скачать книгу бесплатно
Секретарша – молодая, красивая, с холодным надменным взглядом крупных серых глаз – печатала на клавиатуре компьютера. В мягких кожаных креслах развалились двое головорезов в одинаковых черных костюмах. С одного взгляда было понятно – телохранители.
– Вы к кому? – секретарша округлила глаза, пальцы её застыли над клавиатурой. Такого здесь не водилось, чтобы без предупреждения и без сопровождения в святая святых так просто заглядывали незнакомые личности.
– Я к Николаю Сергеевичу, – сказал Андрей, показываясь весь. – Мне нужно ему договор отдать, и я сразу же уйду.
– Какой договор? – глаза у девицы почти выкатились из орбит.
Оба телохранителя разом поднялись. На лицах – ничего хорошего, но движения, покуда, ленивые.
– Вас кто сюда пустил? У вас есть пропуск? – спросил один.
– Есть, – ответил Андрей. – Вот! – Полез во внутренний карман, сгорбился, доставая нечто неуловимое и крайне неудобное. Вынимая руку, ударил ребром ладони парня в шею. У того дернулась голова, он как-то странно хлюпнул и осел на пол. Другого Андрей ударил ногой в прыжке – прямо в лицо. Это был очень сильный, убивающий удар. Стокилограммовый парень отлетел на стену, гулко ударился затылком и осел на пол. Секретарша всё держала руки над клавиатурой. Андрей отметил про себя, что девица весьма недурна.
– Сиди тихо! – внушительно произнёс он. – Ты еще молодая, поживёшь.
Направился к плотной деревянной двери, за которой прятался от него Николай Сергеевич Волков – деятель, известный в криминальных кругах под кличкой «Меченый».
Андрей повернул по часовой стрелке золотую ручку и почти без шума открыл дверь.
Первый взгляд – на окна. Решеток не было. Второй – на хозяина кабинета. Маленький, белобрысый, худосочный – он сидел за огромным столом, заставленным какой-то аппаратурой. Костюм тройка, белая рубашка, галстук. И взгляд – донельзя самоуверенный, насмешливый, наглый – взгляд человека, которому позволено в этом мире всё. Он посмотрел на Андрея этим самым взглядом и лениво отвернулся. Очевидно, решил, что это новый сотрудник, которого еще не успели ему представить.
Андрей закрыл за собой дверь, щелкнул замком, так, что снаружи её нельзя было открыть.
Хозяин кабинета, услышав столь характерный звук, с удивлением посмотрел на вошедшего.
– Э, ты кто? – отрывисто спросил, едва разжимая зубы. Правая рука его скользнула в ящик стола. На полированную поверхность лёг «гражданин Макаров».
– Глотов Андрей Викторович, – заговорил Андрей, медленно подходя к столу. – Я тот, на кого ты объявил охоту. Но ты напрасно за мной гонялся. Я сам к тебе пришел.
– Сам пришёл? – спросил Меченый и улыбнулся. Видно было, что этот человек ничего не боится. Как и Андрей, он не дорожил жизнью. Возможно, это и давало ему право повелевать людьми.
– Я пришел сказать, что ты больше не будешь здесь хозяйничать. Ты больше не будешь жить в этом городе. Я бы мог позволить тебе уехать. Но ты никуда не уедешь. Тебе нельзя верить. Поэтому я тебя убью.
Меченый засмеялся – искренне и простодушно, от души. В руках его был пистолет, стрелял он, видно, неплохо. Хватка чувствовалась уверенная.
– А ты молодец, – проговорил с кривой усмешкой. – Столько моих ребят укокошил. Прямо супермен. Но знаешь, что я тебе скажу? Зря ты сюда пришел. Я сейчас тебя застрелю, и никакое карате тебе не поможет.
Сказав так, Меченый навел на Андрея пистолет и нажал на спуск. Андрей видел движение пальца на спусковом крючке и вовремя присел и уклонился. Пуля просвистела над ухом.
Меченый опустил пистолет и покачал головой. На губах его играла довольная улыбка.
– Молодец! – сказал он. – Люблю отчаянных. Но знаешь ли, в обойме еще семь патронов. Лови пулю!
Он снова прицелился и выстрелил. Пуля должна была попасть в живот, но Андрей сделал упреждающий шаг влево. Нагибаться на этот раз не пришлось.
Меченый встал. На лице его показалось беспокойство.
– Да ты заговоренный, что ли?
Между ними было метров восемь. Меченый сжимал пистолет и уже не решался стрелять. Андрей по-прежнему стоял перед ним и неотрывно смотрел в глаза. В правой руке его был зажат стальной шарик – диаметром три сантиметра. Пущенный умелой рукой, он был невидим в полете и бил наповал. Но Андрей не спешил, он ещё не всё сказал этому типу.
– Слушай, я предлагаю ничью, – сказал Меченый. – Я тебя отпускаю, и мы расходимся миром. Тебя больше никто не тронет. Живи! Слово даю.
– Нет.
– Нет? Но почему? Я тебе дарю жизнь! Тебе этого мало?
– Ты ничего не понял. Сейчас я диктую условия. Это я могу тебе подарить жизнь. Твоя жизнь в моих руках.
– Да ты сумасшедший! Я тебя сейчас хлопну – и все дела!
Меченый вскинул пистолет и выстрелил в третий раз. Зазвенело разбитое стекло позади Андрея. Он развернулся на месте, якобы оглянуться, незаметно завел правую руку за спину и разворачиваясь махнул рукой по высокой дуге, пустив стальной шар в свободный полет.
Меченый оказался не столь ловок. Шар угодил ему точно в лоб, но не проломил кость, а лишь оглушил. Падая навзничь, он выстрелил в потолок, тем и ограничился. Андрей обошёл красивый дубовый стол, нагнулся и поднял с пола пистолет. Меченый был жив и вот-вот должен был прийти в себя. Андрей поднял его левой рукой за ворот и тряхнул. Тот открыл глаза, секунда, и обеими руками он схватил удерживающую руку. Но это было бесполезно, силы были слишком неравны.
– Пусти, козёл! – прохрипел Меченый, с ненавистью глядя в глаза противника.
– Это тебе за Колю! – сказал Андрей и нанес сверху сокрушительный удар правой рукой в челюсть. Таким ударом он ломал кирпичи. Зубы, кровь, обломки костей лопнувшей сразу в нескольких местах челюсти – всё смешалось в кровавом месиве. Меченый потерял сознание во второй раз.
В дверь уже ломились.
Андрей навел пистолет на дверь и несколько раз выстрелил. Послышались стоны, проклятия, кто-то упал с той стороны – Андрей не стал ждать развязки. Взяв тяжелое кресло за спинку, метнул в окно. Добил осколки бронзовой статуэткой какой-то богини и прыгнул со второго этажа вниз, на заснеженную клумбу. Побежал вдоль дома и с ходу перемахнул через внутреннюю изгородь. Дальше было футбольное поле. Дальний забор граничил с объездной дорогой – всё те же двухметровые железные прутья, заостренные сверху. Перебежав поле, Андрей с ходу прыгнул на прутья, ловко перебрав руками, взобрался наверх и через секунду спрыгнул на тротуар с другой стороны.
Уж ночь наступила, по дороге ползли легковушки и тяжелые грузовики, жёлтый свет фар выхватывал из тьмы черный асфальт и грязный снег на обочине. Андрей не стал останавливать частника. Легкой трусцой преодолел двести метров до троллейбусной остановки и затерялся в толпе. Погони почему-то не было. Андрей залез в переполненный троллейбус и, проехав две остановки, вышел. Перешёл улицу и сел в автобус второго маршрута. Еще три остановки – и он в «Юбилейном». Прошёл десяток метров по тротуару, внимательно осмотрелся – всё было спокойно. И чем спокойнее и тише было кругом, тем тревожнее становилось у него на душе. Что-то было не так. Внутренний голос говорил об опасности. Но в чём она заключалась? С какой стороны ждать удара? Он медленно шёл вдоль дороги, всей грудью вдыхая ледяной воздух. Слева чернел лес: неподвижные деревья, слепые и глухие, молча держали на ветвях снежную кашу. Жутью веяло от этого леса. Андрей остановился и стал всматриваться в чащу. Было тихо, как пятьсот и тысячу лет назад. Машинально оглянулся – его догонял спортсмен в болоньевом костюме с капюшоном, бежал себе, горя не знал; он поравнялся с Андреем, скользнул равнодушным взглядом и побежал дальше – к тихим семейным радостям. Андрей перешёл дорогу и углубился в микрорайон.
Война войной, а поужинать тоже не мешало. Он зашел в магазин и купил пакет молока и булку чёрного хлеба. В магазине было светло и как-то празднично. Он смотрел на оживленных продавщиц, на покупателей, сноровисто рассовывающих продукты по авоськам, пристально глянул на молодую девушку, которая тоже на него пристально посмотрела и первая отвернулась, – и вышел из магазина. Всё он делал как обычно, но чувствовал, что уже не принадлежит этому миру. Словно из-за стекла он рассматривал людей, как будто прилетел с другой планеты. Не было в душе ни горечи, ни радости. Полное равнодушие. С таким настроением идут на смерть, но с таким же настроением живут – словно исполняют тяжкую работу, неизвестно кем и для какой цели придуманную.
Придя домой, он залпом выпил молоко. После этого облачился в кимоно и, сев на пол, приступил к дыхательной гимнастике. Полчаса дыхания по особой системе, пришедшей к нам из древней Индии, помогали обрести спокойствие, проясняли ум и насыщали тело таинственной энергией. Каждый день, где бы ни находился, Андрей выполнял эту гимнастику. Во время медитации он вспоминал всё, что случилось за день, думал о дне предстоящем. Всё казалось ясным, легко осуществимым. Да таковым оно и было на самом деле.
Закончив медитацию, Андрей принял горячий душ и лёг на матрас, брошенный прямо на пол. Будильника он не держал, поскольку всегда просыпался в одно и то же время. Едва голова коснулась подушки, как мысли спутались, свинцовая тяжесть навалилась на грудь, и он уснул. Так спят дети и старики, а еще – люди со спокойной совестью.
Но ему не суждено было проснуться, как обычно, в семь утра. За полночь уже раздался громкий стук в дверь. Стучали настойчиво и без перерыва. Андрей подошел к двери.
– Кто там?
– Открывайте, полиция!
– Вы ошиблись, – сказал Андрей. – Я не вызывал.
– Нам нужен Глотов Андрей Викторович, – раздалось из-за двери.
Андрей помедлил секунду, затем открыл.
– Я Глотов. Что вам надо?
На площадке стояли пять или шесть человек в форме. Все молодые, рядовой состав. Лица серьезные и что-то уж чересчур напряженные.
– Одевайтесь, поедете с нами, – сказал один.
– Куда?
– В райотдел. У нас приказ доставить вас, – проговорил тот, что был за старшего.
Глотова в полиции хорошо знали. Неловкость испытывали все присутствующие.
– А в чём все-таки дело? – спросил Андрей, заранее зная, что ответа не получит.
– Нам ничего не известно, Андрей Викторович. Вы нас, конечно, извините, но мы действительно ничего не знаем. Нам сказали – мы приехали. Возможно, какие-то сведения по вашему делу хотят сообщить…
Полицейский лгал и понимал, что ложь его всем очевидна. Чтобы сообщить сведения, не посылают среди ночи группу захвата.
Андрей не стал больше спрашивать. Быстро оделся, замкнул квартиру, в которую ему больше не суждено было вернуться, и пошёл по ступенькам вниз. На улице стояло два УАЗа, оба с «обезьянником». Этого Андрей не ожидал – ясно было, что придется ехать в качестве задержанного. Хорошо еще, что наручники не попытались надеть. Усмехнувшись, он залез в уазик через заднюю дверь и сел на низенькую скамейку. Дверь захлопнулась. Служивые расселись по местам, и машины двинулись в свой скорбный путь.
На окнах, как и положено, были решетки, на стёклах лёд в палец толщиной – ничего нельзя было разглядеть снаружи. Но город был невелик, и Андрей легко угадывал направление движения. Вот выехали на «кольцо», помчались в гору. Потом – плотина ГЭС; скорость была за девяносто – плотину проехали за полторы минуты. Затем поворот налево, хорошо знакомые спуски по улице «Байкальской». Вот уже и «Байкальская» позади, пронеслись улицы «Тимирязева», «Ленина», «Чкалова», и вот уже «Ушаковский мост». «Да мы в тюрьму едем, не иначе! – поразился Андрей. – Неужели меня в СИЗО везут?»
Это было неожиданно, и это обещало серьёзные неприятности. Так и есть – за Ушаковкой свернули направо и через километр остановились. Послышался приглушённый говор, заскрипели железные ворота – машина въехала в тюрьму, построенную ещё в девятнадцатом веке.
Несколько минут Андрей просидел в тишине и неподвижности – пока улаживали какие-то формальности, затем дверца распахнулась.
– Выходи. Руки за спину. Не разговаривать.
Андрей спрыгнул на снег. Заспанный сержант – здоровый, с бычьей шеей – глядел на него с нескрываемой злобой. Этот был из надзирателей. Для него арестант – быдло, грязь. Кто такой Глотов, он не знал.
Андрей не стал спорить. Воевать с официальной властью он не собирался. Наоборот, он всегда помогал поддерживать порядок – тренировал работников правоохранительных органов и частных охранных фирм. Не мог же он теперь калечить своих товарищей.
Заложив руки за спину, он последовал за надзирателем. Сзади пристроился другой надзиратель – посуше и пониже ростом. Они вошли в мрачное каменное здание, в котором во времена оные томились «эсдеки» и «эсэры», ссыльные поляки и прочий ненадёжный элемент; тяжелая дверь захлопнулась у него за спиной.
Впервые в жизни Андрей оказался в тюрьме. Прежде он много слышал об ужасах местного СИЗО, но никак не думал, что придется увидеть их воочию. Пока шли по коридору вдоль грязно-белых стен с облупившейся краской, мимо железных дверей с окнами-бойницами, Андрей пытался сообразить, за что его взяли? За Меченого? Но казалось невероятным, чтобы братва обратилась за помощью к официальным властям. И ведь до чего быстро сгоношились! Он хотел спросить об этом сопровождающих, но удержался. Тысячи людей проходят мимо них каждый день, вряд ли их интересует судьба отдельно взятого человека.
Остановились перед железной дверью. Загремели ключи в замке, дверь со скрипом растворилась.
– Вперёд.
Андрей шагнул через порог.
Было уже два часа ночи. Камера вагончиком, шесть метров на двенадцать, набита под завязку. Жёлтая лампочка освещала двухэтажные нары и лежащих на них людей. К удивлению Андрея, обитатели вовсе не походили на арестантов – на всех была нормальная гражданская одежда, обычные прически и, в общем-то, обыкновенные лица – по крайней мере у тех, кого он успел рассмотреть.
Он сделал шаг и остановился. Проход был занят лежащими телами. На нарах спали по четыре человека – в самых немыслимых позах. Несмотря на зиму, было душно, и ещё отвратительно воняло. Источник этой вони стоял тут же, в углу у входа.
«Что за комедия? – подумал Андрей. – Зачем понадобилось сажать меня в эту вонючую нору?»
– Эй, браток, ложись-ка спать. В ногах правды нет, – сказал кто-то из глубины. Голос был дружелюбный, и Андрей незаметно перевёл дух. Здесь драться не придется – и то хорошо.
Он двинулся между рук, ног и голов – вглубь камеры. Нашёл свободное место в углу и опустился на пол, упершись спиной в бугристую стену. Ноги вытянуть было некуда, и он прижал колени к груди, обхватив их руками, положил голову на предплечья и закрыл глаза. До утра уже ничего не произойдет, а ему следовало отдохнуть. Завтрашний день обещал быть трудным.
Тюрьма просыпается рано – в шесть часов уже захлопали железные двери, загремели шаги в коридоре, заорали надзиратели нарочито грубыми голосами. Начинали шевелиться и обитатели камер. Кому-то по нужде приспичило, кому-то просто не спалось. Андрей через силу открыл глаза. Голова была тяжёлой, ломило суставы. Усилием воли он заставил мысли проясниться и внимательно посмотрел вокруг себя. Обитатели камеры не обращали на него никакого внимания, словно Андрей и раньше тут был, всегда сидел возле стены и стал частью обстановки. Вот один пошёл к параше, за ним другой пристроился. Мелькали заспанные лица, переговаривались вполголоса, глухо. Андрей хотел было встать, но раздумал. Да и зачем? Что бы он стал делать? Но что-то нужно было предпринять. Тюрьма – самое невыгодное для него место. Тут его легче всего достать. А в том, что его будут доставать, сомневаться не приходилось.
Прошёл час. Уже половина обитателей камеры пробудилась. По некоторым репликам Андрей понял – скоро завтрак. И точно: послышался грохот из коридора – по железному полу везли баки с кашей. Арестанты не выказали большого воодушевления, но и не собирались попуститься даровой порцией овсянки.
Но не всё спокойно было в этом мирке. И здесь нашёлся тот, кто хотел жить «по понятиям». Это был коротко стриженный, упитанный крепыш. До пояса голый, в мятых пузырящихся на коленях штанах. На плечах и груди синие наколки. На лице отпечатались безмерная наглость, жестокость и полное отсутствие интеллекта. Этого субъекта здесь побаивались, Андрей это заметил.
– Ты кто? – кривой грязный палец поплыл в воздухе и указал на Андрея. Пустые стеклянные глаза, дегенеративная рожа. – Кто такой, я спрашиваю!
– А ты кто? – спросил Андрей, продолжая сидеть.
– А ну встал, быстро! – последовал окрик. – Пока я тебя в парашу головой не опустил!
Мордатый неожиданно толкнул Андрея ногой в грудь, вернее, попытался толкнуть. Андрей остановил ботинок у самого лица и, не вставая, с силой лягнул парня в колено опорной ноги. Нога могла запросто сломаться, но Андрей на первый раз не стал уродовать этого дебила, удар и без того был болезненным. Мордатый сдавленно вскрикнул и повалился на спину, смачно хряснувшись затылком о каменный пол.
Тут же налетели шестерки (откуда что взялось?). Всем им был преподан урок хорошего плотного боя: пара ударов «зуки», пара ударов согнутым локтем, а одного удачно поймал на колено. Вся камера с изумлением наблюдала эту сцену. Такое они видели только в кино! Хотя было одно существенное отличие: в кино драки длились подолгу, удары сыпались как горох. Здесь же всё началось и кончилось в одну минуту. Каждому досталось по разу, и этого хватило, чтобы успокоиться надолго и всерьёз. Исключение составлял главарь, местный положенец. «Вот и жалей после этого людей», – подумал Андрей, слушая угрозы мордатого. Мордатый обещал замочить Андрея, говорил, что ему не жить на белом свете, не кушать мяса и не пить водки, не любить женщин, и что напротив – любить будут теперь его – Андрея – такие как он – правильные парни, живущие по понятиям. Но Глотов был не из тех, кто прощает оскорбления и угрозы. Мордатый был в его глазах хуже животного. Поэтому, особо не рассусоливая, он шагнул к нему и нанес правой ногой сильный удар в пах. Это было не очень гуманно. Но скольких людей унизило это животное в своей жизни? Способ унижения был слишком очевиден, а угрозы недвусмысленны. Андрей решил сразу это дело прекратить, спасая от этого урода не только себя, но и будущие жертвы.
Через несколько минут мордатого уволокли за руки надзиратели – он был без сознания, голова его беспомощно болталась. Вслед за ним эвакуировали ещё четверых – при этом кто-то сам ковылял, а кого-то пришлось поддерживать под руки. А ещё через час вывели из камеры Андрея. На этот раз его сопровождали сразу четверо. Утренняя бойня произвела впечатление на местное начальство. Надзиратели выстроились ромбом – один впереди, один сзади и двое по бокам. Андрей только усмехался про себя. Неужели они думают, что четыре человека смогут его остановить? Да будь их сорок четыре – ничего бы они не сделали. Правила ближнего боя диктовали свои условия.
Они прошли гулкими коридорами положенный путь, миновали несколько внутренних решёток и, наконец, приблизились к выходу. Потянуло холодом, воздух посвежел, Андрей расправил плечи и глубоко вздохнул. Он понял, что его увозят из этого гиблого места. Вернуться сюда он не рассчитывал.
Снова полицейский бобик, холодная скамейка, забранное решеткой оледеневшее окно. Ехали минут двадцать. Конечный пункт – знаменитый серый дом на улице Литвинова – областное УВД. Снова остановка перед железными воротами, проверка документов и – въезд во внутренний двор. Тут была своя тюрьма – следственная.
– Следователь по особо важным делам – Баранов Юрий Николаевич!
Из-за стола вышел мужчина лет сорока, среднего роста, коренастый, с крупной головой. Глаза навыкате, нос закруглен. Он протянул руку в знак расположения, которую Андрей спокойно пожал. Потом показал на стул возле стола.
– Садитесь, Андрей Викторович.
Андрей сел, следователь обошел стол и занял место с другой стороны. Они остались одни в кабинете. Это было весьма символично – следователь ему доверял.
– Много слышал про вас хорошего, Андрей Викторович, давно мечтал познакомиться, но не думал, что в такой обстановке придётся, – проговорил внушительно. Заметно было, что это очень серьезный, уравновешенный человек, не разменивающийся на пустяки.
– Ничего, – сказал Андрей. – Всё нормально. Я вас слушаю.
Следователь положил на стол узловатые кулаки, каждый величиной с блюдце. «Сила есть, – машинально отметил Глотов, – в ближнем бою должен быть неплох».
– Такое дело, Андрей Викторович, – усиленно величал следователь подследственного, – заявление на вас поступило. Выдвигаются серьёзные обвинения.
– В чём меня обвиняют?
– Вы человека покалечили. Тяжкие телесные. Проникновение на частную территорию. Мордобой, увечья, огнестрел…
– Вы Меченого имеете в виду?
– Волкова Николая Сергеевича, директора компании «СибТранс», уважаемого в городе человека.
– И что с ним? – спросил Андрей.
– Ничего хорошего. Сломана челюсть в нескольких местах, восемь зубов ему удалили, шины наложили. Сотрясение мозга, психическая травма. Может на всю жизнь остаться инвалидом.
Андрей отвёл взгляд.
– Он моего ученика убил, Колю Гинкулова.
