скачать книгу бесплатно
Соломон умел ладить со всеми, и поэтому у него не было ничего своего – всё было государственное!
Конечно, костюмы были его личной собственностью, как и вообще вся одежда, ковры, хрусталь, огромный японский телевизор и весьма внушительные суммы не только на сберегательных книжках.
Но всё это были мелочи.
Так себе!
Система минимального физического жизнеобеспечения!
Душа же принимала только государственное!
Занимая не очень большой пост, но имея очень большие связи, Соломон жил по самому большому государственному счету. И всё потому, что даже те, кто по своему служебному положению означали всё, всё достать не могли. Соломон же мог!..
Сейчас, сидя в зашторенной «Волге» рядом с племянником со стороны жены, он тяготился мыслью о том, что же будет просить тот. Тренируя свою способность угадывать желание клиента на полувздохе, Соломон перебирал в уме всё, что могло бы иметь щемящую ценность для двадцатидевятилетнего холостяка.
– Мне ничего не надо, дядюшка – у меня всё есть! – как бы услышав его мысли, сказал Аполлон. – И вообще, я приехал не работать, а трудиться.
То есть преодолевать естественные трудности, а не быть рабом их.
Дядюшкины брови поползли…
– Я вообще противник всякого рабства в любом его виде и под любым соусом. Даже «раб Божий» – унижение и пришибленность, а не достоинство и тем более не образ и подобие Божие. Ни одной секунды своего сознательного существования я не работал – я трудился. Свободный труд свободной личности! Вечный субботник, вечный праздник раскрепощённого труда! – Аполлон с досадой всосал краем рта воздух. – Нельзя ли раздвинуть эти жёлтые занавески и взглянуть на мир широко раскрытыми честными глазами?
Не дожидаясь ответа, Аполлон отдёрнул тряпочные лоскутки.
– Шутник ваш племянничек… – заметил шофёр.
– Я Аполлон – бог света! Да здравствует свет и да сгинет тьма! А тем паче – серость!..
Видимо, последняя фраза была принята шофёром на свой счёт, так как всю остальную часть пути он хмуро молчал…
Дачный коттедж представлял из себя эклектическое чудо. Претенциозная фантазия восточного заказчика соединила в этом скромном государственном домике (по сравнению с другими хоромами) разные архитектурные эпохи и даже прозрения в будущее. Дворец графа Воронцова, находящийся в благодатном Крыму, имел бы весьма пристыженный вид рядом с этим дачным пирожным. Подсвечиваемый изнутри ни в чём не повинными россыпями лампочек Ильича, вкрученных в венецианского хрусталя люстры, коттедж, как сказочный фрегат, плыл в необъятном садовом аромате, отгороженном от посторонних любопытных глаз глухой бетонной стеной.
Вечерело.
На веранде, за белым роялем, сидел облачённый в махровый халат свежевымытый Аполлон.
Он вяло музицировал.
В тиснёных кожаных креслах финского гарнитура из карельской берёзы возлежали дядюшка и тётушка. Посасывая через пластмассовые трубочки гранатовый сок, они мирно переругивались.
– Ты стал недалёким человеком, Соломон!
– Я? Недалёким? Хм…
– Да-да – ты! Это другим можно втирать очки, а я-то тебя вижу насквозь. Меня не обманешь! Ты вот так живёшь и думаешь, что это хорошо.
– Ну да – это плохо!
– Плохо, Соломон, плохо! Ты отупел, зарос жиром, перестал видеть людей и уж тем более понимать их. А ведь у тебя был талантище! Я помню, когда мы с тобой впервые встретились, ты сразу сказал, что я – это всё! Ты был провидец! А теперь ты стал похож на этих вурдалаков…
– С кем поведёшься, кисонька. С кем поведёшься…
– А ты не водись! – тётушка капризно оттопырила мизинец.
– А ты в финские кресла не садись! – в тон ей усмехнулся дядюшка.
– Чем эти упыри будут сидеть, так лучше уж я.
И вообще – мир хижинам, война – дворцам! – тётушка причмокнула, всасывая очередную порцию сока.
– Правильно, о моя хижинка! – рассмеялся Соломон и дребезжащим голоском тоненько проблеял: «Вышли мы все из народа, дети семьи трудовой!».
– Слышу звон бубенцов издалёка! Может, подыграть? – тут же откликнулся Аполлон и взял несколько мажорных аккордов.
– Ты сильно изменился, Поль, – вместо ответа заметил дядюшка. – Мне кажутся несколько странными твои мысли…
– И изречения! – закончил племянник.
– Да-да! И потом, что это за маскарад был на тебе сегодня? Кепка… Какой-то сумасшедший лапсердак… У тебя же должен быть прекрасный вкус!
– Шоковая одежда, дядюшка! Дорожно-шоковая! Скучно мне! Невыносимо скучно! Тоска разъедает, как ржавчина! Собственно, поэтому я здесь и сижу… в вашей благословенной Алма-Ате! Днём сердцебиения… страхи какие-то… а ночью… Вчера во сне я разрубил топором голову маме… Освободил от боли… Она так молила меня об этом!.. Так молила!.. Вот!.. Опять началось… – Аполлон схватился за пульс и побледнел.
– Соломон, ты изверг! У нас такое горе! – тётушка отставила стакан и всхлипнула.
– Я понимаю, но надо держаться… Крепиться…
– А почему надо? Для кого? – прерывисто откликнулся племянник. – Кому нужен этот театр масок? Нет, господа, сам не испытаешь – другого не поймёшь!
Аполлон склонился к роялю и, нервно наигрывая «К Элизе», продекламировал: «Что страсти? – ведь рано иль поздно их сладкий недуг исчезнет при слове рассудка; и жизнь, как посмотришь с холодным вниманием вокруг, – такая пустая и глупая шутка…».
– Печорин! Вылитый Печорин! Бедный мальчик!..
Тётушка опять всхлипнула.
– А?.. – просипел племянник и, неровно дыша, уставился в своё бледное отражение на крышке рояля. – Впрочем, конечно… намешано всякого… Наверное, есть и что-то своё, но что? Может быть, ты скажешь, о жрец самых честных местных правил? Ты же мудр, как твой библейский предок!
– Не знаю, Поль, не знаю…
– И я не знаю…
Бурные переливы аккордов ударили по хрустальным побрякушкам люстры, и Аполлон выдал на всю мощь своего великолепно поставленного голоса:
– «Передо мной веков бесплодных ряд унылый проходит. Властвовать Землёй наскучило. Без наслажденья я сею зло. Нигде ему не нахожу сопротивленья…». Нет, господа! Нет и ещё раз нет – зло я не сею! По крайней мере специально… И вообще, похоже, что я на грани… Моя мама не вписывалась в социально удобную женщину, но она была для меня и папой, и мамой, и бабушкой, и дедушкой. Я всем обязан ей! Всем! А она растаяла, как свечка… На глазах… Саркома, граждане! Злокачественное новообразование!.. И метастазы! Метастазы, чёрт бы их подрал!.. Она была тёплая, когда я её хоронил! Почему? Почему?.. Она не умерла! Она занималась йогой! Она умела отключаться! Это была каталепсия! Да-да – она не умерла! Я закопал её живую! Живую!..
У Аполлона задёргались плечи.
– Мальчик, дорогой, не надо… Не надо!..
Тётушка подбежала к племяннику и, глотая слёзы, обняла. Дядюшка тоже растерянно заморгал и суетливо поднес стакан с соком:
– Ну, ладно… Ладно… Выпей… Легче станет…
Страдалец сделал глоток и с досадой тряхнул рукой:
– Чёрт знает что! Зачем живём? Что суетимся? Что выигрываем? Все мы, как только родились, уже проиграли, потому как умрём!
Аполлон ещё раз тряхнул рукой, но уже более решительно:
– Впрочем, наше дурацкое мельтешение… Убери эту изжогу, дядюшка, и неси шампанское и ананас. Я на кухне видел это заморское чудо. Мама у меня была… Да что теперь говорить! Всё равно откапывать поздно… Тем более что она завещала…
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо, остро!
Весь я в чём-то норвежском! Весь я в чём-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! и берусь за перо!
Стрекот аэропланов! беги автомобилей!
Ветропросвист экспрессов! крылолёт буеров!
Кто-то здесь зацелован! там кого-то избили!
Ананасы в шампанском! – это пульс вечеров!
В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
Я трагедию жизни претворю в грёзо-фарс…
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Из Москвы – в Нагасаки! Из Нью-Йорка – на Марс!
Аполлон снова взялся за пульс и ещё нервно, но уже облегчённо вздохнул:
– Вот, пожалуйста! Отпустило! Вегным кугсом идём, товагищи!
Через несколько минут все пили шампанское и, смеясь, рассказывали друг другу анекдоты и весёлые, вполне правдоподобные истории. Слегка захмелевший дядюшка позволил себе даже посетовать на свою, весьма не хилую, судьбу:
– Деньги в наше время – ерунда! Что на них купишь? Нужны связи!
– Фройндшафт энд френдшип?
– Вот именно! Я всегда тонко чувствовал конъюнктуру. Сейчас все крепко повязаны друг с другом…
– Как в шайке-лейке!
– Ещё безобразней, Поль, потому как по мелочам. И вообще, не я породил этот бордель, а бордель породил меня. По своим способностям я мог быть вторым Плевако или первым дипломатом, но всё это не очень-то требуется и не очень-то оплачивается в наше время. На хорошее дело таланту путь неперспективен. В гробнице талантов мы живём. В гробнице!
И тут уж, как говорится, спрос требует предложения, а для них… – дядюшка ткнул пальцем в люстру, – нужен я такой. Снабженец! Козырная шестёрка! И знаешь, Поль, у меня так называемых друзей почти столько же, сколько абонентов в телефонной книге, но случись что – все отвернутся. Впрочем, может быть, и не все, и то потому, что мне слишком много известно такого… – дядюшка брезгливо сморщил нос.
– Как вверху играют, так внизу и пляшут!
– Истина! Великая истина! Впрочем, что я тебе рассказываю. У тебя же самого богатейший опыт…
– Вот именно! Поэтому я и хочу не работать, а трудиться. А может быть, я хочу и чего-нибудь другого?.. Не знаю… Одно ясно – устал я ломать перед каждым подонком шапку своего ума и таланта.
Люди посланы делами.
Люди едут за деньгами.
Убегают от обиды, от тоски.
А я еду, а я еду за мечтами,
За туманом и за запахом тайги.
С завтрашнего дня я завкультмассовым сектором одного из ваших местных клубов!
Тётушка оторвалась от журнала мод и в ужасе всплеснула руками:
– Что ты! Бог с тобой, Аполлон! С твоим образованием! С твоими талантами! И потом, там же платят копейки!
– Искусство принадлежит народу, тётушка! Вот я и иду в народ. А деньги… Есть у меня… На ближайшие пять лет хватит.
– А что, забавно… Иди, Поль, а я посмотрю и, может быть, – за тобой! – дядюшка поднял бокал.
– И не надо транжирить свои копейки. Пока ты здесь, – я твой меценат и спонсор. Ура, обеспеченным народовольцам!
– Урра! – ответствовал племянник, и бокалы сошлись в хрустальном звоне.
– Что вы, сумасшедшие? Какой народ? Мальчику нужно идти в филармонию, оперный театр, эстраду. На телевиденье, наконец!
– Всё было, всё надоело! Не было самодеятельности. Кстати, прекрасное двухкоренное слово – «сам делаю»! Вполне совпадает с моим божественным предназначением. Ура первому самодеятельному творческому коллективу «Бог Саваоф и компания»!
В глубине дачи зазвонил телефон.
– Странно, кто бы это мог быть? – пробормотал Соломон и вышел.
– Я знаю, что тебе нужно, Аполлон. Тебе нужно жениться. Ты уже вполне, так сказать…
– Половозрелая особь, тётушка, половозрелая!
– Фу, Аполлон, фу! Я говорю дело. Пойдут детки – и сразу всё встанет на свои места.
– Что ты! Чур меня! Ты что, забыла? Я же пробовал! И вообще, любовь не только не картошка, а именно то стихийное яблоко, которое поранило лысину Ньютону. Ну а я…
Ей-богу, лучше в дым напиться,
Чем в молодых годах жениться!
Подумай только, что в жене
Хорошего? Уж при луне
С ней прятаться в садах не будешь,
Побед любовных вкус забудешь,
И говорить о них не смей
Ревнивой стражнице своей.
И днём и ночью твой покой
Нарушен хитрою пилой,
Что ранит очень постепенно,
Но к сроку сточит непременно
Мужское «Я» твоё, как дуб
