скачать книгу бесплатно
Я намазалась сама, не забыв о подошвах сапог и волосах. Кейран сделал тоже самое. Даже лошадям мы смазали копыта, сбивая со следа собак.
Несколько шлепков по крупу, и лошадь наставника ушла по тропе, уводя на поводу остальных коней. Мы же уходили по деревьям – следы должны потерять даже собаки.
Убравшись с поляны, мы спустились в овраг, взбаламутили узкий ручеек, распугали лягушек и змей, затем вернулись к тропе. Лошади нас ждали. Заемный жеребец совсем сник, и я намотала повод на луку седла – пусть бродит поблизости. Потом егеря подберут или сам к жилью выйдет: главное, собьет со следа преследователей.
Через час пути Кейран заговорил:
– Не жалеешь, ученица? – В его голосе звучала подначка.
– Не жалею наставник. – Я сглотнула вязкий ком, вставший в горле, и пояснила: – На прошлой неделе я вынула из постели три отравленные иголки, опрокинула пять бокалов с ядом, погасила три пожара и четыре камина, полных сон-травы и дурмана. У меня не было шансов.
– Все еще хуже, чем ты думаешь, – прищелкнул языком наставник. – Мы прикрывали тебя как могли. Мальчики Камила выловили двоих придурков с арбалетами и четверых с метательными ножами. Еще троих пытались нанять в нашей школе, но Мелед их не отпустил. Понимаешь, что тебе пытались устроить?
– «Шаргову мельницу»? – Волосы зашевелились у меня на голове.
– Именно! – Кейран белозубо улыбнулся, словно вновь хотел похвалить свою лучшую ученицу за верный ответ на уроке.
Я некоторое время молчала, переваривая услышанное. Волосы на голове до сих пор пытались встать дыбом. «Шаргова мельница» была изобретением одного свихнувшегося телохранителя. Он хотел защитить своего подопечного ото всех, даже от других телохранителей.
Лучшей защитой этот странный тип считал нападение, а его схемой пользовались те, кто хотел избавиться от неугодных членов гильдии. Правда, решение об устранении мог принять лишь совет Семерых.
«Мельницу» составляли семь телохранителей разных классов, способных нанести один удар, каждый в своей манере, – от ядов до молнии. Спастись от такой круговерти не сумел бы и наставник Мелед в лучшие свои годы.
– Спасибо, наставник, – выдавила я. – Не представляла, что на мое устранение подвигли такие силы.
– Не переживай, Ини. – Кейран натянул поводья и заглянул мне в лицо: – Мы с тобой.
– Спасибо, – я неожиданно для себя всхлипнула, и наставник тотчас смутился.
– Ну-ну, милая, – Кейран похлопал меня по руке. – Ты вовремя нас вызвала на помощь, и задумка твоя хороша. – Тут в голосе наставника проскользнули нотки сомнения: – Надеюсь, увидев этот «натюрморт», аристократические пиявки от тебя отстанут.
Теперь уж я не выдержала и рассмеялась – Кейран сам принадлежал к аристократическому роду… правда, был четвертым сыном, но воспитание и образование получил наравне с остальными братьями.
Смех понравился наставнику гораздо больше слез и до самой развилки он развлекал меня байками про новеньких учеников и стареньких преподавателей:
– Представляешь, этот оболтус Титур бросил свою торбу с железом посреди класса! Ну а наставник Флейм всегда отличался горячим нравом, воспламенился и поспешил надрать негодяю уши!
– И? – спросила я, вспоминая очень бурного преподавателя практической магии.
– Споткнулся и сломал ногу в трех местах, – трагичным голосом закончил повествование Кейран.
– И как же наказали беднягу Титура? – спросила я, уже улыбаясь.
– Догадайся… – Наставник хитро прищурил свои золотистые глаза.
– Ну-у-у, зная наставника Флейма и мэтра Санрина, могу сказать, что парня приговорили ухаживать за больным, пока не заживут переломы, – предположила я.
– С тобой неинтересно! – притворно надулся Медноголовый. Хохотнул: – Все так и было. Причем Флейм настолько загонял парня, что через три дня тот сам пришел в медблок умолять мэтра Траниуса залечить переломы побыстрее.
– И как, мэтр залечил? – рассеянно поинтересовалась я, отыскивая взглядом развилку.
– Залечил, – кивнул наставник. – Но теперь парень вечерами скатывает бинты и слушает лекции по зельеварению.
– Надеюсь, это пойдет ему на пользу, – сонно пробормотала я, обнаружив наконец искомое разделение путей.
Кейран тоже его увидел. Он подъехал к покосившемуся деревянному указателю и убедился, что это та самая развилка. Потом вернулся ко мне и крепко обнял, обдав запахом хвои, железа и свежей крови:
– Счастливого пути, ученица!
Я опять попыталась всхлипнуть, и Медноголовый тотчас заглянул мне в глаза:
– Ты точно не хочешь вернуться в школу?
– Спасибо, наставник! – благодарно улыбнулась я. – Не хочу. Там меня будут искать в первую очередь.
– Что ж, понимаю! Можешь не говорить никому, куда ты едешь, но отписывайся хоть изредка, как у тебя дела. Удачи! – Кейран прикоснулся губами к моему лбу и, натянув поводья, свернул на дорогу, которая в скором времени должна вывести его на тракт.
Недолго посмотрев ему вслед и сдерживая вновь набежавшие слезы, я пришпорила лошадь, сворачивая на проселок. Впереди были недели пути по мелким деревушкам, глухим лесам и заброшенным дорогам.
Задумывая побег, я собиралась навестить родные края. Благодатные южные земли могли дать работу, а количество народа позволяло просто раствориться в потоке приезжих, как сахар в кипятке.
Но теперь, потеребив обручальный браслет на запястье, я изменила направление.
Где меня точно не будут искать? Даже маги?
Да там, где мы побывали вместе с королем! Конечно, мне придется изменить внешность, но пограничье с Квариллией – последнее место, где станут искать беглую невесту.
Успокоив себя такими рассуждениями, я поторапливала лошадь, желая в первый же день отъехать от поместья Вестов как можно дальше.
Вайнор Вадерский
В столице меня, как обычно, ждали дела. Много дел. Встречи, официальные приемы и обеды, праздники и увеселения. От последних я отбился, объявив годичный траур.
Лорд-распорядитель церемоний, подпрыгивая от возмущения на месте, пытался возражать противным визгливым голосом, напоминающим о скандальных престарелых родственницах:
– Ваше Величество! Траур очень огорчит придворных и отодвинет представление двору леди Аделаиды!
– Неважно, лорд Айсон. – Я сделал отстраняющий жест и поморщился, запах духов пышно разодетого лорда сверлил голову не хуже коловорота хирурга. – Леди Аделаида разумная девушка, она использует свободное от увеселений время с пользой.
– Но запланированные торжества и уже приехавшие гости… – Айсон схватился за голову и, кажется, выдернул несколько завитых и напомаженных прядей.
Я пригвоздил его к полу взглядом:
– Леди Аннелора Керленская была моей обрученной невестой, лорд Айсон, а посему годичный траур – самое меньшее, что полагается по дворцовому этикету. Если я увижу хоть одного щегла в парадном облачении, пущу в дворцовый парк без штанов! – пригрозил я.
Лорд продолжал мяться и задушено вещать о сроках и неожиданностях. Тогда я нехорошо прищурился и ударил лорда его же оружием:
– Или вы настолько плохо знакомы с траурным церемониалом? Мне поискать другого церемониймейстера?
– Что? Ваше Величество! – Айсон побледнел, потом покраснел, выпрямился во весь свой невеликий рост и отчеканил: – Я понял вас, Ваше Величество! Годичный траур по леди Аннелоре Керленской с соблюдением всех церемоний! Сегодня же вам подготовят камзолы. Траурное знамя прикажете вывесить королевское или цветов герба герцогов Керленских?
Я оценил красивое отступление:
– Вывешивайте королевское, обручение состоялось.
Лорд-церемониймейстер глубоко поклонился и, получив разрешение удалиться, вышел. А через несколько часов мне доставили серые камзолы с траурными красно-черными повязками.
Обычай надевать черную повязку на левый рукав в знак скорби прижился в столице. Он восходил к древним рыцарским временам, когда дама сердца надевала повязку на руку рыцаря в знак того, что он служит ей. Позднее, повязка стала знаком верности ушедшей супруге.
Теперь я использовал все доступные мне знаки скорби. В покоях все яркие покрывала и гобелены сменились серыми и черными драпировками. Зеркала и картины утонули в серой дымке траурных вуалей. Даже клетки с певчими птичками увили черными и серыми лентами.
Осмотрев новые камзолы, я разорвал крепкую ткань прямо напротив сердца – так высказывали свою скорбь по умершим любимым в Пограничье.
Случалось, женщины стригли волосы, показывая окружающим, как велико их горе, я же распорядился укоротить гривы и хвосты моих коней. Пусть все скорбит вместе со мной!
* * *
Буквально в тот же день придворные щеголи попытались мне высказать свое «фе», громко обсуждая траурные одежды в углу у кордегардии:
– Этот унылый серый цвет! – фырчал бледнокожий светловолосый красавчик, полируя ногти.
– Носи лиловый, он отлично сочетается с траурной повязкой, – подкалывал его другой, поправляя изукрашенные самоцветами ножны.
– Как же теперь ухаживать за дамами? В траур запрещены увеселительные вечера и танцы? – манерно возмущался третий, слывущий дамским угодником.
Вот этого мне особенно хотелось размазать по каменным плитам, уже несколько молодых служанок пали жертвами его обаяния и были вынуждены покинуть дворец. Я послушал их болтовню и вздохи еще пару минут, а потом вышел из-за колонны:
– Лорды, приглашаю вас всех в тренировочный зал.
Юнцы суетливо попытались разбежаться, но пара гвардейцев оттеснила их к выходу на площадку, посыпанную песком.
– Лорд Гримслаус, вам кажется особенно противен серый цвет? Что ж, разукрасим его красным – выбирайте оружие!
Младший сын графа Мэтфорда судорожно сглотнул и потянул из стойки с оружием учебный меч.
– Учебный… – Я пакостно усмехнулся и поцокал языком. – Вы так не уверены в своих силах, лорд? Что ж, я поддерживаю ваш выбор!
Дальнейшее действо напоминало порку младенцев. Чувствуя, что зарвались, юнцы и не пытались сопротивляться. Пятерку самых наглых я хорошенько погонял по полю и попросту выпорол тяжелым учебным мечом. Остальных раздал гвардейцам.
– Господа, покажите этим мальчишкам, что такое настоящая тренировка, – распорядился я, покидая тренировочный двор.
К вечеру во дворце наступило затишье – придворные моментально уловили мое недовольство и теперь готовились приседать в правильных реверансах. Я сбежал в свои покои и запретил меня беспокоить до утра.
На следующий день уже не только мои покои, но и весь дворец был убран серыми и черными тканями. Зеркала и картины закрыли полотном, яркие цветы в вазах заменили на белоснежные лилии. Мужчины явились на утренний прием в траурных мундирах и форменных камзолах с траурными повязками на рукавах.
Хуже было с дамами, они шипели и шушукались по углам, прилюдно проливая лицемерные слезы. Но когда я, рассвирепев, отправил парочку самых ехидных и злоязыких сплетниц «на отдых в деревню», присмирели и они.
Самым тяжким событием этих дней оказалась встреча с родителями Иниры.
Герцог и герцогиня Керленские прибыли в столицу по моему приглашению. Они скрывали свое недоумение, но, соблюдая этикет, уже облачились в траур.
Плотный серый шелк платья, изысканная прическа и тонкие черты превращали герцогиню в хрупкую статуэтку квариллийского форфора. У Ини были такие же светлые волосы, как у матери, я невольно засмотрелся на полуседые пряди, прикрытые по обычаю драгоценным убором.
Герцог за спиной супруги возвышался, словно мрачная тень. Темно-серый и черный бархат траурного одеяния подчеркивал его седину и глубокие морщины.
Глядя через глазок на их встревоженные лица, я втайне порадовался, что не сообщил им причину вызова. Лакеи сервировали небольшой стол вином и закусками, мажордом предложил гостям присесть и, откланявшись, оставил их одних.
Керленские нервничали – лорд Иан уже беседовал с племянником герцога в своих подвалах, выискивая связи заговора лорда Астона. Больше покушений на герцогскую чету не обнаружено, но в столице леди Малею и герцога Зигберта охраняли королевские гвардейцы.
Мысленно взмолившись Светлым, я вошел в малую гостиную моих личных покоев. Кажется, Инире она нравилась больше других.
– Добрый день герцог, миледи!
Керленские тотчас встали с удобного диванчика, прикрытого полотняным чехлом и приветствовали меня поклоном и реверансом.
– Можете сесть. – Мне не хотелось долгих речей. – Я пригласил вас в столицу, надеясь сообщить радостную новость, но теперь боюсь, лишь увеличу вашу скорбь.
Герцог и его леди переглянулись и уставились на меня с преувеличенным вниманием. Я набрал в грудь воздуха и произнес:
– Около месяца назад ваша дочь, леди Аннелора Керленская, маркиза ди Оранд, приняла мой браслет.
– Анни, Анни жива? – Герцогиня слепо зашарила руками вокруг, а герцог, разом постаревший, протянул ей платок и осуждающе посмотрел на меня.
– Ваше Величество, – лорд Зигберт старался не терять самообладания, но его руки выдавали беспокойство. – Вы уверены, что отдали браслет нашей дочери?
– Уверен, герцог. – Скорчив гримасу, я ухватил кубок с вином, чтобы скрыть свои чувства. Терпкая горечь обожгла небо. – Я понимаю, что поверить вам трудно. Давайте я расскажу вам, как это произошло…
Около часа я рассказывал герцогу и герцогине историю своего знакомства с их дочерью. За это время слуги освежили прохладительные напитки и сладости, но есть от волнения никто не мог.
Леди Малея выпила успокоительные капли и слушала, впитывая каждое мое слово. Когда я перешел к помолвке и появлению на браслете герба Керленских, сам герцог перестал недоверчиво качать головой. А потом спросил:
– Но, Ваше Величество, почему во дворце траур?
– Потому что на леди Аннелору напали во время королевской охоты, – с трудом ответил я и, схватив кубок, крутанул его в пальцах, скрывая боль. – Ее лошадь затравили собаками, потом мы обнаружили труп преследователя и поляну, залитую кровью. Там же нашли обрывки одежды и волос.
Герцогиня слабо вскрикнула и зарыдала, заглушая звук платочком. Герцог потемнел лицом, но продолжил задавать вопросы:
– А тело? Тело нашли?
– Нет. – Я покачал головой и отхлебнул еще терпкой алой жидкости. – Это моя последняя надежда. Возможно, тело спрятали, потому что оно может указать на убийцу.
Леди Малея вскрикнула и заплакала:
– Ваше Величество, вы хотите сказать, что мы не сможем увидеть Анни?
– Я сам хотел бы увидеть ее вновь, миледи.
Мой взгляд встретился с печальными глазами герцогини.
