скачать книгу бесплатно
Ее здесь всегда отчитывали и учили жить. И, судя по косым взглядам, искренне надеялись, что однажды она перестанет быть членом этой идеальной семьи, в которой имелся всего лишь один «урод» на данный момент – большеглазая брюнетка-стихоплетка, хитростью охмурившая наивного математика.
– Не бубни, воробышек! – Дима чмокнул ее в макушку и громко крикнул: – Мам, не волнуйся! Юля только что меня ругала! И даже била за то, что я бежал! Я покажу тебе синяк!
Судя по тому, что Евгения Михайловна недобро прищурилась, шутку про синяк она приняла за чистую монету.
– О, дядя Дима приехал! – вылетела в коридор племянница Альбина, пробежав мимо Юльки, как мимо пустого места.
Неудивительно, дети копируют поведение взрослых. И если бабушка с мамой эту тощую девицу игнорируют, то почему бы десятилетней девочке не вести себя так же. Елена, мать юной нимфы, а по совместительству сестра Дмитрия, невзлюбила Юльку с первого дня. Крупная, чернобровая, круглолицая, с большой тяжелой грудью и мощным тылом, она с недоумением разглядывала привезенную на смотрины невесту брата и выразительно поглядывала на Евгению Михайловну. Маменька тоже в долгу не осталась, недоумение дочери поддержала, и они в тот первый вечер телепатировали друг дружке свое «фи». Юлька была похожа на весеннего воробушка: маленькая, хрупкая, смугловатая брюнетка с открытой, задорной улыбкой. Такая по определению не могла выносить и родить здорового наследника, а также стать нормальной женой для Димы в полном смысле этого слова. Малявке следовало повзрослеть, поумнеть и начать относиться к жизни серьезнее.
– Привет, красотка! – Митя внимательно оглядел Альбину и удовлетворенно констатировал: – Пора замуж. Жених есть?
– А то! – нахально тряхнула кудрями «красотка». – Ты мне подарок привез?
– У тебя что, день рождения? – ехидно вклинилась в беседу Юлька.
– К детям принято приезжать с подарками, – явно цитируя кого-то, поведала ей наглая девчонка. – Во всяком случае, в приличных семьях.
– Тебе не повезло, – усмехнулась Юля, твердо решившая разнообразить свой визит стычками с родней. – Мы – неприличная семья и приперлись без подарков! Плакать будешь?
Альбина поджала губы и капризно протянула:
– Дядя Дима, а почему ты к нам один не приезжаешь?
– Аля, это невежливо! – Митя испуганно покосился на веселящуюся супругу.
– Зато честно, – хихикнула Юлька, прижавшись к нему теплым боком. – Устами младенца глаголет истина. Они тут все спят и видят, чтобы ты меня где-нибудь потерял. Сами себе усложняют жизнь. Нет бы сказать прямым текстом: дорогой сын, пожалуйста, приезжай один, а ты, Юлия, здесь не ко двору, и не суй свое свиное рыло в наш калашный ряд! Я бы с удовольствием осталась в городе, а не изображала единение с вашим святым семейством. Я вышла замуж за тебя, а не за твою сестрицу и ее мамашу.
– Мама, бабушка, а они уже ругаются! – радостно закричала Альбина.
– О! – удовлетворенно подняла указательный пальчик Юлька. – Вот чего они все ждут. Предлагаю удивить их и заняться чем-нибудь совершенно противоположным.
– Я даже знаю чем, – обрадовался Митя. – Пошли в мою комнату! То есть побежали!
– Побежали, – промурлыкала Юля. И не удержалась от последней колкости: – Заметь, ты даже про комнату говоришь «моя», а не наша! Это значит, что ты сам понимаешь, – для меня здесь места нет!
– Ничего, сейчас мы тебе найдем местечко, – пропыхтел Дима, заталкивая хихикающую жену в дверь.
Пытаться ужиться в семье интеллигентов, свято блюдущих чистоту своих голубых кровей, было так же наивно, как втыкать морковку зимой в сугроб и ждать, что она подрастет. Еще ни у одного снеговика нос от долгого стояния на морозе не увеличивался. В общем, приехавшая из зауральского городка Юлька не особо рассчитывала вписаться в семью Матвеевых. Собственно говоря, она собиралась замуж за Диму, а не за его ненормальную семейку. То, что семейка так себе, Юля поняла сразу, еще три года назад, как только Дима притащил ее на смотрины.
Евгения Михайловна и Лена, услышав, что будущая родственница приехала «с Урала», немедленно вздернули подбородки и переглянулись с таким диким видом, словно Юлька призналась то ли в ограблении банка, то ли в том, что в полнолуние она обрастает шерстью и летает на помеле.
– Так вы без прописки? – нервно воскликнула Елена, бросив на брата уничтожающий взгляд.
Если бы Митя был впечатлительным, его бы просто в тот момент размазало по карме, а биополе осыпалось бы кучкой разноцветных ошметков. Но он лишь улыбался, светясь от счастья, и теребил Юлькину лапку.
– А я ее у себя пропишу, – безмятежно пропел жених и пощекотал Юлькину ладошку.
– Вы, надо полагать, на это и рассчитывали, милочка, – процедила Елена.
Евгения Михайловна молча жевала губами и играла желваками. Именно в этот судьбоносный момент Юлька догадалась, что ей тут не рады. И рады никогда не будут.
Она не знала, что сестра планировала сосватать Мите свою перезрелую подругу. У подруги было лицо унылой лошади, неплохая фигура и спокойный характер, сдобренный нормальной пропиской. Что еще надо, чтобы стать женой и быть рядом в горе и в радости?
Нет, Дима над ее предложением посмеялся, подруге передал привет, а в результате привел недоразумение: без кола без двора, без работы и с образованием химика-технолога! И кому эта пигалица с таким набором нужна? Да никому, кроме этого ненормального математика, умудрившегося в нее влюбиться!
Когда они спустились, Евгения Михайловна и Елена сидели за столом с такими физиономиями, что Юлька едва не расхохоталась.
– Что случилось, кого хороним? – бодро поинтересовался Дмитрий, схватив кусок колбасы и закинув его себе в рот. – Фто такие кыфлые?
– Не разговаривай с набитым ртом, подавишься, – нахмурилась мама.
А Елена холодно добавила:
– Димина комната находится непосредственно над столовой, могли бы это учесть!
– Тебе завидно? – старательно изобразив простодушие, улыбнулась Юлька и тоже схватила колбасу, хитро поглядывая на мужа.
Тот подмигнул и толкнул Юльку под столом коленом, после чего еще и ущипнул. Она взвизгнула и расхохоталась, шлепнув мужа по рукам.
– Ну-ка перестаньте! – прикрикнула Евгения Михайловна.
– Дима, перестань, – произнесла Юлька. – Может, кто-то помер, а мы не в курсе и так себя ведем.
Муж тревожно уставился на мать, а Юлька продолжила:
– Лена, тебя что, Костя бросил?
– Почему это? – взвилась Елена, залившись бордовой краснотой. Реакция на глупую шутку оказалась неоправданно бурной, значит, Юля попала если не в десятку, то очень близко.
– Машины нет, и Кости нет. Вроде праздники, а ты без него, – развела руками Юля и сочувственно вздохнула. – Ты не переживай! Другого найдешь!
– У Кости много работы! Он не смог! – взвизгнула Елена, беспомощно уставившись на мать.
– Юля, что за глупые фантазии? – собрала губы в младенческий пупок Евгения Михайловна. – У нас все в порядке.
– Праздник же, – напомнила наглая гостья. – А у вас такие лица, будто горе в семье. Поскольку всю вашу семью содержит Костя, я и подумала, что только потеря кормильца может выбить вас из колеи. Ну, раз кормилец не потерялся, то я за вас рада. – И Юлька удовлетворенно откинулась на стуле, содрогаясь от переполняющего ее чувства морального удовлетворения.
Костя, лысоватый и нескладный простак, тоже в семью вписывался слабо. Он вел себя как угрюмый орангутанг, чувствующий себя хозяином собственной клетки. Его материальное положение позволяло плевать на мнение окружающих, что он и делал с нескрываемым удовольствием. Теща у него ходила по струнке, жена сдувала пылинки, и все старались наперегонки угодить кормильцу и поильцу. Елена, кстати, считала себя умной и прозорливой именно в связи с тем, что выскочила замуж за богатого. И Юльку она, с одной стороны, презирала за то, что та не сумела правильно устроиться в жизни, а с другой – подозревала в корыстных поползновениях в сторону их материального благополучия. Одно дело, когда Костя содержал только их семью, и совсем другое, когда сюда приплетался еще один рот.
Напомнив родственникам об их зависимом положении, Юлька задышала легче и с удовлетворением поразглядывала их перевернутые физиономии.
– Идите, погуляйте, – процедила Евгения Михайловна. – Диме нужен свежий воздух.
– И то правда, – доброжелательно согласилась Юля. – Пойдем, Димка, твое приданое инспектировать.
– Я за три года так и не смогла привыкнуть к этой пигалице, – жалобно простонала Елена, едва брат с женой с хохотом и топотом вывалились во двор. – Я не представляю, как он с ней живет!
– Я от нее тоже не в восторге. – Евгения Михайловна выглянула в окно. Дима с Юлей целовались, топчась на свежепосеянном газоне. – Но мне кажется, что он с ней счастлив, несмотря на логику и здравый смысл. А что Костя? Он хотя бы звонил?
– Нет. – Ленины глаза моментально покраснели и заслезились. Она задвигала желваками, быстро отвернувшись и судорожно шмыгнув.
– Сама позвони. Он обещал быть к ужину. Хотя бы из вежливости мог бы соблюдать приличия, – неодобрительно сдвинула седые брови мать.
– Мама, Костя и приличия – вещи несовместимые! Был бы приличным, не заработал бы столько денег. У них там партнер партнеру волк. Он и дома такой же. А еще – у него новая секретарша, – наябедничала Елена.
– Опять? – Евгения Михайловна вцепилась в скатерть. – Елена, я тебе сто раз говорила: займись собой! Это плохо закончится. И не вздумай предъявлять ему претензии. Дома должно быть спокойно и комфортно! Мужу, а не жене. Жене – как получится. Если жена с мозгами, то у нее все получится. А если плестись по жизни ленивой коровой, изредка тряся бубенчиком и помахивая хвостом, можно превратиться в колбасу!
– Мне некогда! Я не могу быть прачкой, поломойкой, кухаркой, нянькой при ребенке, да еще и носиться на фитнес!
– Дома займись. Некогда поприседать и помахать ногами? Ты добьешься того, что очередная секретарша женит его на себе, как когда-то это сделала ты!
– Он этого не сделает! Он Альку любит! – У Елены задрожали губы.
– А что ему помешает платить тебе алименты и встречаться с ребенком по выходным? – прищурилась мама.
– Ты на его стороне?! – взвизгнула Лена. – Мне и так плохо! А ты мне нервы мотаешь! Разве я виновата, что он женился на сиськах, а у меня после родов еще и попа выросла?
– После родов десять лет прошло, – напомнила Евгения Михайловна. – Могла бы и утоптать ее как-нибудь.
– Как?! Я не ем после шести!
– Фитнес, – напомнила мама. – Йога. И до шести вообще не жри. Нужно что-то делать. Если он тебя бросит, куда мы денемся? Ты же даже язык за эти годы забыла! На работу не устроишься! В общем, как хочешь, но чтобы Костю в семье удержала. И никаких скандалов. Даже если он вернется только завтра – улыбаться, гладить по шерстке и рассказывать, какой он молодец. Не надо изображать проницательную и шибко умную, мужики этого не любят. Сказал, что работает, значит, работает! И про здоровье секретарши тоже спрашивать не советую.
– Он меня унижает!
– Как? Чем? Тем, что ты каждый сезон шубу меняешь? Или бриллианты у тебя не те? Или отели на отдыхе у тебя не семь звезд, а пять? – пренебрежительно взглянула на дочь Евгения Михайловна.
– Он мне не позволяет брать прислугу! Говорит, что хочет, чтобы я сама все делала, своими руками! Типа, домработница я при нем! И заявил, что так я хоть при деле! Да я до такой степени при деле, что маникюр делаю раз в неделю в лучшем случае! А ногти нормальные вообще не нарастить – как я буду ему готовить с когтями! И никуда меня не водит! Вообще! Говорит, место жены дома! Домостроевец!
– Лена, я тоже всю жизнь без прислуги. Ты с жиру-то не бесись! Терпи. Чтобы было легче, представь, что его у тебя теперь нет. Вот нет, и все тут! И на море не поедешь, потому что не на что! И перед подружками новым колье не похвастаешься! И салат у тебя будет не из авокадо, а из огурцов, и то, если вырастишь их сама! На мою пенсию не разгуляешься! И я тебя содержать не буду. Я тебя вырастила, воспитала, выдала замуж за приличного человека, а теперь крутись сама как знаешь.
– Мам, что ты говоришь? Я же тебе жалуюсь, а ты меня больнее пытаешься ударить!
– Это шоковая терапия. – Евгения Михайловна с сочувствием взглянула на дочь. – Если тебя жалеть, ты раскиснешь и наделаешь глупостей. Позвони Косте сама и спроси, когда его ждать на ужин. Мол, мы без него не хотели бы садиться, поскольку он глава семьи. Мужики любят лесть. Кстати, ты эту секретаршу видела? Он ее сам брал?
– Сам. – Ленины глаза моментально высохли. – Молодая, тощая.
– Сильно тощая? – обеспокоилась мама.
– Ужас. Только грудь здоровая. А ноги – ниточки. Еще и кривоватые. Она на шпильках ходит – смотреть страшно. Того гляди подломятся, – с готовностью доложила дочь.
– Ясно. Привычек Костя не меняет. Ты тоже когда-то была не такая задастая.
– Мама!!!
– Что «мама»? Бери у него деньги и иди жир отсасывать.
– Я боюсь.
– Тогда спорт и диета. Ладно, хватит воду в ступе толочь! Звони ему! Я рядом посижу!
– Может, лучше ты? – Лена робко толкнула в ее сторону трубку.
– Звони давай.
Как и следовало ожидать, Костя был вне зоны действия.
– Абонент не абонент, – пробормотала Елена и горько расплакалась. – А еще эта скелетина тут! Вот ей радости-то будет!
Вернувшаяся с прогулки по окрестностям «скелетина», увидев зареванную родственницу, никакой особой радости выказывать не стала. Более того, вместо мстительных выступлений и ударов по больному, она торопливо ретировалась в Димину комнату, насильно утащив с собой мужа, начавшего выспрашивать, уж не аллергия ли, часом, у сестренки.
Валентина задумчиво разглядывала памперс, сосредоточенно сдвинув брови и наклоняя его то так, то эдак.
– Золото ищешь? – усмехнулся Рома, возлежавший на диване перед телевизором и щелкавший пультом. В день солидарности всех трудящихся каналы показывали какое-то старье, бабские концерты и сериалы.
– Гляди, цвет какой-то сомнительный, – тревожно отозвалась жена, сунув ему под нос результат ребенкиного пищеварения.
– Валька! – Романа аж подкинуло взрывной волной возмущения. Он метнулся в угол, словно таракан при виде тапочка. – Ты совсем спятила!
– Чего? – Валентина недовольно уставилась на мужа. – Ах, какие мы нежные! Мне что, одной переживать теперь? У ребенка со стулом что-то. У твоего ребенка, между прочим!
– У нашего, – поправил ее муж.
– У нашего. Так что давай вместе волноваться.
– А можно как-то без меня? Я все равно ничего в этом не понимаю. – Роман брезгливо покосился на памперс.
– Можно, – широко улыбнулась жена, блеснув крепкими белыми зубами. – Я буду думать, а ты иди, Настасью вымой. И не урони.
– Слушай, Валь, ну не умею я! Чего ты издеваешься? Хочешь продемонстрировать мою неприспособленность к воспитанию детей? Так я не спорю. Ты в детях разбираешься, я в другом.
– Видела я твое другое, – сварливо замахнулась на него Валентина. – Еще раз будешь соседке глазки строить, обоим накостыляю. Кстати, она несовершеннолетняя, так что поаккуратнее. Разбирается он.
– Слушай, Валь, ну чего ты гудишь, как осенняя муха? – примирительно протянул муж. – Праздник же. Давай винца выпьем, молодость вспомним.
– Рома, какое винцо? – Валя раздраженно поморщилась. – Мне нельзя, я кормящая. И что значит «вспомним молодость»? Я что, по-твоему, уже в тираж вышла? Чего это мне вспоминать? Сейчас как дам в лоб!
– Это я, я молодость вспомню, – торопливо исправил оплошность Рома. – Я же старше тебя на два года.
– Звучит издевательски! – бросила Валентина, скрываясь в детской, откуда призывно вопила полугодовалая Настя.
Раньше Рома не представлял, что означает появление ребенка. Когда Валька сказала, что залетела, он даже не особо расстроился. Валя была ничего – крепенькая, с пятым размером груди. Бегала за ним как собачонка. Что еще надо для семейной жизни? Поэтому Рома не особо сопротивлялся навязанной ему свадьбе. Мать, конечно, орала дурниной, но она всегда орала, и к доводам родительницы он не прислушивался. Путем сложных разменов и цепочек молодым сделали маленькую двушку, так что ни Валины родственники, ни Ромина мамаша в их отношения не лезли. Но на этом плюсы заканчивались. Упругая и крепкая Валя за несколько месяцев превратилась в огромную шарообразную тетку, да еще вдруг выяснилось, что родит она не парня, а девчонку. Это было так же обидно, как найти на улице мешок с деньгами, а потом узнать, что они фальшивые. Друзья утешали, что жена потом придет в норму, девчонки – тоже люди, а парня можно родить позже. Но им было проще. Так утешают смертельно больного, прекрасно понимая: сказать что-то надо, а ничего позитивного уже не придумать.
После родов Валя стала еще толще. Роман даже предположил, что она не всех родила, и осмелился намекнуть жене, чтобы она сходила и проверилась, не остался ли там еще кто – уж больно обширной была талия. После этого он некоторое время щеголял с сине-желтым фингалом и рассказывал всем любопытствующим, что упал со стула, когда вкручивал лампочку. Так ведь мало того, что Валя распустила руки, он же и оказался виноватым: бестактным, нечутким и ненадежным. Оказывается, нужно было поддержать жену в сложной ситуации комплиментами, чтобы у нее не скисло молоко! Рома тихо сатанел от недосыпа и сложностей такой, казалось бы, простой и понятной ранее семейной жизни. Крошечный, до изумления страшненький младенец орал круглые сутки, прерываясь лишь на короткий сон. И как орал! Товарищи дорогие! Даже мама, перекрывавшая своими децибелами любую сирену, не шла ни в какое сравнение с этим маленьким монстром.
В гости нельзя – потому что ребенок. Пригласить мужиков на пиво тоже нельзя – потому что ребенок! Курить, болеть за наших, громко разговаривать, открывать окна и вообще жить тоже нельзя – потому что ребенок!!! Да еще теща стала приезжать, как на работу, постоянно мотаясь по жилплощади и норовя простерилизовать возвращающегося с работы зятя дешевой водкой. Причем протирала ему руки, а внутрь не давала!
Половая жизнь остановилась, и единственный Валькин плюс – огромаднейшая грудь, от молока ставшая и вовсе арбузоподобной, – находился вне зоны досягаемости, поскольку дражайшая супруга в любую свободную минуту, вместо того чтобы приласкать заброшенного мужа, валилась спать и засыпала еще в падении.
