как у вас? Ты помогаешь папе?
– По возможности. Дел очень много. Готовлюсь к походу, делаем с ребятами байдарку. В школе нужно к новому году смонтировать аппаратуру. И в студии занимаюсь.
– Так ты опять поздно приходишь?
– Ну, я стараюсь приходить раньше, но времени не хватает.
– Так когда же ты папе помогаешь?
– В выходной хожу за продуктами, он мне список даёт.
– Понятно, ничего не изменилось. А как у тебя с девушкой? Мне папа сказал, что она намного старше тебя…
– Да какая разница! – сын начал повышать голос. – Мы любим друг друга! Она без меня жить не может, а я без неё.
– Мальчик мой, не кричи на меня. Послушай, тебе всего пятнадцать лет! А девочке уже замуж пора! Я не понимаю, куда её родители смотрят?
– Они ко мне хорошо относятся. Мам, приедешь, я тебя познакомлю. Она знаешь какая классная!
– Но у тебя же была в студии другая девочка, твоя ровесница. Вы расстались?
– Да то была детская влюблённость. А теперь у меня всё серьёзно!
– Егор, как может быть серьёзно в твои годы? Ты о чём? С папой говорил на эту тему?
– Говорил. Папа сказал, что он особо не одобряет, но и вмешиваться не будет.
– Ну да, папа, как всегда, от проблемы устранился.
– Мам, только не надо на папу наезжать! Я всё решил, я уже взрослый, и буду встречаться, с кем хочу!
– Ладно, если всё так и продолжается, мне лучше подлечиться тут. Пожалуйста, к моему приезду урегулируй свои отношения с девушкой, чтобы домой возвращаться хотя бы к одиннадцати.
– Я тебе этого не обещаю!
– Егор, как так… – и нас разъединили.
Я вышла из кабинки, я зажмурилась, чтобы здесь, на людях, не расплакаться. А выйдя на улицу, дала волю слезам. Я отчётливо поняла, что дома меня ждут новые испытания, и решила их отодвинуть.
« 30 ноября 1989 года. Ст. Зеленодольская.
Вчера приехала в родные пенаты, остановилась у Лены с Сергеем. Когда я позвонила в двери их новой квартиры, у моих друзей потерялся дар речи. Лена кинулась меня обнимать и приговаривала:
– Машенька! Ты ли это? Какими судьбами? Ты же говорила, что в ближайшие десять лет сюда не выберешься!
– Ох, Лена, многое мы говорим, да не многое сбывается! Так и будем стоять на пороге?
– Проходи, конечно, раздевайся. Сейчас ужинать будем.
Все наши с Сашей друзья и знакомые восприняли мой приезд как приятную неожиданность. В один голос говорят, что я не изменилась, всё такая же красивая. Бальзам на мою истерзанную душу! Я так рада окунуться в прошлое! Уже съездила в Научный, встретилась с Сашиными сотрудниками, у которых когда-то были в гостях, с соседкой по первой квартире. В посёлке много внешних изменений, там построили настоящую школу и два новых дома, а вот атмосфера осталась прежней. Те же склоки, подсиживания, перемывание костей, подхалимаж – всё осталось. Люди смирились, ведь квартиры по-прежнему у них ведомственные. Я отчётливо поняла, что возвратиться я бы сюда не хотела! Детей, конечно, я не узнала, все сверстники Егора и Алёнки тоже стали угловатыми подростками. Я зашла в бывшую амбулаторию и попросила по дружбе сделать мне курортную карту. Не отказали. Так что дня через два поеду на курорт. Поеду опять с тяжёлым сердцем. В первый день я заказала переговоры с мужем, и он сообщил, что с Егором он крупно поссорился и не разговаривает. Алёнка соскучилась и ждёт маму. Нина Даниловна телеграмму, что она добралась до дому, не дала, а к тому же оставила в тумбочке деньги за билет. Мол, от нас ей ничего не нужно! Как же всё достало! Я сказала мужу, чтобы не давил на жалость, мне нужно подлечиться, иначе я загремлю в психушку с такими проблемами.
Егорка получил мои письма, которые я писала ещё в Солнечногорске. Он нехотя их прочёл, и сказал Саше, что мать опять со своими нотациями. Ладно, пусть так. Всё равно буду писать, ведь вода и камень точит. Алёнушке тоже напишу, попрошу прощения, что уехала, и постараюсь объяснить, что мама дома нужна здоровая.
Зашла я в Зеленодольске к своей «приёмной маме» – тёте Оле. Она постарела, но глаза всё те же, излучают доброту и особый свет. Она встретила меня с объятиями, посадила, угостила и внимательно выслушала. Мой рассказ о свекрови вызвал у неё негодование – как можно матери поступать так со своим сыном? Она осудила Нину Даниловну и попросила меня не расстраиваться по этому поводу. Хорошо, что я сама уже отпустила мысли о свекрови, никакой злости и ненависти не чувствую, снова мне её жалко – человек уже пожилой, со своими привычками, мыслями, устоявшимися взглядами на всё. Зачем на неё обижаться? Только себя разрушать? Конечно, до её приезда я надеялась, что она как-то оценит мои старания, моё невмешательство в её стремлении подкупить внуков, мои порывы найти ей жильё – всё оказалось напрасно! Нет, не буду больше о ней. Пусть живёт счастливо, но без меня. Сейчас вопрос вопросов – как наладить взаимопонимание с сыном? Как не потерять его? Как достучаться до глубин его сердца, которое ожесточается всё больше и больше? Будет ли толк от моей поездки?»
Почти перед самым отъездом в Пятигорск я случайно встретилась с Аланом. На его лице – испуг, радость и печаль одновременно! Так не бывает? Бывает. Он не удержался и обнял меня:
– Маша! Машенька! Какими судьбами? – потом отстранился, посмотрел внимательно. – А ты не изменилась! Всё те же каштановые волосы, те же глаза, но очень грустные. У тебя что-то случилось?
От его участливого голоса на душе стало теплее, но захотелось плакать.
– Алан, а у тебя есть время поговорить?
– Конечно! Я как раз в школу иду, нужно подготовиться к лабораторным работам, пойдём со мной, там и поговорим.
– А в школе сейчас много знакомых? Мне ни с кем не хочется встречаться.
– Нет, Маша, там только сторож. Ты же знаешь, что женщины после работы скорее домой бегут, у всех семьи, дети…
– А у тебя второй ребёнок появился? Ты же так хотел наследника!
– Нет, не появился. Всевышний нам с Мирой детей больше не дал, – с грустью ответил Алан.
Мы вошли в школу. Капитального ремонта со дня моего увольнения тут так и не было, стены всё также покрашены до половины в зелёный цвет масляной краской, а верх – побелкой. В коридоре в рекреации на самом видном месте до сих пор красуется плакат: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!» В лабораторке у Алана тоже ничего не изменилось, разве что появился уголок с маленьким столиком, где стоял электрический чайник.
– Да, будто и десяти лет не прошло! – я выглянула во двор. – И вид всё такой же.
