Предать свою душу огласке

скачать книгу бесплатно

Предать свою душу огласке
Лана Нова

Еще с древности люди жили семьями, но так до настоящего времени и не научились строить отношения в семье, чтобы были счастливы все её члены. По крайней мере, так произошло со мной. Сначала я называла отношение мужа ко мне любовью, теперь называю абьюзом. Когда я больше была права, сейчас или раньше? Описание моей жизни, а точнее того, что происходило в моей душе, может быть, станет своеобразным уроком для кого-то, ведь со стороны оно всегда виднее.

Лана Нова

Предать свою душу огласке

Предисловие

Тяжело вывернуть душу наизнанку публично, но, вероятно, другого выхода нет, когда из мешка твоей семейной жизни просто необходимо вытряхнуть и выкинуть все мрачное и доставляющее невыносимую боль. Оглядываясь назад, я не могу понять, счастливая жизнь нами прожита, или наоборот – несчастная, а может у любого другого человека, возьмись он изложить свою судьбу на бумаге, будет то же самое.

Ни единожды я копалась в себе, пыталась разобраться в происходящем со мной, но едва приходило облегчение, как новая проблема накрывала волной. Как ни старалась я навести порядок в семейных отношениях, «воз и ныне там». А ведь я верила в свои возможности, мне казалось, что могу проанализировать причины возникающих конфликтов, найти решение. Уверенность придавали знания, полученные в институте, пусть поверхностно, но все же нам преподавали основы психологии (закончила педагогический), кроме этого я немного читала «мудрые книги» Фрейда и Ницше, правда, те из них, которые в состоянии понять широкий круг читателей.

Зайдя в тупик в последнем конфликте, решила изложить на бумаге все, что со мной и со всей моей семьей происходит. Подумала, что так мне станет легче. К тому же, если этот материал опубликовать, кто-то научится на моих ошибках, ведь со стороны оно всегда виднее. А может этот материал попадет к хорошему специалисту по психологии, и он сможет помочь хоть чуточку облегчить мои переживания и ответит на извечный вопрос «что делать?».

Сильнейшим мотивом поиска решения стало беспокойство за моих дочек, за их психическое здоровье. Они уже взрослые (34 и 23 года), но продолжают переживать из-за наших скандалов с их отцом. Мое объявление о разводе восприняли в штыки, плачут, от меня отгородились, будто повесили мне на каждую ногу по стопудовой гире. Моя решимость резко все обрубить увязла в их эмоциях. Как поступить, чтобы стало легче всем, не знаю. Вроде бы я сильный человек, могу не просто принимать волевые решения, а брать на себя ответственность за эти решения, но сейчас не просто на распутье, а в тупике.

Говорят «время лечит», надо просто перетерпеть, но очень не хочу делать дочкам больно. Ведь с мужем развестись можно, а вот с родным отцом – нет. Поэтому разрешение конфликта методом расторжения брака, скорее всего, не возможно, и надо искать более надежный способ.

Для этого начала в интернете искать информацию по теме разводов. Наткнулась на такие понятия в психологии как «нарцисс» и «абьюзер». Перед глазами промелькнула вся наша жизнь, в муже признала «нарциссического абьюзера». Весь интернет просто «орет», что с такой личностью надо немедленно расставаться, что другого выхода нет. А как же дочки, они то, как с родным отцом расстанутся? Несмотря на все ужасы такого психотипа личности, муж был хорошим отцом – всегда интересовался жизнью дочек, материально обеспечивал, в трудностях поддерживал, а были случаи – спасал. Конечно же, и до слез их доводит, давит на их психику, что он не до люблен, не до понят, что им от него нужны только деньги, а если они станут от него финансово независимы, то и вообще бросят. В жизни нет абсолютно «белого» и абсолютно «черного», поэтому понять кто прав, а кто нет очень сложно. В результате всех этих размышлений у меня стал «закипать» мозг, как сделать дальнейшее общение дочек с отцом для них «безвредным»? Кроме этого, мне и самой есть что вспомнить хорошего в почти 35-летнем браке и в почти 38-летнем периоде наших отношений. Как помочь не только мне, не только дочкам, но и ему? И это притом, что и в себе я с ужасом увидела несколько признаков «абьюзера».

1. Детство

Сначала о себе. Мне 57 лет. Выросла в полной семье, состоящей из четырех человек – папы, мамы, меня и младшего брата. Мои папа и мама были единственными детьми в их семьях, можно сказать в «неполных семьях», их отцов «забрала война», что само по себе отдельная история для психолога. В семье моих родителей тоже было всякое – и заботу мы с братом ощущали, даже больше, любили нас оба родителя, и материальный достаток был, но и скандалов между родителями было предостаточно, причем доходящих до развода, которые мы с братом болезненно переживали. В итоге родители, как говорят, жили вместе до самой смерти. Когда отца не стало, мама решила жить одна, несмотря на поступавшие впоследствии предложения от других мужчин.

Себя я помню с дошкольного времени. Детский сад посещала мало, игры с детьми помню плохо, а воспитателей и то, что мне там было некомфортно, помню точно. Еще помню один из первых родительский дом, в который мы переехали втроем, и в котором потом уже родился брат (1971 год). Наслушавшись во взрослом возрасте о ревности первенцев к родителям при появлении второго ребенка, я тщетно пыталась вспомнить свои переживания по этому поводу. Их у меня, почему то, не было, не ревновала я своих родителей к новорожденному. Зато помню братика совсем маленьким, как он, научившись ходить, закладывал руки за спину и расхаживал по комнате, как взрослый, еще шатаясь, чем вызывал бурный восторг семьи и дружный хохот. Помню также свои игры с соседскими девчонками и мальчишками, которые мне доставляли много радости, помню их приветливых родителей. В этот период времени я была не старше шести-семи лет.

А ещё не могу понять, помню я это сама или всего лишь по рассказам удивленных родственников – меня, дошкольницу оставляли одну присматривать за маленьким братом, когда наша мама сразу после его рождения вышла на работу и уходила в школу на три урока (она работала учителем начальных классов). У нас с братом разница 4 года и 10 месяцев, поэтому понять, как так было, сейчас не могу.

До сих пор помню и очень обидное – мама часто приводила мне в пример девочку с нашей улицы (даже хорошо помню ее имя, внешность, что она была старше), говорила, вот посмотри какая она хорошая (почему хорошая, уже не помню). Не помню, и почему мне было от этого очень больно, хотя неприязни к этой девочке у меня не было ни тогда, ни сейчас, более того, мне самой было с ней комфортно.

Еще, наверное, вот такой значимый момент для формирования моей психики. Когда родился братик, маме на помощь приехала ее мама. Никаких подробностей я особо не припоминаю кроме двух, навсегда врезавшихся в мою память. Помню, как родители приехали с похорон и разговаривали с бабушкой на повышенных тонах (мы, когда их не было, оставались с ней). Потом я с бабушкой отправилась спать в маленькую комнатку с одной кроватью, бабушка меня обняла, поцеловала, а от нее сильно и неприятно пахло спиртным. И ещё помню. Сильное волнение родителей, приехавший врач. Врач громко кричала на бабушку, спрашивая, сколько она выпила. Бабушку забрала машина скорой помощи. На следующий день мама взяла меня с собой в город. Она поехала навестить свою маму в больнице. Мы поднялись на второй этаж больницы, к нам вышел человек в белом халате и сказал, что бабушка умерла. У мамы в руках была сетка с яблоками, сетка упала, и яблоки запрыгали вниз по лестнице. Во взрослом возрасте я узнала, что бабушка отравилась уксусом. Мама всегда уходила от разговоров на эту тему. Только когда мне было уже за пятьдесят, и папы давно не стало, она, как то «бросила» обвинение в смерти бабушки на моего отца, вроде как он ее довел своими обидами. Когда я спросила, сколько по времени тогда жила с нами бабушка, она сказала, что месяца два, не больше. До сих пор это для меня «темная история», никаких подробностей об этом я так и не узнала. Но я тоже не раз потом видела решение своих проблем через суицид, однако силы характера на такой поступок не хватало.

2. Школьные годы

В 1974 году я пошла в школу. Непосредственно перед этим, мы переехали в новый дом. Из учебы в первом классе хочу выделить несколько моментов, за два из которых мне до сих пор стыдно.

Первый момент, это то, что приехав в новый дом на ещё строящейся улице в старом яблоневом саду, родители столкнулись с отсутствием воды. Питьевую воду они откуда-то привозили, а стирали и купали нас водой из погреба. В результате мы с братом заболели стригущим лишаем и «первый раз в первый класс» меня повели лысой, прикрыв голову белым вязаным беретом. Вот это меня, как я сейчас вспоминаю, не травмировало вообще.

А стыдно за следующие два случая. Учительница (в годах, часто засыпала на уроке) дала задание списать текст с букваря. Я допустила несколько ошибок. Учитывая, что до этого у меня были только пятерки (раньше в первом классе сразу ставили оценки), учительница акцентировала на моих ошибках внимание класса, и я соврала… Сказала, что допустила ошибки, потому что мой сосед по парте столкнул букварь на пол, и я писала текст по памяти. Учительница зная, наверное, что это не так, позвала мою маму (она вела урок в соседнем классе), рассказала ей все, и, учитывая, что была гораздо старше и опытнее моей мамы, позволила себе дать ей совет никогда меня не ругать за неудачи, иначе из меня вырастет патологический врун. Поступок ужасный, мне было стыдно тогда и стыдно сейчас. Мне кажется, что больше в жизни я так никого не подставляла. Однако всю жизнь прилагала и прилагаю усилия до сих пор для того, чтобы меня не за что было ругать. Переросло это все в следующее – дома у меня должен быть полный порядок, всегда должна быть приготовлена еда, и дома, и на публичных мероприятиях я и мои близкие должны выглядеть достойно. В период моей трудовой деятельности если и были случаи, когда меня ругали на работе (что краааайне редко было), то за то, что я перестаралась, а вот недоделок я себе не позволяла. Ещё очень боюсь подвести (подставить) кого-нибудь, поэтому если обещаю, стараюсь выполнить во что бы то ни стало, а если это не в моей власти, душа просто разрывается.

Второй случай про маму. Помню, что у мамы в школе были подруги. Она, напомню, работала учителем начальных классов, одна из ее подруг была лаборанткой в школе. Так вот они иногда после уроков устраивали в лаборатории посиделки со спиртным. Однажды маму за это ругало руководство школы, а мне было нестерпимо стыдно.

Хочется отметить ещё одно душевное переживание из возраста начальной школы. Папа, как всегда, был на работе (работал парторгом в передовом племсовхозе). Мама уехала в город по делам. Мы с братом играли дома, соорудили домик из стола, стульев, покрывал. В общем, полный бардак устроили. Мама приехала, увидела, что дома все «кверху дном», отругала нас и легла спать. Не помню, что она конкретно в гневе говорила, но очень хорошо помню свои переживания после этого. Я, почему то, после этого скандала начала представлять как будет продолжаться жизнь после моей смерти. Представляла все черным вокруг себя, представляла, что меня нет, а другие люди смотрят телевизор. Проходит время, а меня опять нет, а потом опять нет, и так вечно. Страх был просто леденящим душу. Я села к маме на кровать и заплакала. Не помню, была ли я понята тогда. Но страх смерти в форме этой темноты вокруг мучил меня еще очень-очень долго.

Начальные школьные годы (примерно до четвертого класса, а может быть и до шестого) запомнились мне счастливым периодом моего детства. Помню себя играющей со всеми ребятами нашей улицы. Собирались целые команды девчонок и мальчишек, мы катались на велосипедах, лазили по деревьям, катались на ветках тополей, раскачивая их вверх и вниз, строили из веток шалаши, играли в казаки-разбойники. Из листочков тополей и спичек сооружали себе «концертные» наряды и устраивали не только представления, но и ставили целые спектакли, взяв за основу какую-нибудь сказку. Причем заводилой чаще была я, все ребята с улицы приходили именно к нам во двор, а потом придумывали игры.

Была у меня в этот период времени и лучшая подруга, мы были близки по духу, нам очень нравилось играть вместе. Она была творческой, поддерживала мои инициативы ставить сказки, у нее здорово получалось играть Золушку. Именно с ней я проводила большую часть своего времени. А потом случилась новая душевная травма (далее расскажу какая), я обиделась. Общаться мы с ней перестали. В старших классах (спустя года три-четыре) я подошла к ней в школе, попыталась помириться, она тоже была не против, но… разбитую чашку не склеишь. Не склеилась чашка и в студенческие годы – она училась в одном городе и в одном медицинском институте с моим мужем, даже как-то пришла к нам в общежитие в гости, но опять «увы». В возрасте пятидесяти лет, приблизительно (она была на три года моложе меня), мы случайно встретились в кабинете врача. Я пришла к офтальмологу, а это оказалась она. К удивлению, заболтались, рассказали друг другу как живем. Она сказала, что получив профессию педиатра, не нашла себя в ней, переквалифицировалась на офтальмолога, и вот уж здесь она воплощает в жизнь свои театральные потребности, как тогда, в детстве («помнишь?», спросила она), когда мы ставили на улице сказки для других ребят.

А обида моя была на ее бабушку. Как я уже писала выше, играли мы на улице все вместе, девчонки и мальчишки 7-12 лет. И вот ее бабушка говорит моей родственнице, что не одобряет нашей дружбы с ее внучкой, потому что я «ребятница». Что это за обвинения я сразу тогда не поняла, но потом мне кто-то попытался объяснить и я очень обиделась. Обидно до сих пор. Спустя годы, узнав кто такой «бабник» и кто такая «шалава», так и не смогла понять, что дало повод так обо мне сказать. Я ни в кого не влюблялась, не оделяла особым вниманием, не позволяла к себе никому прикоснуться. Наоборот, не могла понять влюбленности своей подруги (внучки этой самой бабушки-обвинительницы) в главного персонажа кинофильма Электроника. Единственные взаимоотношения с мальчишками – это мое лидерство в играх. Меня слушались, уважали, и это всё. Психологическая травма в дальнейшем привела к тому, что у меня не было больше «душевных» подруг, в душу я никого не впускала. После обидного обвинения взаимоотношения с противоположным полом, я имею ввиду общие игры в детстве, а позже и начавшиеся ухаживания, я пресекала в корне. Мальчишки в школе в отличие от других девчонок не дергали меня за косички, не отбирали портфели как у других, и уж тем более не щипали, как других, потому что я была всегда строга, а они боялись моего взгляда, останавливать словом даже не было необходимости. Это вовсе не значило, что я была «пугалом» и меня «шугались». Причина была просто в моем характере и сформировавшемся комплексе от перенесенной обиды. Став постарше, от одной из своих одноклассниц, я услышала, что нравлюсь одному самоуверенному брутальному парню, но он считает, что ко мне «и на хромой кобыле не подъедешь». Потом как-то ещё сосед, которому я в детстве помогала с уроками (училась все десять лет на пятерки), сказал, что я многим ребятам нравилась, но меня, почему то, все боялись. А еще один из моих бывших одноклассников признавался ему, что после своей третьей женитьбы понял, что искать такую как я больше не будет, таких больше нет. Этот самый одноклассник, вернувшись со службы в Армии, приходил один раз ко мне в институт, вызвал с лекции и подарил букет цветов. Было очень неожиданно. Он был хорошим парнем, надежным, трудолюбивым, не глупым, но мне не по душе. Я не приняла букет, извинилась, попросила так не делать. Больше своим вниманием он меня не доставал.

Еще в воспоминаниях периода средних классов (с четвертого по восьмой), всплывают родительские вечеринки с коллегами по работе или соседями, выезды со спиртным на пикники. Мне это ужасно не нравилось, я протестовала. Помню, как-то одна из гостей, работавшая воспитателем детского сада, сказала маме, что ей в рот рюмка не лезет под моим взглядом. Дело однажды дошло до того, что я решила проучить родителей. Были мысли покончить с собой, но не отважилась. Однако хорошо помню, что спряталась в пустой бочке и просидела там чуть ли не полдня, пока родители после очередного веселья с гостями бегали меня искали.

В старших классах я жила два года с бабушкой (в населенном пункте родителей была только восьмилетняя школа). В это время у меня была маленькая домашняя собачка, которую бабушка терпеть не могла, она не понимала, зачем держать не полезных домашних животных. Особенно ее злило то, что маленький тойтерьер по кличке Малыш пугал ее своим громким и звучным лаем, когда бабушка заходила в мою спальню. Малыш отважно меня «защищал» от любого человека, подходившего ко мне. Ему за это здорово влетало тапочкой по морде от всех напуганных родственников. Однажды бабушка все же уговорила папу избавить ее от этой собаки. Папа кого-то подговорил, и собаку выкрали и выбросили в другой части села. Я в этот день собиралась своего Малыша искупать, он водные процедуры не любил, поэтому услышав слово «купаться», всегда куда-нибудь прятался. Я подумала, что питомец спрятался, поняв мои намерения, обыскала весь дом, потом весь приусадебный участок, но к великому своему расстройству так его и не нашла. Поиски продолжались целый месяц, мне помогала, чуть ли, не половина школьников. Когда собачку кто-то из ребят нашел и принес мне, радовалась тоже половина школы.

В средних классах (с пятого по восьмой) мне не удавалось быть абсолютным лидером, кроме меня в классе были ещё две отличницы. Эти отличницы, будучи родными сестрами из семьи механизатора и кладовщицы, ставили мне в вину то, что я была дочкой директора совхоза. Мне часто давали понять, что мы не одного поля ягода, что я из «бугров», что моя жизнь «легче и слаще», чем у остальных одноклассников. Особой травли все же не было, так как мне удавалось убедить «подруг», что я простая, обычная девчонка. Две из пяти одноклассниц вообще относились ко мне по-доброму, общались со мной «на равных», их родители, правда, были сильно пьющими.

В другой школе в выпускных 9-10 классах я, как-то само собой получилось, добилась лидерства. Можно сказать, мне удавалось даже управлять своими сверстниками. Например, я могла прекратить балаган на перемене. Могла пристыдить за дисциплину на уроках по «Русскому языку» и «Литературе», не понимаю, почему учительница сама не справлялась, а также на уроках по такому предмету как «Трактор» (учителя, который его преподавал, не слушались от слова совсем, наверное, потому что он после уроков мог позволить себе выпивку). Могла заставить мальчишек участвовать в школьных мероприятиях. Один раз мы даже танец поставили в специально сшитых маминой портнихой «полукосмических» костюмах под музыку Бони эМ, а движения для танца были взяты из моих занятий по хореографии, когда я была в пионерском лагере Артек в Крыму.

Еще был такой случай. В школу прислали молодого физрука со скверным характером. Школьники его сразу не возлюбили, может еще потому, что он унижал нас, говоря, что все мы плохо подготовленные, что тот физрук, который с нами занимался до него, ничему нас не научил. Так вот, был урок физкультуры на открытом воздухе, нам выдали лыжи, и мы побежали вслед за учителем от школы через все село к оврагу. Класс уже устал, а физрук, подъехав к оврагу, начал заставлять ребят съезжать с него вниз. До этого нас никто не учил кататься на лыжах по склонам. Никто из ребят не отважился спуститься. Физрук опять начал нас позорить. Ну, я ему и говорю, вы хотя бы показали нам, как это делается. Он, «задрав нос», повелся на это, и с криком «за мной» покатился со склона. Я же развернувшись в сторону школы, весело крикнув одноклассникам «за мной», как бы передразнивая учителя, увела весь класс от этого оврага с физруком.

Ярости учителя потом не было предела. На следующем уроке он заставил нас бегать по кругу по школьному стадиону, не давая передохнуть. Я опять решила ему устроить «темную», запев во время бега песню «Вихри враждебные веют над нами…». Весь класс запел со мной. Мало того, что он нам всем двойки за урок выставил, нажаловался ещё директору школы, и нас «песочили» на общешкольной линейке. Вот теперь я думаю, а если бы на этом спуске по оврагу кто-нибудь себе ногу сломал, и что еще хуже, позвоночник? Мне спасибо надо было сказать, а не двойки ставить.

Активной я была и дома. Не могла себе позволить отдыхать. От своей бабушки по папиной линии, от прабабушки, от своего крестного (двоюродного брата моего отца) я часто слышала, что была не по годам ответственная и трудолюбивая. Крестный вспоминал и удивлялся, что я «как старушонка» копалась в огороде в то время, когда мои сверстники бездельно бродили по улице. Я, кроме выученных уроков на «отлично», успевала и картошку капать, и уголь в сарай перетаскать, и клумбы с цветами развести, в общем, за все бралась. Бабушка называла меня «огнянка», когда рассказывала своему родному брату или сестре, как быстро я расправляюсь со всеми делами.

Вспоминаю, что каких либо проблем с тем, как я выгляжу, во что меня одевали родители, у меня не было. Хотя после каждого посещения парикмахерской я плакала, так мне не нравился результат моей стрижки. А вот какую одежду носить я никогда не привередничала. Наоборот, только радостные воспоминания. Например, из дошкольного возраста помню, что мы приехали в гости к бабушке по маминой линии, и она мне подарила белое платьице с отделкой из голубой тесьмы вместо воротника и рукавов и голубеньким карманчиком с аппликацией лошадки. Помню свою радость от бордового свитера с синими надписями Москва-80 (олимпиада была в 1980 году в Москве), от синих прямых трикотажных брюк к этому свитеру и зеленых трикотажных расклешенных брюк – клеш тогда был на пике моды.

Родители нас с братом по возможности баловали. В магазинах был дефицит, а дома могла появиться громадная картонная коробка конфет «Птичье молоко» или ящик мандаринов. Весной, когда только начинали появляться первые огурчики, родители отдавали их нам с братом, а я не могла понять, почему они сами их не хотят, ведь от аромата огурцов слюнки просто текли.

Помню, мама всегда хвалила меня за успехи в школе, за мои рисунки, за поделки, за какую-то помощь по дому. Я очень любила наводить порядок дома, чтобы потом меня похвалили. Когда я простужалась, мама заботилась обо мне еще больше – старалась повкуснее приготовить поесть, часто мерила мне температуру, поила молоком с медом и маслом. Мама старалась облегчить наш с братом труд, когда ей приходилось пользоваться помощью детей в прополке, посадке, уборке картошки, поливе огорода, и т.п. Она всегда подбадривала, говорила, что еще бороздку прополем, и будем отдыхать, вот еще одну комнату обоими поклеим, и будем отдыхать.

Особенно запомнилось, как мама не поленилась и привезла мне в другой район области, где я студенткой работала в стройотряде, нарядные платья. Без платьев можно было обойтись, мне просто захотелось нарядиться на танцы, которые сначала не планировались (на стройках мы с девчонками очень уставали), это была просто «блажь», но мне было так приятно и я до сих пор благодарна маме за понимание.

Помню папины подарки, когда он приезжал с отдыха в санатории, помню, как привозил ворох гороховых плетей с поля, потому что я любила зеленый горошек, как учил водить автомобиль. Обиду на него тоже помню. Делали мы как то в доме ремонт. Инициатором ремонтов была всегда мама, исполнителем тоже она. И нас с братом к этому привлекала. Вот после такого ремонтного дня, когда мы «натягались» тяжелых кухонных шкафов, папа пришел с работы (как всегда поздно вечером), похвалил за работу и сказал, что может даже выписать нам денежную компенсацию, оформив соответствующие документы, как директор совхоза. Я ждала от него физической помощи в перестановке шкафов, или хотя бы извинений, что не помог, а тут сухое «денежное» отношение. Меня это тогда сильно обидело.

Покупка мне родителями первого модельного зимнего пальто и первых модельных на каблучке зимних сапожек осталась в памяти на всю жизнь. Помню, пришла из школы, а сапожки стоят у входа в мою комнату, родители купили их в городе сами и завезли мне. Я тогда училась в старших классах, мне в школе многие завидовали, пальто даже просили примерить. В то время подростков, наверное, никто не спрашивал, что им нравится, и покупка вещей родителями без согласования с детьми было нормой.

В этот период я дружила с одноклассницей, у которой была любовь с парнем постарше. Его забрали в Армию, и моя подруга часто писала ему письма. Как то мы с ней сфотографировались вместе, на том фото я была как раз в этом модельном пальто и сапожках на каблучках. Потом наше фото подруга отправила своему парню в Армию, и меня на нем увидел какой-то его сослуживец. Этот сослуживец стал писать мне письма, я ему отвечала, а после того как ребята демобилизовались, даже приехал в гости к своему другу, чтобы повидаться со мной. Парень был высокий, красивый, но интеллектом особо не одарен. Он мне начал говорить, что хотел бы на мне жениться, когда я закончу школу. Он к этому времени планировал обзавестись своим хозяйством – у нас будет корова, поросята, куры – мечтал демобилизованный солдат. Меня же такая перспектива не радовала, поэтому я дала мечтателю резкий «поворот-отворот» и забыла даже думать о нем.

Школьные годы закончились для меня жуткой психологической травмой. Произошло следующее. Все десять лет школьной учебы по итогам года у меня были только пятерки. В четвертях через раз проскакивала четверка по русскому языку. Я допускала орфографические ошибки, реже путалась с запятыми. По другим предметами даже текущих четверок практически не было, только пятерки. Хотя в четвертом классе физрук все же текущие четверки часто ставил, но потом я переехала в другое село, в другую школу, и от другого физрука претензий не было. Проучившись на отлично все десять лет (школу меняла два раза), я столкнулась с человеческой подлостью на выпускном экзамене по русскому языку. Начался экзамен, на доске написали несколько тем для сочинения. Я выбрала одну из них и уже хотела начать писать. Я была уверена, что выбранную тему я раскрою, но переживала, что допущу орфографическую или пунктуационную ошибку. Но тут ко мне подходит мой учитель по русскому языку и литературе и, даже не спрашивая какую тему выбрала я сама, дает мне шпаргалку и говорит, чтобы сочинение я списала с этой шпаргалки. Я, конечно же, подчиняюсь, и очень внимательно списываю, проверяя все по буквам, чтобы не допустить ошибок. Итог – она мне ставит пятерку за орфографию и пунктуацию, так как ни одной ошибки нет, а вот за содержание четверка. Я в шоке. Как же так, это же ее содержание, которое она меня заставила списать со своей шпаргалки! Родители не выдержали моих слез, моего не понимания как так можно, и приехали к директору школы выяснить все. Директор, узнав от меня про шпаргалку, вызвал эту учительницу к себе, задав вопрос, почему оценка четыре, если тема сочинения раскрыта ей же самой. Она ответила, что не уверена в себе, и не хотела бы, чтобы в районном отделе образования её уровень подготовки оценили низко. Так я лишилась золотой медали, что для меня до сих пор не так важно. Но так я получила жуткую психологическую травму, столкнувшись в юном возрасте с человеческой подлостью, низостью и, не знаю ещё, как назвать этот поступок учителя. После этого у меня отпало всякое желание учиться дальше. Планируя сначала поступать на физмат в педагогический институт, я после школьных экзаменов заявила родителям, что пойду работать.

В тот момент, приняв ответ учителя русского языка о неуверенности в своей компетентности, обида на нее поутихла. Забегая вперед, расскажу, что начала я свою трудовую деятельность в качестве учителя математики в этой же школе, где меня так обидели. Этот учитель продолжал там же работать, мы стали коллегами. Я вспоминала, что когда ещё сама была школьницей, ребята на ее уроках плохо себя вели, громко разговаривали, я осаживала их, стыдила, после чего класс ненадолго затихал. Свой предмет она знала хорошо, но дисциплину поддерживать не умела. Когда я проработала в школе год, она подошла ко мне с просьбой. Заглядывая в глаза, просила не натягивать одному из учеников итоговую оценку по математике на тройку, планируя поставить ему двойку по русскому языку. Убеждала, что это будет справедливо, ведь он на самом деле не знает эти предметы на удовлетворительную оценку. Умоляла ее понять, ведь у нее от его выходок на уроках не осталось сил, пусть, мол, теперь другие учителя помучаются с ним, как намучилась она, если он останется на второй год. Я ее поддержала. До сих пор не знаю, правильно ли я поступила. Плохо этот учитель воспитал и своего единственного сына. К нам в деревню она приехала с маленьким сыном после развода со своим мужем. В сыне души не чаяла, ее глаза всегда наполнялись такой нежностью, когда она нам про него рассказывала. Однако сын вырос плохим человеком, не только не помогал матери, но и обижал её. С законом у него тоже были проблемы, вплоть до судимости. Материнское сердце – это особое сердце, оно любит, умеет прощать. Как-то власти построили новый дом для безвозмездной передачи учителю школы. Кому передать этот дом должно было решить руководство школы. В результате дом передали именно этому учителю русского языка. Она же, не задумываясь, отдала дом своему уже взрослому сыну, и вскоре после этого уйдя на вечный покой. А через два-три года (может чуть больше или меньше) сын во время очередной попойки с друзьями новый дом спалил дотла. Мне было жаль несчастную женщину, которой не повезло ни с мужем, ни сыном. Я воспринимала ее как мягкого человека, поплатившегося за слабость неустроенностью жизни. Но как то я рассказала своей родственнице историю этой учительницы и историю про поставленную мне этой учительницей четверку за сочинение. Мне в это время было уже за пятьдесят лет. И только когда эта родственница назвала вероятной причиной четверки на экзамене ненависть или месть со стороны учительницы ко мне, я задумалась, может оно и так. Она была слаба духом, может быть то, что я, будучи лишь ученицей, помогала ей держать дисциплину в классе, ее обижало, а может быть я просто и не понимала, что ее ещё чем-то обидела, а может она завидовала моим родителям. В общем ответ на этот вопрос я не получу уже никогда. Но то, что это пример человеческой подлости не оставляет сомнений.

3. Студенчество

К вступительным экзаменам в ВУЗ после подставы с сочинением я готовиться, принципиально, не стала. Целый месяц я представляла, что пойду работать уборщицей или дояркой, уверяя себя, что не место красит человека, и, планируя на любой предстоящей работе довести все до совершенства. К августу обида поостыла, и я, откликнувшись на доводы родителей, поехала поступать в институт.

Отец, будучи руководителем совхоза, имел возможность предоставлять мне машину с водителем, чтобы я могла добираться на экзамены в город из деревни. Кроме этого он имел связи, поэтому на вступительных экзаменах мог меня подстраховать. У него друг был главным редактором теле- и радиовещания нашей области, так вот этот друг присылал на мои экзамены телерепортера с оператором, и если этот репортер увидел бы, что я «валю» экзамен, он должен был взять члена комиссии на себя (отвлечь на интервью, или еще что-то). Так было на экзамене по физике – оба вопроса по теории я знала и хорошо ответила, а вот решить задачку не могла. Я начала путать члена комиссии, говоря, что задачка легкая, я её решила устно, писать тут, якобы, нечего. После чего телерепортер пришел мне на помощь, начав брать интервью у этого преподавателя, что закончилось сданным экзаменом на оценку «четыре». В институт я поступила педагогический, как мама, но на физико-математический факультет. Папа советовал мне стать экономистом, но мне эта профессия была не знакома. Остановив свой выбор на педагогическом институте, я, тем не менее, получила отцовское благословение. Папа тогда сказал, что я человек серьезный, и, он доверяет моему выбору.

Мои успехи по математике в школе кружили мне голову. Даже когда я была в пионерлагере Артек и училась там, вера в свои способности не померкла. Я видела свое будущее в роли великого ученого. Однако учеба в институте, особенно «успехи» на первом курсе, пообломали мне крылья. Знания, полученные в школе, были лишь удовлетворительными, я поняла, что знаю очень мало. Да и смекалки тоже не хватало. Кроме этого в институте на нашем курсе увидела настоящую одаренную девочку-студентку, которая удивляла своими способностями не только нас, студентов, но и весь преподавательский состав.

Студенчество началось в 1984 году с «картофельных полей». В те времена всех студентов обязывали месяц или полтора работать в хозяйствах на уборке урожая. Так сказать бесплатная рабочая сила. Я, привыкшая работать во всю мощь, уставала жутко. Через пару-тройку дней один из студентов, армянин по национальности, приятной наружности, предложил помощь и начал носить за меня ведра с картошкой в телегу трактора. Потом угощал терном, который рос неподалеку, старался сесть рядом на отдыхе, и рассказывать что-нибудь веселое, в столовой занять вместо меня очередь и принести еду на стол. Сначала эти ухаживания я принимала, но потом что-то меня напрягало, и я прямо ему сказала, чтобы от меня отстал. Долго не задумываясь, он свою заботу переложил на другую студентку, тоже по национальности армянку. Они потом даже поженились, но все пять лет учебы я чувствовала в его взглядах обиду на меня.

Был «на картошке» и ещё один «ухажер». Даже на коленях просил меня с ним погулять. Но этому я вообще не позволила ухаживания, потому что когда он что-то рассказывал, у него в уголках губ образовывалась пена, крайне неприятное зрелище.

На первом курсе родители решили поселить меня в доме дочери их соседей. Дом находился в пригороде, мало того, что приходилось долго добираться до учебы, расписание автобуса для меня было очень не удобным, приходилось по часу ждать на остановке, зимой я очень мерзла. Кроме этого в этом доме не было ни теплого туалета, ни воды. Я таскала воду из колонки, которая находилась у подножия возвышенности, на которой стоял дом, поэтому ведро с водой приходилось поднимать в гору. В юности все эти неудобства мало что значили. С хозяйкой у нас были хорошие отношения, я ей помогала по дому, ходила в детский сад за ее дочкой.

Со мной на курсе училась студентка, проживавшая в этом пригороде, только на другой улице. Мы часто общались, добираясь вместе после занятий. Весной у нее был день рождения, и она пригласила меня к себе домой, где оказалось много других подруг. Девчонки были боевые, веселые. После застолья они решили поехать на танцы. Я сначала отказывалась, мне с ними было не совсем комфортно, потом все же согласилась. На танцах я познакомилась еще с одной половиной их шумной компании. Это были веселые парни, у них было спиртное, они предлагали девчонкам выпить. Я наотрез отказывалась. Кстати сказать, первый раз я попробовала спиртное на пятом курсе, когда со своими родителями, с любимым и его родителями встречала новый, 1989 год, это был бокал шампанского. А в тот вечер на первом курсе за отказ присоединиться к выпивающей молодежи, я получила характеристику «какой-то странной особы», и этой компании стала не интересна. Но потом меня пригласил на медленный танец молодой человек, который эту веселую ватагу подруг знал, но их другом не был. Завязалось знакомство. Парень вел себя интеллигентно. Мы иногда вместе гуляли, в кино ходили. После какого-то времени знакомства, может через неделю, а может через месяц, парень меня проводил домой после прогулки. Попросил вынести воды попить, я вынесла, он напился, и, неожиданно меня поцеловал. Это был первый поцелуй в моей жизни. Удовольствия я от него не получила, мне показалось даже противным. Хорошо, что в этот момент вышла моя хозяйка, парень смутился и сказал, что ему пора уходить. А хозяйка дома узнала его и после того как он ушел начала восторгаться, как мне повезло. Мало того, что она назвала его красавцем, ей были известны его родители, уважаемая и богатая семья (с ее слов). Однако этот парень больше не объявлялся. Мобильных телефонов тогда не было, и увидела я его опять только уже летом, на пляже. Купаться я пошла на пляж с моей хозяйкой и ее подругой, им тогда было лет по тридцать всего, они много времени проводили вместе, ведь подруга была уже в разводе, а хозяйский муж сильно пил. Народа на пляже, который был местным заброшенным карьером, было много. Мы купались, загорали. Вдруг хозяйка мне говорит, что меня заметил тот самый парень, которого она спугнула, когда мы целовались, и что он направился в нашу сторону. Когда парень почти подошел к нашей компании, я резко встала, «одарила» его пренебрежительным взглядом, и с гордо поднятой головой быстро прошла мимо, направившись к воде. Больше этого «ухажера», сорвавшего мой первый поцелуй, я не встречала.

На втором курсе я жила на квартире у каких-то очень дальних родственников. У них была дочь на год старше меня. Она была из той молодежи, которая не признавала бытовые дела, считала это уделом «низких». Поэтому убирала, стирала, готовила для всех ее мама. А я, как могла, ей помогала. Наводить в доме порядок я могла смело, а вот готовить стеснялась, потому что не знала какие продукты можно брать, а какие нет. И это не смотря на то, что мясо, масло, сметану, овощи и т.п. мои родители привозили с большим избытком. Сама я тоже привозила от родителей продукты целыми сумками. Хозяйка даже удивлялась, говорила, моя дочка в жизни не потащила бы такие тюки.

Тем не менее, с хозяйской дочкой мы ладили, вместе гуляли, ходили в кино. Однажды были на концерте, который проводился на городском стадионе, и познакомились там с двумя парнями. Они, оказалось, служили в милиции, следили за порядком на стадионе, хотя и одеты были в штатское. Завязалась дружба, мы гуляли вчетвером, парни покоряли нас знаниями музыки, живописи. Я же росла в деревне, искусство было от меня далеко, поэтому, чтобы оставаться на равных, рассказывала им о разных интерпретациях геометрии Лобачевского. Конечно же, меня мало кто понимал, что меня очень веселило. Со временем я увидела, что один из парней начинает ко мне питать нежные чувства, заботится обо мне, старается сделать маленькие подарки, дарит цветы. Через несколько месяцев он попросил серьезно поговорить. Мы шли по улице, он признался в своей любви, сказал, что жить без меня не может. Я аналогичных чувств не испытывала, хотя мне это льстило. Но тут же, как гром среди ясного неба, парень признался, что женат, что те несколько месяцев, на протяжении которых мы встречались, его жена с новорожденным малышом жила у своей матери, так как он, работая в милиции, не мог ей должным образом помогать. Сейчас жена с ребенком вернулись, но он понял, что не любит ее, что хочет быть только со мной. Просил не рубить сгоряча, подумать, ведь он уже подал документы на развод. Это был для меня «ледяной дождь». Решение приняла быстро. Сказав ему, что на чужом горе счастье не построишь, я прыгнула в подъехавший троллейбус, и больше его никогда не видела. Спустя год или два-три хозяйская дочь встретила этого парня на улице, он с интересом спрашивал про меня, а потом попросил передать мне спасибо за его сохраненную семью и возможность видеть, как растет его ребенок.

Училась я добросовестно, старалась изо всех сил, но по успеваемости вошла только в десятку лучших выпускников по итогам пятого курса (на первый курс поступило 150 человек, а вот до пятого курса не помню, сколько студентов дошло, человек сто, наверное).

Но похвастаться все же есть чем. На третьем курсе сдавали экзамен по геометрии. Я всегда готовилась ко всем экзаменам, а тут, зачем то решила подстраховаться и прихватила с собой шпаргалку. Начался экзамен, я взяла билет, села за стол готовиться, и случайно уронила на пол эту самую шпаргалку. Преподаватель заметила, шпаргалкой воспользоваться не пришлось. Билет я ответила на пятерку, но экзаменатор лукаво говорит, что поставит мне пятерку, только если я решу дополнительную задачу. Эту очень сложную задачу с решением на трех листах она разбирала со студентами на предэкзаменационной консультации, которую я пропустила. И я со стыда за шпаргалку или со страху решила эту задачу, но своим способом, причем очень коротким. Опытнейший преподаватель (возраст был 60+) чуть ли не дар речи потеряла. Я уже не помню всех ее эмоций, и что конкретно она нам говорила. Но оказалось, что за её многолетний опыт изучения и преподавания геометрии, такого решения не было ни у одного автора литературы по геометрии. Гордость за себя осталась у меня на всю жизнь и смыла стыд за шпаргалку.

4. Начало

Со второго курса моя жизнь начала пересекаться с моим будущим мужем. Очень много лет я считала наши отношения достойными называться романом. Теперь они для меня стали душевной драмой.

Когда я училась в третьем классе, мои родители переехали в другой населенный пункт, потому что папу назначили директором этого другого совхоза. Чтобы можно было вернуться в дом, из которого родителям пришлось уехать, если на новом месте что-то не сложится, в него перевезли маму отца. А чтобы не менять школу до конца учебного года, меня сначала оставили жить бабушкой. Но спустя два-три месяца я заболела и меня все же, не дожидаясь окончания учебы, родители взяли к себе.

В новой школе учился и мой будущий муж, который на три года был меня младше. Естественно, что все школьные годы я его не замечала, как, уверена, и он тоже. Первый раз я обратила на него внимание, будучи уже студенткой института. Мы с родителями были в городе (папа по делам, а мы с мамой за покупками), и он со своим отцом подошел к нашей машине. Его отец был главным инженером совхоза, и вероятно тоже приехал с моим папой по делам (встреча состоялась около здания какой-то сельхозтехники). Мне бросился в глаза высокий, стройный и очень красивый брюнет. Я просто таким его увидела, обратила внимание, ну и всё, больше о нем не вспоминала.

На втором курсе моих родителей пригласили на Новый год в гости его родители. Отмечая встречу нового, 1986 года, во взрослой компании, я скучала. Тем более все застолье его мама «пилила» его отца по поводу и без повода. Как потом оказалось, это было её нормальное состояние – её претензии ко всем членам семьи сыпались как из рога изобилия. Одной из причин ее недовольства за праздничным столом было то, что их старший сын (мой будущий муж) отмечал новогодний праздник в другой компании со своим другом и двумя их девчонками. Мать беспокоилась, что сын там может натворить непоправимое и заставляла отца пойти и разогнать эту компашку. Сама она не могла этого сделать, потому что к входу того дома, где молодежь веселилась, сын привязал их овчарку, которая не признавала мать. Отец сначала терпел, а потом все же решил подчиниться матери и собрался выполнить ее требование. Видя, что мне с взрослой компанией скучно, предложил пойти с ним и посмотреть как дела у молодежи. Я согласилась. Мы пришли, ребята встречали праздник вчетвером. Не помню, как долго мы там пробыли, но я решила не возвращаться в компанию родителей, а уйти домой. Его отец пошел к себе домой, девчонка друга тоже решила пойти к себе домой (ее дом был по соседству), а вот мой будущий муж со своей девчонкой и его друг вызвались меня проводить, так как я жила далеко, в другом конце деревни.

Когда дошли, я из вежливости предложила зайти, все согласились. Включили телевизор, шла новогодняя музыкальная передача. Само собой от ритмичной музыки захотелось танцевать. Девушка будущего мужа застеснялась, села на диване и к танцам не присоединялась. А я, хорошо одетая (на мне было бежевое приталенное платье из супермодного тогда материала кримплен, с отрезной юбкой колоколом, и воротником под горлышко «стойка»), умеющая хорошо двигаться, молоденькая студентка, наконец-то за весь скучный вечер хоть немного могла повеселиться. Мы танцевали втроем ритмичные танцы, а медленные мальчишки танцевали со мной по очереди.

Я видела, что нравлюсь обоим мальчишкам, это мне льстило. О переживаниях «красотки» на диване я не задумывалась, мне было просто весело. Потом у девчонки лопнуло терпенье, и она предложила мальчишкам уйти. Я ее поддержала, сказала, что уже поздно, что действительно пора всем отдохнуть, и они ушли. Уехав после праздника в город учиться, вспоминать про встречу нового года не было времени и желания.

Третья встреча с будущим мужем была летом, когда он с кем-то из родителей заехал к моей бабушке домой, у которой я в это время или гостила, или помогала по хозяйству. Он тогда очень понравился моей прабабушке, она после его отъезда восторгалась им, а я ей ответила, мол, хочешь, он на мне женится? Чувств у меня к нему тогда не было, это была лишь шутка, которой мне хотелось развеселить свою прабабушку.

Чуть позже, события разворачивались гораздо круче. Начались летние каникулы, я приехала к родителям. Как правило, редко куда выходила, поэтому даже не помню, с чего начались наши встречи. С одноклассницей, жившей по соседству, мы ходили на танцы в деревенский клуб. Помню, ей нравился один парень, а он не обращал на нее внимание. Я хотела ей помочь и предлагала разные варианты, как обратить на себя внимание, но при этом так, чтобы не опускаться до «призыва проститутки», а намекать на серьезные отношения. У нее не получалось, я же решила показать ей как надо на примере одного из танцующих, причем на спор. Этот танцующий и вправду поверил, что мне интересен, на следующий день нарядился в новый костюм и подошел предложить встречаться. Мы с одноклассницей не смогли удержаться от заливистого смеха и от насмешек над парнем. Конечно, так поступать было нельзя, причинила человеку травму, но спор выиграла.

В один из вечеров на танцплощадке вместе со мной оказалась та самая «красотка с дивана на новогоднем празднике». В этот раз она мне решила отомстить за свое плохое настроение в новогоднюю ночь, резко толкнув во время танца так, что я чуть не упала. Мне помог удержаться танцевавший рядом мой будущий муж. По-моему, после этого случая и начался период его ухаживания за мной.

5. То, что я приняла за любовь

В сентябре 1986 года, когда я перешла на третий курс института, мой будущий любимый попал в больницу с воспалением легких. Больница находилась неподалеку от моего дома, и он каждый день стал ко мне приходить в гости. В сентябре я была дома, не училась, потому что летом работала месяц в стройотряде, а на «картофельные работы» таких студентов не заставляли ездить. Его родители, узнав, что он вместо того, чтобы лежать в больнице, «отирается», с их слов, у нас дома, устроили ему скандал прямо при мне с моей мамой, посадили в машину и увезли. А вечером он опять пришел, и признался мне в любви. Как это было, я буду помнить всегда.

Еще некоторое время назад я бы сказался «вот и закрутился наш роман длинною в жизнь». А теперь считаю, это было сделано наперекор родителям.

Зная, что парень, который мне признался в любви, на три года меня моложе, что впереди у него поступление в институт в каком-нибудь городе, я не придавала этому приключению большого значения. Я знала, уедет в город, встретит красивую девчонку, и все забудется. Но обрывать ухаживания не хотела, потому что просто купалась в его внимании, в его комплиментах, в его заботе. Такого уровня внимания к себе я еще не испытывала, парень уверял меня, что я самая-самая. Он восторгался моими длинными ресницами, говорил, что у его предыдущих девчонок на спине были складки, а меня так приятно во время танцев поддерживать за идеально гладкую спину, что ногти у меня блестящие, и его восторги не прекращались, когда я пояснила, что это всего лишь бесцветный лак. В общем, меня идеализировали, а я решила не лишать себя этого, ведь впереди был еще целый учебный школьный год.

Он учился в десятом – выпускном классе деревенской школы, а я, студентка третьего курса, каждые выходные приезжала к родителям. Он меня встречал на автобусной остановке, дарил столько времени и внимания, что я «летала» от счастья. Мои родители начали меня предостерегать, говорили, что наши отношения не имеют будущего, на что я отвечала, ну и пусть, хоть короткое счастье, но мое.

Расскажу несколько историй, которые вселяли в меня уверенность в искренности его чувств. Классная руководительница заставляла его участвовать в каком-то школьном мероприятии, а он ей, отказывая, причиной назвал, что в день мероприятия будет встречать меня с автобуса. Так вот чтобы он смог меня встретить с автобуса и привезти с собой в школу, это школьное мероприятие руководство сдвинуло на более позднее время.

Было еще такое. Мы могли общаться по телефону часами, причем каждый день. У его семьи телефон был дома, а я жила в институтском общежитии, и ходила звонить ему с вахты. Как-то раз, в наш разговор врезалась его мама с параллельного аппарата и начала орать, сколько можно занимать телефон. Я с испугу бросила трубку, на следующий день звонить не стала, потому что была в сильнейшем стрессе. После учебы нас студентов отправляли на городской стадион для подготовки спортивного мероприятия, мы там по схеме поднимали флажки, из которых выстраивался какой-нибудь рисунок или слова. И вот сидя на стадионе в куче молодежи, я увидела своего любимого. Он примчался в город из деревни за 40 километров на мопеде поддержать меня, просил не обижаться на мать. Для меня это было подтверждением искренних переживаний за мои чувства, а может быть и настоящей любви.

Приезжать домой, а значит к нему, каждые выходные я не могла, потому что мне надо было навещать в соседней деревне (расстояние между ними 20 км) свою бабушку. Так вот зимой в мороз он, взяв с собой моего брата, приехал на мотоцикле к бабушке просто повидаться со мной.

Летом перед его поступлением в институт и перед моим четвертым курсом, я опять была в стройотряде в дальнем районе области. Любимый, соскучившись, и туда приехал ко мне на мотоцикле, провести несколько часов в моем обществе.

Сексуальных отношений я не допускала в этот период времени, поэтому и тогда, и потом всю жизнь верила, что это было проявлением настоящей, светлой и высокой любви.

Больше года наши отношения были чистой платонической любовью. Потом он стал намекать, приставать. Я отстранялась, хотя во мне всё трепетало. Потом он пытался шантажировать тем, что ему придется пойти на связь с другой девушкой, так как это естественная потребность его организма. Я психанула, сказав, ну иди. Через некоторое время он «зашел с другой стороны», сказав, что с другой не хочет, но без этого вредит своему здоровью. Поняв, что задел мои чувства к нему, пообещал, что он меня не тронет, а только лишь прикоснется своим местом к моему. Я сдалась. Это случилось в маленьком коридорчике родительского дома, прощаясь перед его уходом, мы обнялись, он прижал меня всем телом к стене, и прошептал, что только прикоснется, только меня почувствует. Так и было, он только лишь прикоснулся. Это прикосновение я как будто ощущаю даже спустя десятилетия. И вот я поверила ему окончательно, я убедилась, что любимый никогда не причинит мне боль, ни моральную, ни физическую. Как я тогда ошибалась!

Подобную близость я допускала крайне редко. Он уговаривал, шептал, что опять только прикоснется. Я изо всех сил сдерживалась, говорила, что смогу ему ответить бурными ласками только после официального брака. В конце концов, так по чуть-чуть и чуть-чуть, и не поняла, как весной выпускного пятого курса оказалась беременной. Но подробнее об этом позже.

После школы его семья планировала отправить сына в далекий город учиться на капитана дальнего плаванья. Он тоже сначала хотел этого, но после начала наших отношений, отказался уезжать и на уговоры родителей «встал в позу». Без согласования с родителями весной даже сдал пробные экзамены в институт на программиста, чтобы учиться со мной в одном городе.

После провальных уговоров сына, его мама пошла «ва-банк», решив действовать через меня. Мило и ласково убеждала меня уговорить его поступать хотя бы не на капитана дальнего плаванья (сын категорически отказывался уходить от меня в длительные плаванья), а в медицинский институт, который находился тоже в другом городе, но не так далеко.

К этому времени я сама уже по уши в него влюбилась, и желала ему только хорошего. Знала, что без материальной помощи родителей он пока не сможет, что ему надо получить профессию. Конечно же, я смогла его убедить поступать в медицинский институт.

Главой семьи у них была мама – она и зарабатывала, и связи имела, уют в доме тоже она обеспечивала, и организационные вопросы были на ней, и решения принимала она. Перед вступительными экзаменами ему надо было заниматься с репетитором, ведь в деревенской школе давались весьма посредственные знания. Мама нашла ему репетитора из числа профессоров того ВУЗа, в который планировалось поступление. Этот репетитор сдала ему ещё и комнату в своем большом доме. Чтобы сыну было легче уезжать в другой город, его мама попросила меня поехать вместе с ними на один-два дня. И я, ослепленная любовью, даже не отпросилась у своих родителей, а лишь оставила записку и укатила вместе с его семьей.

В период сдачи любимым вступительных экзаменов, я была в стройотряде, и он мне после каждого экзамена присылал телеграмму об оценке, на которую его сдал, и со словом «люблю». Помню, как на почте осуждающе за это слово на меня смотрели. В стройотряде мы с девчонками жили в одной большой комнате. Фотография моего любимого стояла на подоконнике рядом с кроватью. Одна из девчонок спросила меня кто это, как фамилия этого артиста и где он снимался (фото было очень красивое). Но, узнав, что это мой парень, упрекнула в том, что настоящую любовь огласке не придают. Мне же о своих чувствах хотелось кричать на весь мир.

Моя будущая свекровь гордилась тем, что профессор медицинского института, нанятая ею в качестве репетитора, общалась с ней практически на равных. Муж этого репетитора тоже был из медицинских светил местного разлива. Оба интеллигенты, считающие, что важнее развития собственной личности ничего не может быть. Но быт их был ужасен. Мебель, бытовая техника и т.д. были в наличии, даже приусадебный участок с фруктовыми деревьями имелся. Но было все непросто не ухоженное, а была грязь неописуемая, от пола с грязно-жировым налетом и свисающей клоками паутины до непромытых тарелок и вилок. Причем у них было двое взрослых детей, названных именами отца и матери соответственно. Старший сын не знаю где жил, а дочь, лет двадцати пяти жила с ними, и, по-моему, была уже в разводе.

Эти люди оставили и в моей памяти и в памяти семьи любимого яркие впечатления. Они об этой семье часто говорили, многим рассказывали о чудовищной грязи в доме. У меня чувство омерзения было не только от грязи в доме, а еще от грязи в душе от следующего события. Любимый как-то приехал на выходные и рассказал мне, что дочь профессорши лежала в своей комнате с каким-то мужиком, громко смеясь и споря, кому из них первым встать с кровати, чтобы, то ли телевизор включить, то ли завтрак сделать. Ему эта история показалась милой и завидной, так он мне объяснил свой рассказ о ней. Мне до этой чужой поведенческой истории не было никакого дела. Только позже, сопоставив другие истории, меня передернуло от брезгливости. Эти истории заключались в следующем. Сначала будущая моя свекровь с нескрываемой гордостью поведала мне, что эта самая дочка репетитора просто без ума влюбилась в ее сына. Потом рассказала, что почти год спустя, когда моего любимого забирали в Армию, эта девушка, не переставая питать нежные чувства к ее сыну и, несмотря на то, что он уже давно не жил у них дома, напекла ему в дорогу пирожков и носила к поезду. А ещё через несколько лет, когда мы, будучи уже женаты и имея подросшую дочку, были в гостях у бабушки мужа в другом городе, его бабушка мне поведала, что в год поступления на первый курс, ее внук вместе со своими родителями приезжали к ней в гости и привозили с собой эту влюбленную во внука девушку. Мало этого, внук лежал с этой девушкой на бабушкином диване, и она чесала ему спину. Мне было не просто больно, а омерзительно больно. Я долго была в ступоре от этого рассказа, но почему то потом всю вину за этот случай я возложила не на любимого, а на его мать. Я посчитала, что это была ее инициатива, потому что она всегда была против наших отношений. Поверить в измену любимого ещё в тот романтичный период я не могла, возможно, это была лишь защитная реакция моей психики. Но теперь, годы спустя, я практически уверена, что тот мужчина, с которым веселилась в кровати хозяйская дочка, был он сам, якобы влюбленный в меня абитуриент.

Учась на первом курсе института, мой любимый как-то по секрету от родителей приехал ко мне в общежитие. Потом рассказывал, что поезд пришел в четыре часа ночи, и он, доехав до общежития, сидел на лавочке до семи утра, пока окончательно не промерз, боясь нарушить мой сон. Этот свой геройский поступок муж до сих пор любит вспоминать, когда мы о чем-нибудь из того времени разговариваем, подчеркивая свои трепетные чувства ко мне.

Провожая его на вокзале к месту учебы, я часто плакала, а он успокаивал меня. Помню, что в очередной раз, провожая его, я смогла сдержать слезы, не проявила эмоций, а ему это не понравилось, он все равно сказал мне, не плачь, и вытер мои сухие глаза, будто там были слезы. Чтобы мне было легче, предложил писать друг другу письма каждый день. И мы писали, писали каждый вечер. Письма сохранились, мы написали друг другу за год более чем по двести писем.

После первого курса любимого призвали в Армию. Родители поехали к нему на присягу и меня взяли с собой. Мы оба были счастливы. В гостинице, где остановились с родителями, я немного задремала, поджав под себя ноги, чтобы не занимать на диване много места. И сквозь дремоту слышала, как любимый говорит матери, посмотри какая она тоненькая, пластичная, как улеглась клубочком. А мать ему в ответ, а у меня в молодости была такая тонкая талия, что я себя обхватывала четырьмя пальцами рук – большими и средними. Чуть позже, когда я уже проснулась, будущая свекровь протянула вперед свои, то ли ноги, то ли руки, и похвасталась, посмотрите, какие у меня красивые пальцы. А сын ей наперекор, вытянул мою руку и говорит, а у нее красивее.

Потом мы с родителями уехали домой, а он остался в «учебке». Я сильно тосковала, он писал об этом же, писал, что мечтает увидеть меня хотя бы одним глазком. И я решилась поехать к нему еще раз. Это было для меня целым испытанием – решится на длинный путь автобусом, потом поездом, потом электричкой. Я добралась до его части благополучно. Вызвала его на проходную. Он вылетел ко мне счастливый, обнял, поцеловал и вдруг спросил, где его родители. Не увидев их рядом, и услышав, что они не приехали, он поник, настроение его явно подпортилось. Я тогда не смогла найти этому объяснение. Несмотря на его поникшие чувства, мы все же немного погуляли по городу, ведь любимому до вечера дали увольнительную. Вечером он должен был вернуться в часть, а мне надо было снять гостиницу, чтобы переночевать и утром отправиться домой. Погуляв немного, мы решили, что гостиницу снимем заранее, ему захотелось отдохнуть. В номере по кабельному телевидению мы несколько серий подряд посмотрели художественный фильм про планету обезьян, на которой обезьяны эволюционировали, а люди отстали в развитии и были не умнее земных приматов. Это была первая встреча, которая запомнилась натянутостью отношений, и даже холодностью. Что-то было не так. Особенно неприятным мне было услышать его рассказ о каких-то девчонках легкого поведения, которые приходят к ним в часть и предлагают солдатам себя. Он как будто укорял меня за приезд. На душе было скверно. Вечером он ушел на службу к назначенному времени, а я, переночевав, поехала домой. Впереди был пятый выпускной курс.

После моей поездки к нему в часть прошло порядка двух месяцев, письма писались, и получались практически каждый день. И вот как-то утром, одеваясь на занятия, я сначала надела новый черный пиджак из меха с белыми вставками, а потом ни с того, ни с сего говорю девчонкам, с кем жила в комнате, что в этом новом пиджаке мой любимый не узнает меня в институте, если вдруг окажется там. Девчонки надо мной рассмеялись, сказали, что мне крышу от любви совсем снесло. Но… в этот день мой солдат пришел ко мне, его из «учебки» направили служить к нам в город (родители подсуетились), в химзащиту, как мы тогда называли военное училище. Как я смогла почувствовать его приезд, каким пятым чувством, не знаю.

6. Это было предательство, а я винила не его

На Новый год, это была встреча 1989-го, любимого отпустили в увольнительную, и он приехал вместе со своими родителями к моим родителям. Мы были вместе. В ночь открылась метель, дороги занесло, его родителям не удалось отвезти его в часть к назначенному времени. Я тогда придумала для него оправдание. Предложила изложить военному руководству такую версию, что будто под утро матери стало плохо, гости к этому времени разъехались, дома больше никого не было, и ему пришлось вызывать скорую. Руководство поддержало его выбор в пользу матери, а не в пользу прибытия в часть во время, и даже дали ещё один день увольнительной.

Спустя некоторое время я узнала, что беременна. Очень испугалась. Пришла к нему в часть, вызвала на проходную и, глядя любимому человеку в глаза, сказала, что у нас будет ребенок. Оказалось, что это было неожиданностью не только для меня, но и для него, ведь он старался быть осторожным. Позже он рассказывал, как его друг над ним смеялся, мол, как же ты, медик, допустил нежелательную беременность. Сквозь скрываемый стресс, любимый все же меня поддержал, и сказал, что мы поженимся. Была даже намечена дата регистрации – 8 марта. Несмотря на то, что история нашей любви была достойна описания в романе, и, несмотря на его обещание жениться, в душе у меня поселилось какое-то нехорошее чувство тревоги. Вскоре причина этого чувства вышла наружу – после разговора с родителями, он мне объявил, что с женитьбой надо подождать. В те времена беременность до брака была страшнейшим позором. Я начала взывать к его чувствам, винить в слабости, пыталась объяснить, как мне будет тяжело перед родителями, подругами, и просто перед окружающими. Но он, выслушав мои причитания, сказал всего лишь два слова «прости, прощай». Я просто не могла в это поверить. Мне казалось, что это ужасный сон, что ещё немного, и я проснусь, и опять почувствую его заботу, его нежность, его мужское плечо. Однако время шло, а плечо мне подставить больше было некому. Отчаявшись, я решилась на последний шаг – собрала его письма ко мне, наполненные словами любви, его сувенирчики и принесла ему в часть, в надежде услышать его извинения за слабость. Но проснуться от кошмара не удалось – взяв собранный пакет, решения своего любимый не поменял и, молча, ушел в часть.

Что со мной тогда творилось, тяжело вспоминать до сих пор. Как сказать родителям, что про меня скажут знакомые, как я предстану с животом перед преподавателями??? Единственным выходом для меня я видела только смерть. Пережить перевоплощение из правильной девочки в девицу, позволившую себе секс до свадьбы, было невыносимо. Я решила сброситься с крыши общежития. Выбирала момент. Написала прощальное письмо родителям, просила меня непутевую простить. Помешал суициду случайный приезд в общежитие моего папы. Не знаю почему, но он как будто что-то почувствовал. Папа приехал в общежитие, думал, что я в комнате, но дверь была заперта. Дело даже дошло до того, что он потребовал от коменданта взломать дверь, и её взломали, но в комнате никого не оказалось. Папа потом так и не объяснил мне причину, по которой он решился вскрыть дверь. Когда я вернулась, дверь уже чинили. После этого происшествия прощальное письмо я порвала и решила во всем признаться родителям. Когда приехала домой, была только мама, я ей все сказала. Началась истерика, упреки, она кричала, как теперь сказать отцу и вообще как жить дальше? На душе у меня была тьма, я зажалась в своей комнате и молила послать мне мгновенную смерть. Вечером отец пришел с работы, мама решила рассказать ему все сама. Я их разговора не слышала, но он после этого подошел ко мне, и, ничего не сказав, просто погладил по голове. Даже сейчас, спустя 35 лет, я не могу писать об этом без кома в груди и слез на глазах. На следующий день, мама удивленно рассказывала мне, что отец как будто обрадовался моей беременности. Не знаю почему, говорила она, может он боялся, что ты вообще забеременеть не сможешь, ведь ты уже так давно встречаешься с этим парнем. Однако не помню как, но мы пришли к решению делать аборт. Папа договорился с врачом из больницы соседней деревни, и дал нам с мамой машину с водителем. В больнице оформили необходимые документы, переодели меня в больничное, проделали необходимые подготовительные манипуляции для такого рода вмешательства в организм женщины. Все было как в тумане. Осознание происходящего пришло уже на гинекологическом кресле, когда мне на лицо стали надевать маску для наркоза. Я запротестовала, сказала, ничего не надо делать, я буду рожать, сползла с кресла и вышла из операционной. Не помню реакцию мамы, но мы вернулись домой в том же составе, в каком уезжали.

Чтобы мне было легче объяснить беременность в институте, родители купили мне обручальное кольцо, и я особо любопытным говорила, что вышла замуж. Конечно, были вопросы, а где же свадьба, а почему не поменялась моя фамилия, я выкручивалась, как могла. На выпускных экзаменах уже был заметен небольшой живот. Одним из предметов на государственных испытаниях был математический анализ – самый сложный для большинства студентов. У меня с математическим анализом была особая история – свою первую в жизни тройку на экзамене я получила в первую институтскую сессию именно по этому предмету. Причем на предыдущем экзамене по алгебре и теории чисел у меня была пятерка. Мне просто не повезло – я выучила все темы математического анализа кроме двух, пропустила лекции по ним, и именно одна из этих тем мне попалась в билете. Когда преподаватель, ставя мне в зачетку тройку, увидел предыдущую пятерку, удивился и решил дать еще один шанс, но мне опять не повезло – дополнительным вопросом попалась вторая тема, которую я пропустила и знала только вскользь. А на «госах» мне удалось блеснуть – я отвечала бойко и грамотно. Увидев мою беременность, кто-то предложил прервать меня и поставить пятерку, потому что уровень подготовки был уже понятен. Но другой член комиссии попросил подождать и дать ему насладится прекрасным знанием мной темы, слышать это было очень приятно. Все государственные экзамены института я сдала на пятерки.

Летом 1989 года учеба в институте осталась позади, и я в спешке уехала в деревню к родителям. Я лишила себя выпускного бала, мне было не до веселья. Я ничего не объяснила и не оставила контактов своим однокурсникам. Меня в их жизни после последнего экзамена просто не стало. Даже диплом свой я забрала много времени спустя, можно сказать, приехав в институт украдкой.

Обо всем происходящем со мной знала только моя близкая подруга по комнате в общежитии. В комнате мы жили вчетвером. Две девчонки были мои однокурсницы, а третья на два курса младше нас училась. Мы все были очень дружные. За почти три года совместного проживания конфликтов не было от слова совсем. Первой из нас вышла замуж та самая одаренная студентка, она забеременела тоже вне брака, но ее переживаний по этому поводу я не помню, тем более, они быстро расписались, и так как ее муж тоже был нашим однокурсником, стали жить в семейном общежитии. Вторая однокурсница вышла замуж тоже за однокурсника, я была у них на свадьбе свидетельницей. С ними со всеми я, к сожалению, перестала общаться сразу по окончании учебы, потому что мне было больно им признаваться в том, что тот человек, которого я на их глазах боготворила, так подло со мной поступил. А с третьей подружкой мы дружим до сих пор. Несмотря на то, что в детстве я обожглась на душевной подруге, и считала, что в душу пускать опасно, я снова поверила, потому что она очень приятный и надежный человек, с ней всегда легко. Живет она от меня далеко, общаемся мы редко, и, как правило, только тогда, когда на душе скверно. Но тогда даже с ней мне было невыносимо больно обсуждать предательство любимого человека.

Из родительского дома я не выхода совсем, в сад и тот не выходила, мне было очень стыдно перед соседями. Без дела не сидела. Родители купили швейную машинку, много всяких тканей, и я строчила целыми днями пеленки, шила распашонки, ползунки, шапочки. Раньше в магазинах было сложно что-то купить, поэтому даже наряд на выписку из роддома для новорожденной я сшила сама, от чепчика до пододеяльника с кружевами и несложной вышивкой.

В тот период времени по телевизору свои чудеса исцеления на расстоянии демонстрировал Кашпировский. Я сидела перед экраном телевизора и умоляла свой организм рассосать мою беременность. Показываться врачу и вставать на учет по беременности отказывалась категорически. Первый раз с мамой поехали к гинекологу, только когда надо было оформлять декретные (тогда я не понимала что это, но все же подчинилась её давлению).

Родителям было больно видеть мои переживания, наверное, поэтому, мама даже предложила оставить ребенка в роддоме, но я наотрез отказалась. Было и наоборот, подбадривание – мама, увидев в журнале картинку с беременной женщиной и мужем рядом с ней, сказала, что в следующую беременность твой любимый тоже будет рядом и будет тебя поддерживать. Я на эти бредни злилась, ведь мне надо было пережить предательство того, кому верила, и который загнал меня в такую ситуацию, в которой я больше всего на свете боялась оказаться.

Позже, когда мне было уже не так психологически больно (хотя больно даже спустя десятилетия), мама рассказывала, что мою беременность вне брака обсуждали все их знакомые, вплоть до руководителей хозяйств со всего района. Винили и меня, наверное, но больше всего осуждали протест матери моего будущего мужа. Не понимали, как она могла так поступить, ведь сын на ее глазах очень долго со мной встречался. Более того, наши родители дружили. Кроме этого она сама предлагала мне поддержать его, когда он уезжал к репетитору, и когда был «на помидорах» (мы вместе возили ему теплые вещи), и когда ездили на присягу. В общем, людская молва перемывала нам «кости» громко и долго. Мать его оправдывалась лишь тем, что сыну надо получить образование, а потом хоть с помойки пусть жену приведет, а отец занял позицию «моя хата с краю, ничего не знаю». Вот так жестоко по мне «проехали».

В то лето, когда я от стыда пряталась от людей в стенах родительского дома, будущего отца моей дочки (он пока ещё служил в рядах Армии) положили с язвой двенадцатиперстной кишки в военный госпиталь. К несчастью, там старшей медсестрой работала мамина тетя, и которая с болью в сердце видела, что будущий папаша совсем не скучал, к нему частенько приходила симпатичная девчонка, и даже приносила ему цветочки.