banner banner banner
Амаль и синяя роза
Амаль и синяя роза
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Амаль и синяя роза

скачать книгу бесплатно

– Да, я подумаю, – растерянно проговорила сестра; она, очевидно, не верила во всё происходящее. – Неужели такое бывает в жизни? Медальон, исполняющий желание… это точно не чья-то шутка?

– Заодно и проверим. Только я тебя умоляю, не проси какую-нибудь ерунду, проси что-то стоящее.

Я не могла старательно, без ошибок выполнять домашнее задание, ибо моя голова была занята совсем другим. Сестра сидела за столом напротив меня и с крайне умным лицом не спеша выводила в своей тетради буквы, что меня крайне удивляло. Неужели мысли о том, что в скором времени её самое заветное желание исполнится, нисколько не отвлекали её. Я уже начала думать, что ей нечего просить у медальона.

– Ты не о чём не мечтаешь? – спросила я у сестры, продолжая следить за тем, как она пишет.

Наташа подняла голову и, робко улыбнувшись, ответила:

– Каждый человек о чём-то мечтает.

– Жаль, я уже хотела попросить у тебя подарить мне медальон.

– Это тебе точно не светит.

Признаться честно, я не сильно жаждала заполучить медальон. Во-первых, что-то мне подсказывало, что сестре он гораздо нужнее, а во-вторых, я знала, что окажись эта волшебная вещица у меня на шее, я бы тут же написала на бумажке какое-нибудь необдуманное желание и вложила её в медальон. А в Наташе я была уверена и знала, что она воспользуется своим высоким интеллектом и выпросит у медальона что-то действительно значимое.

Этой ночью нам не суждено было уснуть. Стоило свету во всём доме погаснуть, как мы с сестрой после ужина заперлись в нашей комнате, чтобы решить один большой вопрос: что попросить Наташе у медальона. Я села на подоконник по-турецки спиной к многочисленным созвездиям за окном, среди которых я знала лишь Ворона и Центавра, а сестра сидела, вытянув худые ноги, выглядывающие из-под нежно-розовой рубашки, на кровати, прижав к груди недавно найденное украшение.

– Какое счастье, что мы оказались сегодня в том кафе, – сказала она. – Иначе у меня не было бы шанса исполнить своё самое заветное желание.

– Ты уже решила, что потребуешь у этой подозрительной вещицы?

– Мне больше нравится слово «волшебный», чем «подозрительный»… Да, я хочу попросить у медальона маленькие уши.

С этими словами сестра резко перевела взгляд с медальона на меня в ожидании моей реакции. Определённо, Наташа надеялась на то, что я поддержу её решение. Но, к её разочарованию, я повела иначе. Подхватившись с подоконника, я едва не закричала от возмущения. Остановило меня лишь то обстоятельство, что за стенкой давно спали родители, которых будить было крайне нежелательно.

– Что? – полушёпотом спросила я, выпучив свои большие круглые глаза. – Ты сейчас шутишь? Ты собралась просить маленькие уши? Зачем?

– Чтобы не быть похожей на обезьяну! – отрезала сестра.

– Тише, – я приложила указательный палец к губам и села на кровать рядом с сестрой. – Если ты напишешь это желание на бумажке, я не буду с тобой разговаривать до конца своих дней. Хотя нет, я поступлю по-другому, я не дам тебе написать про уши на бумажке. Буду ходить за тобой по пятам и следить, чтобы ты этого не сделала.

– И что же ты предлагаешь, – потупилась сестра, – быть несчастной всю жизнь?

– Твои уши делают тебя несчастной?

– Да.

– У тебя прекрасное лицо. Поверь, о такой внешности, как у тебя, мечтает не одна девочка. А уши… пусть они не самые маленькие в мире, но они идут тебе. Это твоя изюминка.

– Из-за этой изюминки Никита совсем не обращает на меня внимания. Когда мы подрастём, он найдёт девушку себе под стать, а я найду себе лопоухого парня. Но если я вскоре приду в «музыкалку» с нормальными ушами, возможно, всё будет так, как мне хочется.

– Но с чего ты взяла, что если у тебя будут маленькие уши, он влюбится в тебя?

– Я не знаю, – помотала головой сестра. – Я надеюсь на это всем сердцем. Никита хоть и сказал сегодня, что не считает мои уши такими уж большими, он явно…

Дальше я не помню, что говорила Наташа, ибо мою голову посетила следующая мысль: зачем просить у медальона приближение к своей мечте, если можно попросить исполнение мечты? Я смотрела на сестру и думала, какая же она глупая, раз сама не додумалась написать на бумажке о том, что хочет себе в женихи Никиту. Когда я озвучила свою идею, сестра удивлённо взглянула на меня и на минуту застыла в таком положении. Я думала, что после этого ступора она расцелует меня, скажет «спасибо», однако мои ожидания не оправдались. Нахмурившись, Наташа сказала:

– Ты с ума сошла. Так нельзя, это подло.

– Что же в этом подлого? В послании чёрным по белому написано, что ты можешь просить у медальона всё, что захочешь. Абсолютно любое желание.

– Это нечестно. Получается, я приворожу Никиту. Он влюбится в меня не сам, а при помощи волшебства, магии.

– Какая ты зануда, – фыркнула я и легла на свою кровать, собираясь уснуть. Однако мне совершенно не удавалось сомкнуть глаз, несмотря на приличную усталость, накопившуюся за день. Я чувствовала необыкновенную бодрость, словно несколько минут назад выпила ведро кофе. Я уже начала ненавидеть медальон, приносивший столько беспокойства и головной боли как мне, так и сестре. Наташа будто мысли мои прочитала, заявив:

– Уж лучше бы этого медальона не было у нас. Чувствую, он хорошенько потреплет нам нервы, а может, и поссорит нас.

Я открыла глаза и, уставившись в потолок, сказала:

– Последнего мы не допустим. А вот нервы мои уже на пределе. Но не из-за медальона, а из-за тебя. Просить ерунду – хорошо, а реально стоящее желание – плохо. Но я отныне не хочу вмешиваться в твои дела. Поступай, как знаешь, проси, что хочешь. Мне всё равно.

– Ладно, – решительно сказала сестра и, подхватившись с кровати, села за письменный стол. Она достала из медальона бумажку, развернула её и, взяв со стола ручку, принялась что-то писать. Моё любопытство заставило меня подбежать к сестре и посмотреть, что же она просит у медальона. «Хочу, чтобы Никита влюбился в меня», – прочитала я вслух и захлопала в ладоши. Я была бесконечно рада тому, что сестра послушала меня и загадала, как мне казалось, очень правильное желание.

– Теперь сверни бумажку аккуратно, вложи её в медальон и закрой его.

Сестра сделала всё, как я сказала, а потом взволнованно взглянула на меня и прошептала:

– Мне очень страшно. Надеюсь, моё желание не принесёт никому страданий.

– Перестань, – улыбнулась я, – всё будет хорошо.

Пожалуй, тот день был самым длинным за всю мою школьную жизнь. Даже уроки математики, которые заставляли трястись от страха, скрестив под партой пальцы и нашёптывая «хоть бы меня не вызвала к доске», текли чуть быстрее. Тот день был похож на старую почти сломанную карусель. Ты просишь её двигаться быстрее, а она всё стоит на месте и лишь время от времени балует тебя своим поскрипыванием. Часы ожидания всегда длятся дольше, чем хотелось бы, это не для кого не секрет. С самого утра я ждала того момента, когда мы с сестрой окажемся в музыкальной школе. Нам обеим было жутко интересно узнать, исполнил медальон желание, написанное вчера вечером на бумажке, или нет. Но, думаю, мне сильнее хотелось приблизить заветный час, чем самой мечтательнице. Подозреваю, что Наташа и вовсе была не готова предстать перед влюблённым в неё Никитой. Кому же нравится краснеть и бормотать что-то невнятное, находившись рядом с человеком, которого любишь. Я не сомневалась, что признайся Никита в любви моей застенчивой сестре, она так и сделает.

На одной из перемен мне стало очень скучно, а бегать по классу вместе с одноклассниками категорически не хотелось, ибо это занятие я считала глупым, а те, кто этим занимался, напоминали мне бешеных обезьян. Сидя за партой и жуя жвачку, я случайно бросила взгляд на мусорное ведро, стоящее у доски. Мне стало интересно, смогу ли я выплюнуть жвачку и попасть прямо в ведро. Учителя в классе не было, поэтому я не побоялась провести эксперимент, который кончился тем, что жвачка, вместо того, чтобы влететь в ведро, прилипла к доске, что меня очень позабавило. Прозвенел звонок на урок, и в класс вошла учительница русского языка, Виктория Игоревна, которую сразу же разозлил мой смех.

– Юля Антонова, встань из-за парты. – Учительница окинула меня презрительным взглядом. – Расскажи нам с ребятами, что тебя так повеселило. Нам тоже интересно.

Мне ни в коем случае нельзя было смотреть на доску, иначе все в классе догадались бы, что прилипшая к ней жвачка – моя проделка.

– Я забыла, с чего смеялась, – пожала плечами я, смотря учительнице прямо в глаза.

Видимо, у неё не было настроения пытать меня, потому что она приказала мне сесть, а сама стала записывать тему урока на доске. Маленькую жвачку она заметила лишь тогда, когда та оказалась на её красном пиджаке в области груди. Виктория Игоревна, выпучив глаза, взглянула на жвачку, а потом попыталась отклеить её от вещи, но всё было тщетно. Тогда она в гневе подняла голову на класс и строго спросила:

– Кто это сделал?

Мне было смешно и страшно одновременно. Все учителя знали меня как невоспитанную бунтарку, горе-ребёнка, поэтому было не исключено, что сейчас все подозрения падут на меня.

В классе стояла гробовая тишина, лишь с задних парт отрывками доносился чей-то смех, похожий на визг свиньи.

– Повторяю вопрос! – прорычала учительница. – Кто это сделал?

– Наверняка это дело рук Антоновой, – сказал Никита, белобрысый двоечник с синяком под глазом и бесконечными коростами на руках. – Я видел, как она жевала жвачку. Только она могла приклеить её к доске. – Одноклассник покосился на меня. – Урка! Как хорошо, что Наташа, твоя сестра, не такая, она добрая и милая, а ты… урка.

Не назови Никита имя сестры, я бы не побоялась учительницы и бросилась бы на него с кулаками, я осыпала бы его непристойными словами, а потом сводила бы о нём сплетни со всеми, с кем общалась в школе. То, что ненавистный одноклассник, который так и норовил напакостить мне, знал мою сестру, мне было известно. Она была одной из лучших учениц школы, её имя было знакомо многим. А так как мы ходили в школу и из школы вместе, все были в курсе, что она моя сестра. Но что меня страшно удивило и даже шокировало, так это то, что этот глупый грубиян так активно нахваливал Наташу. Добрая, милая… мягким голосом, мечтательно улыбаясь, он произносил эти нежные слова, каких раньше от него я не слышала, как впрочем, и все остальные ребята в классе. Они явно так же, как и я, не верили своим ушам.

– Воробьёв, ты влюбился, что ли? – усмехнулся Вова, его сосед по парте.

Только учительнице было не до Никиты. Она так грозно взглянула на меня из-под своих огромных круглых очков, что меня бросило в жар и я чуть не свалилась со стула. Но сознаваться в совершённом я не собиралась. Вместо этого я обиженно вскрикнула:

– Это не я! Почему я во всём всегда виновата? Да, я жевала жвачку, но как порядочный человек выбросила её в ведро, можете проверить. – Я говорила уверенно, ибо точно знала, что в ведре с мусором Виктория Игоревна копаться не станет. – Я могла бы приклеить резинку под парту, как делают почти все в классе, но я, повторю, не страдаю безнравственностью.

Наверно, Виктория Игоревна не сняла с меня подозрений, однако доказательств того, что именно моя жвачка красуется на её пиджаке, у неё не было, посему больше в мой адрес от неё не было ни одного сурового взгляда и ни одного грубого слова.

Мои уроки кончились, оставалось только дождаться, когда они завершатся у сестры, тогда мы сможем отправиться в «музыкалку». Сидя на нагретом солнцем крыльце школы, я представляла, как Наташа войдёт в зал, где уже будет Никита, который улыбнётся и посмотрит на неё влюблёнными глазами. Я задыхалась только от мысли о том, что когда-нибудь в будущем моя сестра и Никита будут ходить друг с другом за ручку, гулять в парке, целоваться. В те минуты, ожидая сестру за дверью школы, я поняла, что её мечта – и моя мечта тоже. Я действительно ничего не хотела так сильно, как того, чтобы Никита и Наташа стали женихом и невестой. Я взаправду молилась богу, теребя серебряный крестик на шее, чтобы медальон и впрямь оказался волшебным и осчастливил мою сестру. Но у меня было плохое предчувствие. Отчего-то мне казалось, что наше общее желание с сестрой не сбудется и что этот день заставит нас горевать.

Дверь школы открылась и из неё вышла Наташа, едва не плача. Первое о чём я подумала: ей поставили плохую оценку. Сестра всегда сильно переживала из-за того, что я считала полнейшей ерундой. Получая грамоту в конце года за отличную учёбу, она радовалась, а я, троечница, всегда смеялась и говорила: «Год пахать ради никому не нужной бумажки… Как это глупо».

Сестра дрожащей рукой взяла меня под руку и направилась к выходу со школьного двора.

– Что случилось? – спросила я.

– Ты не поверишь, – суетливо проговорила сестра, – в меня влюбились… все Никиты.

Эта новость порадовала и огорчила меня одновременно. Выяснилось, что медальон – не детская игрушка, только обещающая исполнять желания, и это было замечательно. Но то, что сестра, возможно, создала себе проблемы, не дописав на бумажке фамилию Никиты, а следовательно, влюбив в себя всех людей с этим именем, было не очень хорошо.

– Господи, какие же мы дуры, – покачала головой я, – надо было так и писать: «Хочу, чтобы Никита Кудряшов в меня влюбился!»

– Да, об этом мы не подумали. Никита Рябинин, мой одноклассник, умолял позволить ему проводить меня до дома, Никита Верёвкин, мальчик из параллельного класса, весь день строил мне глазки и улыбался.

– Даже моему однокласснику по имени Никита ты нравишься. Он сегодня назвал тебя милой и доброй.

– Вот беда…

– Послушай, но разве это плохо? Да, тебе не нужны эти ребята. Но отныне все девочки будут завидовать тебе.

– А об этих самых ребятах ты не подумала? Они же будут теперь страдать из-за неразделённой любви. А во всём виновата я!

– Забудь пока про всех Никит, кроме Кудряшова. Будь веселее, иначе если ты заявишься в «музыкалку» с такой кислой физиономией, он в тебя ни за что не влюбится. Даже сила медальона тут не поможет.

Будь я на месте сестры, отбросила бы все тревожные мысли в ожидании встречи с Никитой, но она была из тех людей, кто не настроится на какое-либо дело, пока не разрешит насущную проблему. Моей задачей было убедить Наташу, что влюблённость в неё остальных Никит – вовсе не проблема, а лёгкая игра с чувствами этих ребят.

– Я советую тебе забыть о медальоне. Представь, что его и не было в твоей жизни, а всё, происходящее с тобой, – воля судьбы. В конце концов, может, всё это и есть судьба. Так было предначертано: найти кулон, загадать желание, пережить то, что ты сейчас переживаешь. Не вини себя, думай, что того желали небеса. И ещё, ты не хотела никому причинить зла, не хотела никого заставить мучиться, значит, твоя совесть чиста.

– Наверно, ты права, – кивнула моя внушаемая сестра и улыбнулась, но в её глазах ещё прослеживались грусть и тревога, которые, как я надеялась, исчезнут при встрече с Никитой.

И вот настал час, которого я ждала уж почти как сутки, а для меня, нетерпеливой болтушки, это было непостижимо долго, поэтому, приближаясь к зданию музыкальной школы, я была бесконечно счастлива. Мы вошли в холл «музыкалки», где уже собрались другие ученики в ожидании начала занятия. Среди них был Никита Кудряшов. Я была уверена, что, когда он заметит Наташу, красную от волнения как рак, он, пусть и не подбежит к ней с признанием в любви, но точно не обделит её вниманием. Но не тут-то было. Он поднял глаза и их взгляды с Наташей встретились. Смутившись, сестра отвернулась в сторону, а он, потупившись, достал из портфеля какую-то книгу и принялся читать её. Судя по физиономии, у парня было неважное настроение. Именно этим я объяснила игнор с его стороны по отношению к сестре, хотя, честно признаться, я готова была убить этого кислого лохмача в углу холла. «Какая цаца, – думала я, глядя на него исподлобья. – Ни один Никита сегодня не прошёл мимо Наташи, не подав ей знак, что она нравится ему. А он стоит здесь и делает вид, что она ему совсем не интересна».

– С медальоном что-то не так, – разочарованно сказала сестра. – Никита, как и раньше, совсем на меня не смотрит.

– Это ещё ни о чём не говорит, – отрезала я. – Ещё не вечер. Подождём, когда он наберётся смелости и скажет тебе то, что ты так хочешь от него услышать.

Вскоре ученики разошлись по классам и теперь скрипачей и пианистов разделяла одна большая стена, то есть мы с сестрой больше не имели возможности видеть Никиту. В тот день Наташа была совсем не похожа на девочку, которую я знала. Играла она из рук вон плохо, хотя раньше из кожи лезла, чтобы не оказаться хуже других учеников. Даже Светлана Игоревна, которая хвалила её каждый урок, как по расписанию, сегодня была вынуждена поругать её. Преподаватель назвала сестру рассеянной, с чем трудно было поспорить. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, голова Наташи была занята не музыкой, а всем тем, что было связано с медальоном. На уроке я представила, как будет переживать сестра из-за собственной мечты, навредившей не одному человеку, но так и не исполнившейся. Мне было жаль Наташу, я страшно хотела ей помочь и даже знала, как это сделать – подойти к Никите и напрямую спросить у него, нравится ли ему Наташа, получить утвердительный ответ, а после обрадовать сестру. Правда, решиться на это действие было непросто, только мысли об этом унижали меня. После минутных колебаний я плюнула на чувство собственного достоинства и, отпросившись у Светланы Игоревны якобы в туалет, отправилась в класс пианистов.

– Анна Егоровна, – обратилась я к преподавателю, – позвольте Никите Кудряшову выйти на пару минут, мне нужно с ним поговорить.

– Но Никита буквально три минуты назад покинул школу. Ему кто-то позвонил, а потом он сказал мне, что ему нужно срочно быть дома, и убежал.

Я окинула быстрым взглядом класс и убедилась в отсутствии Никиты. Вернувшись в свой класс, я схватила собственную скрипку и продолжила играть, и спустя несколько минут я благодарила бога за то, что он отвёл меня от разговора с Никитой. «Неправильно я хотела сделать, – думала я, косившись на сестру. – Он сам должен во всём признаться ей, если конечно, ему есть в чём признаваться».

Всю дорогу от «музыкалки» до дома мы с Наташей молчали обе, как рыбы. Сестра и до этого не отличалась разговорчивостью, но всё же из чувства такта вытаскивала из себя слова вроде «понятно» и «ясно», когда я подобно радио, говорила, не унимаясь. Но сегодня я не болтала, ибо сложно с большим энтузиазмом сплетничать о других людях, когда у самого на душе скребут кошки. Я сама себе удивлялась, чувствуя стыд за то, что подтолкнула сестру написать на бумажке желание, из-за которого теперь множество ребят с именем Никита сводит с ума любовь к Наташе. Но больше я переживала не за них, а за сестру. Она, в отличие от меня, не забывала моментально свои даже самые маленькие грехи, бесконечно жалея о своём поступке и ругая себя в душе. Любовь Никиты Кудряшова позволила бы ей хоть немного избавиться от тревоги и перестать корить себя. Но увы… Мне начало казаться, что этот медальон нам подбросил один злой волшебник, а теперь сидит в своём домике и радуется, глядя на наши хмурые лица, отражающиеся в его большом зеркале на стене.

Едва мы переступили порог квартиры, как услышали папин крик наряду с маминым плачем. Мы с сестрой встревоженно переглянулись и прислушались.

– Откуда в нашем доме эта вещица? Кто её сюда принёс? Отвечай! – голосил папа.

– Я правда, правда не знаю, – хныкала мама.

– О боже, они нашли медальон, – прошептала сестра и прикрыла ладонями лицо.

Мы влетели в свою комнату и стали свидетелями такой картины: папа стоял у окна, держа в руке медальон, который качался над головой сидевшей в кресле и вытирающей с лица слёзы мамы. Глупо было думать, что нас с сестрой не накажет отец после разговора, который обещал быть очень неприятным.

Нахмурив свои чёрные густые брови, папа глядел на нас красными от ярости глазами и громко дышал, отчего напомнил мне большого злого быка.

– Где вы взяли этот медальон? – проревел он.

– Нашли, – резко ответила я.

– Где нашли?

– На дороге, – я отвечала спокойно и уверенно.

– На какой дороге? – ещё громче спросил папа.

– Недалеко от школы. Он валялся на обочине дороги недалеко от цветущей сирени. Ты же знаешь, где растёт эта сирень. Прямо возле магазина детской обуви. «Ботики», кажется, называется…

Мне пришлось прервать свою речь, потому как отец зашагал мне навстречу. Я жутко испугалась, что сейчас он стукнет меня, но слава богу, этого не произошло.

– Никогда! – твёрдо сказал он. – Никогда, слышите? Никогда не берите вещи, которые вам не принадлежат. Даже если они просто валяются на дороге и якобы ничейные. Прямо сейчас вы отнесёте этот медальон туда, где его взяли.

– Игорь, – подхватилась с кресла мама. – Уже очень поздно. Позволь им сделать это завтра. Завтра выходной. Они встанут пораньше и отнесут медальон под тот куст сирени.

– Ладно, – кивнул отец, – завтра отнесёте. И на этих выходных не ждите похода в цирк, который я вам обещал. Эти два дня вы будете сидеть дома и делать уроки. Я это проконтролирую.

Отец бросил медальон на кровать и вышел из комнаты, а мама погладила нас обеих по голове, после чего шёпотом позвала ужинать.

С утра наш дом наполнился шумными разговорами и весёлым смехом. Приезд нашей тётки из далёкой Грузии стал полной неожиданностью для всей семьи. Карина, двадцатипятилетняя высокая шатенка с пирсингом в носу и длинными ногтями, была родной сестрой отца. Однажды она познакомилась с симпатичным и добродушным юношей Морисом на пляже, за которого впоследствии вышла замуж и который забрал её жить на свою родину, в Батуми. Карина не раз признавалась, что, живя в красивом и тихом городе с любимым человеком, она порой чувствует себя несчастной, потому как страшно скучает по своей провинции в России. Мы с сестрой называли тётку странной, ведь не понимали, как маленький грязный город может быть милее того, куда люди едут в дни каникул наслаждаться жизнью и где мечтают остаться навсегда.

Я просто обожала, когда Карина являлась к нам в гости, в основном потому, что она никогда не приезжала с пустыми руками. Не в обиду родителям и другим родственникам, все самые лучшие и любимые мной вещи были подарены никем иным, как родственницей из Грузии. На моё пятилетие она вручила мне золотой кулон в виде рыбки, на который по сей день девчонки смотрят с завистью, однажды на Новый год она привезла мне красную дублёнку из овчины, из которой мне так не хотелось вырастать, потому что она мне очень нравилась, а на восьмое марта я получила от Карины смартфон, который берегла больше, чем себя.

Сегодня, увидев меня и сестру в ночных рубашках и разлохмаченных, она крепко обняла нас по очереди, а потом принялась доставать из большого пакета очередные презенты. А папа, стоя подле сестры, строго взглянул на нас и сказал:

– Они не заслуживают подарков. Они очень плохие девочки.

Карина засмеялась:

– Я знаю этих девочек уж больше десяти лет, и никогда они не давали мне повода усомниться в их порядочности.