скачать книгу бесплатно
Груди средние, с темно-розовыми сосками, не висят и разделены очень даже приятной ложбинкой. Животика практически нет. Талия, конечно, не осиная. Крепкая, но не как у бегемотихи. Нормальная талия. А попа очень даже ничего. Круглая, тугая.
И ноги ничего. Уж точно, стройнее, чем у Томилы.
Фигура немного коренастая. Нет той изящной тонкости, что у современных манекенщиц.
Зато в ней чувствуется сила, приправленная щедрой щепотью южной пылкости.
Да, это фигура нормальной, здоровой женщины, родившей двух славных мальчуганов, умных и тоже здоровых.
А этот розовый шрам на левом плече совсем ее не портит. Да и не увидишь его, пока не снимешь блузку. А второй шрам, у виска, легко скрыть прической или поворотом головы.
Нет, не в шрамах причина ее одиночества.
А в чем же?!
Она прикоснулась руками к грудям, медленно провела ладонями по животу и соединила их на черном треугольнике внизу.
Так в чем же причина? Почему все вокруг имеют близкого человека, а она всё одна и одна? Ей не нужен сказочный принц, не нужны никакие алые паруса. Просто, чтобы рядом был он, тот, который любил бы ее и имел бы нежные руки. Пускай он будет некрасивым, лысым, даже старше ее лет на пятнадцать, неважно! Лишь бы любил, и чтобы мог защитить ее в беде.
А уж она бы его не обидела. Она не ханжа, она умеет ласкать, и ласкала бы его так, что он не стал бы бегать на сторону.
Томила говорит, что не может выдержать без мужчины больше трех дней.
А сколько терпит она, Шура?
Муж сидит уже четвертый год, но разве у них была нормальная интимная жизнь до того кошмарного вечера? Последние два года он жил какой-то своей, пьяной жизнью, и к ней почти не прикасался. А ведь когда-то у них все было иначе…
Ладно, не надо о нем думать, он сам выбрал свою дорожку, и пусть никто не говорит, что она не боролась за него. Но есть вещи, которые выше женских сил…
Единственным мужчиной, который входил в нее за весь этот период, был Варенухин, и случилось это совсем недавно.
Но даже вспоминать о нем уже не хочется! Просто мистика какая-то!
А ведь, по первому впечатлению, он даже понравился. Казался таким скромным, но преисполненным внутреннего достоинства.
Новый сотрудник соседнего отдела, он впервые вышел на работу как раз в день рождения Леночки Веретенниковой.
Как было заведено у них в конторе, ближе к вечеру накрыли стол. Вино лилось рекой, такое вдруг у всех появилось игривое настроение. И этот Варенухин начал ухаживать за ней после третьей рюмки. Видимо, понял своей мужской интуицией, что из всех присутствовавших дам одинокая только она, Шура. Ухаживал он ненавязчиво, даже красиво. А потом пошел ее провожать. Она была не против. В смысле, не против продолжения. В холле, за колонной, он в первый раз ее поцеловал. И ей вдруг показалось, что это он, ее мужчина, с нежными руками. И она сразу же решила про себя, что сегодня не будет противиться и всему остальному. Пускай он ее возьмет. Хотя бы один-единственный раз. Ничего, что это после бурной вечеринки. Ну и пусть! Да неужели она не имеет права на любовное приключение? Разве она не из того же теста, что и Томила?! В тот момент в нее будто переселилась душа любвеобильной подруги.
Она, Шура, добровольно встала на край пропасти, соглашаясь по его настоянию лететь вниз, в бездну!
Только на одно она была не согласна – вести его домой, хотя дети уже уехали к бабушке.
Нет, где угодно, только не дома!
Однако и Варенухин не мог пригласить ее к себе – он был женат.
Но ведь в летнюю пору несложно найти и другой вариант, верно?
Недалеко от офиса шумел своей листвой обычно пустовавший по вечерам парк, в дальней части которого имелось немало укромных уголков.
Шура знала об этом от молодых сотрудниц, которые безо всякого стеснения обсуждали между собой интимные похождения, собственные или общих знакомых.
Она сама повела его вглубь зеленого массива, и вот они оказались за стеной густого кустарника, у какой-то одинокой скамейки.
Она лишь укрепилась в своем желании плыть по волнам этого авантюрного приключения, следовать всему тому, что предложит ей ее спутник.
Именно здесь, на этой скамейке, она впервые после длительного перерыва ощутила мужчину в себе.
Она словно бы оказалась на высоком утесе, и огромный пенный вал катил в ее сторону, зовя погрузиться в его ласкающие глубины с головой. Давно забытая легкость охватила ее. Вот сейчас… сейчас будет желанный и неудержимый прыжок… Еще миг, и она сольется с этим океаном блаженства, а затем взлетит на высоком гребне туда, к звездам…
Вал вдруг замер, как стеклянный, и с сухим шорохом откатил назад.
Варенухин оторвался от нее и принялся приводить в порядок свою одежду.
Какой-то секундочки, какого-то крохотного мгновения не хватило, чтобы она испытала чувство полета, в который успела поверить.
Горячая кровь, тормозя свой бешеный бег по жилам, приливала к голове.
И все равно в тот вечер она была благодарна своему нежданному партнеру.
Но сейчас ей не хотелось думать ни о том вечере, ни о Варенухине.
Ее рука все энергичнее скользила между бедер.
Шура вдруг снова оказалась на том самом утесе и увидела накатывавший вал.
Ладно, она сейчас взлетит, пусть даже так.
Уж сейчас-то ей ничто не помешает!
Трель телефонного звонка доказала ей, что она снова ошиблась.
И пенистый вал, и утес сразу же перенеслись в какой-то другой мир.
Шура бросилась в прихожую, схватила трубку.
А вдруг, это ее мальчики звонят?!
«Ш-шалиш-шь, Ш-шурёныш-ш»… – прошипел знакомый уже голос, прошипел с таким сарказмом, словно неизвестный абонент подсматривал со стороны, чем она сейчас занималась.
Ей сделалось страшно и одновременно стыдно за то, что она сейчас голая.
Швырнув трубку в гнездо, словно та была раскаленной, Шура метнулась в комнату, схватила с кресла свой домашний халат и торопливо надела его на себя.
Ох, напрасно она успокоилась после признания Шумайлова!
Быть может, подбираются и не к нему вовсе, а к ней, Шуре?! Но зачем, зачем, ведь у нее ничего нет, кроме ее деточек!
Только не надо паниковать, не надо обмирать от ужаса!
Держи себя в руках Шурка, Шура-Шурочка!
Она громко включила музыку, бросилась за ведром и шваброй.
Надо устроить в квартире капитальную уборку, навести идеальную чистоту и порядок, и тогда черные мысли сами собой отступят прочь.
11.
Впрочем, зачем бога гневить, разве не было в ее жизни светлых сторон?
Взять хотя бы ее последнее место работы.
В понимании Шуры, это была и не служба даже, а настоящая синекура.
Офис назывался «Фонд технической мысли» и занимался, главным образом, тем, что плодил и перелопачивал груды всевозможных бумаг.
Конкретной обязанностью Шуры было сканирование и копирование печатной продукции по заказам.
Ей приносили технические газеты и журналы, брошюры, доклады и авторефераты, где другими сотрудниками были помечены звездочками абзацы, а то и целые статьи, которые требовалось сканировать, затем перевести в стандартный формат, после чего вывести на принтер и, наконец, подшить готовые листочки в отдельную папку.
Ах, да, еще позвонить заказчику и сообщить, что работа выполнена, и за ней можно присылать курьера.
При этом, за редчайшим исключением, никто, включая заказчиков, Шуру никогда не торопил.
Работу можно было сделать сразу же, но не возбранялось отложить ее на завтра-послезавтра, а то и до конца недели.
Вдобавок случались периоды, когда никаких заказов не было вообще, и уж тут в офисе начиналась вольная жизнь со всеми ее нюансами.
По части дисциплины здесь тоже не донимали особыми строгостями.
Правда, приходить на службу следовало вовремя, к половине десятого утра, да еще расписаться в журнале на вахте, а вот уйти по своим делам на три-четыре часа можно было в любое время, сославшись на «срочную встречу с заказчиком».
Но главное, в офисе платили вполне прилично, да и премии давали регулярно.
Не такие крутые, конечно, как в банковской системе, но и не по минимуму.
Во всяком случае, Шура получала здесь раза в три больше, чем на прежней своей службе, вдобавок, забыла, что такое нервотрепка.
В золоте не купалась, но на всё необходимое хватало вполне, да еще она умудрялась откладывать кое-что на «черный день».
Для нее, матери-одиночки, воспитывавшей двух сыновей-школьников, которые быстро росли, и для которых почти каждый год приходилось полностью обновлять гардероб, это «теплое местечко» стало настоящим спасением.
Разве не о такой работе мечтает всякая женщина, на которой лежит дом?!
Но как Шуре удалось попасть сюда?
Вы же понимаете, что чудес в этой сфере не бывает.
Спасибо Томиле, это она всё устроила вскоре после того, как Анатолию вынесли приговор.
Шура в тот период находилась в жутком стрессовом состоянии, и подруга, сама лишь недавно ставшая женой влиятельного человека, взяла ее под свою опеку, помогала и словом, и душевным участием, и деньгами. А затем поговорила со своим Калановым, тот позвонил кому-то, и вопрос об удобной работе для Шуры был решен в одну минуту.
В офисе ходили слухи, что Каланов сам имел какое-то косвенное отношение к «Фонду технической мысли», хотя здесь он никогда не появлялся.
Да и сама Шура уже с первых дней своей работы поняла, что одно лишь имя этого человека служит ей надежным щитом.
Ирина Григорьевна Вайновская, начальница отдела, 45-летняя женщина-вулкан с расшатанной нервной системой, регулярно устраивала разносы своим подчиненным.
Но только не Шуре, по отношению к которой демонстрировала подчеркнутую уважительность.
Впрочем, и Шура, со своей стороны, надо отдать должное, никогда не подавала той повода для раздражительности, в отличие от некоторых своих коллег.
Вообще, в их чисто женском отделе замужем была только одна сотрудница – молчаливая толстушка Виолетта, которая держалась особняком от коллектива.
Настроение же в отделе задавала группа из четырех молодых, до тридцати лет, особ, красавиц, как на подбор, причем разного типа.
Вот они-то, все без исключения, злоупотребляли возможностью надолго отлучаться с работы, даже не пытаясь придерживаться хоть какой-то очередности.
У каждой из них не было отбоя от кавалеров, менявшихся с неотвратимой регулярностью.
Все перипетии своих интимных переживаний дамы активно обсуждали вслух, притом в полный голос, порой на трагической ноте, со слезинками на глазах, но чаще, отпуская язвительные шпильки не только по адресу неверных партнеров, но и в сторону друг друга.
(Именно из их словесных дуэлей Шура узнала об уединенности дальнего уголка парка, куда и повела в тот вечер Варенухина.)
Иногда выяснения позиций перехлестывали через край, и тогда Ирина Григорьевна требовала прекратить истерику и немедленно вернуться к исполнению служебных обязанностей.
Но порой ядовитые стрелы летели и в ее сторону. И тогда Ирина Григорьевна, чьи отчаянные попытки удержать уходившую свежесть ни для кого не являлись секретом, тоже срывалась на крик, теряла над собой контроль.
Роль миротворца, в конечном счете, доставалась Шуре, и она вела ее столь искусно, что буря постепенно затихала, на лицах появлялись виноватые улыбки, после чего следовала прочувственная процедура взаимного прощения обид.
Когда мир устанавливался окончательно, Ирина Григорьевна обычно восклицала: «Шурочка, какой же вы счастливый человек, с вашим здравомыслием и уравновешенностью! Что бы мы все делали без вас?!»
И Шура, подыгрывая ей, принимала театральную позу и задорно отвечала в тон: «Кто хотел увидеть счастливого человека?! Посмотрите же на меня, это я!»
И все опять улыбались ей, вполне искренне соглашаясь с прозвучавшей оценкой.
Кстати говоря, все эти дамы тоже устроились сюда по протекции.
Включая Ирину Григорьевну, которая, по слухам, когда-то пережила бурный роман с важной шишкой из городской администрации.
Однако ни одна из них, даже начальница, не была ограждена от служебных невзгод так надежно, как Шура.
Ее защищало не только грозное имя Каланова, о котором в точности никто ничего не знал, но теперь уже и положение Томилы, слухи о влиянии которой на супруга, как и о ее давней дружбе с Шурой, каким-то загадочным образом просочились в среду сотрудников «Фонда».
Так или иначе, но когда у Томилы возникало желание пообщаться с подругой в будний день, она звонила Ирине Григорьевне, и та послушно отпускала Шурочку с работы, не задавая никаких вопросов.
Ну, чем не синекура?!
